ПРИЛОЖЕНИЯ к «Воспоминаниям о деле Веры Засулич»

Приложение I

Представляя при сем составленный по приказанию вашего сия­тельства проект отношения к шефу жандармов по делу о московско- киевской преступной пропаганде, считаю, вместе с тем, долгом своим вновь представить вашему сиятельству, что распространение проекти­рованной в отношении сего дела меры на политические дознания, ныне уже приведенные к окончанию, представляются во многих отно­шениях неудобным.

Нет сомнения, что продолжительность производства по подобным делам следствий отзывается весьма вредно и на перипетии дела и на личности привлеченных. Поэтому нельзя не желать принятия мер, которые бы ускорили это производство. Это скорей всего мо­жет быть достигнуто уничтожением одного из фазисов предвари­тельного производства сих дел — дознания или следствия и сосредо­точением в одном из них всех условий предварительного производ­ства.

Самый лучший путь был бы — возвращение к чистому следствию, указанному в статьях 1030—1061 Устава угол, суд-ва. Ho это, по­видимому, невозможно по многим соображениям, хотя и временного и местного, но тем не менее могущественного характера. Поэтому остается сохранить дознание. Ho это, в действительности, должно быть следствие только под именем дознания и притом производимое чинами жандармского корпуса под наблюдением прокурорского над­зора. Оно должно представлять: для правосудия — все гарантии дей­ствительного следствия, для обвиняемых — все законные средства за­щиты, для прокуратуры — все способы восстановления правильного состава преступления.

Современное политическое дознание весьма далеко от удовлетво­рения этим требованиям. При нем, e большинстве, если не во всех случаях, люди привлекаются к следствию не как обвиняемые, а как свидетели, всЛедствие чего им не предъявляется сущности обвинения, не дозволяется присутствовать при допросе других свидетелей, не дается на окончательный просмотр «доэнательное» производство и т.

Где же, в чем же гарантии, что и другие сложные дознания, произведенные доселе, не страдают теми же недостатками, не обла­дают теми же свойствами?

Поэтому, прежде чем придавать такой экстренный и непредуго- товленный исход сим дознаниям, необходимо, в крайнем случае, изме­нение законов 19 мая и 7 июня в том смысле, что статья 29 первого из них, предоставляющая министру юстиции, по соглашению с шефом жандармов, решать о судебном или административном направлении 'дела, должна быть дополнена: 1) указанием на то, что министру 'юстиции, как генерал-прокурору, применительно к роли прокурора по 545 статье Устава угол, суд-ва, при направлении судебном, при- 'надлежит право определять в каждом данном случае, необходимо ли следствие или можно ограничиться направлением дознания прямо, по его полноте и всесторонности, к составлению обвинительного акта, и 2) подробным указанием на то, что по формам и приемам дозна­ние это должно быть точным осколком с предварительного следствия и представлять собою соблюдение всех его гарантий.

Обращаясь, в частности, к условиям, в которые будет поставлено предполагаемое ныне производство по оконченным дознаниям на основании 545 статьи без следствия, надо заметить:

1) Что по силе той же 545 статьи Устава угол, суд-ва суд всегда имеет право во избежание ошибки и для разъяснения дела не принять акта прокурора и потребовать производства следствия. Где ручатель­ство, что сенат, ввиду своей нравственной и судейской ответствен­ности за справедливость приговоров, не потребует по сложным делаад такого следствия?

2) Что 545 статья, разрешающая обходиться без следствия, все­гда и безусловно предусматривает разрешение дела в двух инстан­циях. Где же вторая инстанция по государственным преступлениям? Да и возможна ли она?

3 ) 545 статья необходимо предполагает новое изустное исследо­вание на суде и проверку акта прокурора. Поэтому никакие предва­рительные, имевшиеся в виду у прокурора данные на суде оглашаемы быть He могут. Следовательно, не могут читаться и акты дознания, а в особенности показания свидетелей (687 статья Устава угол, суд-ва, решение уголовного кассационного департамента сената 1868 г., № 954, по делу Хотева). Притом свидетелей по политическим делам бывает всегда очень мало (по нечаевскому делу на 60 обвиняемых было 19 свидетелей, из которых 11 —по общему преступлению, убий­ству), а все обвинение, ввиду характеристических свойств пропаганды, строится обыкновенно на показаниях обвиняемых. Ho на них, черпая их из дознания, ссылаться на суде воспрещено законом. Если даже и обратить часть маловажных обвиняемых в свидетелей, то и они будут иметь полную возможность говорить совершенно противопо­ложное тому, что они говорили на дознании, так как прочесть их первое показание и уличить их (627 статья Устава угол, суд-ва) нельзя, потому что это не акты следствия. Наконец, подсудимые имеют право молчать на суде.

4) При дознании не существует обряда предъявления обвиняе­мому следственного производства, с предложением дополнить по его указаниям дело (476—477 статъи Устава угол, суд-ва.). Поэтому политическое дознание для каждого привлеченного ограничивается его личным допросом. Ho на суде обвиняемые, без сомнения, будут за­являть, что их оправдания и объяснения не были внесены в прото­кол допроса и что по их указаниям не было сделано исследования (например, alibi и т. п.). При суде по следствию такие указания, ввиду 476—477 статей Устава угол, суд-ва, являются не имеющими смысла ответами. Ho при суде по дознанию? Где проверка правиль­ности или неправильности заявления подсудимого? Допрос жандарм­ского офицера, действовавшего при дознании, невозможен, допрос товарища прокурора запрещен законом (статья 709 Устава угол, суд-ва).

5) Ha основании 575 статьи Устава угол, суд-ва при предва­рительных к суду распоряжениях подсудимым предоставляется про­сить о вызове новых свидетелей, но суд обсуждает основательность таких просьб. Как будет он обсуждать эту основательность, когда обвиняемому не было известно из дела ничего, кроме его собствен­ного показания? Ему остается вызвать всех, на кого укажут обви­няемые. Сколько тут затруднений, проволочек, поводов к отсрочке! Какой материал для жалоб на стеснение защиты, на придирчивость суда; сколько поводов колебать в глазах общества доверие к бес­пристрастию суда!

Я умалчиваю о ряде других могущих встретиться затруднений. Бо­лее опытные юристы-практики, без сомнения, немедленно их укажут.

Я горячо желаю скорейшего рассмотрения этих дел, я не могу думать без душевной боли о том ненормальном положении, в котором находятся по этим делам и судебная власть и обвиняемые, но мне кажется, что предполагаемая мера не может быть принята ex ab- rupto \ без предварительных объяснений с представителем Особого Присутствия сената и с ближайшими прокурорами палат, а также без соответствующего изменения законов 19 мая и 7 июня.

Я позволил себе высказать эти соображения, не обольщая себя надеждою, что они могут повлиять на принятое вашим сиятельством решение, но мне казалось, что я не исполнил бы своей задачи, если бы, будучи ближайшим исполнителем ваших распоряжений, не ука­зывал на связанные с ними затруднения, насколько они доступны моему разумению и моей совести.

И. д. директора А. K о н и

1876. Июля 3/4.

Ero сиятельству, господину министру юстиции

Прокурора с.-петербургской судебной палаты

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

Товарищ прокурора с.-петербургского окружного суда Платонов, исполняющий прокурорские обязанности по дому предварительного заключения, доносит прокурору суда, а последний мне, что 13 сего июля доставлено было из дома заключения много просьб от содер­жащихся там политических арестантов, из коих каждый требовал немедленного прибытия товарища прокурора к нему в камеру для принятия жалобы или заявления по поводу происшедших в тот день беспорядков в доме заключения; по прибытии же товарища проку­рора надзиратели доложили, что почти все политические арестанты заявили желание видеть его в тот же день. Исполнить таковую прось­бу заключенных в один день не было возможности, а потому он начал обход одиночных камер и выслушивание жалоб по очереди и окон­чил эту работу только 18 сего июля. Bce заключенные жаловались, что вследствие шума, поднятого большею частию из них по поводу известного уже вашему сиятельству распоряжения с.-петербургского градоначальника о наказании лишенного всех прав состояния быв­шего студента Боголюбова розгами, тюремное начальство распоря­дилось посадить в карцер столько из политических арестантов, сколь­ко позволяло количество существующих в тюрьме карцеров. Mepa эта, по словам жалобщиков, приводилась в исполнение при помощи двадцати или тридцати полицейских служителей, причем брали в карцер не только действительно участвовавших в шуме, но и таких, которые по разным обстоятельствам вовсе не могли в нем участво­вать. Так, например, в карцер отправлен был дворянин Волховский, который не мог участвовать в беспорядке, потому что вследствие глухоты он не мог знать причины беспорядка, да если бы и узнал ее, то не мог предпринять ничего противного правилам тюремной дис­циплины по крайне болезненному в то время состоянию.

по их приказанию. Наконец, некоторые из арестантов были заклю­чены, и на продолжительное время, в такие карцеры и при таких условиях, в которых невозможно было оставаться без явной и серьез­ной опасности для здоровья.

B самый день этих арестов товарищ прокурора Платонов, не по­сетив еще дворянина Волховского, заявил управляющему домом, что подсудимый этот посажен в карцер, по всей вероятности, вследствие ошибки, что, по нравственным и физическим особенностям Волхов­ского, он едва ли мог принять не только заметное, но и вообще ка­кое-нибудь участие в происшедшем беспорядке. Ho управляющий, по-видимому, не придал значения этому заявлению, и только вечером, после доклада дежурного надзирателя Данилова о том, что Волхов­ский посажен по ошибке, что он никакого участия в беспорядке не принимал, обвиняемый возвращен в свою камеру.

Столь же неосновательно подвергнут был заключению в карцер и подсудимый Фишер. По объяснению этого обвиняемого, участие его в беспорядке заключалось лишь в том, что, с целью успокоить товарищей, он закричал через окно: «Требуйте прокурора!»; в этот самый момент отворили его камеру и затем увели в карцер. Удосто­верившись посредством осмотра камеры, в которой содержался Фи­шер, что жалоба его основательна, что никаких поломок и вообще следов участия жильца этой камеры к манифестации в ней нет, то­варищ прокурора Платонов предложил управляющему освободить Фишера из карцера, но управляющий на это не согласился, объяс­нив, что Фишер разбил стекло уже в карцере. Этот поступок Фи­шера действительно имел место, но Фишер решился на него, по его объяснению, не вследствие буйства и дерзости, а единственно по­тому, что иначе в карцере не было возможности дышать, по совер­шенному отсутствию в нем вентиляции. Товарищ прокурора навестил Фишера в карцере уже в то время, когда окно. там было разбито, но и тогда воздух в карцере был так заражен, что он не мог остаться в нем и двух минут и вынужден был вывести Фишера в коридор, чтобы дослушать его заявление. Фишер, оставался в камере до 16 июля.

14 июля вечером вследствие письменной просьбы Волховского товарищ прокурора Платонов вызвал его в тюремную школу, где он объяснил, что никакого участия в беспорядке не принимал, что вследствие глухоты OH не мог себе уяснить причины шума и поэтому позвонил в камере, чтобы узнать от надзирателя, что случилось. Между тем в камеру ворвались несколько полицейских служителей и по приказанию помощника Управляющего Кудасова .начали тащить сго в карцер; Волховский сказал Кудасову, что отправится, куда приказывают, добровольно, но его не слушали, повалили на пол и затем потащили, нанося ему весьма значительные побои кулаками по голове] Насильственные действия полицейских служителей над Волховским видел, по его словам, между прочим, тюремный врач, ко­торого Волховский будто бы просил «обратить внимание, как обра­щаются с больными». Товарищ прокурора не признал удобным про­верить рассказ Волховского расспросом врача, но полагает, что Вол­ховский заявил правду, так как помощник управляющего Кудасов, хотя и отвергает то обстоятельство, будто побои наносились Вол­ховскому в его присутствии, заявляет, тем не менее, что слышал из камеры крик Волховского, что его бьют, дворянин же Синегуб за­явил, что Кудасов, придя к нему в камеру, между прочим, высказал, что боится потерять должность за то, что допустил бить Волховского.

B тот же вечер товарищ прокурора, вследствие заявлений не­скольких арестантов о том, что накануне страшно избит Голоушев (сын действительного статского советника, обвиняемый в государ­ственном преступлении), пригласил этого последнего из карцера в школу, где лично удостоверился, что заключенному этому действи­тельно нанесены были весьма значительные побои. Он имел на лбу опухоль почти в куриное яйцо величиною с небольшою раною B центре, а правый рукав сорочки был у него, весь окровавлен. По сло­вам Голоушева, ему набросили на голову какой-то мешок, чтобы не было слышно его крика, и затем чем-то мягким били по голове и по спине Д0‘ того, что он потерял сознание. Ha третий день после сви­дания с Голоушевым присяжный поверенный Боровиковский заявил товарищу прокурора Платонову, что он, в качестве защитника Голо­ушева, навестил последнего 15 сего июля и видел на нем те же следы побоев, которые сейчас мною названы. Голоушев сознается, что участвовал в беспорядке 13 июля и выбил форточку в дверях своей камеры, но заявляет при этом, что он не сопротивлялся рас­поряжениям тюремного начальства относительно заключения его в карцер и избит без всякого основания. Факт нанесения побоев Голо- ушеву, кроме вышеизложенного, подтверждается еще заявлением по­четного гражданина Тулинова, не принадлежащего к числу полити­ческих арестантов. Тулинов, пригласив товарища прокурора в свою камеру, заявил, что 1У июля он слышал (из своей камеры), как кого-то из заключенных в одной с ним камере тащили по коридору, причем наносили ему частые и сильные удары. Расположение же камер указывает, что мимо Тулинова тащили именно Голоушева. От­правкою Голоушева в карцер распоряжался помощник управляющего Кудасов.

Кроме Волховского и Голоушева, побои нанесены еще Петро­павловскому, Ковалеву и Дическуло. Ho относительно последнего, кроме его собственного заявления, никаких доказательств не имеется.

Нанесение побоев — и притом побоев тяжких — Ковалеву подтвердит, по словам потерпевшего, тюремный врач, который осматривал Кова­лева и объявил ему, что может выдать формальное свидетельство о побоях. Петропавловский же, прямо заявляя, что его били надзи­ратели по приказанию помощника управляющего Куриленко, ссы­лается, как на свидетелей, на всех арестантов, содержащихся в 3-м отделении общих камер, которые будто бы обратились даже к Кури­ленко с просьбою прекратить истязания Петропавловского, так как этот последний шел в карцер, не сопротивляясь.

Наконец, уже 17 июля несколько лиц из обвиняемых в государ­ственных преступлениях заявили товарищу прокурора, что дворянин Дическуло с 13 числа содержится в таком карцере, который устроен для содержания самых буйных арестантов и то лишь на несколько часов; что тюремное начальство, по приказанию управляющего, раз­ными искусственными приспособлениями превратило этот карцер в настоящее орудие пытки для Дическуло; что тюремный врач заявил уже управляющему о невозможности держать там Дическуло без явной опасности для здоровья и даже для жизни последнего, но что управляющий ничего знать не хочет и продолжает относительно Ди­ческуло ту же меру, которая привела князя Цицианова (соседа Диче­скуло по карцеру) прямо из карцера в больницу еще накануне, то есть 16 июля. Вследствие этого заявления товарищ прокурора Пла­тонов предложил дежурному помощнику управляющего Куриленко проводить его к Дическуло и нашел следующее:

Дическуло помещался в особом карцере, недавно устроенном под воротами, рядом с паровым котлом, в котором нагревается вода для прачечной. Обвиняемый был в одном арестантском, в высшей степени грязном белье, без сапог и без пояса, и был в столь сильном нервном возбуждении, что товарищ прокурора едва мог несколько успокоить его и заставить говорить факты без восклицаний. B на­чале же он только отрывочно кричал: «Г-н прокурор!.. Посмотрите! Ведь это самая варварская пытка!.. Возможно ли это в христианском государстве» и т. д.; и действительно, помещение, в котором содер­жался Дическуло, представлялось в высшей степени антигигиениче­ским. B течение каких-нибудь 5—7 минут, что товарищ прокурора осматривал этот карцер и соседний с ним, ему самому два раза делалось дурнР. Температура в одном из них, где содержался сна­чала Цицианов, а потом Бобков, была приблизительно около 35°, света — никакого, смрад и сырость так велики, что товарищ проку­рора с трудом мог себе представить возможность дышать в них даже и несколько часов; на полу — нечистоты от испражнений и другие продукты разложения, в которых завелись даже черви; , «параш» в течение суток совсем не было, а потом поставлены, но открытые и за все время содержания там заключенных ни разу не очищались. To обстоятельство, что Дическуло оставался здесь живым в течение четырех полных суток, объясняется, по мнению товарища прокурора, единственно тем, что, обладая достаточною физическою силою, он выбил форточку в дверях карцера и через нее дышал в коридорчик, составляющий темное преддверие к этим карцерам. По словам Ди­ческуло и соседа его Цицианова, температура, которую товарищ про­курора застал в этих карцерах, — ничто в сравнении с тою, какая была в первые дни, когда карцеры будто бы искусственно нагрева­лись. При этом заключенным давали только хлеб без соли, и вода не ставилась, а изредка приносилась в кружках, из которых надзи­ратели позволяли заключенным только «отпивать». По словам сопро­вождавшего товарища прокурора помощника управляющего Кури­ленко, все это делалось по приказанию и. д. управляющего майора Федора Николаевича Курнеева.

Осмотрев карцер, товарищ поркурора тотчас же послал г-на Куриленко к майору Курнееву с предложением освободить Дическуло немедленно, что и было исполнено. Содержавшийся же рядом И B совершенно одинаковых условиях Цицианов, как уже сказано, осво­божден еще накануне и переведен прямо в больницу, так как у него сделалось лихорадочное состояние и от нечистоты образовался какой- то налет на деснах.

B заключение товарищ прокурора Платонов объясняет, во-пер­вых, что сделанные ему и приведенные выше заявления заключенных, по его глубокому убеждению, совершенно верны, по крайней мере в общем, и могут быть подкреплены доказательствами, если надле­жащее исследование по сему предмету будет произведено судебною властью; во-вторых, что в тех крайних мерах, на которые жалуются заключенные, не было, по его мнению, никакой надобности, так как паника, происшедшая в тюрьме 13 июля, была сочтена тюремным начальством за бунт совершенно ошибочно и для прекращения ее требовались не новые меры строгости, а лишь своевременное и ис­креннее объяснение заключенным события, вызвавшего эту панику, что им и сделано, хотя, к сожалению, довольно поздно; и, в-третьих, что это последнее обстоятельство объясняется совершенно ненор­мальным отношением в эти дни к прокурорской власти со стороны тюремной администрации, которая почему-то совершенно игнориро­вала прокурора, не давала ему ни о чем знать и даже, как ваше сиятельство изволите усмотреть из прилагаемого при сем прошения Медведева, заключенных утверждали в мысли, что прокурорская власть в тюрьме почти ни при чем. Изложенный в прошении Медве­дева факт подтверждали товарищу прокурора и соседи Медведева по больничной камере, из коих сын статского советника студент

Траубенберг заявил уже этот факт в особом прошении на имя ва- щего сиятельства, представленном мною от 20 июля за № 6885.

Вышеизложенные факты, в достоверности которых я не имею сомнения, указывают, что начальство дома предварительного заклю­чения относительно содержащихся в нем арестантов дозволило себе такие действия, которые не разрешены законом и не могли бы быть терпимыми не только в столичной тюрьме, устроенной для подслед­ственных арестантов, но и ни в какой провинциальной тюрьме, со­держащей лиц уже осужденных, имекно: применение дисциплинар­ного взыскания, заключения в карцер, ко многим арестантам, огулом, без предварительного разъяснения вины каждого, вследствие чего подверглись наказанию лица ни в чем не виновные, нанесение ниж­ними чинами по приказанию старших лиц значительных побоев за­ключенным и, наконец, долговременное содержание арестантов в карцерах, которое, вследствие особенностей устройства последних, становится не наказанием, но истязанием. Эти прискорбные факты зло­употребления власти, ничем не вызванные и по существу не необхо­димые, должны повлечь ответственность виновных в них для пред­отвращения возможности повторения их на будущее время, тем бо- лее, что упоминания о них неизбежно будут встречаться на пред­стоящем судебном заседании по делу о преступной пропаганде в империи и безнаказанность их может вредно отозваться на влиянии имеющего состояться по этому делу судебного приговора. Кроме того, произведенные администрациею дома заключения насилия вызвали крайне сильное возбуждение в политических арестантах, значительная часть которых вследствие долговременного предварительного заклю­чения нравственно сильно расстроена, так что отсутствие уверенности в невозможности повторения подобных насилий легко может вызвать дальнейшие беспорядки. Свидетельством настоящего настроения этих арестантов служат подаваемые ими прошения, в которых, между прочим, многие ходатайствуют о переводе их в крепость. Равным образом необходимо воспрещение заключения виновных в проступ­ках арестантов в описанные выше карцеры, превышающее несколько часов, и устранение тех мер, которые начальство дома заключения принимало для усиления тягости этого наказания, как-то: увеличе­ния топки паровых котлов для возвышения температуры карцеров» недостатков воды для питья, оставление в карцерах по дням нечи­стот и т. п.

Bce вышеизложенное имею честь представить вашему сиятельству на основании статьи 18 инструкции по управлению с.-петербургским домом предварительного заключения, так как не вижу возможности ожидать каких-либо полезных последствий от прямого обращения моего к непосредственному начальству дома заключения, то есть

к комитету для высшего им руководства и к петербургскому градо­начальнику; к первому потому, что я уже неоднократно сносился с ним о принятии мер к прекращению существующих в доме заклю- чения беспорядков и сношения мои не только не имели никаких ре­зультатов, но даже оставались безо всякого ответа; к последнему же потому, что все указанные действия администрации дома заклю­чения между прочим, попытки устраниться от законного подчинения прокурорскому надзору, произошли вслед за распоряжениями, сде­ланными генерал-адъютантом Треповым 13 сего июля в доме заклю­чения, и потому, хотя, конечно, не соответствовали характеру этих распоряжений, тем не менее для успешного преследования нуждаются в содействии более высшей власти.

Прокурор судебной палаты Ф у к с

№ 7046

Июля 29, д. 1877 г.

Приложение Ill Доклад III Отделения

«О БЕСПОРЯДКАХ. ПРОИЗВЕДЕННЫХ ТОЛПОЮ МОЛОДЕЖИ, СОПРОВОЖДАВШЕЙ ЗАСУЛИЧ ПОСЛЕ EE ОПРАВДАНИЯ HA СУДЕ»

Г-н министр юстиции препроводил дознание и заключение проку­рора с.-петербургской судебной палаты об уличных беспорядках, про­изведенных толпою молодежи, сопровождавшей Bepy Засулич по Фурштадской улице после оправдательного о ней приговора по делу о совершенном ею покушении на жизнь генерал-адъютанта Трепова.

Обстоятельства настоящего дела заключаются в следующем: 31 марта сего года, в с.-петербургском окружном суде с участием присяжных заседателей, по 3-й экспедиции, рассматривалось дело о дворянке Bepe Засулич, обвинявшейся в покушении на жизнь ге­нерал-адъютанта Трепова.

Заседание продолжалось с одиннадцати часов утра до исхода седьмого часа пополудни, Для наблюдения за порядком внутри зда­ния судебных установлений были командированы от жандармского дивизиона 20 нижних чинов при офицере. Каждому жандарму, быв­шему в строк), выдано было по три патрона к револьверу, которых, однако, по установленному порядку они не заряжали, а имели заряды в патронташах.

Надзор со стороны полиции был вверен полицейскому полковнику Дворжицкому и приставу четвертого участка Литейной части Хоменко.

Bo время судебного заседания обращено было внимание поли­цеймейстера и пристава на то, что перед зданием суда собирается толпа, преимущественно из молодежи, которая, очевидно, чего-то ожидает. Это известие вынудило полковника Дворжицкого команди­ровать последовательно два раза офицеров полиции к исправляющему должность градоначальника генерал-майору Козлову, с вопросом, что следует делать полиции ввиду значительного и постоянно увеличи­вающегося скопления молодежи перед зданием судебных установлений.

B ответ на это последовало два раза подтвержденное распоря­жение: «Если стоят тихо, то оставить в покое».

По сему местная полиция и не препятствовала толпе собираться, сознавая, тем не менее, что в среде ее находились многие ей извест­ные личности, судившиеся в конце истекшего года по делу о пропа­ганде в империи. Так, например, в числе ожидавших у ворот были замечены Bepa Рогачева, Грушевская, Аркадий Головин, Сергей Голо­ушев, Иннокентий Пьянков, Леонид Щиголев, Анна Кувшинская и др. Кроме того, пристав заметил в толпе дворянина Сидорацкого (Григория), тоже судившегося по обвинению в государственном пре­ступлении.

Часу в шестом пополудни пристав вышел на Литейный проспект, куда скоро выбежала, по-видимому, из суда молодая женщина с кри­ком: «Засулич оправдана, ура!» Толпа, стоявшая до сих пор около здания главного артиллерийского управления, хлынула к воротам суда с криком: «Ура! Браво Засулич, браво Александров!»

По выходе присяжного поверенного Александрова, защитника на суде Веры Засулич, толпа подхватила его на руки и пронесла неко­торое пространство при громких криках: «Ура! Браво Александ­ров!»— по Литейному проспекту, но затем, по восклицанию кого-то, что из суда выходит Засулич, бросила присяжного поверенного и быстро направилась на Шпалерную к подъезду окружного суда.

Затем, узнав, вероятно, что Засулич выйдет из ворот дома пред­варительного заключения, толиа перекочевала к этому зданию и вы­жидала появления оправданной.

B восьмом часу Засулич вышла из ворот тюрьмы, ее подхватили на руки и с громкими криками понесли на Литейный проспект.

B это же время на Шпалерную из здания суда выходили 20 жан­дармов, с тем, чтобы отправиться домой. Полковник Дворжицкий приказал им заградить выход со Шпалерной на Литейную, что те к исполнили; не пропущенная на Литейную толпа повернула назад к пошла по Шпалерной. Полковник Дворжицкий приказал достать для Засулич карету, которая и была взята околодочным надзира­телем у церкви Bcex Скорбящих. B нее сели Засулич И' еще какая- то женщина, а затем и какой-то пожилой мужчина,

После этого толпа окружила карету, около которой находился полковник Дворжицкий, и с громкими криками: «Ура! Ура!» —

провожала ее по Шпалерной и Воскресенскому проспекту. Остальные чины полиции, которых было немного, шли поодиночке в толпе. Жан­дармы же под начальством своего офицера Лесника шли во фронте домой, по свободному тротуару по Воскресенскому проспекту.

Когда Засулич садилась в карету, то полицеймейстер Дворжиц­кий услыхал, что ее хотят провожать по Невскому на Адмиралтей­скую площадь и набережную, и заявил, что этого не допустит. Тогда ему сказали, что проводят Засулич до Рижского проспекта, где ее ждут. Тем не менее около Захарьевской толпа хотела повернуть вновь к Литейному проспекту, но подчинилась распоряжению поли­ции и пошла далее по Воскресенскому. Ha углу Фурштадтской пол­ковнику Дворжицкому не удалось удержать толпу, и она повернула в эту улицу, увлекая за собою и экипаж Засулич.

Тогда полковник Дворжицкий приказал жандармам, шедшим за толпою, преградить путь по Фурштадтской, что и было исполнено. Недалеко от угла, на котором остановилась толпа, стояла карета, запряженная парою вороных лошадей, ожидавшая выхода из дома гр. Шуленбурга владельца своего генерала Веймарна.

Это обстоятельство дало повод некоторым из толпы распростра­нять слух, что Засулич хотят пересадить в заранее подготовленную полицией карету с тем, чтобы ее арестовать. Толпа начала волно­ваться и распрягать из экипажа Засулич лошадей. Полковник Двор­жицкий уговаривал молодежь успокоиться, уверял, что никто Засу­лич арестовывать не хочет, и просил отпустить ее карету спокойно продолжать путь.

B это время к дверцам кареты Засулич подошел Сидорацкий и взялся уже за ручку, полковник Дворжицкий остановил его и, на­зывая по фамилии, просил уйти. Сидорацкий вошел в толпу. Пере­говоры полковника Дворжицкого с толпою продолжались, он стоял у дверцы со стороны дома Шуленбурга; около лошадей находился пристав, а недалеко от полицеймейстера около задних колес кареты — жандарм Микулин. B это время никаких беспорядков производимо не было и полиция только сдерживала напор толпы, не давая ей дви­нуться на Литейный проспект. Большинство жандармов находилось с противоположной от дома Шуленбурга стороны Фурштадтской, около дома Елисеева.

Вдруг один за другим с угла дома Шуленбурга раздаются два последовательных выстрела, толпа в смятении кидается на Воскре­сенский проспект, а освобожденная ею в эту минуту карета Засулич, погоняемая полицеймейстером и приставом, направляется к Литей­ному проспекту.

Первый выстрел был направлен в голову жандарма Микулина, но пуля попала в каску, разбила арматуру, вогнула кожу колпака и засела под медною лапкою. Второй — ранил в правую руку, выше локтя, слушательницу медицинских курсов Рафаилову, которая пере­несена была тогда же в дом Елисеева к доктору Чудновскому, у ко­торого в квартире и была произведена операция вынутия пули у раненой профессором хирургии Богдановским.

Когда толпа после первых двух выстрелов разбежалась в раз­ные стороны, причем некоторые лица кричали: «Жандармы стре­ляют», а полковник Дворжицкий громко заявил: «Вы своих же бьете», раздался третий выстрел, которого, однако, с описанного ме­ста на Фурштадтской слышать было нельзя. Этим выстрелом из револьвера покончил с собой бежавший с толпою по Воскресенскому проспекту дворянин Григорий Сидорацкий, застрелившийся на гла­зах у свидетелей, шагах в 20 от угла дома Шуленбурга на Воскре­сенском проспекте.

Мотивы этого самоубийства очевидны из дела. Григорий Сидо­рацкий был в этот день еще до окончания процесса в ненормальном возбужденном состоянии, вскрытие черепа Сидорацкого до известной степени подтверждает означенное выше указание, так как мозговая оболочка оказалась «многокровною»; оба выстрела, произведенные им, не только не привели к убийству или поранению жандарма или чинов полиции, против которых, очевидно, были направлены, но, напротив того, второй из них нанес повреждение женщине, принадле­жащей, как и Сидорацкий, к среде учащейся молодежи. Притом в ту минуту Сидорацкий не мог знать даже тяжести нанесенного им повреждения, так как Рафаилова упала, и он легко мог думать, что убил ее. Между тем безвредность выстрела, произведенного им в жандарма, была очевидна, так как солдат остался на ногах. Нако­нец, в то время, как Сидорацкий бежал, забыв, вероятно, спрятать в карман револьвер, толпа расступилась перед ним, крича: «Вот кто стрелял, держите его!» Спастись было невозможно, так как впе­реди выбежавшего Сидорацкого, на узком тротуаре, столпилась и не могла тронуться с места придавленная к выступавшей решетке лабаза толпа людей, бежавших после выстрелов.

Других, кроме означенных трех, выстрелов никто не слыхал, и положительных в этом отношении указаний дознанием и следствием, несмотря на спрос многих лиц, не собрано.

Bce три пули, вынутые из каски, руки Рафаиловой и черепа Сидорацкого, оказались схожими между собою и с десятью зарядами, взятыми из кармана пальто убятого. Te три пули, по удостоверению экспертов, выпущены из револьвера, взятого около покойного Сидо­рацкого.

Врач, производивший вскрытие, признал по несомненным при­знакам, что Сидорацкий умер от выстрела, произведенного в правый висок, а направление пули снизу вверх и показание свидетелей Вла­димирова и Петрова устраняют всякое сомнение в отношении того, что Сидорацкий самоубийца.

Bce заряды, выданные 20 нижним чинам жандармского диви­зиона, были возвращены ими полностью по прибытии в казармы.

Справка

K дознанию по настоящему делу было привлечено несколько лиц, преимущественно из учащейся молодежи, но все они за недо­статком улик освобождены от всякой ответственности, за исключе­нием сына купца Иннокентия Пьянкова, который ввиду прежней его крайне вредной антиправительственной деятельности был выслан административным порядком в Архангельскую губернию.

Затем, 5 апреля, толпа молодежи, преимущественно студентов и студенток, в числе около 300 человек, собравшись во Владимирскую церковь, отслужила панихиду по самоубийце Сидорацком. Bo время богослужения порядок не был нарушен, но по окончании службы молодежь, выйдя из церкви на паперть, сплотилась в массу, причем студент ветеринарного отделения Медико-хирургической академии Ни­колай Лопатин произнес речь возмутительного содержания. Смысл речи заключался в том, что молодежь, собравшаяся отдать послед- нйи долг Сидорацкому, убитому жандармами, считает своим долгом высказать благодарность суду, оправдавшему Засулич, которую пра­вительство хотело преследовать судебным порядком, но само же по­лучило отличную пощечину, что все сочувствующие безвинной смерти Сидорацкого должны всегда быть готовые бить полицию и жан­дармов.

После этих преступных слов присутствовавшие пропели «Вечная память» и с криками: «Да здравствует суд присяжных!» — толпою отправились вдоль Литейного проспекта до здания окружного суда, где разошлись в разные стороны.

Кроме Лопатина, одним из деятельных организаторов демон­страции у Владимирской церкви, как видно из агентурных сведений, был дворянин Сергей Голоушев, только что освобожденный от суда по общему делу о пропаганде. Ввиду крайней политической неблаго­надежности Лопатина и Голоушева и прежних сведений о постоянном участии их в революционных происках, они были высланы админи­стративным порядком в Архангельскую губернию под надзор по­лиции.

Из всего вышеизложенного прокурор выводит заключение, что 31 марта 1878 г. на углу Фурштадтской и Воскресенского проспекта произведены были дворянином Сидорацким, находившимся в толпе, два выстрела из револьвера, направленные один в жандарма Мику- лина, а другой в то же лицо или в кого-нибудь из полицейских, стоявших около кареты Веры Засулич. Деяние это подлежало бы преследованию в общем уголовном порядке, если бы Сидорацкий в то же время не лишил себя жизни, почему на точном основании закона возбужденное по этому делу следствие подлежит прекращению в установленном порядке.

Обращаясь за сим к рассмотрению произведенного по томѵ же делу дознания, нельзя не признать, что, несмотря на все принятые меры, не только не подтверждается предположение о том, что вы­стрелы были произведены сообща с Сидорацким и другими ли­цами, но, напротив того, доказано несомненными данными, что Си- дорацкий стрелял один, по собственному и, вероятно, внезапному побуждению, что выстрелов всего было три и что все они после­довали из одного и того же револьвера, принадлежащего покойному Сидорацкому. Посему и признано было справедливым немедленно освободить из-под стражи и от привлечения к дознанию купеческого сына Иннокентия Пьянкова, арестование которого было только пло­дом ошибки, которую легко объяснить обстановкою, при которой происходило все дело. Свидетель Беликов, задержавший Пьянкова, выяснил, чтю заподозрил Пьянкова в стрелянии только потому, что последний после одновременных двух выстрелов бросился бежать. Ho впоследствии выяснилось, что выстрелы вызвали бегство всей толпы, спуганной подобною неожиданностью. Показание это, сопо­ставленное с непреложными данными экспертиз врачей и оружей­ников, не дают никакого права не только обвинять, но даже запо­дозривать Пьянкова в соучастии в преступлении, совершенном Си­дорацким.

Что касается характера всего происшествия 31 марта, то нет также никаких данных утверждать, чтобы овации, сделанные Засулич, носили на себе признаки какого-либо государственного преступления. Нельзя не принять при этом во внимание той обстановки на суде, которая дана была делу о покушении на жизнь генерал-адъютанта Трепова, и того мотива, которым руководствовалась Засулич во время совершения преступления. Сочувствие к Засулич, выраженное молодежью, в числе которой находилось много свидетелей проис­шествия в доме предварительного заключения 13 июля 1877 г., объясняется совершенно естественно и по характеру своему ничем не

отличается от встречи, сделанной присяжному поверенному Алек­сандрову, защитнику подсудимой. Кроме того, логическая последо­вательность фактов не дает права предполагать в происшествии 31 марта какого-либо политического характера, так как процесс За­сулич был веден общим порядком судопроизводства, как простое убийство, и, следовательно, не существовало даже мотива для со­бравшейся толпы совершать по этому поводу демонстрацию полити­ческого характера. Наглядным подтверждением только что сказан­ного может послужить поведение избранной публики (допущенной по билетам) в зале заседания: она не только рукоплескала приговору присяжных, но даже два раза встречала тем же речь защитника. He признавая никакого политического характера в беспорядках, про­изведенных в зале суда, нельзя отнестись иначе и к уличному бес­порядку, произведенному молодежью, не попавшею в заседание. Раз­ница между тем и другим беспорядками заключается только в том, что один был произведен в зале суда, во время самого хода про­цесса и был прерван распоряжением председателя, а другой — на улице и прекращен вмешательством полиции. Что касается выстре­лов, то достаточно выяснено по делу, что они являются в беспорядке 31 марта эпизодом случайным, проявлением воли одного лица, кото­рое, по всем вероятиям, действовало даже не вполне нормально, и, следовательно, вся эта часть происшествия не может быть отнесена на счет всей толпы молодежи, не позволявшей себе, по удостовере­нию чинов полиции, никаких поступков, которые нарушали бы бла­гочиние, уважение к властям и порядок. Если бы не последовало выстрелов, то несомненно, что толпа разошлась бы так же спокойно, как разошлась из церкви В\адимирской Божией матери, где моло­дежь 5 апреля служила панихиду по Григории Сидорацком. Фак­тическим подтверждением высказанному положению служит то, что полковник Дворжицкий один руководил процессиею со Шпалерной до Фурштадтской улицы, что 20 жандармов при офицере отправля­лись в стороне от толпы в казармы и что только после произве­денных выстрелов потребованы были конные жандармы, содействие которых оказалось излишним, так как толпа разошлась сама.

Наконец, последний вопрос, подлежащий рассмотрению, заклю­чается в том, составляет ли вообще шествие 31 марта, руководимое полициею, проступок против тишины и порядка, предусмотренный Уставом о наказаниях, налагаемых мировыми судьями.

Для правильного разрешения этого вопроса необходимо было обратиться к постановлениям XV тома Свода законов, изд. 1876 года. B Уставе о пресечении и предупреждении преступлений существует целый ряд статей, определяющих деятельность полиции, ее права и обязанности по охранению общественного порядка. По самому названию своему Устав этот указывает на необходимость предупреждать всякого рода сходбища, собрания, общей тишине и спокойствию противные. Полиция пресекает в самом начале всякую новизну, законам противную, и наблюдает, чтобы благочиние, добро­нравие, порядок и все предписанное законом для общей и частной пользы было исполняемо и сохраняемо, а в случае нарушения при­водит всякого, несмотря на лицо, к исполнению предписанного за­коном.

Таким образом, нет сомнения, что всякое сходбнще, протнвное общественному порядку, должно быть полициею в самом начале рассеяно, в крайности даже военною силою (ст.ст. 123 и 134), в противном случае нужно признать, что собрание не незаконно и разрешено полициею.

Применяя эти соображения к данному случаю, нужно признать, что исправляющий должность градоначальника, к которому полицей­мейстер посылал два раза за приказаниями по поводу собиравшейся толпы и давший ответ: «Если стоят смирно, то оставить в покое», так сказать, разрешил ей оставаться на месте. Очевидно, что исправляю­щий должность градоначальника не мог ввиду два раза повторен­ных представлений местной полиции не сознавать важности дела, цели сборища и возможных его последствий. Аналогичным с этим разрешением является позволение, данное молодежи, отслужить па­нихиду по Сидорацкому 5 апреля. Таким образом, допустив сбо­рище около суда, сопровождая процессию и руководя ею, полиция, так сказать, узаконила все происшедшее и нет оснований даже пред­полагать, что если бы не последовало выстрелов, то полиция сочла бы себя вправе возбудить против собиравшихся с ее ведома лиц преследование у мирового судьи. Фактическими примерами для по­добного вывода служат похороны в 1876 году, в марте, студента Чернышева, умершего во время содержания под стражею, уС пани­хида по Григории Сидорацком 5 апреля 1878 г.

По всем этим основаниям прокурор полагает настбящее дело во всех его частях прекратить.

Заключение

Мнение прокурора о прекращении настоящего дела за смертию Сидорацкого — единственного лица, которое могло бы подлежать уголовному преследованию, нельзя не признать правильным. Ho за­тем предположение прокурора, будто бы овация, устроенная моло­дежью Засулич, и беспорядочные проводы ее по улице не имели ни малейшего оттенка политической демонстрации, нельзй признать вполне основательной. Напротив, состав толпы, собравшейся 31 мар­та у здания окружного суда и состоявшей преимущественно из сту­дентов и студенток, то есть такой среды, в которой антиправитель­ственная агитация находит наибольшее сочувствие, ясно указывал, что молодежь ожидала вердикта присяжных о Засулич не из просто­го любопытства только, но руководствовалась при этом желанием шумною демонстрациею доказать, что поступок обвинявшейся де­вушки одобряется ее единомышленниками. Кроме того, поведение столпившейся у дверей суда молодежи обратило на себя внимание местной полиции настолько, что она сочла нужным донести об этом исправляющему должность градоначальника. Далее, провожавшие карету Засулич молодые люди нисколько не желали ограничиться простым сопутствием ей до ее квартиры, так как первоначально толпа, окружавшая карету Засулич, намеревалась направиться по Невскому проспекту к Адмиралтейству, и только общими усилиями полиции и жандармов удалось отклонить шествие от этого направле­ния. Наконец, нельзя не заметить, что заключение прокурора о том, что толпа разошлась бы мирно по домам, если бы Сидорацкий не произвел выстрелов, является проблемою, на которую отвечать в том или другом смысле весьма затруднительно.

23 мая 1878 г.

ПИСЬМО В. И. ЗАСУЛИЧ B РЕДАКЦИЮ «СЕВЕРНОГО ВЕСТНИКА»

«Милостивый государь!

B некоторых газетах заявлено, что я скрываюсь от полиции. Это известие, вероятно, волнует моих родных и знакомых. Мне хотелось бы объяснить, что заставляет меня так поступать, и с этой целью я прошу вас напечатать мое письмо.

Еще в ту минуту, когда жандармы остановили карету, в кото­рой я ехала, с намерением пересадить меня в другую, мне — и, как мне кажется, окружавшей публике — пришло на мысль, что, несмотря на оправдательный приговор, меня хотят арестовать. Публика, с со­знательным ли намерением помешать аресту или просто по инстинк­тивному нежеланию допустить его, со всех сторон теснилась к ка­рете; жандармы же расталкивали ее и отрывали от дверец кареты державшиеся за них руки. Затем раздались выстрелы, поднялась невыразимая суматоха, и карета, в которой я была, уехала.

При жандармах извозчику кареты громко кричали адрес той знакомой, к которой я намеревалась ехать. B два часа ночи по этому адресу явился полицейский чиновник в сопровождении дворника и трех неизвестных лиц; они осмотрели все углы квартиры и внима­тельно вглядывались в лица всех бывших там женщин. Bce это за­ставляет меня верить доходящим до меня слухам о розысках и о том, что имеется приказ преследовать меня административным по­рядком. Я готова была беспрекословно подчиниться приговору суда, но не решаюсь снова подвергнуться бесконечным и неопределенным административным преследованиям и вынуждена скрываться, пока не уверюсь, что ошиблась и что мне не угрожает опасность ареста.

С.-Петербург Bepa Засулич»

3 апреля 1878 г.

Приложение IV

B уголовный кассационный департамент Правительствующего сената

Товарища прокурора петербургского окружного суда Кессель

КАССАЦИОННЫЙ ПРОТЕСТ

B с.-петербургском окружном суде, по 1-му отделению, с уча­стием присяжных заседателей рассматривалось 31 марта 1878 г. дело о дочери капитана Bepe Ивановой Засулич, преданной суду по обви­нению в предумышленном покушении на убийство с.-петербургского градоначальника, генерал-адъютанта Tpenoeat то есть в преступлении, предусмотренном 9 и 1454 статьями Уложения. Ha основании отри­цательного ответа присяжных заседателей на поставленный им су­дом вопрос о виновности Засулич последняя признана судом оправ­данной.

Такое решение присяжных заседателей, а равно и основанный на этом решении приговор суда надлежит признать неправильными и Подлежащими отмене со всеми их последствиями, ввиду того, что судом при производстве дела о Засулич совершены были следующие нарушения существенных форм судопроизводства:

1) По вручении Засулич 16 марта 1878 г. утвержденного с.-пе- тербургскою судебною палатою обвинительного акта, коим Засулич была предана суду по обвинению в вышеозначенном преступлении, защитник Засулич, присяжный поверенный Александров, 21 и 22 числа того же марта, между прочим, ходатайствовал перед судом о вызове в судебное заседание по сему делу не спрошенных на пред­варительном следствии дворян Голоушева, Щиголева, Куприянова, Волховского, Петропавловского, Федоровича и дочери священника Кувшинской для допроса их в качестве свидетелей об обстоятель­ствах, вызвавших и сопровождавших произведенное по распоряже­нию генерал-адъютанта Трепова наказание содержавшегося в доме предварительного заключения арестанта Боголюбова. При этом при­сяжный поверенный пояснил, что все указанные лица были оче­видцами вышеозначенных обстоятельств наказания Боголюбова, что рассказы об этом наказании сделались потом известны Засулич и, как видно из ее объяснений, внесенных в обвинительный акт, по­влияли на ее решимость совершить то деяние, за которое она была предана суду.

С.-петербургский окружной суд, по 1-му отделению, в распоря­дительном заседании 23 марта в просьбе защитника Засулич о вы­зове указанных свидетелей отказал и отказ этот мотнвнровал тем, «что свидетели эти имеют показывать по обстоятельствам, не со­ставляющим, по мнению суда, предмета настоящего дела, и что, по мнению суда, свидетели эти не могут разъяснить своими показа­ниями "мотивы преступления, так как подсудимая не указывает, что­бы от кого-либо из них она слышала о причинах и поводах наказа­ния Боголюбова розгами, и затем показания их не могут содержать в себе каких-либо достоверных данных для суждения о существе тех рассказов, которые повлияли, по заявлению защитника, на ее ре­шимость». Несмотря на такое определение, председатель суда, ви­димо, убежденный в праве своем вызвать каких бы то ни было лиц в качестве свидетелей на счет обвиняемой по 576 статье Устава угол, суд-ва, разрешил защитнику Засулич по новому его ходатайству от 24 марта пригласить в судебное заседание по делу Засулич тех же вышепоименованных лиц по добровольному с ними соглашению, а двух из них (Волховского и Куприянова) распорядился вызвать на счет Засулич, несмотря даже на то, что в ходатайстве от 24 мар­та защитник Засулич, не указывая никаких новых обстоятельств, выяснение которых он признавал бы необходимым, сослался только на 576 статью Устава угол, суд-ва, другими словами, повторил, что он желает допрашивать этих лиц о тех же фактах, с целью выясне­ния которых он предъявил свое первое, не уваженное судом хода­тайство 21 и 22 марта. Согласно такому распоряжению председа­теля суда, во время судебного следствия по делу Засулич были до­прошены приглашенные защитником Петропавловский, Голоушев,

Щиголев и Чарушина (она же Кувшинская) в качестве свидетелей тех фактов, о выяснении которых через допрос этих лиц ходатай­ствовал 21 и 22 марта защитник Засулич.

Допрос этих лиц надлежит признать явным нарушением 575 и 576 статей Устава угол, суд-ва. Указанные статьи устанавливают два различные порядка вызова и приглашения не опрошенных на предварительном следствии свидетелей, которые не помещены в списке, приложенном к обвинительному акту, но о допросе которых просит участвующее в деле лицо. Применение того или другого порядка зависит (как это видно из текста 575 статьи и сопоставле­ния этой статьи с 576-й) от большей или меньшей основательности причин, представляемых стороною в подкрепление своей просьбы, и большей или меньшей важности обстоятельств, подлежащих разъ- яснениЮ через допрос этих свидетелей. Ho, во всяком случае, иэ точного смысла этих статей Устава явствует, что тем или другим определенным в них порядком могут быть вызваны в суд в каче­стве свидетелей только такие лица, для вызова которых указаны участвующим в деле какие-либо причины, представляющие хотя некоторую долю основательности, и только такие лица, показания которых могут разъяснить какие-либо обстоятельства, хотя сколько- нибудь относящиеся к делу. Ho если суд признает, что участвую­щий в деле просит о вызове или о дозволении пригласить в суд в качестве свидетелей таких, не спрошенных на предварительном следствии, лиц, для оправдания вызова или приглашения которых представлены участвующим в деле причины, не заключающие в себе решительно никаких оснований; если суд признает, что допрос этих лиц вовсе не может повести к разъяснению тех обстоятельств, кото­рые хотя сколько-нибудь относятся к делу, то в таком случае лиц этих суд вовсе не может вызывать и предоставлять приглашать в су­дебное заседание и допрашивать в качестве свидетелей. Как в 575, так и в 576 статье Устава угол, суд-ва трактуется о вызове или приглашении в суд не спрошенных на предварительном следствии «свидетелей», «свидетелем» же может быть считаемо только такое лицо, относительно которого предполагается, что оно имеет что-либо показать по дел^; если же суд признает, что такое лицо ничего по данному делу показать не имеет, то, следовательно, данное лицо не есть свидетель по данному делу и допрос такого лица является допросом его не по данному делу, а по какому-то другому, неизвест­ному ни суду, ни сторонам, участвующим в данном деле. Применяя вышеизложенные соображения к делу Засулич и принимая во вни­мание, что защитник последней ходатайствовал о вызове в судебное заседание таких лиц, допросом которых в качестве свидетелей могли быть, по мнению защитника, выяснены мотивы преступления, в коем обвинялась Засулич; что окружной суд, отвергнув это ходатайство, признал, что допросом этих лиц не только не может быть выяснен мотив преступления, но что, кроме того, лица эти имеют показы­вать по обстоятельствам, не составляющим предмета настоящего дела; что после того как состоялось такое определение суда, те же самые лица были тем не менее приглашены в судебное заседание по делу Засулич и допрошены в качестве свидетелей без представления защитником Засулич каких-либо новых причин к допросу, а равно и без указания каких-либо новых обстоятельств, подлежащих разъ­яснению через допрос этих лиц, выставленных защитником Засулич для засвидетельствования об обстоятельствах, вызвавших и conpo-. вождавших наказание арестанта Боголюбова по распоряжению гене­рал-адъютанта Трепова, — следствие по обвинению Засулич в поку* шении на убийство генерал-адъютанта Трепова обратилось в след­ствие о таких действиях генерал-адъютанта Трепова, которые, как признал суд, не составляли предмета дела и не могли выяснить мотивов деяния, в коем обвинялась Засулич; что такое направление следствия могло произвести на присяжных заседателей неблагопри­ятное впечатление относительно действия потерпевшего, надлежит заключить, что окружной суд, допустив по делу Засулич, при ука­занных обстоятельствах, допрос Петропавловского, Голоушева, Щи- голева, Чарушиной (она же Кувшинская), нарушил 575 и 576 статьи Устава угол. суд-ва, разъясненные решением Уголовного кассацион­ного департамента сената 1869 года, № 852, согласно которому не могут быть допрашиваемы такие лица, допрос которых может «за­путать в интересах обвиняемого судебное следствие».

2) Вышеизложенное нарушение форм судопроизводства, само по себе безусловно существенное, еще более усилено было способом допроса вышеозначенных Петропавловского, Голоушева, Щиголева и Чарушиной (она же Кувшинская), которым, как видно из замечаний моих на протокол судебного заседания по настоящему делу, не было предложено рассказать все, что им известно по .обвинению Засулич в покушении на убийство генерал-адъютанта Трепова, но прямо было предложено рассказать, что они знают об обстоятельствах на* казания Боголюбова.

Указанный способ допроса составляет столь очевидное наруше* ние 718 статьи Устава угол, суд-ва, что я не вижу необходимости утруждать Правительствующий сенат изложением доводов о незакон* ности этого способа допросов.

B данном случае упомянутое нарушение является еще более су­щественным, так как этим была нарушена и 611 статья Устава угол* суд-ва, разъясненная решением Уголовного кассационного департа­мента сената 1869 года, JNfa 298, по которой председатель обязан устранять при производстве следствия все не относящееся к делу, причем следует заметить, что, применив указанный способ допроса лиц, приглашенных в суд защитником в качестве свидетелей, предсе­датель вступил в пререкание с вышеозначенным определением суда от 24 марта.

3) Bo время судебного следствия окружной суд отказал мне в просьбе о прочтении имеющейся при деле копии с предписания градоначальника о наказании Боголюбова. Хотя окружной суд и мо­тивировал свой отказ тем соображением, что удовлетворение моего ходатайства составляло бы нарушение 687 статьи Устава угол, суд-ва, но при этом суд не принял во внимание, что если бы даже прочтение означенной копии и составляло нарушение 687 статьи Устава (кото­рая, впрочем, как я докажу ниже, вовсе не была бы нарушена про­чтением этой копии), то суд обязан был бы исполнить мою просьбу по точному смыслу 630 статьи Устава угол, суд-ва, согласно кото­рой как обвинитель, так и защитник пользуются на суде одинако­выми правами.

Действительно, из протокола судебного заседания по делу Засу­лич видно, что до предъявления мною вышеозначенной просьбы суд, распорядившись, по просьбе защитника и вопреки моему возраже­нию, прочитать статью неизвестного автора о наказании Боголюбова, помещенную в № 502 газеты «Новое время» за 1877 год, нарушил уже 687 статью Устава угол, суд-ва, в интересах защиты Засулич.

Хотя окружной суд и признал, что означенный номер газеты «Новое время» приобщен к делу в качестве вещественного доказа­тельства, но такое определение суда противоречит 371 статье Устава угол, суд-ва, разъясненной решениями Уголовного кассационного де­партамента сената 1871 г., № 1045, и 1873 г., № 221, согласно которым письменные документы тогда только могут быть считаемы вещественными доказательствами, когда они, в качестве таковых, внесены в протокол судебного следователя. Между тем об означен­ном номере газеты «Новое время», присланном редакцией этой га­зеты судебному следователю по его требованию, упоминается только в одном составленном по 476 и 478 статьям Устава угол, суд-ва протоколе о заключении следствия, причем из протокола этого вовсе не видно, чтобы означенный номер газеты «Новое время» был при­общен к делу в качестве вещественного доказательства (л. д. 68-й и 192-й). Нельзя при этом не обратить внимания, что окружной суд, признав означенный номер газеты «Новое время» вещественным до­казательством, сам последующими своими действиями опровергнул таковое определение, ибо прочитал только одну из статей, помещен­ных в этом номере, а между тем из протокола заседания видно, что суд признал вещественным доказательством не какую-либо опре­деленную часть этого номера, а весь номер; далее суд не осмотрел этого номера сам и не предъявил его ни сторонам, ни присяжным заседателям, вопреки 697 статье Устава угол, суд-ва, которая, как видно из протокола судебного заседания, была, однако, соблюдена судом относительно другого документа, действительно составлявшего вещественное по делу доказательство, а именно прошения от имени Козловой.

Впрочем, и не может подлежать сомнению, что экземпляр того или другого номера газеты, журнала или отдельной статьи, и не носящей на себе каких-либо индивидуальных, свойственных только этому экземпляру признаков, не может быть признаваем веществен­ным доказательством, за исключением тех случаев, в которых каж­дый таковой экземпляр составляет corpus delicti sui generis3, так, например, каждый экземпляр сочинения противузаконного содержания или напечатанного без надлежащего разрешения, составляет веще­ственное доказательство нарушения цензурных правил, клеветы и т. п. Bo всех остальных случаях печатный или письменный экзем­пляр какого-либо документа тогда только может быть признан вещественным доказательством, когда он обладает характерными, од­ному только этому экземпляру свойственными признаками, связую­щими его с данным делом, по которому этот печатный или письмен­ный экземпляр является вещественным доказательством. He каждый топор ‘ из многих совершенно одинаковых топоров, находящихся в лавке торговца этими инструментами, может быть признан веще­ственным доказательством по делу об убийстве, совершенном в этой лавке одним из этих топоров, а только тот топор, на котором имеются следы крови или иные какие-либо индивидуальные при­знаки, указывающие на то, что преступление было совершено именно этим топором. Таким же образом, за исключением случая, когда письменный или печатный экземпляр документа представляет собою corpus delicti2, во всех остальных случаях письменный или печатный экземпляр документа может быть признаваем вещественным доказа­тельством только тогда, если по внешним или по внутренним своим признакам он представляется не тождественным с другими подобными экземплярами, а единственным в своем роде. Иное толкование разру­шило бы различие между «письменным» или «печатным документом» и «вещественным доказательством» и самое выражение «вещественное доказательство» приобрело бы совершенно превратное значение.

Становясь на эту единственно правильную точку зрения, надле­жит заключить, что окружной суд, признав приобщенный к делу

1 Состав преступления в своем роде (лат.).

? Состав преступления (лат.).

экземпляр № 502 газеты «Новое время» за 1877 год вещественным по делу доказательством, нарушил 371 статью Устава угол, суд-ва, что поэтому прочтение одной из статей, помещенных в означенном номере газеты «Новое время», не может быть считаемо установлен­ным в 697 статье Устава угол, суд-ва обозрением вещественного до­казательства и что, таким образом, означенное прочтение статьи составляет не что иное, как чтение документа, и притом такое чте­ние, которое состоялось вопреки возражению обвинителя и с нару­шением 687 статьи Устава угол, суд-ва.

Действительно, хотя подсудимая в объяснениях своих, внесенных в обвинительный акт, ссылалась на прочтенные ею статьи газет, но из этого не следует, чтобы прочтенная, по распоряжению суда, во время судебного следствия вышеупомянутая газетная статья о наказании Боголюбова подходила под чтение тех документов, крто- рые разрешаются 629 статьей, ибо, по точнрму смыслу этой статьи, разъясненной многими решениями Уголовного кассационного депар­тамента сената и, между прочим,' решением 1868 г., № 191, и 1869 г., № 617, подсудимый может требовать прочтения на осно­вании этой статьи только тех из приобщенных к делу документов, которые удовлетворяют требованиям 687 статьи Устава угол, суд-ва. Засим не может подлежать никакому сомнению, что такой письмен­ный документ, как газетная, неизвестно кем. написанная статья, не принадлежит к числу тех документов или актов, которые могут быть прочитаны на суде по 687 статье Устава угол, суд-ва и которые сенат в некоторых решениях своих приравнивает к поименованным в 687 статье протоколам об осмотрах, освидетельствованиях, обыс­ках и выемках, чтение коих обязательно для суда по требованию стороны. Из вышеизложенного следует заключить, что, распорядив­шись прочтением в судебном заседании по делу Засулич упомянутой газетной статьи о наказании Боголюбова, окружной суд нарушил 687 статью Устава угол, суд-ва, что нарушение это совершено в ин­тересах защиты подсудимой, по требованию которой статья была про­читана, несмотря на возражение обвинителя, и что посему, на осно­вании 630 статьи Устава угол, суд-ва, разъясненной решениями Уголовного кассационного департамента сената 1870 г., № 533, 1871 г., № 247, 1873 г., № 513, в видах соблюдения установленной этой статьею равноправности сторон суд обязан был удовлетворить мое требование о прочтении копии с приказа градоначальника о на­казании Боголюбова, даже и в том случае, если бы таковым прочте­нием нарушилась 687 статья Устава угол, суд-ва.

Между тем требование мое о прочтении копии с упомянутого приказа градоначальника не только не выходило из пределов прав,

предоставленных мне 687 статьей Устава угол, суд-ва, но и вполне было основано на этой статье Устава.

Из протокола судебного заседания не видно, почему окружной суд полагал, что ходатайство мое не согласно с 687 статьей Устава угол, суд-ва, так как в протоколе сказано только, что суд, отказы­вая в исполнении моей просьбы, руководствовался решением по делу Зимина, а в примечании к протоколу суд заявил, что «решение Уголовного кассационного департамента по делу Зимина цитировано председателем по ошибке вместо кассационных решений по делам Княжнина и Михина (1869 г., № 617 и 952)». Из решений 1869 г., № 617, видно, что сенат признал правильным отказ суда в прочте­нии приобщенных к делу писем частных лиц, постановления об аре­сте подсудимых, показания их у судебного следователя и справки из тюрем. Что же касается решения по делу Михина, то надо полагать, что цитата на это решение сделана также «по ошибке», ибо под № 952 в официальном сборнике уголовных кассационных решений помещено решение по делу не Михина, а Трофимова, из этого же последнего видно, что сенат признал правильным отказ суда в про­чтении: а) отзывов, данных полиции подсудимым и его братом по гражданскому делу, в) в прошении истца и полицейского акта о не­состоятельности подсудимого и с) предписания управы благочиния надворному суду об основаниях, по коим управа признала необходи­мым дело, производившееся в гражданском суде, обратить к уго­ловному производству. Из этого должно заключить, что копию C приказа градоначальника о наказании Боголюбова суд считал или справкой из тюрьмы, или, быть может, бумагой, подобной приве­денному предписанию управы благочиния. B первом случае окружной суд приравнял со справкою тюрьмы предписание градоначальника на имя управляющего домом предварительнсго заключения, ибо пред­писание это составлено не смотрителем тюрьмы, а градоначальником, которого нельзя считать тюремным чиновником только потому, что на нем, как на губернаторе города Петербурга, - лежит высший над- эор и наблюдение за тюрьмами, находящимися в Петербурге, Прирав­нять к справке из тюрьмы предписание градоначальника только по­тому, что верность с подлинником имеющейся при деле копии с этого предписания засвидетельствована управляющим домом предваритель­ного заключения, нельзя потому, что копия эта засвидетельствована управляющим не в качестве тюремного чиновника, а в качестве долж­ностного лица, в руках которого находится подлинное предписание и который поэтому только один и может засвидетельствовать вер­ность копии с означенного предписания; при- этом совершенно без­различно, кем бы ни была засвидетельствована таковая копия, лишь і5ы только засвидетельствование это было произведено должностным лицом, имеющим на это право. B этом отношении надлежит еще иметь в виду, что означенная копия доставлена управляющим по требова­нию судебного следователя, приобщившего эту копию к делу; по статьям же 270 и 368 Устава угол, суд-ва все должностные лица обязаны исполнять законные требования судебного следователя и вы­давать к следствию находящиеся у них письменные доказательства. Кроме того, суд определением от 24 марта признал, что ввиду его «нет оснований сомневаться в соответствии копии с предписания градоначальника за № 6641 от 13 июля 1877 г. с подлинным пред­писанием и что к возникновению таковых сомнений суд не видит законных поводов». Одинаковым образом нельзя приравнивать озна­ченного предписания и к предписанию управы благочиния, в коем излагаются основания к изменению гражданского хода дела в уго­ловный, ибо такое предписание управы заключает в себе не установ­ленные судебным порядком данные, доказывающие виновность под­судимого, тогда как в предписании градоначальника о наказании Боголюбова таковых данных о Засулич не заключается, ибо в нем излагаются только мотивы распоряжения градоначальника о наказа­нии Боголюбова и сущность этого распоряжения.

Из этого видно, что то решение Уголовного кассационного депар­тамента сената, на которое окружной суд сослался, отказывая в моей просьбе, а равно и то решение, на которое, быть может, суд желал сослаться, не относятся к настоящему делу. Между тем, мотивировав свой отказ не относящимися к данному делу решениями, суд в то же время не принял во внимание других решений Уголовного касса­ционного департамента сената, по которым следовало исполнить мою просьбу. Так, суд не принял во внимание, что просьбу о прочтении предписания градоначальника о наказании Боголюбова я предъявил после дачи Петропавловским показания о наказании Боголюбова и после прочтения по просьбе защитника неизвестно кем составленной газетной статьи о том же предмете и что по силе решения 1874 г., Ns 302, сторонам не может быть отказано в прочтении документов, коими опровергаются свидетельские показання. Далее суд не принял во внимание, что, по силе решений 1872 г., № 257, и 1873 г., Ns 606, по требованию стороны должны быть прочитаны такие офи­циальные бумаги должностных мест и лиц, в которых излагаются справки и сведения, не могущие сделаться известными суду иным путем, как только прочтением таковых бумаг. Между тем изложен­ные в вышеозначенном предписании градоначальника мотивы наказа­ния Боголюбова ни в коем случае не могли сделаться известными суду иначе, как прочтением этого предписания, так как, во-первых, мотивы этого распоряжения могли быть вполне известны только лицу, сделавшему данное распоряжение, то есть генерал-адъютанту Трепову, который по болезни не мог быть допрошен на суде, и так как, во- вторых, даже свидетельское показание самого генерал-адъютанта Тре­пова могло бы не выяснить суду этих мотивов, ибо градоначальник мог бы сослаться по этому предмету на данное им предписание, так как, в-третьих, генерал-адъютант Трепов, спрошенный по делу Засу­лич в качестве свидетеля, мог бы показывать только об известных ему фактах, не входя, однако, в объяснения этих фактов, как это видно из 718 и 722 статей Устава угол, суд-ва, разъясненных реше­нием Уголовного кассационного департамента сената 1869 г., № 575.

Ha основании всего вышеизложенного надлежит заключить, что окружной суд, отказав в просьбе моей о прочтении вышеозначенного предписания градоначальника, нарушил 687 статью Устава угол, суд- ва. Что же касается того обстоятельства, что председатель суда, пос­ле объявления об отказе суда в исполнении моей просьбы, напомнил присяжным заседателям сущность внесенного в обвинительный акт вышеозначенного предписания, а также что касается ответа моего на предложенный мне вслед за тем председателем вопрос, считаю ли я себя удовлетворенным таким объяснением, то по этим обстоятель­ствам признаю необходимым изложить следующее: по поводу воз­никшего между мною и судом разноречия, изложенного в протоколе судебного заседания и первом пункте моих на него замечаний отно­сительно тех выражений, в которых я ответил на вопрос председа­теля, я заранее подчиняюсь объяснению суда в том случае, если суд подтвердит, что ответ мой был дан в тех выражениях; в которых он изложен в протоколе, так как я не могу не признать, что память лиц, составляющих коллегию, обязанную по закону быть посредни­ком между сторонами, легче и с большею точностью могут восстановить выражения, в коих мое заявление было сделано. Ho в то же время я должен заявить, что ответ мой даже и в тех выражениях, которые изложены в протоколе, не мог иметь никакого иного смысла, кроме того, что я считаю себя удовлетворенным постольку, поскольку я мог быть удовлетворен после отказа суда исполнить мою просьбу, так как отказ этот являлся уже в это время состоявшимся фактом. Иного смысла ответ мой иметь не мог по той же причине, по кото­рой не мог иметь иного смысла и вопрос, предложенный мне предсе­дателем суда, так как, очевидно, председатель суда не мог спраши­вать меня с целью узнать у меня, признаю ли я себя все-таки не­удовлетворенным отказом суда в исполнении моей просьбы о про­чтении всего предписания градоначальника о наказании Боголюбова, а не об изложении сущности этого предписания. Я утверждаю, что вопрос председателя не мог иметь иного смысла, потому что не пред­ставлялось никаких сомнений относительно неизбежности отрицатель­ного ответа моего в том случае, если бы председатель прямо спросил меня, признаю ли я себя удовлетворенным отказом суда в исполне­нии моей просьбы, точно так же, как не представлялось никакой возможности предположить, чтобы суд при каком бы TO ни было моем ответе и при отсутствии каких-либо вновь обнаруженных су­дебным следствием фактов мог бы отменить свое определение об от­казе в исполнении моей просьбы и просьбу эту удовлетворить. И действительно, из буквального смысла как вопроса председателя, так н моего ответа на этот вопрос явствует, что председатель спро­сил меня, признаю ли я себя удовлетворенным по предмету его объ- яснения, а я ответил, что признаю себя удовлетворенным по этому предмету, причем ни в том, ни в другом вовсе и не упоминается 0 возбуждении вновь вопроса о прочтении предписания градоначальни­ка, так как вопрос этот уже ранее был решен окончательно и не мог быть вновь поднят на суде. При этом следует заметить, что напоми­нание присяжным заседателям того, что внесено в обвинительный акт, вовсе не есть какое-либо действие, смягчающее отказ суда в удовлетворении моего ходатайства, ибо обвинительный акт был уже прочитан присяжным заседателям, не было оснований предполагать, что они позабыли его содержание, и, кроме того, судебное следствие состоит не в напоминании той или другой части обвинительного акта, а в проверке последнего.

Ввиду этих соображений, следует признать, что ответ мой ни малейшим образом не изменил характера вышедоказанного наруше­ния 687 статьи Устава угол, суд-ва, произведенного отказом суда в исполнении моей просьбы.

Сопоставляя теперь все вышеизложенные нарушения форм судо­производства, совершенные окружным судом при судебном рассмо­трении дела по обвинению Засулич в покушении на убийство генерал- адъютанта Трепова, оказывается, что во время производства судеб­ного следствия о действиях Засулич суд допустил вопреки 575, 576, 611 и 718 статьям Устава угол, суд-ва производство следствия и о действиях генерал-адъютанта Трепова, каковое следствие примешало к делу такие обстоятельства, которые, по мнению самого суда, вовсе не касались предмета дела и не могли объяснить мотивов деяния, в коем Засулич обвинялась, и которые могли произвести на присяж­ных заседателей неблагоприятное впечатление относительно действий потерпевшего, за сим, во-вторых, окружной суд, вопреки 871, 629 и 687 статьям Устава угол, суд-ва, прочел, с нарушением 697 статьи Устава угол, суд-ва, неизвестно кем написанную газетную статью о действиях того же потерпевшего, составляющую не что иное, как изложение слуха, неизвестно от кого исходящего, причем, допуская чтение этой статьи, вопрекн моему возражению, суд не обратил вни­мания, что даже свидетелям, дающим на суде показания лично и под присягою, закон воспрещает примешивать к делу посторонние об* стоятельства и неизвестно от кого исходящие слухи, каковое действие суда могло, в интересах защиты, еще более усилить в присяжных заседателях вышеозначенное неблагоприятное впечатление относи­тельно действий потерпевшего, и, наконец, в-третьих, суд, допустив такие нарушения существенных норм судопроизводства в пользу за* щиты, при первой же моей попытке парализовать это неблагоприят­ное впечатление через прочтение присяжным заседателям имевшегося в деле доказательства, опровергавшего содержание упомянутой газет­ной статьи, и показания лиц, опрошенных в качестве свидетелей за­щиты, воспретил мне, вопреки 687 статье Устава угол, суд-ва, вос­пользоваться этим доказательством и тем, вопреки 630 статье Устава угол, суд-ва,' окончательно нарушил, в пользу защиты обвиняемой, коренное правило судопроизводства о равноправности сторон на суде. Еще должно заметить, что производство такого судебного следствия не могло не повести к тому, что защитник всю свою речь построил на показаниях лиц, неправильно допрошенных в качестве свидетелей< Кроме того, судом совершены были по делу о Засулич следую** щие нарушения: присяжным заседателям, вошедшим в состав при* сутствия суда по делу о Засулич, не была объяснена их ответствен* ность в случае несоблюдения установленных правил; точно так же им не был объяснен порядок их совещаний, а как в том, так и в другом случае сделано было одно только напоминание об ответствен­ности и о соблюдении установленного порядка совещаний, но без изложения содержания 676, второй половины 677, 806—810, 813 и 815 статей Устава угол, суд-ва. Такое нарушение 671 и 804 статей Устава угол, суд-ва, разъясненных решениями Уголовного кассацион­ного департамента сената 1868 г., № 49, и 1874 г., № 901, нельзя признать маловажным, так как оно было произведено по отношению к таким присяжным заседателям, которые до заседания по делу о Засулич принимали участие в разрешении только незначительных де\ о кражах, грабежах и нарушениях паспортного устава. B данном слу­чае подробное и тщательное соблюдение всех установленных обрядов судопроизводства представлялось необходимым тем более, что дело, подлежавшее на этот раз рассмотрению суда, далеко выходило из ряда обыкновенных как по роду преступления, так и по обстановке, при которой оно было совершено, а равно и по выдающемуся поло­жению лица, против которого оно было направлено; все эти, вместе взятые обстоятельства, известные, конечно, суду и до открытия по этому делу судебного заседания, не могли в глазах суда придать делу характера той чрезвычайной важности, при наличности которой самое точное соблюдение решительно всех установленных правил со­ставляет предмет первой и настоятельной необходимости, как в интересах правильного разрешения дела, так и в видах поддержания авторитетности предписанных законом форм, установляемых, конеч­но, не для того, чтобы сни могли быть несоблюдаемы. При этом нельзя еще не заметить, что соблюдение этих правил не представ­ляло никаких затруднений по причине несложности дела, все засе­дание по которому продолжалось всего восемь часов, включая сюда и время, потраченное на перерывы. И, наконец, соблюдение установ­ленных форм было, безусловно, необходимо еще и потому, что BO время судебного заседания произошел такой эпизод, одно возникно­вение которого, даже и помимо вышеизложенных обстоятельств, должно было бы побудить суд к соблюдению всех установленных правил. Из протокола заседания видно, что речь защитника была прервана выражениями одобрения со стороны публики. Такое вмеша­тельство публики в судебное разбирательство дела обязывало суд не только прекратить упомянутый беспорядок, но и пригласить при­сяжных заседателей не обращать ни малейшего внимания на проис­шедшее, как на такое обстоятельство, которое не должно иметь ни­какого влияния на разрешение дела. Между тем приглашения этого сделано не было.

Ha основании вышеизложенного, ввиду несоблюдения судом при рассмотрении дела о Засулич 371, 575, 576, 630, 671, 675, 687, 718 и 804 статей Устава угол, суд-ва, имею честь просить Уголовный кассационный департамент Правительствующего сената, на основании 2 пункта 912 статьи Устава угол, суд-ва, решение присяжных засе­дателей о дочери капитана Bepe Засулич и основанный на этом ре­шении приговор с.-петербургского окружного суда отменить со всеми их последствиями и дело о Засулич передать для рассмотрения не в с.-петербургский, а в другой окружной суд, по усмотрению сената, так как, ввиду изложенного в протоколе судебного заседания и .в моих замечаниях на этот протокол вмешательства присутствовавшей в заседании публики в судебное рассмотрение этого дела, каковое вмешательство проявилось в двукратном прерыве заседания выраже­ниями одобрения сначала речи защитника подсудимой, а затем оправ­дательному приговору присяжных заседателей, имеются полные ос­нования заключить, что общественное мнение Петербурга, не отно­сящееся к обстоятельствам дела Засулич с должным спокойствием и бесстрастием, легко может при новом рассмотрении дела, подавляю­щим образом повлиять на присяжных заседателей, в том случае, если они будут принадлежать к составу петербургского общества.

Товарищ прокурора с.-петербургского окружного суда К. K e с с e л ь.

B Правительствующий сенат, по Уголовному кассационному департаменту

С.-петербургского окружного суда

РАПОРТ

Представляя при сем на основании 5 статьи Учр. суд. установле­ний дело по обвинению дочери капитана Веры Засулич в покушении на убийство с.-петербургского градоначальника, генер.ал-адъютанта Трепова, вместе с принесенным по сему делу товарищем прокурора с.-петербургского окружного суда Кесселем кассационным протестом, окружной суд считает долгом представить при сем, со своей стороны, объяснение по некоторым частям сего протеста.

B пункте первом протеста товарищ прокурора указывает на нарушение судом смысла 575 и 576 статей Устава угол, суд-ва до­пущением к допросу свидетелей, указанных защитою.

Ha основании 575 статьи Устава угол, суд-ва председатель предлагает домогательства участвующих в деле лиц о вызове новых свидетелей, не допрошенных при предварительном следствии, на раз­решение суда, который принимает в соображение основательность представленных к тому причин и важность обстоятельств, подлежа­щих разъяснению.

Ввиду прошений защитника Засулич, присяжного поверенного Александрова, от 21 и 22 марта, окружным судом были выполнены указания статьи 575 Устава угол, суд-ва и об отказе в вызове сви­детелей и в некоторых других ходатайствах защитника было состав­лено, согласно решениям Уголовного кассационного департамента се­ната по делу Немова (22 июня 1873 г.) и по делу Маслянникова (1868 г., № 294), мотивированное определение 23 марта. B опреде­лении этом окружной суд, имея в виду лишь данные предварительного следствия и отсутствие сведений о тех путях, через посредство коих рассказы просимых свидетелей могли дойти до подсудимой и по­влиять на ее решимость, не признал необходимым вызов свидетелей, указанных защитником, о чем ему и было объявлено 23 же марта.

24 марта защитник от имени Засулич ходатайствовал о предо­ставлении ему [права] пригласить просимых свидетелей, по доброволь­ному с ними соглашению, в судебное заседание и о вызове, на счет Засулич, свидетелей, содержащихся в Петропавловской крепости.

Ходатайство это вполне подходило под указание 576 статьи Устава угол, суд-ва, в силу коей, при отрицательном разрешении просьбы подсудимого о вызове новых свидетелей, ему должно быть предоставлено в случае его о том заявления [право] пригласить этих свидетелей в суд по добровольному с ними соглашению. Закон при­знает право подсудимого на вызов таких свидетелей на его счет на­столько непреложным, что даже обязывает делать немедленное рас­поряжение о вызове их в суд на счет просителя. Правительствующий сенат, в целом ряде решений (по делам Жбана и Захарова 68/342, Сакулина 69/137, Щелканцова 70/457, Долженкова и Попова 70/475), разъяснил, что постановление суда об отказе в вызове новых свидетелей должно быть объявлено подсудимому с предостав­лением ему права пригласить их в судебное заседание или просить о вызове их на его счет. Отсутствие такого объявления подсудимому, составляя, по мнению Правительствующего сената, существенное нарушение 576 статьи Устава угол, суд-ва, лишает подсудимого средств защиты. Поэтому ходатайство присяжного поверенного Але­ксандрова от 24 марта подлежало удовлетворению, и притом отно­сительно свидетелей, содержащихся в Петропавловской крепости, тем способом, который представлялся наиболее целесообразным, то есть посылкою им повесток от суда.

Признавая себя ввиду вышеприведенного обязанным допустить явку свидетелей защиты в судебное заседание, окружной суд не счи­тал себя вправе устранить их от допроса, так как Правительствую­щим сенатом в решении по делу Линстрома (1869 г., № 384) при­знано, что суд не вправе отказывать в допросе приглашенного под­судимым на основании 576 статьи Устава угол, суд-ва свидетеля, а в решении по делу Попова и др. (1870 г., № 475) объяснено, что отказ в выслушании свидетелей, представленных подсудимыми, мо­жет считаться правильным в том лишь случае, когда будет удосто­верено, что, со времени объявления им об ртказе в вызове свидете­лей судом, ими пропущен указанный срок для заявления о вызове свидетелей на их счет, то есть что в случае непропущения этого срока свидетель не может быть устранен от допроса.

Вместе с тем окружной суд принял во внимание, что оставление без допроса четырех свидетелей, представленных защитою, не могло бы не произвести на присяжных заседателей самого невыгодного в смысле доверия к суду и к основательности обвинения впечатления. Присяжным заседателям было известно из обвинительного акта и из объяснений подсудимой и сделалось бы известным из заявлений защитника, который неминуемо домогался бы перед судом допроеэ этих свидетелей, о чем они могли дать свои показания. Запрещение давать показания могло явиться в глазах присяжных следствием стремления скрыть от них, вопреки 612 статье Устава угол. суд-ва* обстоятельства, в которых подсудимая, по ее заявлениям на суде* видела средства, если не к оправданию, то к объяснению ее пре­ступного деяния. Сверх того, судебное следствие в значительной степени лишило силы соображения, имевшиеся в виду суда при по* становлении определения 23 марта. Двое из представленных защи­тою свидетелей заявили при первых вопросах, к ним обращенных* что, содержась в доме предварительного заключения, они говорили о происшествии 13 июля тем, кто с ними имел свидания, а подсуди­мая Засулич, объясняя мотивы своего преступления, заявила, что решимость произвести выстрел в генерал-адъютанта Трепова явилась у нее, когда она услышала в Петербурге рассказы людей, слышав­ших от очевидцев о том, что происходило 13 июля в доме предва- рительного заключения. Таким образом, показания этих свидетелей, представляя собою разъяснение мотива преступления, не могли без ущерба для всестороннего разъяснения дела быть устранены, и та­кое устранение их стояло бы в резком противоречии с лежащими яа председателе по 612 статье Устава угол, суд-ва обязанностями. Поэтому суд единогласно признал возможным допустить допрос вы­ставленных защитою свидетелей относительно мотива преступления подсудимой, будучи далек от мысли, что допрос этот, касавшийся одной лишь фактической обстановки происшествия 13 июля, мог быть приравниваем к «запутыванию судебного следствия в интере- cax обвиняемой...».

Bo втором пункте протеста указывается на нарушение 718статьи Устава угол, суд-ва предложением свидетелям защиты прямо рас­сказывать о наказании Боголюбова. Указание это опирается на за­мечания товарища прокурора на протокол судебного заседания. За­мечания эти, в чем они касаются нарушения 718 статьи Устава угол, суд-ва, не могут быть подтверждены судом. Допрос каждого свидетеля начинался вопросом, известно ли ему что-либо по обстоя­тельствам покушения на жизнь генерал-адъютанта Трепова, и по получении отрицательного ответа определялись отношения свидете­лей к подсудимой, а затем уже предлагалось сторонам приступить к допросу по обстоятельствам, которые они считали нужным вы­яснить.

Третий пункт протеста разъяснен выше, и суд считает долгом удостоверить, что он не может видеть в допросе свидетелей защиты «пререкания председателя с определением 24 марта», которое отно­силось лишь до отказа в вызове судом этих свидетелей и, по едино­гласному мнению суда, отнюдь не могло стеснять суд в производ­стве судебного следствия в том или другом объеме, так как в про­тивном случае живое течение судебного следствия, вырабатываемое перекрестным допросом и заявлениями сторон, задерживалось бы и односторонним образом стеснялось решениями, состоявшимися в рас­порядительном заседании на основании письменных данных предва­рительного следствия.

Четвертый пункт протеста указывает: а) на отказ в прочтении копии с предписания градоначальника о наказании Боголюбова и

б) на неправильное прочтение известия газеты «Новое время» о про­исшествии 13 июля.

Отказывая в прочтении копии с предписания градоначальника, окружной суд принял во внимание, что копия эта представлена су­дебному следователю управляющим домом предварительного заклю­чения и им же заверена в своей верности с подлинником. По форме своей она представляла официальную бумагу, предписание одного должностного лица другому, сообщаемое последним в копии; по со­держанию своему она касалась таких обстоятельств, которые могли быть предметом допроса лица, писавшего ее подлинник. Лицо это — генерал-адъютант T репов — было допрошено на предварительном следствии и было вызываемо на суд, причем слушание дела, несмотря на неявку генерал-адъютанта Трепова, было допущено с согласия лица прокурорского надзора, которое своевременно не заявило, что признает это слушание возможным лишь при условии замены лич­ного показания генерал-адъютанта Трепова прочтением копии с его предписания.

Правительствующим сенатом в решениях по делам Глумова (1872 г., № 257), Хотева (1868 г., № 954), Румянцева (1868 г., № 191) и других разъяснено, что закон вообще не разрешает про­чтения по 687 статье Устава угол, суд-ва таких письменных актов, которые содержат в себе удостоверение обстоятельств, могущих сде­латься известными суду через допрос свидетелей. Справка из дел какого-либо правительственного учреждения или отношение офици­ального лица могут быть, по смыслу тех же решений, прочитань) лишь в случае, если они содержат в себе изложение таких обстоя­тельств, о которых писавшее лицо не может быть допрошено в ка­честве свидетеля.

Вместе с тем из соображения решений Правительствующего се­ната по делам Лихина (1870 г., № 533), Трофимова (1869 г., XQ 952), Самарина (1868 г., XQ 606) и Княжнина (1869 г., XQ 617) оказывается, что целый ряд бумаг и письменных актов, ана­логичных с копиею предписания градоначальника, не считается под­ходящим под указания 687 статьи Устава угол, суд-ва. Рапорты, отношения и предписания полицейских властей и мест, официальные бумаги должностных лиц и справки, выдаваемые из тюремнЬіх учре­ждений, по смыслу вышеприведенных решений не могут быть про­читаны на основании 687 статьи. Копия же, о прочтении которой ходатайствовал товарищ прокурора, была выдана из конторы дома предварительного заключения, удостоверена управляющим этим до­мом и снята с предписания начальника с.-петербургской полиции под­чиненному ему лицу. По мнению суда, близкое тождество таковой копии с вышеупомянутыми документами обязывало его придержаться того взгляда, в силу коего подобные документы, особливо в том слу­чае, когда содержание их может быть установлено спросом писав­шего в качестве свидетеля, не подходят под указания 687 статьи.

Поэтому суд отказал в прочтении просимого документа, но вме- tTe с тем председателем было освежено в памяти присяжных то место обвинительного акта, в котором говорится о предписании градона­чальника.

Товарищ прокурора признал себя этим удовлетворенным. Bnpo- тесте указывается на то, что это признание было сделано условно и относилось лишь до заявления председателя присяжным, так как только к этому заявлению мог считать товарищ прокурора относя­щимся вопрос председателя. Ho суд понимал и понимает этот вопрос иначе. Вопрос председателя касался требования товарища прокурора во всей его целости, причем последний, без сомнения, мог просить суд принять другие меры к разъяснению содержания предписания градоначальника. Он мог просить разрешения ссылаться на этот документ, несмотря на его непрочтение, в своей речи (решение Уго­ловного кассационного департамента по делу Гейдукова, 1871 г., № 202), мог требовать передопроса свидетеля Курнеева, которому было адресовано предписание градоначальника и который перед тем с категорическою ясностью, не допускающею сомнений, объяснил, за что именно и сколькими ударами был наказан Боголюбов, соглас­но предписанию, им полученному. Поэтому суд полагает, что заявле­ние товарища прокурора о том, что он удовлетворен, исключало не­обходимость дальнейшего разъяснения вопроса и возможность в бу­дущем жалобы на стеснение прав обвинения «в интересах защиты Засулич...».

Прочтение отрывка из газеты «Новое время» в качестве веще­ственного доказательства было допущено судом по тем соображениям, что при предварительном следствии (л. д. 192) Ns 502 газеты «Но­вое время» и № 161 газеты «Голос» были предъявляемы следовате­лем обвиняемой Засулич и она была спрошена о том, в этих ли номерах содержится та статья, которая была прочитана Верою Засу­лич в Пензенской губернии и повлияла, по ее показанию (л. д. 40), ка образование у нее мысли, вызвавшей впоследствии ее преступле­ние, что газеты эти были приобщены к делу и что о чтении их об­виняемою упоминается в обвинительном акте. Суд принял во внимание, что для оценки внутренней стороны преступления Засулич- и для определения момента зарождения у нее преступного умысла статья газеты «Новое время» имеет существенное значение. Указание на статьи газет, нашедшее себе место в обвинительном акте, куда вошло далеко не все показание обвиняемой, придавало им ввиду вы­шеизложенного значение улики или, во всяком случае, вещественного предмета, разъясняющего дело. При этом приобщениё их к делу следователем или включение в самое производство являлось безраз­личным, ввиду решения Уголовного кассационного департамента по делу Свиридова (1869 г., № 51).

Обращаясь, наконец, к указаниям товарища прокурора на то, что председателем были нарушены статьи 676 и 804 Устава угол, суд-ва и что присяжные заседатели не были приглашены не обра­щать внимания на раздавшиеся во время речи защитника рукоплес­кания, окружной суд считает обязанностью объяснить, что, согласно с 641 статьей Устава угол, суд-ва, председателем были подробно и всесторонне объяснены присяжным заседателям их права и обязан­ности, их нравственная и юридическая ответственность, не было лишь указано на размер денежного взыскания, которому подвергаются при­сяжные, нарушившие свои обязанности. Перед вручением вопросного листа старшине присяжных заседателей председатель сказал подроб­ное заключительное слово, в котором, вновь упомянув о лежащей на присяжных ответственности, напомнил им о порядке их совещаний, каковой ие мог не быть им уже известен, так как они решали уже девять дел, состояли из лиц, принадлежащих к развитому классу общества, и должны были совещаться в комнате, на стенах которой крупными печатными буквами изображено содержание статей 801— 816 Устава угол, суд-ва и принесенная ими присяга (решение Уго­ловного кассационного департамента по делу Арсеньева 1871 г., № 1425, по делу Рыбакова и др. 1868 г., № 426, по делу Биль- басова 1868 г., № 49, по делу Княжнина 1869 г., № 617).

Что каяается, наконец, до приглашения присяжных не обращать внимания на рукоплескания, то суд считал бы неуместным и не­согласным с достоинством лежащих на присяжных заседателях обя­занностей приглашать их немедленно после всякого нарушения по­рядка в заде заседания не обращать на это никакого внимания, то есть приглашать их не поддаваться давлению внешних, мимолетных явлений и не забывать святости принятой ими присяги. Такое при­глашение было бы уместно лишъ в случае проявления кем-либо из присяжных своего сочувствия или беспокойства по поводу проис­шедшего беспорядка. Притом, в начале заседания, при обращении к присяжным по 671 статье Устава угол, суд-ва, председатель указал им на необходимость не поддаваться в предстоящем деле каким-либо мимолетным впечатлениям и не обращать никакого внимания на обстановку, их окружающую, памятуя, что для них, кроме суда, сви­детелей и сторон, никого в зале заседания не должно существовать*

Председатель с.-петербургского окружного суда (А. K о н и) Член суда (В. C e p б и н о ѳ и ч) Член суда (Ден)

Секретарь (подпись)

Xe 2408

1878 года мая 5 дня

Приложение Vl

УКАЗ

его императорского величества самодержца всероссийского из Правительствующего сената

Новгородскому и с.-петербургскому окружным судам

По указу его императорского величества Правительствующий се­нат слушал: кассационный протест товарища прокурора с.-петер- бургского окружного суда на приговор того же суда по обвинению дочери капитана Веры Засулич в покушении на убийство с.-петер- бургского градоначальника.

По выслушании заключения товарища обер-прокурора Правитель­ствующий сенат принял ка вид, что определением с.-петербургской судебной палаты, состоявшимся 11 марта 1878 г., дочь капитана Bepa Засулич была предана суду с.-петербургского окружного суда с участием присяжных заседателей по обвинению в покушении, с за­ранее обдуманным намерением, на жизнь с.-петербургского градона­чальника генерал-адъютанта Трепова. Последовавшим по сему делу решением присяжных заседателей Засулич была признана невинов­ною, вследствие чего суд приговором, состоявшимся 31 того же марта, признал ее оправданною по суду. B протесте на этот при­говор обвинительная власть приводит семь кассационных поводов, лишающих их, по ее мнению, приговор и решение присяжных заседа­телей силы судебного решения.

Первый кассационный повод заключается в нарушении судом статей 575 и 576 Устава угол, суд-ва предоставлением защитнику Засулич [права] пригласить некоторых свидетелей, в вызове которых ему было отказано, и приглашением других посылкою им повесток от суда. B этом отношении из дела и производства суда видно, что побудительною причиною совершения преступления Засулич выста­вила потребность в мщении генера\-адъютанту Трепову за наказание розгами содержащегося в доме предварительного заключения аре­станта Боголюбова, очевидицею какового происшествия Засулич не была, но узнала о нем сначала из газет, а затем из рассказов разных лиц, которых, впрочем, Засулич не поименовала. B этом виде объяс­нения Засулич были занесены в составленный о ней обвинительный акт. По врученнн Засулич копии с этого акта избранный ею защит­ник, присяжный поверенный Александров, не пропуская срока, уста­новленного статьей 575 Устава угол, суд-ва, обратился в суд с двумя заявлениями, в которых ходатайствовал о вызове семи свиде­телей, не спрошенных при предварительном следствии, для проверки через спрос этих свидетелей-очевидцев обстоятельств, вызвавших и сопровождавших наказание Боголюбова розгами. Суд, находя, что свидетели эти имеют показывать об обстоятельствах, не составляю­щих предмета настоящего дела, а равно, что мотив преступления по­казаниями этих свидетелей не может быть разъяснен, потому что подсудимая не указывает, чтобы она от кого-либо из них слышала о причинах и поводах наказания Боголюбова розгами, и что затем показания их не могут содержать в себе каких-либо достоверных данных для суждения о существе тех рассказов, которые повлияли на решимость Засулич, — по определению, состоявшемуся 23 марта, в ходатайстве Александрова отказал. Тогда последний 24 того же марта подал в суд заявление о том, что Засулич принимает вызов семи свидетелей на свой счет, почему просил распоряжения о вызове двух из них, как содержащихся под стражей, и о предоставлении ему пригласить остальных по предварительному с ними соглашению. Заявление это не было заслушано судом, но на нем имеется никем не подписанная пометка: «Вызвать». O содержании этого заяв\ения и последовавшего по оному распоряжению прокурор суда уведомлен не был. При открытии 31 марта судебного заседания оказалось, что из семи свидетелей, указанных в заявлениях присяжного поверенного Александрова, не явилось двое, содержащихся под стражею, по вызову их повестками, посланными им от суда за подписью секре­таря и его помощника, и один, по приглашению защиты; но суд, признавая показания неявившихся свидетелей несущественными, счел возможным приступить к рассмотрению дела. Затем, во время судеб­ного следствия, четыре приглашенные защитой свидетеля были до­прошены судом, причем одному из них, по удостоверению суда, были предлагаемы вопросы прокурором.

Ha основании статьи 575 Устава угол, суд-ва, домогательство участвующих в деле лиц о вызове новых свидетелей разрешается судом, который при этом принимает в соображение основательность представляемых к тому причин и важность обстоятельств, подле­жащих разъяснению. Ограничение прав подсудимого на вызов сви­детелей, не спрошенных при предварительном следствии, вызвано, очевидно, необходимостью предупредить по возможности ВЫЗОВ B суд таких лиц, которые под предлогом разъяснения вовсе неизвест­ных им, может быть, обстоятельств дела будут, напротив, иметь единственною целью затянуть и запутать судебное следствие в ин­тересах обвиняемого, который в своем стремлении оправдаться всеми зависящими от него способами не только не разбирает существенных обстоятельств дела от несущественных, но нередко употребляет все средства, чтобы затруднить правосудие (объяснительная записка к статье 287 Устава угол, суд-ва и кассационное решение сената 1869 г., XQ 852). Таким образом, право сторон на вызов новых сви­детелей поставлено в зависимость не только от признания судом основательности представленных к тому причин и важности обстоя­тельств, подлежащих разъяснению через спрос их, что соответствует признанию показаний свидетелей существенными или несуществен­ными, но еще более от признания судом, что обстоятельства, под­лежащие разъяснению через спрос свидетелей, имеют отношение K рассматриваемому делу, что равносильно устранению вызова таких лиц, которые под предлогом разъяснения обстоятельств дела будут йметь единственною целью затянуть и запутать судебное следствие и тем воспрепятствовать правильному отправлению правосудия. B этих законных пределах и было постановлено судом 23 марта определение, которым признано, что свидетели, о- вызове которых ходатайствовал присяжный поверенный Александров, имеют показывать об обстоятельствах, не составляющих предмета дела, а равно, что показания этих свидетелей не могут разъяснить мотива преступления. Определение судов о том, имеют ли значение для дела те или дру­гие показания свидетелей, проверке в кассационном порядке не под­лежат. Ho в данном случае определением суда, 23 марта состояв­шимся, разрешался вопрос не о значении для дела показания того или другого свидетеля, HO о том, что свидетели, о вызове которых ходатайствовал присяжный поверенный Александров, имеют показы­вать об обстоятельствах, не составляющих предмета дела, что по­казания их не могут разъяснить мотива преступления и что, таким образом они являются не свидетелями, а совершенно посторонними для дела лицами. Очевидно, что устранение судом целого ряда сви« детелей, могущих, по мнению защитника подсудимой Засулич, сви­детельствовать о таких обстоятельствах, которые могли служить если не к совершенному оправданию, то к смягчению ее вины, должно служить достаточным основанием к рассмотрению в касса­ционном порядке правильности такого определения суда. Впрочем, такое положение было уже высказано в решении сената 1874 г. за № 733 по делу купца Петрова. He подлежит сомнению, что об­стоятельства, уничтожающие или смягчающие вину подсудимого по Уложению о наказаниях или по Уставу о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, подлежат расследованию через вызов по просьбз подсудимого новых свидетелей. Ho могут встретиться и такие обстоя­тельства, которые, не уничтожая и не смягчая вины подсудимого по закону, тем не менее могут быть приняты присяжными заседателями, постановляющими приговор по совести, во внимание при разреше­нии вопросов о вине или невиновности подсудимого или даровании виновному подсудимому снисхождения. Без сомнения, в этом послед­нем случае могут подлежать расследованию лишь такие обстоятель­ства, которые непосредственно влияли на волю человека. *B показа-, ниях, сущность которых занесена в обвинительный акт, Засулич доказывала, что на решимость ее совершить преступление повлияли рассказы о том, что Боголюбов был наказан розгами по распоряже­нию генерал-адъютанта Трепова. Если бы она или защитник ее просили о расследовании тех обстоятельств, которые непосредственно повлияли на решимость ее совершить преступление, то есть просили бы о проверке через спрос лиц, ими указанных, подробностей пере­данного этими лицами Засулич рассказа о наказании Боголюбова розгами, то несомненно, что вызов этих лиц был бы для суда обя­зателен, разумеется, под условием признания показаний этих лиц существенными. Ho присяжный поверенный Александров просил суд о вызове поименованных в его заявлении лиц не для проверки под­робностей рассказов, переданных об этом событии Засулич совсем другими лицами, а для проверки обстоятельств, вызвавших и сопро­вождавших наказание Боголюбова, тогда как, по вышеприведенным объяснениям Засулич, на решимость ее повлияли не обстоятельства, вызвавшие и сопровождавшие наказание Боголюбова розгами, очеви­дицею которых она не была, а рассказы об этом событии, и притом рассказы, переданные ей не теми лицами, вызова которых защитник ее домогался. Отказав, следовательно, присяжному поверенному Але­ксандрову в вызове свидетелей, имевших показывать об обстоятель­ствах, не составляющих предмета дела и не могущих своими пока* заниями разъяснить мотив преступления, суд поступил вполне со­гласно с требованиями статьи 575 Устава угол, суд-ва.

Открывало ли постановленное судом в этих пределах определение защитнику Засулич право просить о вызове или приглашении на счет подсудимой свидетелей, в вызове которых судом ему было отка­зано? Ha основании статьи 576 Устава угол, суд-ва, если участвую­щее в деле лицо в течение недели от объявления ему об отказе в вызове указанных им свидетелей заявит, что оно принимает вызов их на свой счет, то делается немедленно распоряжение о вызове сих свидетелей на счет просителя или предоставляется ему пригласить их в суд от себя, по добровольному с ними соглашению. Если до­пустить, что постановление суда, 23 марта состоявшееся, не лишало присяжного поверенного Александрова предоставленного ему статьей 576 Устава угол, суд-ва права пригласить на счет подсудимой сви­детелей, в вызове которых ему было отказано на том основании, что свидетели эти имеют показывать об обстоятельствах, не составляю­щих предмета дела, а равно, что показания их не могут разъяснить мотива преступления, то тогда трудно объяснить существование в принятой в Уставе угол, суд-ва редакции 575 статьи, вызванной не­обходимостью предупредить по возможности вызов в суд под видом свидетелей таких лиц, которые, не способствуя разъяснению обстоя­тельств дела, им неизвестных, замедляли бы и запутывали бы су­дебное следствие во вред правосудию.

Цель означенного постановления закона не достигалась бы, если бы она находилась в зависимости единственно от соблюдения подсудимым установленного 576 статьей семидневного срока на при­глашение в суд таких лиц, показания которых признаны судом не только несущественными, HO и к делу вовсе не относящимися. При допущении такого порядка вызова и допроса свидетелей не пред­стояло бы существенной необходимости в изменении редакции 518 и 519 статей проекта Устава угол, суд-ва, соответствующих 575, 576 и 577 статьям Устава угол, суд-ва, предоставлением поимено­ванных в этих законах распоряжений не власти председателя, как это сначала предполагалось, а суду, потому что при таком порядке, от кого бы отказ в вызове новых свидетелей ни исходил, таковой, по отсутствию в нем существенного значения, был бы одинаково ни­чтожен.

Признавать безусловное право защиты приглашать свидетелей, в вызове которых судом было отказано на том основании, что пока­зания их к делу совсем не относятся, значило бы, если не упразднить по отношению к таким свидетелям 611 статью Устава угол, суд-ва, обязывающую председателя суда устранять во время судебного след­ствия все, что не имеет прямого отношения к делу, то, по крайней мере, сделать для председателя суда исполнение возложенной на него этим законом обязанности почти неосуществимым. Действительно, для применения 611 статьи Устава угол, суд-ва к свидетелям, пока­зания которых признаны уже судом вовсе к делу не относящимися, необходимо выслушать хотя часть показания такого свидетеля. Вы­слушанною же частью показания подобного свидетеля может ока­заться именно то, что свидетель, стремящийся запутать судебное следствие, признает наиболее полезным объяснить, а части такого, не имеющего к делу никакого отношения показания было бы иногда достаточно для того, чтобы произвести ложное на присяжных засе­дателей впечатление относительно таких обстоятельств, которые быв уже признаны судом к предмету дела совершенно не относящи­мися, должны быть устранены из судебного следствия в полном объеме. C другой стороны, строгое применение председателем суда к таким свидетелям статьи 611 Устава угол, суд-ва, состоящее в устранении объяснений свидетеля с первых произнесенных им слов, может также произвести впечатление на присяжных заседателей, весьма чутких ко всему тому, что имеет хотя некоторую тень стес­нения прав подсудимого на суде, и повлиять, в смысле, для право­судия невыгодным, на исход дела. Нельзя при этом оставить без внимания и того обстоятельства, что свидетели прежде изложения ими своих показаний за отсутствием законных поводов к отводу приводятся согласно статье 711 Устава угол, суд-ва к присяге. Было бы крайне неуместно злоупотреблять обрядом, освященным церков­ными правилами, для того единственно, чтобы свидетелю с первых же слов его показания объявить, что таковое к делу не относится, тогда как это обстоятельство уже заранее было удостоверено со­стоявшимся в распорядительном заседании определением суда.

Доходившие до Правительствующего сената случаи применения статей 575 и 576 Устава угол, суд-ва ни разу не возбуждали во­проса, вполне подобного настоящему. Подходящий случай, в кото­ром Правительствующему сенату представилось, хотя косвенно, вы­сказаться по вопросу о зависимости 576 статьи Устава угол, суд-ва от 575 статьи того же Устава, последовал по делу Иванова и Томи­лина (кассационное решение 1869 г., XQ 204). B приведенном реше­нии Правительствующий сенат, признавая совершенно правильною жалобу Томилина на нерассмотрение судом прошения о вызове новых свидетелей, как поданного в установленный срок, но поступившего лишь несвоевременно в суд после постановления по делу приговора, нашел, что нарушение это не может быть признано существенным потому, что на основании статьи 575 Устава угол, суд-ва лицо, про­сящее о вызове новых свидетелей, обязано указать причины, по ко­торым оно считает необходимым вызов этих свидетелей, и те об­стоятельства, которые могут быть разъяснены допросом их, каковых условий в поданном Томиликым прошении не заключалось. Если бы при разрешении сего дела Правительствующий сенат признавал, что приглашение на счет подсудимого свидетелей, в вызове которых ему судом отказано, составляет безусловное, не находящееся в зави­симости о'т постановленного по 575 статье определения суда право, то логическим выводом такого признания должно было бы быть признание вместе с тем допущенного судом нарушения существен­ным, потому что нерассмотрением судом прошения Томилина о вы­зове новых свидетелей, хотя бы и не соответствующего требованиям статьи 575 Устава угол, суд-ва, было бы нарушено существенное право Томилина пригласить, в случае отказа суда в вызове указан­ных им свидетелей, означенных свидетелей на свойсчетпо 576статье Устава угол, суд-ва.

Высказанное приводит к заключению, что указанные в заявле­ниях присяжного поверенного Александрова свидетели — за состояв* шимся в суде, согласно 575 статье Устава угол, суд-ва, 23 марта определением, которым в вызове этих свидетелей было отказано, по­тому что они имеют показывать об обстоятельствах, не составляю­щих предмета дела, а равно, что показания их не могут разъяснить мотива преступления, — не могли быть вызваны или приглашены, в силу 576 статьи того же Устава, в судебное заседание на счет Засулич.

Независимо от сего появление этих свидетелей в судебном засе­дании 31 марта последовало при обстановке, не соответствующей требованиям статьи 576 Устава угол, суд-ва. Ha основании приве­денного закона, если участвующее в деле лицо, которому в вызове указанных им свидетелей отказано, заявит, что оно принимает вызов этих свидетелей на свой счет, то делается немедленно распоряжение о вызове таких свидетелей на счет просителя или предоставляется ему пригласить их в суд от себя піо доброівольному с ними соглаше­нию. Из соображения этого закюеа с мотивами, послужившими осно­ванием к изменению редакции статей 518 и 519 проекта Устава угол, суд-ва, несомненно явствует, что удовлетворение ходатайства подсу­димого о вызове на его счет таких свидетелей, в вызове которых ему было отказано, должно последовать по постановлению суда, который при этом должен обсудить и выбрать один из двух способов, ука­занных в 576 статье, для приглашения в суд указанных в заявле­нии по сему предмету лиц. Между тем в данном случае по заявлению присяжного поверенного Александрова о вызове на счет Засулич сви­детелей, в вызове которых просителю было отказано по определе­нию суда, 23 марта состоявшемуся, не было постановлено судом над­лежащего определения. Если бы нарушение судом 576 статьи Устава угол, суд-ва выразилось только в порядке вызова указанных при­сяжным поверенным Александровым свидетелей и предоставлении ему права пригласить некоторых свидетелей по добровольному с ними соглашению, то очевидно, что это нарушение само по себе не могло бы устранить приглашенных защитой лиц от свидетельства, если бы показания этих лиц были признаны судом только несуществен­ными. Ho показания приглашенных защитой в судебное заседание 31 марта лиц были уже признаны судом по определению, состояв­шемуся 23 марта, вовсе к делу не относящимися. Следовательно, допущение судом в судебном заседании 31 марта к допросу в ка­честве свидетелей таких лиц, которые появились вне порядка, уста­новленного статьей 576 Устава угол, суд-ва для вызова или при­глашения свидетелей, имело последствием существенное нарушение того же Устава, статьи 575, состоявшее в том, что суд допросом приглашенных им свидетелей расследовал обстоятельства, не состав­лявшие предмета дела о покушении на жизнь генерал-адъютанта Трепова и не разъяснявшие мотива преступления, совершенного За­сулич. Непредставление товарищем прокурора в судебном заседании 31 марта возражений против допроса в.качестве свидетелей озна­ченных лиц не лишает допущенного судом нарушения значения су­щественного нарушения статей 575 и 576 Устава угол, суд-ва. Если причины неявки некоторых из свидетелей, которым были посланы повестки, были судом рассмотрены, а остальные приглашенные при­сяжным поверенным Александровым лица были вместе с свидете­лями, вызванными судом, удалены в особые помещения, то есте­ственно, что товарищ прокурора имел основание полагать, что судом признаются действительными последовавшие распоряжения о вызове одних из этих свидетелей и о предоставлении защите пригласить других по добровольному с ними соглашению. Такое положение дела открывало товарищу прокурора возможность обжаловать, по поста­новлении приговора по делу, в кассационном порядке распоряжение суда, не согласное с определением того же суда, 23 марта состояв­шимся, но не давало ему, товарищу прокурора, права возражать в самом судебном заседании против означенного распоряжения суда. Второй кассационный повод, приводимый в протесте товарища прокурора, заключается в том, что порядок допроса приглашенных присяжным поверенным Александровым свидетелей не соответство­вал требованиям статьи 718 Устава угол, суд-ва, потому что сви­детелям этим не предлагалось будто бы председателем суда расска­зать то, что им известно по делу о покушении на жизнь генерал- адъютанта Трепова, но предлагалось взамен того рассказать о том, что им известно об обстоятельствах, вызвавших и сопровождавших наказание Боголюбова розгами. Протест товарища прокурора в этом отношении не заслуживает уважения, так как указания протеста на нарушение статьи 718 Устава угол, суд-ва опровергаются как про­токолом судебного по делу заседания, соответствующим в порядке составления оного требованиям статьи 835 Устава угол, суд-ва, так и в особенности заключением суда, состоявшимся, согласно 844 статье того же Устава, по сделанным на протоколе товарищем прокурора замечаниям. Заключением этим суд положительно удостоверяет, что свидетелям были предлагаемы обычные, требуемые статьей 718 Уста­ва угол, суд-ва вопросы.

B связи с допущенным судом нарушением статей 575 и 576 Устава угол, суд-ва товарищ прокурора приводит в своем протоколе третьим кассационным поводом нарушение председателем суда статьи 611 Устава угол, суд-ва, выразившееся в том, что председатель суда при допросе приглашенных присяжным поверенным Алексан­дровым лиц не устранил из их показаний всего того, что имело предметом расследование обстоятельств, вызвавших и сопровождав­ших наказание Боголюбова розгами. Выше была достаточно выяс­нена зависимость председателя суда, при применении статьи 611 Устава угол, суд-ва, от допущения судом к допросу в качестве сви­детелей приглашенных присяжным поверенным Александровым лиц, показания которых относились к обстоятельствам, не составлявшим предмета дела о покушении на жизнь генерал-адъютанта Трепова, а равно не' могущих разъяснить мотива преступления, совершенного Засулич.

Ввиду такой тесной зависимости действий в этом отношении председателя суда от распоряжения суда о допущении этих лиц к допросу нарушение 611 статьи Устава угол, суд-ва не может быть рассматриваемо как самостоятельное нарушение, могущее при дока­занности даже оного иметь последствием кассацию состоявшегося по делу приговора. Вследствие чего протест товарища прокурора и в этом отношении не подлежит удовлетворению.

He заслуживает также уважения и четвертый приводимый в протоколе товарища npo,Kyipopia кассационный поівод, состоящий в том, что присяжным заседателям не были объяснены председателем суда их права, обязанности и ответственность в случае неисполнения ими своих обязанностей в объеме, требуемом статьями 671—677 Устава угол, суд-ва. Протоколом судебного заседания и заключе­нием на сделанное по сему предмету товарищем прокурора замечание удостоверено/ что председатель суда исполнил в этом отношении в точности требования приведенных узаконений, за исключением лишь того, что не предупредил присяжных заседателей о размере взыска­ния, которому они могут подвергнуться в случае неисполнения ими возложенных на них по закону обязанностей. Ho независимо от удостоверения суда, с которым согласился и товарищ прокурора, о том, что участвовавшие в разрешении дела Засулич присяжные за­седатели принимали до того участие в судебных заседаниях по дру­гим делам, товарищ прокурора не сделал своевременно никаких по этому предмету заявлений, и ни в протоколе судебном по делу засе­дания, ни в кассационном протесте не приводится решительно ника­ких доказательств тому, чтобы присяжные заседатели вследствие неполного объяснения им председателем суда их ответственности не пользовались своими правами и не поняли надлежащим образом своих обязанностей (кассационное решение сената 1868 г., № 234, 1870 г., № 901). Кроме того, одно неразъяснение присяжным засе­дателям ответственности, которой они подвергаются за нарушение их обязанностей, согласно кассационному решению сената 1871 г., № 1425, не может быть признаваемо существенным нарушением статёй 671—677 Устава угол, суд-ва.

Пятым кассационным поводом приводится нарушение 697 статьи Устава угол, суд-ва, состоявшее в прочтении в судебном заседании 31 марта 502 номера газеты «Новое время» в качестве веществен­ного по делу доказательства. B этом отношении обстоятельства дела обнаруживают, что вследствие ссылки Засулич на то, что она узнала о наказании Боголюбова первоначально из газет, судебный следова­тель отношением от 27 января 1878 г. за № 252 вытребовал иэ редакции газеты 502 номер этой газеты, содержащей известие об ЭТОМ Происшествии. Этот HIOMiep газеты, быв приобщен к делу предъявлялся Засулич, которая признала в нем один из номеров газет, из которых она почерпнула первые сведения об этом событии O том, что Засулич узнала об этом происшествии из газет, упоми­нается в обвинительном по сему делу акте. B судебном заседании 31 марта извлечение из 502 номера газеты «Новое время», содер­жащее в себе известие о наказании Боголюбова розгами, было по требованию защиты, с разрешения суда, прочтено в качестве веще­ственного по делу доказательства, несмотря на возражение това­рища прокурора, доказывавшего, что газетные известия не принад­лежат к числу документов, могущих быть читанными на суде.

Ha основании статьи 371 Устава угол, суд-ва, разъясненной кас­сационным решением сената 1875 г., № 399, под вещественными доказательствами закон понимает собственно предметы, на которые было направлено действие подсудимого, или которые служили ору­дием для совершения преступления, или, наконец, которые сохра­нили на себе следы преступления и вообще могут служить сред­ством к обнаружению преступления и к улике преступника. При­общенный к делу 502 номер газеты «Новое время» не составлял ни предмета, на который было направлено преступление, совершенное

Засулич, -ни предмета, который послужил бьі- Заеулич орудием для совершения, преступления, ки, наконец, такого предмета, который оставил бы на себе следы преступления. Этот номер газеты не мог равным образом служить средством к обнаружению и улике пре­ступника, потому что преступление, совершенное Засулич, было рас­крыто совсем иными средствами. Следовательно, приобщенный к делу 502 номер газеты «Новое время» ни в каком отношении не составлял вещественного по делу доказательства, а потому не мог 'быть прочтен в качестве такового ни в полном его объеме, ни в из- ,влечении. Ho если „вытребованный судебным следователем 502 номер газеты «Новое время» не мог быть прочтен в силу 697 статьи Уста­ва угол, суд-ва, то из сего не следует еще, чтобы прочтение этого номера газеты на суде составляло существенное нарушение вышепри­веденного узаконения.

Ha основании статьи 629 Устава угол, суд-ва участвующим в деле лицам ке возбраняется прочтение находящихся у ких докумен­тов, когда они относятся к предмету их показаний. Разъясняющие 629 статью кассационные решения сената 1871 г., Ns 470, 1874 г., № 474, 626, 1875 г., № 399, распространяют право сторон на про­чтение в судебком заседании всех тех письменных актов, которые в обвинительном акте указаны в числе оснований к обвинению и приобщены к делу как письменные доказательства, потому что на такого рода доказательствах весьма часто исключительно основаны обвинение или защита подсудимого. B силу этих соображений 502 номер газеты «Новое время», вытребованный судебным следова­телем по ссылке на него Засулич, должен быть признан приобщен­ным к делу письменным доказательством. Обстоятельство это, & равно ссылка в обвинительном акте на то, что Засулич почерпнула первое известие о наказании Боголюбова из газет, приводит к за­ключению, что 502 номер газеты «Новое время» мог быть прочтен в судебном заседании. Если же этот комер газеты подлежал про­чтению в качестве письменного, а не вещественного доказательства, то непредъявление оного присяжным заседателям представляется вполне согласным с требованиями статьи 697 Устава угол, суд-ва. Вследствие чего пятый кассационный повод товарища прокурора не заслуживает уважения.

Усматривая в отказе суда в его ходатайстве о прочтении копий с предписания генерал-адъютакта Трепова управляющему домом предварительного заключения от 13 июля 1877 г. за Ns 6641 суще­ственное нарушение статей 687 и 630 Устава угол, суд-ва, товарищ прокурора выставляет это нарушение шестым кассационным пово­дом. Копия с помянутого предписания, содержащего в себе распоря­жение о наказании Боголюбова розгами как главного виновника произведенных арестантами в доме предварительного заключения 13 июля 1877 г. беспорядков, удостоверенная в верности с подлин­ным управляющим означенным домом полковником Федоровым, была вытребована судебным следователем для приобщения к делу о по­кушении на жизнь генерал-адъютанта Трепова. B кратком извлече­нии содержание этого предписания было занесено в обвинительный по делу сему акт. Вследствие ходатайства присяжного поверенного Александрова о вытребовании подлинного предписания генерал- адъютанта Трепова, суд в заседаниях — распорядительном 23 марта и судебном 31 марта — нашел, что нет оснований сомневаться в со* ответствии имеющейся при деле кіопии с предписания C подлинным, а потому отказал в ходатайстве защиты по сему предмету. B судеб­ном заседании 31 марта требование товарища прокурора о прочте­нии копии с этого предписания не было удовлетворено судом на том основании, что ни подлинное предписание, ни копия с него, удо­стоверенная официальным лицом, не могут подлежать прочтению по точному смыслу 687 статьи Устава угол, суд-ва. Вслед за отказом в прочтении копии с предписания председатель суда, ссылаясь на 613 и 614 статьи Устава угол, суд-ва, заявил присяжным заседате* лям, что сущность предписания, о котором идет речь, внесена в об­винительный акт, прочтенный перед ними, и, напомнив им относя­щееся сюда место обвинительного акта, спросил товарища прокурора, считает ли он себя удовлетворенным таким объяснением, на что, как сказано в протоколе судебного заседания и удостоверено заключе­нием суда, состоявшимся по замечаниям товарища прокурора на протокол, товарищ прокурора заявил, что считает себя удовлетво­ренным.

Ha основании статьи 687 Устава угол, суд-ва протоколы об ос­мотрах, освидетельствованиях, обысках и выемках читаются в су­дебном заседании по требованию сторон. При применении означен­ного закона Правительствующий сенат в решениях своих проводил постоянно то положение, что прочтению на судебном следствии под­лежат такие документы, которые подходят под исчисленные B 687 статье Устава угол, суд-ва. Подходящими же под исчисленные в помянутой статье документами Правительствующий сенат посто­янно признавал такие документы, которые, не быв даны взамен свидетельских показаний, были представлены сторонам или вытре­бованы к делу судебным следователем в качестве письменных дока­зательств, служили основанием обвинения или защиты подсудимого или были в качестве таковых занесены в обвинительный акт и при­том содержали в себе разъяснеяие таких обстоятельств, которые не могли сделаться известными суду путем свидетельских показаний (кассационные решения сената 1868 г., № 954, 1872 г., N« 257¾ 1873 г., № 606, 1874 г., Ѣ 474, 585, 1875 г., № 399). Предписа­ние генерал-адъютанта Трепова от 13 июля 1877 г. за JVa 6641, о прочтении которого ходатайствовал товарищ прокурора, очевидно, не могло быть дано взамен показаний потерпевшего лица, потому 4fo предписание это было дано за шесть месяцев до события, состав­ляющего предмет настоящего дела.

Предписание это было вытребовано судебным следователем к делу в качестве письменного доказательства. Оно послужило в из­влечении одним из оснований обвинительного акта. Наконец, содер­жание предписания не могло сделаться известным суду путем пока­зания в качестве свидетеля генерал-адъютанта Трепова, потому что за неявкою последнего в судебное заседание 31 марта суд признал возможным рассмотреть дело в отсутствие этого свидетеля, а отказ товарищу прокурора в прочтении этого предписания суд не мотиви- ровал соображением, что содержание предписания, в прочтении ко* торого было отказано, могло сделаться известным суду из показа­ний генерал-адъютанта Трепова, данных при предварительном след­ствии и на суде, эа отсутствием его, прочтенных. Суд при этом не сказал и того, чтобы содержание этого предписания смогло ему сде­латься известным из показаний других, спрошенных на предвари^ тельном следствии свидетелей. B силу изложенного нельзя не при­знать, что отказ суда в прочтении копии с предписания генерал^ адъютанта Трепова составляет нарушение статьи 687 Устава угол, суд-ва. Ho, принимая во внимание, что содержание сего предписания, в том виде, в каком оно изложено в обвинительном акте, было со­общено председателем суда присяжным заседателям и что товарищ прокурора, как удостоверяет протокол судебного заседания и со­стоявшееся по замечаниям на этот протокол заключение суда, остал­ся объяснениями председателя суда удовлетворенным, следует прийти к заключению, что нарушение это не может быть почитаемо суще­ственным нарушением прав товарища прокурора, как стороны в деле (статья 630 Устава угол, суд-ва). Вследствие чёго нарушение это не может служить основанием к отмене по этому поводу приговора суда.

Обращаясь, наконец, к седьмому и последнему кассационному поводу, приводимому в протесте товарища прокурора основанием K отмене приговора суда, состоящему в том, что председатель в за­ключительном слове вопреки статье 804 Устава угол, суд-ва не объяснил присяжным заседателям в подробности порядка их сове­щаний, изложенного в 805 и последующих статьях Устава угол, суд-ва, то хотя в этом отношении протест товарища прокурора под­тверждается протоколом судебного заседания, соответствующим в порядке составления оного требованиям статьи 835 Устава угол.

суд-ва, но принимая во внимание, что, по удостоверению суда, при­сяжные заседатели, принимавшие участие в разрешении дела Засу­лич, участвовали до того в судебных заседаниях по другим делам, нарушение это ввиду кассационного решения сената 1869 г., № 617, также не может быть признано существенным.

По всем изложенкъім соображениям, признавая, что из приво­димых в протесте кассационных поводов нарушение судом 575 и 576 статей Устава угол, суд-ва должно быть признано существен­ным, Правительствующий сенат, руководствуясь того же Устава статей 912, пунктом 2, определяет: за нарушением статей 575 и 576 Устава угол, суд-ва приговор с.-петербургского окружного суда и решение присяжных заседателей по настоящему делу отменить, а дело передать для нового рассмотрения в новгородский окружкой суд, о чем послать указы окружным судам: новгородскому с пре­провождением дела и с.-петербургскому к сведению.