§ 4. Правоохранительные органы

С объединением областей Дальнего Востока и принятием Конституции ДВР начала складываться единая для всей республики система правоохранительных органов. Ее создание проходило при постоянном руководстве, помощи и контроле со стороны Дальбюро ЦК РКП(б) и местных партийных организаций.

4.1. Милиция. Начало созданию и правовому оформлению общереспубликанской милиции было положено приказом министра внутренних дел ДВР от 24 ноября 1920 г. [255]. На основе этого нормативного акта в г. Чите было образовано Главное управление милиции, которое состояло из трех отделов: общего, инструкторского и снабжения. В подчинении у главного управления милиции находились 5 областных управлений милиции, 14 городских и 17 уездных отделов милиции [256].

Правовые основы организации деятельности милиции ДВР были определены «Временным положением о народной милиции ДВР», изданным правительством ДВР 8 февраля 1921 г. [257]. При составлении этого документы использовался нормативный материал о советской милиции («Положение о рабоче-крестьянской милиции РСФСР» от 10 июня 1920 г.) [258]. Согласно «Временному положению» народная милиция ДВР находилась в ведении МВД и его органов на местах. Как и советская милиция, народная милиция ДВР строилась на основе принципа двойного подчинения. Например, областная милиция подчинялась по горизонтали областному управлению, а по вертикали – главному управлению народной милиции ДВР. Главное управление милиции состояло из отделов (общих дел, инспекторского, уголовного розыска).

Оно осуществляло общее руководство деятельностью всей милиции ДВР; издавало приказы, инструкции и распоряжения; принимало меры по улучшению политической и специальной подготовки работников милиции и по укреплению дисциплины; проводило инспектирование и контрольные проверки деятельности органов милиции.

Во главе областного управления милиции стоял начальник областной милиции, который назначался областным управлением и утверждался МВД по представлению начальника милиции буферной республики. Общее руководство уездной и городской (на правах уездной) милицией осуществляли уездное и городское управления милиции. Начальники их назначались соответственно уездным и городским управлениями и утверждались областными управлениями по представлению начальников областной милиции. Областные, уездные и городские органы милиции выполняли в пределах своей территории те же функции, что и главное управление милиции в пределах всей республики. Территория уездов и городов подразделялась на участки, которые возглавлялись участковыми начальниками милиции. Ряд статей «Временного положения» был посвящен организации специальной (транспортной милиции – железнодорожной и водной). На железных дорогах и водных системах (бассейнах) ДВР создавались управления милиции, которые подчинялись главному управленияю милиции, но содержались на средства Министерства транспорта.

Специальная милиция обязана была обеспечивать порядок и безопасность на транспорте, охрану государственного железнодорожного и водного имущества, а также личности и имущества граждан на станциях, пристанях и в пути, осуществлять надзор за санитарным состоянием транспорта, оказывать помощь при крушениях и стихийных бедствиях, в борьбе с различными преступлениями и правонарушениями на транспорте и т.д. Таким образом, «Временное положение» подробно регламентировало организационную структуру милиции ДВР, но не содержало норм, которые бы четко определяли место народной милиции в механизме буферного государства, ее задачи, а также права и обязанности общей милиции. На эти недостатки «Временного положения» указывали участники съезда представителей областных органов милиции (март 1921 г., г.

Правовые вопросы деятельности милиции ДВР получили свое дальнейшее развитие в ряде других нормативных актов. Так, в мае 1921 г. Совет Министров ДВР издал «Положение о милиции транспорта ДВР» [262], действовавшее вплоть до сентября 1921 г. В нем говорилось, что «милиция (транспортная – В.С.) – исполнительный орган государственной власти и состоит в ведении Министерства транспорта, выделена из общей милиции и ведения МВД». Главное управление транспортной милиции являлось одним из структурных построений Министерства транспорта ДВР. Начальник транспортной милиции ДВР, начальники линейных управлений железных дорог и водных путей назначались и смещались министром транспортной буферной республики. Компетенция транспортной милиции: борьба с саботажем, дезертирством, спекуляцией; охрана общественного порядка, надзор за чистотой, наблюдение за продажей билетов в кассах, розыск пропавших вещей, контроль соблюдения правил проезда по железнодорожным и водным магистралям и др. Кроме того, в компетенцию водной милиции входило: контроль соблюдения правил плавания судов, освещения берегов, надзор за рыбаками и лодками; учет военнообязанных и призыв на службу в армию; задержание дезертиров и лиц, просрочивших командировочные удостоверения.

Сотрудникам транспортной милиции предоставлялось право в присутствии понятых производить аресты, обыски, выемки, проводить дознание и быть обвинителем «в указанных законом случаях».

На основе обобщения опыта строительства народной милиции в ДВР 30 сентября 1921 г. правительство республики издало постоянное «Положение о народной милиции Дальневосточной республики» [263]. Оно внесло существенные изменения в правовой статус милиции ДВР. Главное и областное управления милиции были упразднены. Учреждены должности главного правительственного инспектора милиции ДВР и правительственного инспектора милиции и в каждой области, которые назначались министром внутренних дел. При данных должностных лицах создавались лишь канцелярии. Новое «Положение о милиции ДВР» допускало создание промышленной милиции на государственных и частных предприятиях. Милиция на частных предприятиях содержалась за счет предпринимателей, но на нее распространялось действие статей нового «Положения о милиции ДВР». В названном «Положении» было определено место народной милиции в системе государственных органов ДВР. «Милиция, – говорилось в нем, – есть исполнительный орган государственной власти, находящийся в непосредственном ведении министра внутренних дел и действующий под контролем областных, городских и уездных управлений». Отсюда следует, что принцип двойного подчинения милиции получил новое юридическое закрепление. Более четко, конкретно и подробно были определены задачи, права и обязанности милиции ДВР. «Милиция, – указывалось в «Положении», – охраняет общественную безопасность и порядок и защищает всех и каждого от насилия, обид и самоуправства». В связи с этим милиция обязана: 1) принимать меры к прекращению нарушений порядка, закона или обязательного постановления; обеспечивать порядок в общественных местах; следить за исправным состоянием дорог и порядком движения на них; охранять безопасность граждан при пожаре и других бедствиях; выдавать удостоверения личности и все другие предусмотренные законом удостоверения, справки и свидетельства; 2) участвовать в суде в качестве обвинителя по делам публичного обвинения в случаях, предусмотренных законом; доставлять в суд по его требованию обвиняемых и других лиц; брать под стражу тех, в отношении кого было вынесено соответствующее судебное постановление, хранить вещественные доказательства, принимать участие в исполнении судебных приговоров и осуществлять иные действия, предусмотренные процессуальным законодательством; 3) содействовать учету и призыву граждан на действительную военную службу, извещать семьи военнослужащих о смерти последних; сообщать военным властям о военнослужащих, просрочивших отпуск и нарушивших правопорядок, выявлять и задержать дезертиров; 4) «исполнять все законные требования правительственных властей».

Для транспортной и промышленной милиции МВД ДВР разработало подробные «Инструкции», которые являлись приложением к рассматриваемому «Положению» [264]. Данные виды милиции, наряду с вышеуказанными общими обязанностями милиции, выполняли специальные обязанности, обусловленные спецификой сферы их деятельности. Так, железнодорожная милиция обязана была встречать и провожать поезда, следить за безопасным состоянием всех пешеходных и проездных дорог в полосе железнодорожного отчуждения, присутствовать при составлении коммерческих актов, содействовать военному ведомству в продвижении воинских эшелонов и др.

Промышленная милиция создавалась лишь на предприятиях горной промышленности. Она обязана была следить за правильной (законной) добычей полезных ископаемых, присутствовать при съемках золота или других ценных металлов со специальных добывающих устройств и др.

При железной дороге, речной системе, водном бассейне и горном округе были учреждены отделы милиции. Железнодорожная и водная милиции подчинялись непосредственно министру внутренних дел, а горная – правительственным инспекторам милиции [265].

Комплектовалась милиция ДВР как на мобилизационной основе (на 2 года), так и на добровольных началах (срок службы не менее 1 года). На службу в милицию принимались граждане не моложе 21 года и не старше 50 лет. Из этого общего правила были допущены исключения. Так, по «Положению о милиции транспорта ДВР» на службы в органы транспортной милиции принимали граждан с 18 до 55 лет [266], а в Бурятии – с 20 лет. Это должны были быть лица грамотные, пользующиеся избирательным правом, не состоявшие под следствием и судом, по здоровью пригодные к прохождению службы в органах милиции. Данные требования призваны были обеспечить пополнение милиции за счет преданных народной власти граждан. В целях улучшения подбора кадров на милицейские должности был установлен испытательный срок (не менее месяца) для поступающих на службу в милицию. За это время практикант должен был ознакомиться со своей будущей профессией и показать свою пригодность для службы в милиции.

Партийные органы направляли в ее ряды в первую очередь рабочих, революционных крестьян, профсоюзных активистов и членов комсомола. Рабочая прослойка в рядах милиции Дальнего Востока в период ДВР была небольшой и составляла около 8%, что было на 2% меньше, чем, например, в милиции Советской Сибири [269]. Милиция ДВР на 89% состояла из крестьян, но к работе была привлечена и группа старых специалистов (3%). Однако в рассматриваемый период партийные, профсоюзные и комсомольские организации ДВР не располагали достаточным количеством кадров для укомплектования милиции. Начальники местных органов милиции постоянно сообщали в высшие партийные и государственные инстанции о нехватке опытных кадров. Недокомплект сотрудников милиции ДВР (на 1 марта 1922 г.) составлял 738 человек [270]. В этих условиях приходилось принимать, вопреки установленным требованиям, на должности милиционеров людей, не подготовленных к несению милицейской службы [271].

В результате этого в ряды милиции нередко проникали лица ненадежные, разложившиеся и находящиеся под эсеро-кулацким влиянием [272]. Например, в органах милиции Приамурья служили даже бывшие полицейские и другие старые специалисты с «нездоровыми настроениями» [273]. 14 апреля 1921 г. оперативное управление НРА сообщало Военному Совету республики, что в милиции ДВР много чуждых элементов [274], которые относятся враждебно к народной власти [275], допускают нарушения законности и различные злоупотребления служебным положением [276]. В середине августа 1921 г. эти вопросы были обсуждены на заседании Дальбюро ЦК РКП(б) и принято постановление об укреплении органов милиции [277]. На основе специального приказа начальника Главного управления милиции ДВР в центре и на местах были созданы аттестационные комиссии. В результате проведенной чистки к октябрю 1921 г. штат милиции Дальнего Востока сократился (по сравнению с октябрем 1920 г.) с 11 600 чел. до 5040 чел. [278]. За период с декабря 1921 г. по октябрь 1922 г. численность милиции ДВР уменьшилась с 4243 чел. [279] до 2837 чел. [280]. Особое внимание при этом было обращено на увольнение из милиции ДВР лиц, замешанных в совершении проступков, подрывающих авторитет народной власти. На службу в органы милиции принимались новые люди, направленные Советской властью на работу в ДВР. В отличие от РСФСР, учитывая местные буферные условия, массовые мобилизации коммунистов в милицию ДВР не проводились. К октябрю 1922 г. прослойка членов РКП(б) к общему числу сотрудников милиции составила в ДВР 9,22% [281] (в советской милиции Сибири – 10%) [282]. По указанию Дальбюро ЦК РКП(б) Военное министерство направило для прохождения службы в милиции народоармейцев. Ряды милиции в значительной мере пополнялись и за счет лиц, демобилизованных из НРА и флота ДВР. Некоторые из них сразу направлялись на учебу в Центральную школу милиции (на 6 мес.) или областные краткосрочные курсы (на 3 мес.), которые готовили командный состав милиции. Программа обучения будущих командиров милиции предусматривала строевую специальную подготовку, лекционные и практические занятия по основам государственного, административного, уголовного, гражданского и процессуального права РСФСР и ДВР [283]. В течение 1920–1921 гг. органы милиции ДВР получили пополнение в 330 чел., имеющих специальное образование [284]. В милиции Дальнего Востока значительно укрепилась дисциплина. Этому способствовало принятие специального «Устава дисциплинарного для служащих народной милиции» (1921 г.) [285]. В нем указывалось, что за незначительные упущения по службе и нарушения дисциплины сотрудник милиции мог быть подвергнут дисциплинарным взысканиям: предупреждение, выговор, наряд вне очереди, понижение в должности, увольнение. В отчетах местных органов государственной власти ДВР за 1922 г. отмечалось сокращение числа нарушений дисциплины и законности со стороны работников милиции, общее оздоровление и качественное улучшение рабоче-крестьянской милиции ДВР. Большое значение приобретала дальнейшая регламентация деятельности милиции буферной республики. «Инструкция для Читинской милиции» (1921 г.) [286] подробно освещала постановку наружной службы милиции. Патрули и постовые милиции должны были досконально знать обслуживаемый участок, пресекать любые нарушения общественного порядка на улицах и в общественных местах, следить за движением пешеходов, извозчиков и автомобилей (за наличием у них государственных номеров, соблюдением ими правил и скорости движения).

В «Положении о народной милиции ДВР» указывалось, что никто не может быть задержан милицией без законного на то основания. При задержании работниками милиции гражданина составлялся протокол с точным обозначением места, дня и часа задержания, а также основания применения этой меры. По требованию данного гражданина копия протокола немедленно выдавалась ему или его родственникам или доверенному лицу. В течение 24 часов о данном задержании сообщалось следователю или судье, а по делу производилось дознание. Специальные «Правила употребления в дело оружия милицией в одиночном порядке и командами» [287] допускали применение работниками милиция оружия при подавлении вооруженного восстания, отражения вооруженного нападения, задержании опасного преступника и т.д. «Правила» обязывали работников милиции действовать в этом случае с максимальной осторожностью, чтобы не нанести вреда. О применении оружия немедленно составлялся акт, который направлялся правительственному инспектору милиции. Другая ведомственная инструкция – «Порядок действия сотрудников милиции по некоторым наиболее важным преступлениям» (1921 г.) [288] – была посвящена подробному описанию последовательности действий сотрудников Уголовного розыска при обнаружении трупа, при нанесении потерпевшему тяжких телесных повреждений, при совершении краж и грабежей и др. Милиция должна была вести борьбу с бандитизмом и оказывать необходимую помощь ГПО в борьбе с контрреволюционными преступлениями [289]. «Временное положение о Министерстве юстиции» (1920 г.) [290] обязывало милицию проводить дознания по уголовным делам. По «Положению о предварительном следствии» (1920 г.) при осуществлении дознания работники милиции подчинялись областной следственной комиссии. Материалы дознания затем передавались народному следователю.

Милиция обязана была о всяком преступлении, подсудном народному судье с шестью заседателями, немедленно сообщать народному следователю и в областную следственную комиссию. До прибытия на место преступления следователя милиция заменяла его во всех действиях по расследованию преступления.

Деятельность милиции ДВР проходила при тесном взаимодействии с ГПО, НРА, ЧОН и др. В районе военных действий подразделения милиции вливались в НРА и принимали участие в боях. По освобождению территории от интервентов и белогвардейцев милиция возвращалась к исполнению своих прямых обязанностей.

Анализ организации деятельности органов милиции ДВР показывает, что в ее основу был положен опыт работы советской милиции. Эти органы внесли значительный вклад в дело искоренения преступности и установления правопорядка на Дальнем Востоке.

4.2. Государственная политическая охрана. Формирование единого общереспубликанского аппарата ГПО началось сразу после проведения Читинской объединительной конференции. 5 декабря 1920 г. на заседании Дальбюро ЦК РКП(б) был заслушан доклад министра внутренних дел ДВР А.А. Знаменского об организационных основах строительства ГПО. Дальбюро ЦК РКП(б) одобрило проводимый МВД ДВР курс на создание органов госбезопасности, исходя из опыта организации и деятельности ВЧК РСФСР. Вместе с тем Дальбюро ЦК РКП(б) рекомендовало МВД при организации деятельности ГПО учитывать буферные условия и тактически правильно строить свою работу, не нарушая политическую структуру ДВР, основанную на компромиссах и коалиции различных социально-классовых сил. Однако это не означало, что к работе по обеспечению безопасности ДВР будут привлечены буржуазные элементы. Дальбюро ЦК РКП(б) было осведомлено о том, что в этот ответственный период строительства госаппарата ДВР, в котором определенное участие принимала и буржуазия, эсеры и меньшевики стремились подчинить своему влиянию НРА, МИД и ГПО. Поэтому эсеры, например, предлагали вывести ГПО из подчинения МВД, перестроить ее аппарат и включить его в систему министерства юстиции, в котором в рассматриваемое время позиции партии эсеров были сравнительно сильны. Но коммунисты Дальнего Востока помнили опыт 1918 г., когда по соглашению РКП(б) с партией эсеров их представители вошли в состав Советского правительства и были допущены к работе в органах ВЧК. Они использовали предоставленные легальные возможности и отдельные органы госаппарата для подрывной деятельности против Советской власти, закончившейся известным антигосударственным левоэсеровским мятежом в Москве [291]. Исходя из этого, установка Дальбюро ЦК РКП(б) была следующей: вся деятельность ГПО будет строиться и проходить под безраздельным и исключительным руководством и контролем парторганизаций РКП(б). Главная задача ГПО – обеспечение безопасности не только ДВР, но и РСФСР. Поэтому руководство деятельностью ГПО ДВР должно было осуществлять ВЧК РСФСР через своего уполномоченного при Дальбюро ЦК РКП(б) А.П. Марцинковского.

Таким образом, Дальбюро ЦК РКП(б) рассматривало ГПО в качестве своего боевого разведывательного и контрразведывательного отряда ВЧК на Дальнем Востоке [292]. Восприняв формы и методы работы ВЧК, ее традиции, ГПО должна была наряду с НРА, милицией, госконтролем и другими главными орудиями силы государственной власти стать опорой народной власти и Коммунистической партии в ДВР. Все это не могло не отразиться на правовом статусе этих специальных органов государственной власти буферной республики.

В начале 1921 г. МВД ДВР приступило к разработке «Временного Положения о ГПО», исходя из указаний Дальбюро ЦК РКП(б) и специфики буферных условий. 8 февраля 1921 г. правительство ДВР утвердило «Временное положение ГПО» [293]. В нем было сказано, что ГПО создается «…для борьбы со шпионажем, контрреволюцией, преступлениями по должности и преступлениями против существующего государственного строя ДВР…». Однако учитывая то обстоятельство, что политическая преступность в тот период тесно смыкалась с общеуголовной, ГПО вынуждена была вести борьбу с бандитизмом, пресекать мародерство, вымогательство, взяточничество, контрабанду, хищения, грабежи и другие преступления» [294]. В отличие от ВЧК РСФСР Госполитохрана ДВР не обладала чрезвычайными полномочиями, не имела права применять в отношении активных контрреволюционеров репрессии самостоятельно, без суда. ГПО входила в состав МВД на правах Главного управления. Руководили Главным управлением ГПО директор и два его помощника, назначаемые правительством ДВР. Их кандидатуры предварительно согласовывались с ВЧК и Дальбюро ЦК РКП(б). Директор ГПО являлся заместителем министра внутренних дел ДВР. Главное управление ГПО состояло из трех отделов (общего, оперативного и следственного). Согласно «Временному положению» низшими звеньями ГПО являлись областные отделы, уездные отделения, контрольно-пограничные (информационные) пункты. Для оказания помощи в создании вышеуказанных структурных подразделений ГПО на места Главным управлением были направлены опытные чекисты [295]. Все учреждения ГПО возглавляли коммунисты, назначаемые на соответствующие должности министром внутренних дел ДВР по согласованию с Дальбюро ЦК РКП(б). В соответствии с «Временным положением» сотрудники ГПО, находящиеся на оперативной и следственной работе, считались военнослужащими и на них распространялись воинские уставы. Им было предоставлено право хранения и ношения оружия. О правах и обязанностях сотрудников ГПО в этом нормативном акте говорилось в самой общей форме, без должной конкретизации. Органы милиции и воинские части обязаны были оказывать ГПО вооруженное содействие при выполнении ею оперативных заданий.

Комплектование органов ГПО осуществлялось в соответствии со штатным расписанием ВЧК. Все назначения, смещения и перемещения по службе производились по представлению директора ГПО министром внутренних дел. К сотрудникам ГПО предъявлялись высокие требования. Это должны были быть работники подготовленные, идейно закаленные, честные, инициативные, сообразительные, грамотные, способные решать задачи, поставленные Коммунистической партией перед ГПО [296]. Дальбюро ЦК РКП(б) и местные партийные организации РКП(б) направляли для службы в ГПО коммунистов – активных участников Октябрьской революции и гражданской войны, большинство из которых имели достаточно высокое образование и занимали командные посты. Рядовой состав ГПО комплектовался по рекомендациям партийных, комсомольских и профсоюзных организаций ДВР. Как правило, это были преданные народной власти люди. Но многие из них были безграмотными и малограмотными, не имели опыта чекистской работы. В ГПО постоянно ощущался недостаток в квалифицированных сотрудниках, наблюдалась текучесть кадров, частые перемещения должностных лиц командного состава [297]. В начале 1921 г. в ГПО ДВР насчитывалось 1028 сотрудников. Из них коммунистов – 9,2%, квалифицированных специалистов – 23,6%. На местах привлекались к работе в ГПО старые специалисты, лояльно относящиеся к народной власти [298]. Но в органы ГПО проникали и чуждые элементы, которые занимались подрывной работой против народной власти, пытаясь разложить и дискредитировать ряды чекистов.

Лидеры оппозиционных буржуазных партий на заседаниях Учредительного (Народного) собрания требовали установления конституционного контроля над деятельностью ГПО, ограничения ее функций, сокращения штата и даже упразднения. Депутаты-коммунисты дали достоянный отпор этим притязаниям, указав, что демократический режим ДВР в условиях натиска внутренней и внешней контрреволюции без НРА, милиции и ГПО устоять не может. Тогда белая пресса начала кампанию прямой дискредитации органов ГПО и провокационной шумихи о якобы имеющем место «произволе» госполитохрановцев, о нарушении ими конституционных прав и свобод граждан и т.п. На имя министра юстиции (эсера) посыпались «жалобы» на «необоснованные аресты и репрессии красного ЧК – ГПО» [299]. Специальная правительственная комиссия проверила эти «факты», но они не подтвердились. Расчет контрреволюции был прост: усилить имеющиеся трения и расхождения между эсерами из Министерства юстиции и коммунистами-руководителями ГПО. В обращении начальника Троицкосавского отделения ГПО к сотрудникам по поводу принятия Конституции ДВР говорилось, что «противник следит за каждым шагом ГПО и при малейшей ошибке кричит на весь мир, что ГПО действует неправильно. …Надо изучать Конституцию, чтобы не говорили, что ГПО действует в противовес Конституции» [300]. ГПО должна была «демонстрировать конституционный образ правления» [301].

Последовавшая после принятия Конституции ДВР реорганизация госаппарата буферной республики затронула и ГПО. На III краевой партконференции и на областных конференциях РКП(б) отмечалось, что в условиях активизации подрывной деятельности контрреволюции надо постоянно укреплять ГПО, наполняя ее деятельность «коммунистическим содержанием» [302]. Коммунисты рекомендовали ГПО «усилить работу по пресечению происков интервентов и белогвардейцев на основе опоры на население» [303] в условиях, когда на Западе гражданская война окончилась и контрреволюция в ДВР активизирует борьбу с Советской властью, стараясь превратить буферное государство в плацдарм для подрывной деятельности против РСФСР. Но чтобы успешно противостоять новому натиску контрреволюции, ГПО необходимо было перестроить. 25 мая 1921 г. представитель ВЧК А.П. Марцинковский проинформировал членов Дальбюро ЦК РКП(б) о директиве ВЧК по дальнейшему совершенствованию организации деятельности ГПО. В ней обращалось внимание на необходимость усиления партийного контроля деятельности ГПО, укрепления организационных связей между ВЧК и ГПО, уточнения функции ГПО и улучшения ее кадрового состава. Представитель ВЧК по Сибири И.П. Павлуновский предложил расширить коллегиальные начала в организации деятельности ГПО. 26 июня 1921 г. Дальбюро ЦК РКП(б) утвердило комиссию по реорганизации ГПО [304]. Эта комиссия разработала и Дальбюро ЦК РКП(б) утвердило «Тезисы по реорганизации ГПО» [305].

В порядке реализации основных положений этих «Тезисов» 27 июля 1921 г. Дальбюро ЦК РКП(б) приняло постановление «О коллегиальном управлении ГПО». Коллегия ГПО (от 4 до 7 чел.) состояла из представителей Главного управления и областных отделов ГПО, милиции и военной разведки, и контрразведки [306]. Председателем коллегии и директором ГПО Дальбюро ЦК РКП(б) утвердило Г.И. Быкова, секретаря Дальбюро ЦК РКП(б). Тем самым был установлен непосредственной партийный контроль над деятельностью ГПО. Согласно «Положению о МВД ДВР» (1922 г.) [307] на Главное управление ГПО и его коллегию возлагались действия по организации борьбы с преступлениями, направленными против государственного строя ДВР, руководству и надзору за деятельностью местных органов ДВР. Постановлением «О коллегиальном управлении ГПО» предусматривалось также создание Коллегий областных отделов Госполитохраны [308]. В начале 1922 г. в связи с установкой Дальбюро ЦК РКП(б) об усилении борьбы с эсерами и меньшевиками при Главном управлении ГПО появился сектор по работе среди буржуазной партийной оппозиции [309].

«Положение о ГПО» (1921 г.) не регламентировало взаимоотношения между ГПО и МВД, что на практике приводило к различным затруднениям. 29 октября 1921 г. Дальбюро ЦК РКП(б) приняло специальное постановление, которое разграничивало функции ГПО и МВД. «ГПО, обслуживая нужды охраны ДВР, – говорилось в постановлении, – подчинялась органам власти ДВР – МВД, Совмину и правительству, обслуживая нужды РСФСР – подчинялась через Дальбюро ВЧК» [310]. В постановлении Дальбюро ЦК РКП(б) особо подчеркивалось, что действия ГПО и МВД должны быть строго согласованными [311].

Все вышеуказанные нормативные акты о ГПО вошли в проект нового «Положения о ГПО», который был подготовлен комиссией по реорганизации, обсужден на заседании Дальбюро и правительства ДВР и стал действующим нормативным актом 16 августа 1921 г. [312].

В новом «Положении о ГПО» были четко разграничены функции Госполитохраны и органов милиции. ГПО призвана была обеспечить государственную безопасность ДВР, а милиция – общественный порядок. В РСФСР такое уточнение подведомственности дел ВЧК и милиции произошло на несколько месяцев позднее. По новому «Положению» деятельность ГПО распространялась на НРА, флот и транспорт. При Военном Совете НРА и флота ДВР был образован военный отдел ГПО [313], который выполнял контрразведывательные функции. В пограничной зоне военному отделу были подчинены все органы ГПО и погранвойска. Отделения ГПО появились в структуре штаба армии [314] и штаба Военно-морского флота ДВР [315]. Военные отделы и отделения ГПО работали в тесном контакте с Разведуправлением НРА и его службами [316]. В июле 1921 г. Дальбро ЦК РКП(б) и правительство ДВР приняли решение об организации войск специального назначения при ГПО [317]. В «Положении об организации войсковых частей ГПО ДВР» [318] было сказано, что «для выполнения особых заданий при Главном управлении ГПО… формируются войсковые части Дальневосточного отдельного стрелкового батальона ГПО», который на правах полка в хозяйственно-строевом отношении подчинялся Военному Совету НРА.

Для борьбы с контрреволюционной преступностью на транспорте при Главном управлении ГПО был образован транспортный отдел Госполитохраны [319]. При управлении железных дорог и Амурского водного транспорта были учреждены районные отделения и пункты ГПО [320]. Дальбюро ЦК РКП(б) запретило партийным организациям и государственным органам вносить изменения в структуру ГПО [321]. Исключение было сделано для Приморья. Японские интервенты неоднократно заявляли правительству ДВР протесты в связи со стремлением Примоблкома РКП(б) и Приморского управления ДВР развернуть деятельность областного отдела ГПО. Японское военное командование, ссылаясь на то, что это не предусмотрено русско-японским соглашением 1920 г., потребовало упразднения ГПО [322]. В связи с этим, находясь на полулегальном положении, Приморский отдел ГПО имел особую организационную структуру [323]. После контрреволюционного переворота (май 1921 г.) и ликвидации власти ДВР в Приморье отдел ГПО полностью перешел на нелегальное положение и функционировал как технический отдел при Облревкоме. В Приамурье в обстановке военного времени ГПО была подчинена военному командованию [324].

В процессе реорганизации существенные изменения были внесены в штатное расписание ГПО и в работу по подбору, расстановке и воспитанию кадров. В конце 1921 г. прошла переаттестация и чистка кадрового состава ГПО. Из органов ГПО были уволены специалисты, а также лица, которые не справлялись с работой, допускали нарушения революционной законности. Те из них, кто ранее работал в ВЧК, откомандировывались в РСФСР без права продолжения службы в органах госбезопасности [325]. В период реорганизации значительно была укреплена партийная организация ГПО. С целью усиления партийного руководства и влияния РКП(б) в ГПО Дальбюро ЦК РКП(б) направило в местные парторганизации директиву о выделении из каждой партячейки 1 человека для работы в Госполитохране [326]. Оперативные работники ГПО стали именоваться «уполномоченными», права которых были уточнены и несколько расширены в «Положении об уполномоченных ГПО» [327]. Первостепенное внимание Дальневосточная организация РКП(б) уделяла повышению идейно-политического уровня сотрудников ГПО, их профессионального мастерства. Политическую подготовку дальневосточные чекисты получали на курсах, созданных губкомами и облкомами РКП(б) для повышения политобразования коммунистов, а также в республиканской партшколе. Профессиональные знания сотрудники ГПО повышали на двухнедельных курсах при Главном управлении ГПО [328].

Таким образом, в процессе реорганизации в правовой статус и штатное расписание ГПО были внесены существенные изменения, направленные на повышение эффективности деятельности этой организации ДВР по предупреждению и пресечению политической преступности. 26 декабря 1921 г. Дальбюро ЦК РКП(б) на своем заседании специально рассмотрело итоги реорганизации ГПО, одобрило «современное состояние» ее [329], указало на необходимость продолжения начатой работы. Буржуазная оппозиция встретила реорганизацию ГПО враждебно и высказалась за борьбу с «нововведениями коммунистов» в ГПО [330].

С окончанием гражданской войны и иностранной военной интервенции в центральных районах страны на основе Декрета ВЦИК от 6 февраля 1922 г. ВЧК была реорганизована в Государственное политическое управление (ГПУ) при Народном комиссариате внутренних дел РСФСР. По сравнению с ВЧК компетенции были значительно сужены [331]. Теперь компетенции ГПУ РСФСР и ГПО ДВР полностью совпадали. Для укрепления связи органов госбезопасности двух государств при Дальбюро ЦК РКП(б) было создано представительство ГПУ РСФСР, которое возглавил А.П. Марцинковский [332]. Одновременно он являлся уполномоченным Дальбюро по охране ДВР, который осуществлял общее руководство и координацию деятельности всех органов борьбы с преступностью в буферной республике.

В новых условиях четко определялись важнейшие принципы деятельности ГПО: партийный контроль, тесная связь с коммунистами и народными массами ДВР, революционная законность, оперативность. Определенное распространение в ДВР получила такая форма связи ГПО с массами, как обращения чекистов к трудящимся, разъяснявшие формы классовой борьбы в условиях буферной республики замыслы врагов [333]. Выступая перед трудящимися с докладами и беседами, работники ГПО призывали их к бдительности, просили оказывать им всемерное содействие в борьбе с контрреволюцией.

В обстановке гражданской войны и интервенции Дальбюро ЦК РКП(б) выдвинуло требование: «ГПО должна знать все, что делается в буфере и его противников [334]. ГПО должна была постоянно информировать Дальбюро ЦК РКП(б) и правительство ДВР о внутреннем и внешнеполитическом положении буферной республики. Органы ГПО ежемесячно составляли справки, обзоры, сводки по экономическим, политическим и военным проблемам, в которых содержались сведения о состоянии экономики ДВР, о трудностях и недостатках в строительстве госаппарата, об отношении отдельных категорий населения к народной власти, о контрреволюционных группировках и организациях, о подрывной деятельности интервентов и белогвардейцев в отношении РСФСР и ДВР и др. [335]. Каждое гражданское и военное ведомство обязано было периодически направлять в ГПО соответствующую информацию о действиях контрреволюционных элементов [336]. Дальбюро ЦК РКП(б) обязывало коммунистов также участвовать в сборе данных сведений для ГПО [337]. ГПО ДВР проводила рейды по задержанию «…дезертиров, белогвардейцев, подозрительных лиц, уголовников» [338]. По «Положению о ГПО» общий надзор за деятельностью ГПО осуществлял правительственный эмиссар, но он не имел права вмешиваться в оперативно-следственную деятельность этого учреждения. Эмиссар осуществлял проверку жалоб граждан на необоснованные и противозаконные действия сотрудников ГПО.

Э.А. Васильченко в своей монографии отмечает, что «всю ответственность за действия Госполитохраны Дальбюро ЦК РКП(б) возлагало на партийные организации». В своем циркуляре от 19 мая 1921 г. оно подчеркивало, что «в некоторых местах установлено грубое отношение, проявленное ГПО в целом к арестованным…, все парторганизации на местах являются виновными в допущении подобных явлений. Руководство работой всех учреждений ДВР должно быть в руках парторганизаций, без решения которых ни одно действие не может быть совершено» [339].

Таким образом, творчески используя опыт работы ВЧК–ОГПУ в условиях ДВР, ГПО вначале нейтрализовала, а затем разгромила на территории буферной республики наиболее крупные белогвардейские организации, обезвредила агентуру противника, внеся весомый вклад в общенародное дело обеспечения тыла НРА накануне решающих боев за освобождение Дальнего Востока от интервентов и белогвардейцев.

4.3. Народный контроль ДВР. В конце 1920 г. – начале 1921 г. обострилась на Дальнем Востоке политическая борьба вокруг народного контроля. Представители эсеров и меньшевиков неоднократно вносили в Совет Министров протесты по поводу попыток рабочих установить на некоторых частных предприятиях пролетарский контроль. Эсеры и меньшевики заявляли, что политика сохранения в ДВР частной собственности несовместима с рабочим контролем, установлению которого, исходя из опыта Советской России, предшествовала национализация. В своих мемуарах член Дальбюро ЦК РКП(б) и председатель Совета Министров ДВР П.М. Никифоров писал, что вопрос о рабочем контроле чрезвычайно обострял отношения между рабочими и капиталистами. Дальбюро ЦК РКП(б) «…приходилось отыскивать такую линию, которая охраняла бы интересы трудящегося большинства и в то же время была приемлема для буржуазии» [340].

В ноябре 1920 г. Дальбюро ЦК РКП(б) приняло решение не образовывать рабочий контроль на предприятиях, а предоставить право государственному контролю осуществлять проверочные функции в отношении частника. В соответствии с данным решением Дальбюро ЦК РКП(б) в «Положение в государственном контроле ДВР» [341] были внесены необходимые добавления. При этом право контроля над общественными организациями и частником формулировалось по тактическим соображениям осторожно, не броско. Статья 2 указанного «Положения» была дополнена примечанием: «Общественные организации подвергаются ревизионному надзору государственного контроля, если они финансируются или субсидируются правительством, либо действуют по поручению правительства или при правительственной гарантии» [342]. В этом примечании нет указаний о контроле над частником. Однако в ст. 3 (п. «г») говорилось, что государственный контроль имеет право «…проводить обозрение книг, дел и отчетности в обществах, частных предприятиях и у отдельных лиц по операциям, производимым ими за счет казенных отпусков» [343]. А пункт «м» ст. 3 предоставлял право государственному контролю привлекать к суду «…частных лиц за преступления, сопряженные с убытками для казны…» [344]. Органы государственного контроля посылали на предприятия своих постоянных представителей, которые назначались из рабочих [345]. Так была найдена форма контроля, призванная обеспечить защиту интересов рабочих. Данная тактическая линия обеспечивала сохранение коалиции при фактическом установлении государственного контроля над частником. Впервые мы видим в истории органов государственного контроля нашей страны контроль над частником. Контроль НК РКИ РСФСР над частником, по указанию В.И. Ленина, был установлен в условиях нэпа только в 1922 году [346].

Эсеры и меньшевики считали контроль над частником, как и само существование народного контроля на Дальнем Востоке, временным явлением, которое утратит свое значение после того, как им удастся «вырвать» контрольные органы у коммунистов. Учитывая большую потребность контрольных органов в опытных кадрах, буржуазная оппозиция направила для работы в них своих людей, старых специалистов – главную свою опору в борьбе с коммунистами. Штат госконтроля ДВР к апрелю 1921 г. увеличился более чем в 2 раза и составил 753 чел. В основном рост наблюдался за счет лиц, имеющих стаж дореволюционной работы в царском контрольном ведомстве [347]. Опираясь на старые кадры, эсеры и меньшевики пытались подорвать контрольные органы республики изнутри. Они всячески срывали проведение организационно-контрольных мероприятий, насаждали повсюду бюрократизм и волокиту, что являлось одним из проявлений устремлений буржуазии к установлению своего диктата в госаппарате ДВР. Эсеры и меньшевики неоднократно заявляли, что они хотели бы видеть госаппарат, в частности госконтроль, «…иным, чем он представлен сейчас» [348], т.е. не народным, а буржуазным финансовым формальным контролем. В.И. Ленин указывал, что «…весь вопрос о контроле сводится к тому, кто кого контролирует, т.е. какой класс является контролирующим и какой контролируемым» [349]. В тезисах по вопросу о конструкции народного государственного контроля, утвержденного Дальбюро ЦК РКП(б) в январе 1921 г., был дан четкий ответ на этот вопрос. В них подчеркивалось, что «в условиях классовой борьбы, когда враг использует экономическую и политическую область для ликвидации народной власти», особенно важна опора контроля на трудящиеся массы [350]. Дальбюро ЦК РКП(б) поставило перед контрольными органами ДВР задачу: всемерно использовать опыт НК РКИ РСФСР, обратив особое внимание на организацию ячеек содействия Народному контролю и другие формы привлечения трудящихся, повысить квалификацию сотрудников при постепенном сокращении и отмене предварительной и последующей ревизии. По мнению Дальбюро ЦК РКП(б), основным методом работы контрольных органов ДВР должна стать, как и в РСФСР, фактическая ревизия и организация внезапных массовых ревизий с привлечением трудящихся.

Эсеры и меньшевики в Учредительном собрании Дальнего Востока выступали против выдвинутого Дальбюро ЦК РКП(б) плана реорганизации государственного контроля в Народный контроль. Они требовали принятия закона о контроле представительного органа власти над финансовой деятельностью правительства ДВР. Разоблачая эсеров и меньшевиков, глава правительства ДВР коммунист А.М. Краснощеков в своей речи на заседании Учредительного собрания 23 февраля 1921 г. отметил, что «правые прикрываются требованием контроля, чтобы сорвать истинный контроль трудового народа…» [351]. Глава правительства обратил внимание на то, что надо различать контроль буржуазии и контроль рабоче-крестьянский. А.М. Краснощеков обратился к Учредительному собранию с призывом создать подлинно народный контроль «над золотым мешком», т.е. над буржуазией. 16 апреля 1921 гг. на 39-м заседании Учредительного собрания обсуждался проект IV раздела Конституции ДВР «О народном контроле», предложенный коммунистами. Через весь проект проходили ленинские идеи о контроле. Депутат-коммунист Д. Поздеев, оглашая текст проекта, отметил, что только контроль, основанный на ленинских принципах, является подлинно народным. Об этом свидетельствует опыт Советской России. Буржуазная идея о финансовом контроле, по мнению Д. Поздеева, являлась составной частью общего плана превращения ДВР в буржуазную республику» [352].

По мнению коммунистов, именно ленинский принцип привлечения в контроль трудящихся наиболее полно обеспечивал наблюдение за функционированием госаппарата, участие рабочих и крестьян в государственном управлении. Это соответствовало народному характеру государственной власти в ДВР. Учредительное собрание большинством голосов приняло проект IV раздела Конституции ДВР «О народном контроле», в котором получили юридическое закрепление ленинские принципы контроля.

Статья 103 Конституции гласила, что органы Народного контроля ответственны перед высшей законодательной властью в лице Народного собрания и правительства республики и подчинены ей [353]. Контроль в ДВР по-прежнему был аппаратом, обеспечивающим законность в деятельности учреждений, предприятий и организаций, органом наблюдения за расходованием, учетом и хранением государственных средств, орудием борьбы за улучшение госаппарата. В Конституции ДВР особо подчеркивалось, что важнейшей демократической функцией народного контроля является вовлечение народных масс трудящихся в деятельность контрольных органов «…как для постоянной работы, так и для отдельных ревизионных действий» (ст. 110) [354]. Юридическое закрепление в Основном законе республики важнейшего ленинского принципа контроля – привлечение трудящихся масс в контрольно-ревизионную работу – имело огромное политическое значение. Во-первых, этим была воздвигнута преграда на пути «обуржуазивания» органов контроля. Во-вторых, последовательное осуществление ленинского курса «орабочивания» и «окрестьянивания» контрольных органов ДВР привело бы к постепенному вытеснению из них буржуазных элементов. В-третьих, буржуазные чиновники, засевшие в учреждениях и организациях ДВР, подпадали под контроль трудящихся. В-четвертых, в процессе исполнения трудящимися контрольно-ревизионных функций они знакомились с положением государственных дел, с исполнением на местах законов и постановлений народной власти ДВР и, что особенно важно, обучались искусству государственного управления. Анализ раздела Конституции ДВР «О народном контроле» позволяет сделать вывод о том, что в ДВР был взят курс на утверждение всенародного учета и контроля над производством и распределением. Широкие массы трудящихся призваны были проверять правильность распределения продуктов производства и предметов потребления (ст. 109). Поэтому Конституция ДВР окончательно закрепила право органов народного контроля осуществлять систематическое наблюдение «…за законностью и целесообразностью всех действий как правительственных учреждений и лиц, так и общественных организаций и частных предприятий в области народного хозяйства» (ст. 109). В соответствии со статьями Конституции ДВР народный контроль должен был явиться органом борьбы за укрепление госаппарата и улучшение его работы. Ему было предоставлено право вносить конкретные предложения по улучшению госаппарата на рассмотрение законодательной власти. Он обладал правом законодательной инициативы. Наблюдая в процессе контрольно-ревизионной работы за применением законов, народный контроль имел возможность обобщать результаты этих наблюдений и разрабатывать соответствующие законопроекты. Он давал заключения по всем законопроектам, вносимым ведомствами, на рассмотрение законодательной власти, а также «… по разного рода финансовым и хозяйственным планам и предложениям распорядительных учреждений…». В связи с этим он имел право налагать «запрещение на соответствующие предложения распорядительных управлений». Запретительный гриф народного контроля являлся окончательным и обжалованию не подлежал. Народному контролю было предоставлено право отстранять от должности за злоупотребления и недостатки любое лицо, а в случае установления состава преступления – возбуждать судебное преследование.

Расширение прав народного контроля ДВР способствовало поднятию его авторитета, давало возможность оказывать определенное влияние на законодательное регулирование финансово-экономической жизни ДВР.

Реорганизация госконтроля в народный контроль привела к значительной перестройке организационной структуры контрольного аппарата ДВР. Основной закон ДВР наметил лишь общую схему структурного построения центрального и местного аппарата нарконтроля. Подробную разработку этот вопрос получил в «Положении о народном контроле ДВР», принятом правительством 9 мая 1921 г. [355], где нашел подтверждение принцип умелого сочетания коллегиальности и единоначалия в деятельности этих органов. Во всех звеньях контрольного аппарата создавались специальные коллегии, которые руководили, объединяли и направляли ревизионно-контрольную деятельность государственных контролеров. Центральная Коллегия народного контроля была избрана в количестве 7 чел. 27 апреля 1921 г. на заседании Учредительного собрания и по своему составу являлась коалиционной (при коммунистическом большинстве) [356]. Все вопросы, выносимые на рассмотрение коалиционной Коллегии, предварительно обсуждались на заседании коммунистической фракции народного контроля ДВР, что обеспечивало проведение линии Дальбюро ЦК РКП(б) и правительства ДВР в постановке контрольно-ревизионной работы в республике. Председателем Коллегии являлся народный государственный контролер, назначаемый на эту должность Дальбюро ЦК РКП(б) и правительством ДВР. Народному госконтролеру предоставлялось право единолично принимать решения по всем вопросам, подлежащим ведению Коллегии, доводящей лишь до сведения в каждом отдельном случае членов Коллегии. Если члены Коллегии были не согласны с тем или иным решением народного госконтролера, то они, не приостанавливая исполнения решения, имели право обжалования его перед законодательной властью. Такое исключительное правовое положение госконтролера давало ему возможность последовательно и твердо проводить коммунистическую линию в деятельности органов народного контроля. С формированием Центральной Коллегии нарконтроля изменились функции Совета, который разрешал теперь исключительно вопросы узкоревизионного характера. Совет обязан был принимать жалобы относительно начетов, наложенных контрольными органами, от учреждений и отдельных лиц. При этом решения Совета по этому вопросу являлись окончательными и обжалованию не подлежали [357]. Однако четко функции Совета и Коллегии не были разграничены, так как Коллегия также имела право разрабатывать и принимать правила и инструкции, относящиеся к постановке ревизионной работы [358]. По сравнению с Коллегией Совет являлся более представительным органом, носившим также коалиционный характер, при фактическом большинстве коммунистов в его составе (9 из 16 – коммунисты). Наличие двух коллегиальных органов в Центральном аппарате госконтроля делало его излишне громоздким, создавало параллелизм в работе.

Претерпел определенные изменения и рабочий аппарат Центрального госконтроля. Из-за сокращения числа жалоб в военное время (так, за март 1922 г. поступило всего 6 заявлений) [359] бюро жалоб и заявлений было упразднено.

Задачи, поставленные перед народным контролем, потребовали некоторого преобразования местных органов контроля ДВР. Прежде всего были несколько расширены их права и перестроена структура.

Согласно Конституции ДВР местным органам контроля были подконтрольны государственные органы, учреждения и предприятия за исключением института областных правительственных эмиссаров. При обнаружении противозаконных действий и злоупотреблений со стороны областного эмиссара народный контроль через народного госконтролера ДВР ставил об этом в известность правительство ДВР. Конституция ДВР закрепила следующую структуру областных контрольных органов: 1) управляющий и его помощник; 2) коллегия, в состав которой входили: управляющий (председатель коллегии), помощник и 3 члена.

По инициативе коммунистов на местах проводилась работа по упрощению и удешевлению аппарата, сокращению штата и специализации контролеров по определенному виду ревизии. Утверждение ленинских принципов контроля проходило на местах в условиях борьбы с контрреволюцией и преодоления значительных трудностей. Так, под влиянием националистов в Бурятии утвердился буржуазный финансовый контроль. В «Положении о народном контроле Бурят-Монгольской автономной области ДВР» (1922 г.) [360] ничего не говорилось о задачах совершенствования госаппарата, привлечении народных масс в контроль, о борьбе с бюрократизмом, волокитой. И только с ликвидацией ДВР и воссоединением всей территории Бурятии с РСФСР здесь был образован советский контрольный аппарат.

В соответствии со специальным циркуляром Центральной Коллегии нарконтроля ДВР от 21 марта 1922 г. [361] в уездах были созданы контрольные комиссии и ячейки содействия, которые должны были быть организованы, исходя из опыта РКИ РСФСР, на предприятиях и в учреждениях ДВР. Ячейки содействия по «Положению о ячейках содействия народному контролю ДВР» (1922 г.) [362] избирались на общем собрании производственного коллектива из трех членов и двух кандидатов. В ячейки содействия не могли быть избраны лица, занимающие ответственные административные и хозяйственные должности. Члены ячеек содействия не освобождались от постоянной работы на предприятии и исполняли свои обязанности безвозмездно. О всех выявленных недостатках, случаях злоупотреблений и правонарушений они должны были сообщать в местные органы народного контроля, к которым они были приписаны.

Анализ нормативных актов, закрепляющих правовое положение ячеек содействия органам народного контроля ДВР, показывает, что они были выработаны на основе «Инструкции ячейкам содействия РКИ РСФСР» с учетом специфических условий буферной республики. Хотя в целом правовое положение ячеек содействия в ДВР и РСФСР было одинаковым, имелись и отдельные отличия: 1) в ДВР вообще не предусматривалась организация ячеек содействия в сельской местности, а в РСФСР они создавались не только в городе, но и на селе; 2) если в РСФСР ячейки содействия обязаны были поддерживать тесные связи с бюро жалоб и заявлений, то в ДВР, вследствие ликвидации последнего, этого не было.

В отдельных областях и городах Дальнего Востока первые ячейки содействия появились летом – осенью 1921 г. Но полностью развернуть их деятельность не удалось. Секретариат Дальневосточного Совета профсоюзов (ДВ СПС), ознакомившись с ячейками содействия, пришел к выводу, что они отвлекают большие силы пролетариата, которые также необходимы и на других участках общественной работы. По мнению ДВ СПС, функции ячеек содействия с успехом могут выполнять месткомы [363]. В соответствии с данным решением ДВ СПС ячейки содействия на предприятиях были распущены.

Архивные материалы показывают, что в целом месткомы, обремененные своими непосредственными обязанностями, недостаточно выполняли возложенные на них контрольные задачи. Ликвидация ячеек содействия, как и бюро жалоб, являлась преждевременным актом, затормозившим привлечение трудящихся в контроль в тот момент, когда это было особенно политически важно и необходимо.

По данным Дальбюро ЦК РКП(б), в начале 1922 г. органы контроля ДВР имели разбухшие штаты в основном за счет административного персонала, составляющего 33,4% от общего числа сотрудников. Дальбюро ЦК РКП(б) предложило руководству народного контроля ДВР провести переаттестацию личного состава и сократить его численность с 753 до 593 чел., т.е. на 30% [364]. В итоге к марту 1922 г. в органах народного контроля осталось 490 чел. К осени 1922 г. процент коммунистов по отношению к общей численности сотрудников народного контроля возрос с 4 до 7%. Хотя партийное ядро в народном контроле было тогда невелико, однако оно играло огромную роль в вовлечении в их работу рабочих и крестьян. По инициативе коммунистов Коллегия народного контроля издала «Инструкцию о порядке участия рабочих и крестьян в работе народного контроля ДВР» [365]. Коллективы предприятий и учреждений, волостные и сельские собрания, беспартийные крестьянские конференции делегировали в контроль рабочих и крестьян сроком на 4 мес. Наиболее способные и проявившие себя в ревизионных проверках контролеры могли быть оставлены на постоянную работу. О своей деятельности в народном контроле делегированное лицо обязано было отчитаться в своем трудовом коллективе. Штат народного контроля ДВР к октябрю 1922 г. увеличился с 490 чел. до 518 чел. [366]. Профессиональные обязанности старших и младших контролеров определяла Инструкция Коллегии нарконтроля ДВР «Об обязанностях сотрудников Центрального и местного аппарата народного контроля» (1921 г.) [367].

С целью введения единообразных правил ревизии Коллегия народного контроля приняла в марте 1922 г. «Устав ревизии ДВР» [368], который был разработан на основе советских «Правил о предварительной и фактической ревизии 1918 г.» [369] и «Общей инструкции по РКИ 1920 г.» [370]. В отличие от советской революционной практики «Устав ревизии ДВР» не предусматривал проведение летучих массовых обследований с привлечением трудящихся, так как это затруднялось продолжавшейся гражданской войной и интервенцией на Дальнем Востоке.

Ревизионные материалы, содержащие констатацию действий преступного характера, передавались в органы суда. «Судебная деятельность» народного контроля стала одним из основных направлений его работы. Достаточно сказать, что с момента создания органов народного контроля по январь 1922 г. ими было возбуждено свыше 300 уголовных дел [371]. Народный контроль стал уделять слишком большое внимание этому направлению деятельности, исполняя функции прокурорского надзора, что не могло не отразиться на общем состоянии его ревизионной работы. Обстановка гражданской войны породила такие формы контрольной деятельности, которые не были зафиксированы в «Уставе ревизии ДВР». В начале 1922 г. по распоряжению Дальбюро ЦК РКП(б) в составе НРА был организован специальный учетно-подвижной аппарат – Головной отряд народного контроля ДВР [379]. Перед отрядом были поставлены следующие задачи: 1) по мере освобождения территории, занятой интервентами и белогвардейцами, частями НРА производить учет и обеспечить охрану перешедших в руки народа материальных и денежных ценностей; 2) проводить ревизии предприятий и учреждений; 3) создавать органы народного контроля.

В пределах фронтовой и прифронтовой полос Головной отряд осуществлял высшие контрольные функции, подчиняясь в своей деятельности Коллегии нарконтроля ДВР. Предусматривалось, что Головной отряд будет производить намеченную контрольно-учетную работу до окончания военных действий, а затем, образовав местные органы контроля, передаст им свои функции. В связи с проведением Дальбюро ЦК РКП(б) и правительством ДВР в условиях военной обстановки мер по укреплению и поднятию боеспособности армии и флота, возросла роль военного контроля. Согласно «Положению о Народном Полевом контроле армии и флота ДВР» (1921 г.) военные контрольные органы подчинялись в своей деятельности Центральной коллегии нарконтроля ДВР и Военному Совету НРА и флота. На Полевой контроль распространялись задачи, права и обязанности органов народного контроля ДВР. В «Положении» особо подчеркивалась необходимость организации самого строгого контроля за деятельностью снабженческо-заготовительных и финансовых учреждений армии и флота, за хранением и расходованием материальных и денежных ценностей.

Из вышеизложенного можно констатировать: 1) IV раздел Конституции и «Положение о государственном контроле ДВР» юридически закрепили ленинские принципы деятельности госконтроля ДВР; 2) по своему характеру госконтроль ДВР являлся не буржуазным, а рабоче-крестьянским; 3) особенности организации деятельности контрольных органов ДВР: а) ячейки содействия просуществовали и буферной республике недолго и их функции перешли к профсоюзам; б) контроль над частником в рамках госкапитализма был установлен в ДВР раньше, чем в РСФСР; в) широкое участие контроля в деятельности органов правосудия.

4.4. Организация суда и прокуратуры. В период работы Учредительного собрания оппозиция, добиваясь утверждения в ДВР буржуазного правосудия, подвергла нападкам проект раздела Конституции «О суде», который завершал формирование единого демократического народного суда в буферной республике. Проект закреплял демократические основы народного правосудия: осуществление правосудия только судом, равенство граждан перед законом и судом, выборность судов, участие народных заседателей и коллегиальность в рассмотрении дел, независимость судей и подчинение их только закону, национальный язык судопроизводства, гласность судебного разбирательства, обеспечение обвиняемому права на защиту. Отвергая данные принципы народного правосудия, буржуазия возражала и против отмены апелляции, считая, что только она дает возможность исправить ошибки суда [373]. Но, как свидетельствовала практика судебного процесса Российской империи, апелляция означала повторение всего судебного разбирательства, что создавало дополнительную волокиту и неоправданно затягивало рассмотрение дела. Проект Конституции «О суде» предусматривал лишь кассационный пересмотр дела. Кассация предопределяла разбор дела в надзорном порядке и допускалась только в случае нарушения процессуальных норм.

В Учредительном собрании, а позднее и на 2-й сессии Народного собрания ДВР, эсеры и меньшевики возражали и против организации политических судов, создание которых, по их мнению, «перечеркивает все демократические институты ДВР… и сам суд становится средством политической борьбы» [374].

На теоретическую несостоятельность и политическую вредность для подлинной демократии данных буржуазных измышлений о «неполитичности суда» указывал коммунист М. Копытин: «В республике идет острая классовая борьба. Суд есть орудие классовой борьбы» [375]. Газета «Дальневосточный путь» писала, что суд в ДВР призван защищать интересы рабочих и крестьян [376]. Потерпев неудачу в своей попытке ликвидировать политсуды, оппозиция потребовала изъятия подследственных дел из ведения ГПО, а также прекращения преследования через политсуды взяточников и спекулянтов. Большинство Народного собрания отклонило эти политические притязания буржуазии, указав, что по закону ГПО должна осуществлять следствие по делам, подлежащим рассмотрению политсудов, а взяточник и спекулянт, подрывающие экономические основы государства, являются врагами народа и должны быть судимы по всей строгости революционного закона [377].

Конституция ДВР провозгласила единым судом на территории буферной республики народный суд. В.И. Ленин писал, что «суд есть орган власти пролетариата и беднейшего крестьянства…» [378]. Суды занимали особое место в аппарате буферной республики. Только они выполняли функции правосудия. Они были наделены правом законодательной инициативы. Это право суды осуществляли через министра юстиции, который мог войти с представлениями в правительство ДВР по вопросам, подлежащим разрешению в законодательном порядке. Министерству юстиции принадлежали функции судебного управления и судебного надзора.

От правительства и Совета Министров ДВР в отдельных случаях исходили указания общего порядка об улучшении судебной деятельности. Кроме того, по представлению министра юстиции (прокурора ДВР) правительство могло отменить постановление любой судебной инстанции, если оно противоречило закону. Право помилования принадлежало правительству ДВР.

Судебное управление на местах осуществлялось отделами юстиции при органах самоуправления, на которые была возложена обязанность обеспечения законности и правопорядка на территории их деятельности. Местные отделы юстиции в тесном контакте с судами решали вопросы борьбы с правонарушениями.

Министерство юстиции и его органы на местах занимались формированием судов (организация выборов, установление количества, дислокации, структуры и штатов судов); проводили организационную работу, обеспечивающую нормальные условия для осуществления правосудия (изучение и обобщение судебной практики, работа с кадрами судебных органов, планирование работы в судах, материально-финансовое снабжение судов, обеспечение их нормативным материалом и литературой и т.д.); осуществляли проверку отчетности и организацию работы судов.

Высшие и местные органы государственной власти ДВР не вмешивались в деятельность судов по разрешению конкретных дел. Суды ДВР обладали полновластием при рассмотрении судебных дел. Суды были вправе, исходя из обстоятельств дела, применить к правонарушителям любую меру государственного принуждения, предусмотренную законом. Полнота и исключительность судебной власти проявлялись в том, что суд в связи с рассмотрением конкретного дела мог требовать от предприятий, учреждений и граждан предоставления документов, вызывать любое лицо для допроса в качестве свидетеля или эксперта. Суд, который вынес решение или приговор, сам не вправе был ни изменить, ни отменить их. Если участники процесса не принесли кассационных жалоб, решения или приговоры вступали в законную силу. Решения или приговоры Высшего кассационного и Высшего политического суда ДВР вступали в законную силу немедленно после их вынесения и оглашения. Вступившие в законную силу решения могли быть проверены только в порядке судебного надзора. На основе раздела Конституции ДВР «О суде» правительство 28 марта 1922 г. приняло «Положение о Народном суде ДВР» [379], в котором была разработана лишь первая часть – судоустройство. Согласно этому нормативному акту судебная система буферного государства состояла из общереспубликанских народных судов, военных судов и политических судебных органов. Система народных судов включала в себя участковые народные суды в городах и селениях и съезды народных судей в областях.

Участковые народные суды являлись первой инстанцией, съезды народных судей – второй, кассационной инстанцией. Все народные суды в пределах области составляли судебный орган. Участковые суды действовали в составе судьи и двух или шести народных заседателей. Народные судьи избирались городским или уездным собранием уполномоченных сроком на один год, народные заседатели – соответствующими исполнительно-распорядительными органами сроком на шесть месяцев. Народными судьями могли быть избраны граждане обоего пола, пользующиеся избирательным правом, имевшие необходимую практику. «Положение» не допускало досрочного отзыва судьи. Это являлось отступлением от советской судебной практики и было вызвано нехваткой судебных работников в ДВР. Освобождение судьи в ДВР от должности могло иметь место лишь по приговору суда. Народными заседателями могли быть местные жители обоего пола, достигшие 18 лет, обладающие избирательным правом. В городской участок избиралось 100 заседателей, в сельский – по 4 чел. от каждой волости, хошуна или станицы. При рассмотрении дел народные заседатели пользовались одинаковыми правами с народными судьями. В участках с большим нерусским населением разрешалось судопроизводство на языке большинства населения с тем, чтобы протокол судебных заседаний велся на языке этого большинства населения и на русском. Народные судьи решали все гражданские и те уголовные дела, которые были неподсудны специальным судам. При вынесении решений и приговоров народные суды руководствовались не только революционным правосознанием и законами буферной республики, но и старыми законами, поскольку те не были отменены или не изменены народной властью ДВР.

Съезды народных судей состояли из председателя, его заместителя, пяти постоянных членов и народных судей, участвовавших в заседаниях суда по очереди. Постоянные члены съезда избирались областным собранием уполномоченных. Съезд народных судей, будучи второй инстанцией, рассматривавшей кассационные жалобы, не решал дел по существу, а наблюдал за сохранением «…точной силы закона, за единообразным его исполнением народными судами». В случае отмены решения или приговора съезд народных судей передавал дело для вторичного рассмотрения в другой народный суд соседнего участка. При съездах народных судей состояли судебные исполнители, которыми могли быть лица, пользующиеся избирательным правом. Они назначались и увольнялись председателем съезда народных судей. Для предварительного расследования дел о преступлениях, подсудных народному суду, был учрежден институт народных следователей. Народные следователи избирались на тех же условиях, что и народные судьи.

В соответствии с «Положением о политических судах ДВР» от 16 декабря 1921 г. [380] в каждой области был организован политический суд, которому были подсудны дела о контрреволюционных преступлениях, о дезертирстве, о превышении власти и бездействии органов государственного управления, об особо опасных уголовных преступлениях (спекуляция, разбой, грабеж и др.). Областной политсуд (председатель, его заместитель, четыре члена) избирался на 6 месяцев областным органом управления из числа общественных деятелей, пользующихся доверием трудящихся (ст. 11). При этом предпочтение отдавалось «лицам, обладающим теоретической и практической подготовкой для отправления судейских обязанностей». По новому «Положению» при областных политсудах создавался институт следователей, которые назначались Высшим кассационным политсудом ДВР (ст. 13). Кассационной инстанцией по отношению к политическому народному суду являлся Высший кассационный суд по политическим делам при правительстве ДВР. Высший кассационный суд по политическим делам (председатель, два члена-докладчика и пять членов политсуда) назначался правительством ДВР сроком на 6 месяцев из числа граждан, пользующихся доверием трудящихся, имеющих необходимую теоретическую и практическую подготовку и соответствующий общественный и революционный стаж. Он являлся кассационной инстанцией не только для политических народных судов, но и военных судов. По делам первой инстанции Высший кассационный суд выносил окончательные приговоры, которые обжалованию не подлежали. Высший кассационный суд осуществлял надзор за судебной деятельностью политических и военных судов.

Задачи, компетенция и построение военных судов после принятия Конституции ДВР были определены утвержденным правительством 16 января 1922 г. «Положением о военных судах НРА и флота ДВР» [381]. В своей деятельности по осуществлению правосудия военные суды руководствовались революционным правосознанием и законодательством ДВР [382]. Военные суды не являлись какими-то особыми судебными органами, отличными от других судов ДВР. Их наличие в судебной системе буферной республики было обусловлено общегосударственными потребностями, интересами безопасности ДВР с учетом важности и специфики вооруженных сил, в сфере которых и действовали военные суды. Поэтому помимо общих задач судебных органов на военные суды возлагалось выполнение специфических задач по обеспечению безопасности НРА и флота ДВР. Они призваны были вести борьбу с посягательствами на безопасность ДВР, воинскую дисциплину и установленный в вооруженных силах ДВР порядок несения военной службы. Это вызывало необходимость приспособления военных судебных органов к структуре НРА и флота ДВР. Будучи составным звеном общереспубликанской судебной системы, военные суды были организованы и действовали на тех же принципах, что и все другие судебные органы ДВР. Находясь в ведении Военного министерства, военные суды подлежали также и «общему надзору Министерства юстиции» [383], которому было предоставлено право «возбуждать перед Высшим кассационным судом по политическим делам вопрос об отмене приговоров военных судов и незаконных действий этих судов» [384]. Стали создаваться военные суды. При Военном Совете НРА и флота – Главный военный суд, при военных Советах округов – окружные военные суды, при дивизиях и бригадах – дивизионные и бригадные военные суды.

Главный военный суд ДВР в составе председателя, его заместителя и двух членов назначался правительством, остальные военные суды в таком же составе назначались Военным Советом НРА и флота. Членами военных судов назначались военнослужащие на тех же основаниях, что и судьи в народные суды ДВР. Но срок пребывания военнослужащих на этом посту определялся в один год [385]. В «Положении о военных судах ДВР» требование о наличии юридического образования также не было зафиксировано. Институт народных заседателей, в отличие от практики советской военной юстиции, в ДВР отсутствовал. Сотрудники органов военной юстиции ДВР (следователи и судьи) состояли на действительной военной службе, на них распространялись положения о прохождении военной службы, приказы военного министра ДВР и другие нормативные акты, воинские уставы и т.д. Система военных судов в ДВР состояла из следующих звеньев: 1) суды гарнизонов, флотилий, воинских соединений; 2) суды военных округов, военных флотов и групп войск (осуществляли надзор за нижестоящими судами в форме рассмотрения дел в кассационном порядке). Кассационные и надзорные определения данных судов могли быть опротестованы в Главный военный суд ДВР. Последний являлся также судом первой инстанции по делам исключительной важности.

Главный военный суд мог изъять любое уголовное или гражданское дело из любого военного суда и рассмотреть его по первой инстанции. Решения и приговоры Главного военного суда вступали в законную силу немедленно и могли быть опротестованы в порядке надзора председателем правительства ДВР. Рассмотрение конкретных дел в военных судах ДВР происходило в условиях, исключающих вмешательство военного командования и должностных лиц. Однако председатель Главного военного суда обязан был информировать военного министра ДВР, Военный Совет НРА и флота и Главное политическое управление НРА и флота о вопросах, вытекающих из деятельности военных судов буферной республики по обеспечению правопорядка и законности в вооруженных силах.

Изучение судебной практики ДВР показывает, что народные, политические и военные суды существовали изолированно, что в значительной мере подрывало единство судебной системы в целом. Не было создано в ДВР и единого для всей республики Высшего судебного органа, не были едиными принципы и формы образования этих судов и сроки их деятельности. Если народные суды избирались, то военные суды назначались.

На эти и другие особенности в организации судебного аппарата буферного государства указало в своей докладной записке в Дальбюро ЦК РКП(б) в мае 1921 г. Министерство юстиции ДВР [386]. В ней, в частности, предлагалось создать областной народный суд и Верховный кассационный народный суд ДВР. В августе 1921 г. Министерство юстиции разработало новый проект «Закона о судоустройстве ДВР» [387], в котором данные предложения нашли непосредственное воплощение. Кроме того, проект декларировал создание института судебных следователей по особо важным делам. Возрастной ценз для народных заседателей был увеличен с 18 до 21 года. По статье 53 законопроекта Прокуратура должна была наблюдать «за правильностью составления списков народных заседателей» (для участковых судов – 80 народных заседателей, для областного народного суда – 200). Судьями могли быть избраны на 3 года граждане не моложе 25 лет, имеющие юридическое образование. Из-за нехватки кадров судебными исполнителями могли быть по совместительству и работники милиции. Статья 214 проекта вводила институт поверенных. Ими могли быть «граждане обоего пола с 21 года, неопороченные по суду, имеющие специальное юридическое образование и опыт службы по ведомству Министерства юстиции». Дальбюро ЦК РКП(б), рассмотрев проект, отклонило его на том основании, что он урезал сложившиеся демократические основы правосудия, вводил некоторые буржуазные судебные институты и ограничения [388]. Исключение составляли судебные учреждения Бурят-Монгольской автономной области, где были допущены отдельные элементы буржуазного правосудия (отсутствие народных заседателей или присяжных, наличие одновременно апелляции и кассации, института поверенных, применение бурятскими судами норм обычного права и феодальных степных законов и др.).

Не менее своеобразно регулировалась организация отправления правосудия среди малочисленных народов Дальнего Востока.

Судебными функциями были наделены Родовые советы и туземные управы. Родовые советы, будучи первой инстанцией, разрешали гражданские имущественные споры и дела по незначительным правонарушениям. Совет не вправе был рассматривать эти дела, если стороны обратились к помощи третейского суда («особых посредников»), являющегося традиционным судебным институтом у малочисленным народов. Судебные дела представителей различных родов (стойбищ) принимались к производству тем Родовым советом, к которому относился ответчик. Родовой совет имел право вызывать лишь тех ответчиков и свидетелей, которые «находятся на расстоянии не более двух дней хода» [389]. В том случае, если лица находились в отлучке или на промыслах, то судоговорение, которое проводилось в устной форме, отсрочивалось до их возвращения». При вынесении решения или приговора Родовой совет руководствовался «существующими обычаями» [390]. На решения или приговоры Родового совета в месячный срок могли быть принесены «письменные или устные жалобы туземной управе» [391], которая являлась второй судебной инстанцией. Решения и приговоры туземной управы «…окончательны и обжалованию не подлежат» [392]. В тех же районах Дальнего Востока, где не существовало туземных управ, разбор дела по жалобе производился представителем МВД [393], постановления которого считались окончательными и обжалованию не подлежали. В судебной практике ДВР применялось правило: «…если в гражданском споре одна из сторон не принадлежала к малым народам, то дело подлежало рассмотрению ближайшим народным судом». Лица, совершившие контрреволюционные действия, преднамеренное убийство, разбой, фальшивомонетничество, укрывательство тяжких преступников, похищение и растрату государственного и общественного имущества, подлог и продажу спиртных напитков были подсудны «общим государственным судам» и подлежали наказанию в соответствии с уголовными законами ДВР.

Не менее сложным был путь становления органов предварительного расследования и прокурорского надзора в ДВР. Аппарат дознания сложился в буферной республике к 1922 г. и состоял из ряда специальных органов. Основным органом дознания являлась милиция [394]. Обязанности милиции как органа дознания были подробно регламентированы в «Инструкции милиции по раскрытию преступных деяний и обнаружению виновных» (1921 г.) и «Правилах о порядке производства дознаний, задержаний по делам лиц, состоящих на военной службе» (1921 г.) [395], разработанных МВД ДВР при участии Министерства юстиции. Органы милиции производили неотложные следственные действия по делам, для которых обязательно производство предварительного следствия (дела, рассматриваемые судом с 6 заседателями), и полностью осуществляли дознание по делам, рассматриваемым с 2 заседателями. Расследование преступления производилось в форме дознания, которое означало проведение неотложных действий в связи с обнаружением состава преступления. Милиция под руководством и контролем судей и следственных комиссий проводила розыск и задержание лиц, подозреваемых в совершении преступлений, обыски, осмотры, выемки и т.д. Милиция выполняла все поручения суда и следственной комиссии. По делам, которые рассматривались в народном суде с участием двух народных заседателей, суд мог ограничиться дознанием, проведенным милицией [396]. Милиции было предоставлено также право осуществлять дознание по преступлениям, которые были совершены военнослужащими. Но через 24 часа милиция должна была передать материалы дознания военному следователю. Командиры воинских частей и соединений, кораблей и флотилий имели право производить дознания в связи с совершением их подчиненными противоправного действия. ГПО вело дознание по делам, отнесенным законом к их ведению. Органы пограничной охраны осуществляли дознание по делам о нарушениях государственной границы. Начальники исправительно-трудовых учреждений обязаны были расследовать факты нарушения революционной законности, внутреннего режима, дисциплины и установленного порядка.

В отдельных случаях право производить дознание по вопросам их компетенции принадлежало различным специализированным комиссиям и совещаниям. Таким правом, например, были наделены комиссия по борьбе с дезертирством, совещание по борьбе с бандитизмом и др. Надзор за законностью деятельности органов дознания первоначально осуществляли Министерство юстиции и съезды народных судей.

Право надзора за производством дознания работниками ГПО принадлежало политсуду [397]. С созданием в 1922 г. Прокуратуры ДВР был установлен ее единоличный надзор за всеми видами органов дознания [398]. Судебные следователи обязаны были оценить результаты дознания и в случае наличия в нем существенных пробелов и недостатков могли вернуть материалы дознания на дорасследование [399]. Предварительное следствие по делам, которые были подсудны суду с двумя заседателями, проводилось единоличными судебными следователями. Надзор за качеством проведения ими следствия осуществлял председатель суда. Предварительное следствие по уголовным делам, рассматриваемым народным судом с шестью заседателями, возлагалось на следственные комиссии [400]. Надзор за деятельностью этих комиссий был установлен со стороны областных следственных комиссий, которые состояли из председателя и 5 постоянных членов, назначаемых областным отделом юстиции и утверждаемых министром юстиции [401]. После упразднения в 1922 г. областных следственных комиссий и областных отделов юстиции надзор за предварительным следствием вначале стали осуществлять съезды народных судей, а затем органы Прокуратуры ДВР [402]. В отличие от «Положения о народном суде РСФСР» от 21 октября 1920 г. [403] «в ДВР следственные комиссии при судах сохранялись». Это объяснялось тем, что преданных народной власти следователей все еще не хватало. «При поголовном саботаже, – писал в то время Д.И. Курский, – следственных органов со стороны следователей упраздненного суда… коллегиальность в организации следствия до известной степени помогала разобраться в сложных вопросах следствия и в то же время в лице более способных, имевших подготовку членов комиссии, формировала будущих самостоятельных следователей… Таким образом, безболезненно и постепенно решался вопрос о переходе к институту единоличных следователей…» [404], который произошел в ДВР лишь в октябре 1922 г. [405].

Следовательно, как и в РСФСР, в буферной республике следователи находились в административном подчинении судебных органов, а надзор за их деятельностью принадлежал прокуратуре.

Объединение областей Дальнего Востока в октябре 1920 г. потребовало введения единой законности на всей территории региона. Это было возможно на основе замены децентрализованной системы надзора за законностью [406] и введения прокурорского надзора. При создании Прокуратуры ДВР учитывались рекомендации В.И. Ленина, изложенные им в письме для Политбюро ЦК «О «двойном» подчинении и законности» [407] и решения XI Всероссийской конференции РКП(б) (декабрь 1921 г.) [408].

Хотя прокурорский надзор был создан в ДВР раньше, чем в РСФСР (март 1922 г.), его строительство в буферной республике не было завершено. В отличие от РСФСР в ДВР не было разработано и введено в действие специальное положение о прокурорском надзоре. В «Положении о народном суде ДВР» от 26 марта 1922 г. [409] прокурорскому надзору был посвящен сравнительно небольшой раздел, анализ которого позволяет сделать вывод о том, что прокуратура еще не составляла отдельной системы. Прокурором ДВР являлся министр юстиции, который назначал областных прокуроров. В уездах появился институт помощников областных прокуроров. Отдела прокуратуры в составе Министерства юстиции и Военной прокуратуры в ДВР образовано не было. Принцип относительной централизации, единства, независимости и единоначалия Прокуратуры ДВР нашел законодательное выражение в том, что прокурор буферной республики осуществлял служебные обязанности как непосредственно, так и через подчиненных ему местных прокуроров. На Прокуратуру ДВР было возложено: 1) осуществление надзора за законностью действий всех учреждений, органов власти, общественных и частных организаций и лиц путем опротестовывания нарушающих закон постановлений и возбуждения уголовного преследования против виновных; 2) наблюдение за деятельностью органов дознания и следствия, милиции, ГПО и др.; 3) поддержание обвинения в суде; 4) опротестовывание в кассационном порядке приговоров и определений, выносимых судами; 5) наблюдение за правильностью содержания под стражей. В октябре 1922 г. функциональные обязанности Прокуратуры ДВР были еще более расширены. Она получила право направлять в Министерство юстиции прошения о помиловании, представлять кандидатуры на должность судебных следователей, наблюдать за отбытием наказания лицами, приговоренными судом к принудительным работам без лишения свободы [410]. Но и после создания Прокуратуры в ДВР продолжала функционировать прежняя система надзора за законностью. В циркуляре Министерства юстиции от 29 июля 1922 г. указывалось, что законность охраняется съездом народных судей и другими органами надзора, а «… прокуратура осуществляет общий надзор» [411]. Таким образом, Прокуратура ДВР была призвана обеспечить единство законности на всей территории буферного государства. Именно этим, в частности, Прокуратура ДВР отличалась от буржуазной прокуратуры, которая в бывшей Российской империи и в других капиталистических государствах больше занималась уголовным преследованием, чем осуществлением надзора за законностью.

Строительство судебного аппарата и других учреждений Министерства юстиции затруднялось из-за нехватки преданных народной власти юристов. В период существования коалиционного Совета Министров ДВР министром юстиции являлся эсер Е. Трупп, при котором в этом министерстве наблюдалось засилье старых юристов [412]. Так, в августе 1920 г. в нем насчитывалось 111 буржуазных специалистов [413]. В органах Министерства юстиции в трех областях ДВР в конце 1920 г. работали 499 чел. [414]. Большинство из них были настроены антикоммунистически и насаждали буржуазную правовую идеологию и практику [415].

Оппозиция продолжала выступать и против специальных судов ДВР [416]. Но тактика их в этом вопросе несколько изменилась. Они готовы были смириться с их существованием при условии, что политсуды в ДВР будут формироваться на выборной основе. 12 ноября 1921 г. Дальбюро ЦК РКП(б) на своем заседании рассмотрело этот вопрос и приняло решение: «…в конструировании политсудов оставить принцип назначенчества» [417]. Старые юристы всячески саботировали и тормозили работу народных судов [418]. Они крайне медленно рассматривали судебные дела, ссылаясь на «несовершенство правовой основы ДВР и ее законодательства» [419]. Тем не менее правительство ДВР вынуждено было мириться с засилием в органах юстиции буржуазных специалистов, т.к. кадров юристов (особенно в сельской местности) не хватало. И более того, в некоторых районах ДВР местные власти пошли даже на «смягчение» требований, предъявляемых к кандидатам на должность народного судьи [420]. Чтобы в какой-то степени покрыть потребность в кадрах юристов, правительство ДВР вынуждено было 16 декабря 1920 г. принять специальное постановление «О возвращении из учреждений и организаций на службы в Министерство юстиции юристов, состоявших ранее в ведомстве этого министерства» [421]. С целью увеличения числа юристов, работающих в отдаленных, глубинных районах ДВР, был сокращен штат Министерства юстиции (в апреле 1922 г. в нем насчитывалось всего 44 сотрудника) [422] и расформированы областные отделы юстиции. Наблюдалось также уменьшение числа судей в городах ДВР [423]. Министерство юстиции через Дальбюро ЦК РКП(б) обратилось в ЦК РКП(б) с просьбой о направлении советских юристов-коммунистов в ДВР для работы в качестве судей. Вскоре из РСФСР в ДВР прибыла группа юристов. Среди них был коммунист В.А. Погодин, который в начале 1922 г. стал министром юстиции ДВР [424] (до этого министром юстиции был беспартийный юрист И.Е. Гвоздев, заместителем – коммунист Г.И. Яковлев [425]. В составе 67 народных судов ДВР насчитывалось 275 судей и 129 следователей.

Военный суд был пополнен опытными армейскими политработниками [426]. К концу октября 1922 г. была укомплектована кадрами Прокуратура ДВР [427]. Каждую областную прокуратуру возглавлял прокурор-коммунист. Для повышения профессиональной подготовки и юридических знаний работников органов юстиции и прокуратуры в г. Чите при Министерстве юстиции были открыты специальные 3-месячные курсы.

Проведение всех вышеуказанных мероприятий по совершенствованию организации деятельности органов юстиции способствовало некоторому повышению эффективности их работы [428].

Таким образом, за короткий исторический срок в ДВР возникла система органов юстиции: общие (народные) и специальные (политические и военные суды), при конструировании которых использовался опыт РСФСР. В отличие от РСФСР в ДВР был образован Высший кассационный суд и на несколько месяцев раньше появились органы прокурорского надзора, которые, однако, не были выделены в самостоятельные учреждения и организационно являлись составной частью аппарата юстиции. При всем своем своеобразии органы юстиции и Прокуратуры ДВР по целям, задачам и организационной структуре были все же, на наш взгляд, более близки к советским судебно-прокурорским органам, нежели к буржуазным.

Итак, Конституция ДВР юридически закрепила систему органов государственной власти и управления. Своеобразие этой системы государственных органов заключалось в том, что в основу ее функционирования были положены как отдельные принципы и формы организации и деятельности Советского госаппарата, так и некоторые политические формы (институты) буржуазного госаппарата. Государственная система ДВР была призвана обеспечить полновластие и суверенитет народа. Это было возможно лишь при условии использования в ДВР принципов советского госаппарата (партийное руководство, демократический централизм, сочетание коллегиальности с единоначалием, подбор и расстановка кадров, революционная законность и контроль). В переходном буферном государстве нашли применение и некоторые буржуазные политические институты (многопартийность, коалиционность, всеобщее избирательное право с пропорциональной системой представительства, эмиссариат). Они были наполнены демократическим содержанием и, следовательно, также в известной степени обеспечивали суверенитет и полновластие народа. К тому же буржуазные политические институты нашли применение только при конструировании центральных и местных органов государственной власти и управления ДВР. Правоохранительные же органы, вооруженные силы и государственный контроль полностью формировались на советской основе, с учетом специфических буферных условий (интервенции и гражданской войны на Дальнем Востоке). При создании ДВР и ее госаппарата был достигнут политический компромисс коммунистов с мелкобуржуазными партиями. По мере успешного развития борьбы с контрреволюцией происходило усиление советских элементов в госаппарате ДВР. Реорганизация отдельных звеньев госаппарата ДВР, проведенная коммунистами летом 1922 г., еще более способствовала его сближению с госаппаратом РСФСР. Ссылки и примечания к главе 2 «Становление государственного аппарата Дальневосточной республики»

1. РГИАДВ. Ф. 4676. Оп. 1. Д. 17. Л. 133.

2. СУ ДВР. 1922. № 4(20). Ст. 92.

3. СУ ДВР. 1922. № 6 (22). Ст. 142.

4. СУ ДВР. 1922. № 7 (23). Ст. 166.

5. СУ ДВР. 1922. № 8 (24). Ст. 201; № 13 (29). Ст. 262.

6. СУ ДВР. 1922. № 8 (24). Ст. 209; № 13 (29). Ст. 289.

7. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 133. Л. 81.

8. Там же.

9. СУ ДВР. 1922. № 7 (23). Ст. 168, 169.

10. Там же.

11. СУ ДВР. 1922. № 9 (25). Ст. 2.

12. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 113. Л. 148.

13. СУ ДВР. 1922. № 7 (23). Ст. 168, 169.

14. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 546. Л. 286.

15. Дальневосточный путь. 1919. 9 июня; За власть Советов: сб. док. о борьбе трудящихся Забайкалья в 1917–1922 гг. Чита, 1957. С. 413; РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 14. Л. 128..

16. ГАХК. Ф. 335. Оп. 1. Д. 4. Л. 1.

17. Там же.

18. Там же. Л. 3.

19. В Прибайкальскую область – П.П. Постышева, Забайкальскую – Я.Д. Янсона, Амурскую – П.Ф. Анохина, Приамурскую – П.М. Никифорова, в Приморскую – М.И. Губельмана (РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 141. Л. 15). В каждой области были созданы коммунистические агитационные отряды.

20. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 132. Л. 56.

21. Там же. Д. 396. Л. 8.

22. Там же.

23. Там же. Л. 1

24. Цыпкин, А., Шурыгин, А., Булыгин, М. Октябрьская революция и гражданская война на Дальнем Востоке. Хроника событий 1917–1922 / А. Цыпкин, А. Шурыгин, М. Булыгин. Хабаровск: Дальгиз, 1922. С. 258. В Приморье было избрано 12 коммунистов из 13 депутатов, в Приамурье – 3 коммуниста из 7 депутатов, в Прибайкалье и в Бурят-Монгольской автономной области – 10 коммунистов из 23 депутатов, в Амурской области – 17 коммунистов из 30 депутатов, в Забайкалье – 22 коммуниста из 31 депутата. От НРА были избраны только коммунисты (РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 132. Л. 56).

25. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 570.

26. Обращения Народного собрания не носили нормативного характера.

27. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 570.

28. Там же.

29. Отчет о работе Народного собрания второго созыва. Чита, 1922. С. 6.

30. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 53. Л. 52.

31. Отчет о работе Народного собрания второго созыва… С. 22–25.

32. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 61. Л. 206.

33. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 33. С. 46.

34. Там же.

35. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 569.

36. От фракции коммунистов – 3 кандидата, от фракции крестьянского большинства – 4 (из них 2 коммуниста), от сибирских эсеров и крестьянского меньшинства – по 1 кандидату.

37. РГИАДВ. Ф. 7646. Оп. 1. Д. 3. Л. 3.

38. В составе правительства ДВР было 5 коммунистов и 2 беспартийных.

39. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 61. Л. 131.

40. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 570.

41. Владиво-ниппо. 1921. 26 апреля.

42. Прибайкальская правда. 1922. 23 марта.

43. Вечер. 1921. 30 марта.

44. СУ ДВР. 1921. № 4 (10). Ст. 108, 109.

45. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 571.

46. Там же.

47. Гавло, Ю.Н. Указ. соч. С. 173.

48. Там же. С. 173–174.

49. СУ ДВР. 1921. № 7. Ст. 30, 31.

50. Никифоров, П.М. Указ. соч. С. 240.

51. Гавло, Ю.Н. Указ. соч. С. 174.

52. Никифоров, П.М. Указ. соч. С. 240.

53. Там же.

54. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 61. Л. 165.

55. РГИАДВ. Ф. 4374. Оп. 7. Д. 119. Л. 16.

56. Никифоров, П.М. Указ. соч. С. 280.

57. ГАХК. Ф. 19. Оп. 1. Д. 1. Л. 105.

58. РГИАДВ. Ф. 1484. Оп. 3. Д. 3. Л. 10–11.

59. СУ ДВР. 1921. № 4 (10). Ст. 108.

60. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 61. Л. 130.

61. СУ ДВР. 1922. № 5 (21). Ст. 1.

62. РГИАДВ. Ф. 1484. Оп. 3. Д. 19. Л. 367.

63. СУ ДВР. 1922. № 6 (22). Ст. 137, 138.

64. Там же.

65. 28 ноября 1920 г. Министерство продовольствия было преобразовано в Министерство продовольствия и торговли. 3 января 1921 г. было упразднено Министерство промышленности и его компетенции стал осуществлять Высший экономический совет при Совете Министров ДВР. 13 декабря 1921 г. Министерства земледелия, продовольствия и торговли и Высшей экономический совет были расформированы и на их базе создано единое Министерство народного хозяйства. Функции Министерства здравоохранения стало исполнять специальное управление здравоохранения при МВД.

66. СУ ДВР. 1920. № 3. Ст. 101.

67. СУ ДВР. 1920. № 1. Ст. 32.

68. СУ ДВР. 1922. № 9 (25). Ст. 224.

69. Мухачев, Б.И. В.И. Ленин и Северо-Восток в период образования и деятельности Дальневосточной республики / Б.И. Мухачев // В.И. Ленин и Дальневосточная республика. Владивосток: Изд-во ДВНЦ, 1985. С. 119.

70. В 1922 г. в ДВР насчитывалось 79 уездов, 302 волости, 2564 селения и 8 городов, в которых проживало 1 492 986 чел. Столица – г. Чита, – являющаяся также и административным центром Забайкальской области, была выделена в особую административную единицу, подчиненную МВД. Подобная практика была характерна для буржуазных государств. На правах уездов находились 5 городов (Чита, Верхнеудинск, Владивосток, Благовещенск, Хабаровск). Остальные города входили в состав уезда на правах волостей. Бурятская область включала 4 аймака, 23 хошуна и 230 сомонов.

71. СУ ДВР. 1921. № 9. Ст. 68; СУ ДВР. 1921. № 12. Ст. 122; СУ ДВР. 1922. № 1 (17). Ст. 21.

72. СУ ДВР. 1921. № 7. Ст. 8.

73. СУ ДВР. 1922. № 12 (28). Ст. 250, 251.

74. Однако число уполномоченных в каждом уезде не могло быть менее 30 и более 150. Волостные и городские (на правах волостных) избирались из расчета 1 уполномоченный от 100 граждан. Но общее число уполномоченных волостного собрания было не менее 20 и не более 100, а городского (на правах волостного) – не более 50. Областные, уездные и городские (на правах уездных) собрания уполномоченных избирались на 2 года, волостные и городские (на правах волостных) – на 1 год.

75. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 573–576.

76. Амурская правда. 1921. 9 июля.

77. РГИАДВ. Ф. 1731. Оп. 1. Д. 88. Л. 29.

78. Вестник ДВР. 1922. № 5–6. С. 10. В Забайкальское областное собрание было избрано 123 уполномоченных, из них 27 коммунистов и 70 сочувствующих им; эсеров – 1; меньшевиков – 4; кулаков – 6; кадетов – 3. В Прибайкалье в областное собрание было избрано 80 уполномоченных, из них коммунистов – 37, эсеров – 4, меньшевиков – 1, кулаков – 4, членов объединенной демократической группы – 4, сибирских эсеров – 3, крестьян, поддерживающих коммунистов, – 27. Итак, в Прибайкальском областном собрании уполномоченных коммунисты и фракция крестьянского большинства получили 64 места из 80. В Приамурское областное собрание было избрано 75 уполномоченных, из них 59 были коммунистами и им сочувствующими. В Амурском областном собрании насчитывался 151 уполномоченный, в том числе коммунистов – 16, крестьян (фракции большинства) – 113, эсеров – 3, меньшевиков – 5, объединенных демократов – 9. В Бурят-Монгольской области было избрано 45 уполномоченных, из них 6 коммунистов и 5 представителей других партий (См.: Боец и пахарь. 1921. 3 августа; РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 396. Л. 65–70; Дальневосточная правда. 1921. 10 сентября).

79. Авдеева, Н.А. Из истории государственного строительства Дальневосточной республики (1920–1922 гг.) / Н.А. Авдеева // Учен. записки Хабаровского пединститута. Хабаровск, 1961. Т. VI. С. 46.

80. Например, в Верхнеудинском уездном собрании уполномоченных коммунисты и крестьянское большинство заняли 58 мест из 92, фракция крестьянского меньшинства (кулаки) – 25 мест, меньшевики и эсеры – 9 мест (Прибайкальская правда. 1922. 22 апреля).

81. Вестник ДВР. 1922. № 5–6. С. 12.

82. Авдеева, Н.А. Указ. соч. С. 47.

83. Боец и пахарь. 1921. 5 октября.

84. Прибайкальская правда. 1922. 31 августа.

85. СУ ДВР. 1921. № 3 (9). Ст. 11, 12.

86. РГИАДВ. Ф. 1731. Оп. 1. Д. 88. Л. 30.

87. Там же. Л. 29.

88. Борьба за власть Советов и Приморье… С. 573–574.

89. СУ ДВР. 1922. № 1 (77), Ст. 76, 77.

90. Там же. Ст. 83, 84.

91. СУ ДВР. 1921. № 3 (9). Ст. 11, 12.

92. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 50. Л. 9–12.

93. Вестник ДВР. 1922. № 5–6. С. 10.

94. Там же. С. 12.

95. Авдеева, Н.А. Указ. соч. С. 47.

96. Дальревком… С. 10.

97. Авдеева, Н.А. Указ. соч. С. 47.

98. Там же.

99. Прибайкальская правда. 1922. 9 марта.

100. Октябрь на Амуре… С. 332.

101. СУ ДВР. 1922. № 4 (20). Ст. 108.

102. РГИАДВ. Ф. 4693. Оп. 1. Д. 3. Л. 146.

103. Вечер. 1921. 16 мая.

104. СУ ДВР. 1921. № 8. Ст. 35.

105. РГИАДВ. Ф. 1004. Оп. 1. Д. 266. Л. 11.

106. Там же.

107. Там же.

108. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 152.

109. СУ ДВР. 1921. № 1 (5). Ст. 33.

110. Дальневосточный телеграф. 1921. 9 ноября.

111. Дальневосточная правда. 1921. 13 августа.

112. Дальневосточный телеграф. 1922. 15 августа.

113. Там же.

114. Дальневосточный телеграф. 1922. 19 августа.

115. Родионов, А.И., Зибарев, В.А. Осуществление ленинской национальной политики среди малых народностей Дальнего Востока в годы Гражданской войны // В.И. Ленин и борьба за установление Советской власти на Дальнем Востоке (1917–1922 гг.). Владивосток: Изд-во ДВНЦ, 1984. С. 102.

116. Статистический справочник Дальневосточной области. Хабаровск: Кн. изд-во, 1925. С. 17.

117. Материалы по туземному вопросу на Дальнем Востоке. Чита: Кн. изд-во, 1924. С. 5.

118. Дело. 1922. 24 сентября.

119. Сонин, В.В., Митюков, М.А. К вопросу об автономии в условиях Дальневосточной республики / В.В. Сонин, М.А. Митюков // Государство и право социалистического общества. Владивосток: Дальневост. ун-т, 1975. С. 54.

120. СУ ДВР. 1921. № 4 (10). С. 83.

121. Образование Бурятской АССР: сб. архивных документов. Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1964. С. 100.

122. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 581.

123. Там же. С. 598.

124. Там же. С. 696.

125. Вестник ДВР. 1922. № 5–6. С. 59.

126. За власть Советов в Приморье… С. 606.

127. РГИАДВ. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 11. Л. 19.

128. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 132. Л. 53.

129. Там же. Д. 61. Л. 66.

130. РГИАДВ. Ф. 4374. Оп. 5. Д. 8. Л. 1.

131. Гражданская война в СССР. М.: Госполитиздат, 1960. Т. 5. С. 352.

132. РГВА. Ф. 221. Оп. 1. Д. 32. Л. 8.

133. Там же. Д. 1055. Л. 12.

134. Там же. Д. 18. Л. 1.

135. РГИАДВ. Ф. 7374. Оп. 5. Д. 8. Л. 1–4.

136. РГВА. Ф. 221. Оп. 1. Д. 947. Л. 61.

137. Там же. Д. 82 (2). Л. 245. Д. 138. Л. 11.

138. Там же. Д. 947. Л. 199; Д. 1582. Л. 44; Д. 1065. Д. 43, 72; Д. 992. Л. 32; Д. 18. Л. 72–73. Л. 38.

139. В начале 1921 г. в НРА было 11 политотделов и 308 партячеек, насчитывающих 5530 коммунистов. В 1922 г. число политотделов увеличилось до 14, а количество партячеек до 346, в которых состояло на учете 5630 коммунистов (Протоколы III Дальневосточной партконференции… С. 42–45).

140. РГВА. Ф. 221. Оп. 1. Д. 1582. Л. 38.

141. Краснознаменный Дальневосточный. История Краснознаменного военного округа. М.: Военное изд-во, 1971. С. 76.

142. Дальневосточный путь. 1921. 18 декабря.

143. РГВА. Ф. 221. Оп. 11. Д. 138. Л. 11.

144. Там же. Д. 120. Л. 126.

145. Егунов, Н.П. Указ. соч. С. 103.

146. РГВА. Ф. 221. Оп. 1. Д. 18. Л. 73.

147. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 4. Л. 2.

148. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 630.

149. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 117. Л. 12.

150. Там же. Д. 171. Л. 82.

151. Там же. Д. 132. Л. 23.

152. РГВА. Ф. 221. Оп. 1. Д. 947. Л.. 119.

153. Там же. Д. 811. Л. 7.

154. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 61. Л. 206.

155. Амурская правда. 1921. 8 сентября.

156. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 171. Л. 82.

157. Там же.

158. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 588.

159. Сборник приказов Военного Совета НРА Дальневосточной республики. Чита, 1922. С. 3.

160. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 61. Л. 232.

161. РГВА. Ф. 221. Оп. 1. Д. 82 (2). Л. 245.

162. Краснознаменный Дальневосточный. История Краснознаменного Дальневосточного военного округа… С. 65.

163. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 121. Л. 109.

164. Российский государственный архив Военно-Морского флота (РГАВМФ). Ф. 416. Оп. 1. Д. 31. Л. 10.

165. Там же. Д. 684. Л. 4.

166.Там же. Л. 12.

167. Там же. Д. 954. Л. 113.

168. Там же. Д. 663. Л. 8.

169. Там же. Д. 687. Л. 10.

170. Там же. Л. 1.

171. Там же. Л. 10.

172. Там же. Д. 1232. Л. 37.

173. Там же. Ф. 416. Оп. 1. Д. 31. Л. 77.

174. Там же.

175. Там же. Ф. Р-1. Оп. 3. Д. 954. Л. 117.

176. Там же. Д. 29. Л. 367.

177. Там же.

178. Там же. Ф. 416. Оп. 1. Д. 105. Л. 8.

179. Там же. Ф. Р-1. Оп. 3. Д. 954. Л. 119.

180. Там же. Ф. 416. Оп. 1. Д. 5. Л. 15.

181. РГВА. Ф. 221. Оп. 1. Д. 944. Л. 181.

182. РГАВМФ. Ф. 416. Оп. 1. Д. 5. Л. 18, 41; Ф. Р-1. Оп. 3. Д. 954. Л. 104, 126.

183. Там же. Ф. 416. Оп. 1. Д. 28. Л. 31.

184. Там же.

185. Там же. Ф. Р-1. Оп. 3. Д. 663. Л. 48.

186. Там же. Ф. 416. Оп. 1. Д. 5. Л. 4.

187. Там же. Д. 6. Л. 129.

188. Там же. Ф. Р-1. Оп. 3. Д. 1037. Л. 41.

189. Шерешевский, Б.М. Указ. соч. С. 91.

190. РГАВМФ. Ф. 416. Оп. 1. Д. 6. Л. 129.

191. Там же. Д. 104. Л. 55.

192. РГВА. Ф. 221. Оп. 1. Д. 18. Л. 1.

193. Там же. Д. 1235. Л. 190.

194. ПАХК. Ф. 81. Оп. 1. Д. 61. Л. 45.

195. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 52-а. Л. 6–7.

196. Территория района совпадала с территорией области. Коммунистические батальоны были созданы в Прибайкальской, Забайкальской, Амурской и Приамурской областях ДВР. Их формированием занимались областные комитеты РКП(б).

197. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 121. Л. 41.

198. Там же.

199. Там же. Д. 133. Л. 84–85.

200. Там же. Д. 105. Л. 69–70.

201. Там же. Л. 68.

202. Там же. Д. 133. Л. 85.

203. РГВА. Ф. 25853. Оп. 34. Д. 10. Л. 24.

204. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 365. Л. 185.

205. Там же.

206. Там же. Л. 186.

207. Там же. Д. 132. Л. 77.

208. Командующим ЧОН области (начальником полкового терокруга, на правах комбрига) мог быть член РКП(б), имеющий партстаж не менее 3 лет. Он назначался и смещался главнокомандующим ЧОН по согласованию с Дальбюро ЦК РКП(б). В состав Совета ЧОН области входили: командующий, член обкома РКП(б) и начальник местного гарнизона НРА. Командующий ЧОН уезда (командир территориального батальона) должен был иметь партстаж не менее 2 лет. Он назначался и смещался командующим ЧОН области. Членами уездного Совета ЧОН являлись: секретарь укома РКП(б), командующий ЧОН уезда и начальник уездной милиции.

209. РГВА. Ф. 221. Оп. 1. Д. 1226. Л. 481.

210. Там же. Л. 486.

211. Там же. Д. 34. Л. 108.

212. Там же. Д. 947. Л. 234.

213. Там же. Ф. 18580. Оп. 1. Д. 4. Л. 66.

214. Там же. Ф. 221. Оп. 1. Д. 1173. Л. 44.

215. Там же. Д. 1176. Л. 2.

216. Там же. Д. 34. Л. 42.

217. Там же. Д. 611. Л. 128–138.

218. Там же. Д. 1297. Л. 62.

219. Там же. Д. 881. Л. 120.

220. СУ ДВР. 1921. № 6 (12). Ст. 127.

221. РГВА. Ф. 221. Оп. 1. Д. 1297. Л. 41.

222. Там же. Д. 18. Л. 2.

223. Там же. Д. 947. Л. 221–234. В результате караульные части ДВР к сентябрю 1922 г. насчитывали в своем составе всего 567 чел., охрана Забайкальской железной дороги – 500 чел., Амурской – 688 чел., Уссурийской (в Приамурье) – 350 чел.

224. СУ ДВР. 1920. № 1. Ст. 1.

225. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 118. Л. 21–23.

226. СУ ДВР. 1920. № 1. Ст. 1.

227. РГВА. Ф. 221. Оп. 1. Д. 545. Л. 73.

228. Там же. Ф. 18258. Оп. 1. Д. 9. Л. 1.

229. Там же. Л. 4.

230. Там же. Д. 40. Л. 2.

231. Там же.

232. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 373 (2). Л. 293.

233. РГВА. Ф. 18230. Оп. 1. Д. 40. Л. 1.

234. Там же. Ф. 18258. Оп. 1. Д. 9. Л. 13.

235. РГИАДВ. Ф. 1717. Оп. 2. Д. 36. Л. 420.

236. Там же. Л. 14.

237. РГВА. Ф. 18230. Оп. 1. Д. 40. Л. 1.

238. СУ ДВР. 1922. № 7. Ст. 194.

239. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 171. Л. 4.

240. РГВА. Ф. 18320. Оп. 1. Д. 11. Л. 98.

241. Там же. Д. 7. Л. 146.

242. Там же.

243. Там же. Ф. 221. Оп. 1. Д. 611. Л. 59.

244. Там же. Ф. 18320. Оп. 1. Д. 40. Л. 9.

245. Там же. Л. 6.

246. Там же.

247. Там же. Л. 10.

248. Там же.

249. Там же. Д. 40. Л. 9.

250. Там же. Л. 6.

251. Там же. Ф. 221. Оп. 1. Д. 736. Л. 245.

252. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 373 (2). Л. 293.

253. Так, если в марте 1921 г. в погранвойсках ДВР насчитывалось 3897 чел., то в октябре – 2571 чел., а в августе 1922 г. – 1115 чел. (РГВА. Ф. 18320. Оп. 1. Д. 11. Л. 24; Ф. 221. Оп. 1. Д. 947. Л. 221).

254. ГАЧО. Ф. 81. Оп. 1. Д. 3. Л. 62.

255. ГАЧО. Ф. 402. Оп. 1. Д. 56. Л. 1.

256. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 403. Л. 18.

257. СУ ДВР. 1921. № 2. Ст. 52.

258. СУ ДВР. 1921. № 79. Ст. 371.

259. ГАЧО. Ф. 402. Оп. 1. Д. 56. Л. 1.

260. Там же. Л. 6.

261. Там же. Л. 17.

262. Там же. Л. 75.

263. СУ ДВР. 1921. № 5 (11). Ст. 112.

264. Там же. Ст. 231–249.

265. Некоторые особенности в организации деятельности были свойственны милиции Бурят-Монгольской автономной области, которая была создана лишь в ноябре 1921 г. До этого времени охрану порядка в этом районе несли органы милиции Прибайкалья и Забайкалья. На основе общереспубликанского «Положения о народной милиции ДВР». Национальное собрание БМАО приняло в ноябре 1921 г. «Положение о бурят-монгольской милиции». Инспектор милиции БМАО назначался министром внутренних дел ДВР с согласия Бурятского автономного управления. Милиция БМАО содержалась «за счет средств областного национального собрания». В этом районе ДВР не была создана транспортная милиция. Функции последней исполняла общая милиция (РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 188. Л. 70; Ф. 1468. Оп. 2. Д. 22. Л. 35).

266. ГАЧО. Ф. 402. Оп. 1. Д. 56. Л. 75.

267. СУ ДВР. 1921. № 5 (11). Ст. 250–251.

268. ГАЧО. Ф 402. Оп. 1. Д. 145. Л. 27.

269. Николаев, Н.Ф. Советская милиция Сибири (1917–1922 гг.). Омск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1967. С. 151; Дондоков, И.С. Народная милиция Дальневосточной республики в механизме органов государственной власти. Чита, 2006. С. 42.

270. ГАЧО. Ф. 402. Оп. 1. Д. 23. Л. 35–36.

271. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 401. Л. 27.

272. Там же. Д. 168. Л. 65.

273. Там же. Д. 26. Л. 34.

274. Там же. Д. 65. Л. 28.

275. РГИАДВ. Ф. 1007. Оп. 2. Д. 17. Л. 6.

276. ГАЧО. Ф. 402. Оп. 1. Д .56. Л. 6.

277. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 403. Л. 17.

278. Там же. Д. 401. Л. 46.

279. Там же.

280. Там же. Л. 72.

281. Там же. Д. 188. Л. 1.

282. Николаев, Н.Ф. Указ. соч. С. 182. В милиции Забайкальской области – 68 членов РКП(б), Амурской – 27, Приамурской – 22, Прибайкальской – 40, БМАО – 4. (РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 188. Л. 1).

283. Там же. Д. 401. Л. 5.

284. Там же.

285. РГИАДВ. Ф. 1007. Оп. 2. Д. 3. Л. 43.

286. ГАЧО. Ф. 402. Оп. 1. Д. 56. Л. 29.

287. СУ ДВР. 1921. № 5 (11). Ст. 218, 219.

288. ГАЧО. Ф. 402. Оп. 1. Д. 56. Л. 193.

289. СУ ДВР. 1921. № 2 (6). Ст. 51.

290. СУ ДВР. 1920. № 2. Ст. 64.

291. Спирин, Л.М. Крах одной авантюры. М.: Госполитиздат, 1971.

292. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 24. Л. 15.

293. СУ ДВР. 1921. № 2. Ст. 51.

294. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 33. Л. 58.

295. К началу 1921 г. было образовано 5 областных отделов ГПО (Забайкальский, Прибайкальский, Амурский, Приамурский, Приморский), 10 уездных отделений (в Забайкалье – 3, Прибайкалье – 3, на Амуре – 4), 18 контрольно-пограничных пунктов (в Забайкалье – 6, Прибайкалье – 1, на Амуре – 7, Приамурье – 2, Приморье – 2). Кроме того, в Приморье было организовано особое учреждение ГПО – «Цензура правительственного телеграфа».

296. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 39. Л. 3.

297. Васильченко, Э.А. Указ. соч. С. 35–36.

298. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 109. Л. 33.

299. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 394. Л. 126.

300. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 62. Л. 73.

301. Там же. Д. 394. Л. 10.

302. ПАХК. Ф. 81. Оп. 1. Д. 23. Л. 23.

303. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 470. Л. 14.

304. В состав комиссии вошли председатель правительства ДВР А.М. Краснощеков, представитель ВЧК в ДВР А.П. Марцинковский, секретарь Дальбюро ЦК РКП(б) П.Ф. Анохин и начальник Особого отдела Дальбюро ЦК РКП(б) К.Ф. Пшеницын.

305. В этом документе были выделены главные направления реорганизации: 1) внедрение в систему ГПО начал коллегиального руководства и партийного контроля; 2) организация трех новых отделов при Главном управлении ГПО (административного, военного и секретного); 3) разграничение функций ГПО и милиции; 4) улучшение работы ГПО по сбору информации о внутреннем и внешнеполитическом положении ДВР; 5) чистка, подбор и расстановка кадров в ГПО.

306. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 14. Л. 161.

307. Вестник ДВР. 1922. № 2. С. 75.

308. Председателями коллегии являлись начальники областных отделов ГПО. В качестве членов в них входили: начальники отделений ГПО и милиции, председатели политических судов и представители облкома РКП(б), которые осуществляли партийный контроль за деятельностью областного отдела ГПО. Каждый областной отдел ГПО состоял из 5 отделений (административного, оперативного, секретного, информационного, следственного) и комендатуры.

309. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 33. Л. 41.

310. Васильченко, Э.А. Указ. соч. С. 48.

311. Там же.

312. ГАХК. Ф. 18.. Оп. 1. Д. 5. Л. 2.

313. По «Положению о военном отделе ГПО при военном Совете НРА» военный отдел ГПО подчинялся директору Госполитохраны и Военному Совету НРА и флота. Начальником военного отдела назначался один из членов коллегии Главного управления ГПО по согласованию с Военным Советом НРА и Дальбюро ЦК РКП(б). (РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 94. Л. 12).

314. РГИАДВ. Ф. 4374. Оп. 7. Д. 182. Л. 3.

315. РГАВМФ. Ф. 416. Оп. 1. Д. 6. Л. 64.

316. РГВА. Ф. 221. Оп. 1. Д. 735. Л. 169.

317. Там же. Д. 61. Л. 201.

318. Там же. Д. 36. Л. 66.

319. РГИАДВ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 373 (2). Л. 286.

320. Там же. Д. 394. Л. 1.

321. Там же. Д. 61. Л. 241.

322. Владиво-ниппо. 1921. 26 апреля.

323. Приморский отдел ГПО состоял из трех отделений. Первое отделение осуществляло руководство и контроль за деятельностью пропускных пунктов, функционирующих в различных районах области под видом таможенных застав, милицейских паспортных пунктов и т.д. Второе отделение включало 1, 2 и 3 столы. Первый стол осуществлял внутреннее наблюдение (контрразведка в пределах территории Приморья), второй стол ведал цензурой печати, третий – сбором и регистрацией информации из легальных (открытых) источников. Третье отделение включало 4 и 5 столы. Четвертый стол занимался наружным наблюдением (разведкой) и пятый стол осуществлял следственные действия (РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 61. Л. 7).

324. Там же. Д. 105. Л. 17.

325. Там же. Д. 394. Л. 55. В результате чистки численность сотрудников ГПО сократилась до 876 чел.

326. Там же. Д. 14. Л. 6. По данным Э.А. Васильченко, число коммунистов, например, в Амурском облотделе ГПО составило более 20%, в Приамурском – более 15% (Васильченко, Э.А. Указ. соч. С. 51).

327. Они имели право осуществлять оперативные и следственные действия, руководствуясь действующими законами ДВР, личным революционным правосознанием, ведомственными инструкциями. Требования уполномоченных ГПО должны были исполняться «вне очереди и без промедления гражданскими и военными учреждениями, милицией и должностными лицами». По новому «Положению о ГПО» уполномоченные имели право «…производить аресты и обыски у иностранных подданных, как и у всех граждан ДВР (РГИАДВ. Ф. 4374. Оп. 7. Д. 27. Л. 22).

328. Там же. Д. 61. Л. 39.

329. Там же. Д. 394. Л. 55.

330. Там же. Л. 82.

331. Из истории ВЧК. 1917–1921 гг.: сб. док. М.: Госполитиздат, 1958. С. 470–471.

332. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 470. Л. 14.

333. Амурская правда. 1921. 28 августа.

334. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 394. Л. 135.

335. РГИАДВ. Ф. 4374. Оп. 6. Д. 35. Л. 12.

336. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 552. Л. 3.

337. Там же. Д. 394. Л. 135.

338. Там же. Л. 45.

339. Васильченко, Э.А. Указ. соч. С. 109.

340. Никифоров, П.М. Указ. соч. С. 260.

341. ГАЧО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 171. Л. 13.

342. РГИАДВ. Ф. 77. Оп. 1. Д. 71. Л. 100.

343. Там же.

344. Там же. Л. 101.

345. Никифоров, П.М. Указ. соч. С. 260.

346. Иконников, С.Н. Организация и деятельность РКИ в 1920–1925 гг. М.: Госполитиздат, 1960. С. 61–62.

347. РГИАДВ. Ф. 1720. Оп. 1. Д. 2. Л. 1.

348. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 517. Л. 129.

349. Ленин, В.И. Полн. соб. соч. Т. 34. С. 175.

350. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 171. Л. 154.

351. РГИАДВ. Ф. 4347. Оп. 6. Д. 150. Л. 18.

352. Там же.

353. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 578.

354. Там же. С. 580.

355. СУ ДВР. 1921. № 1 (7). Ст. 5.

356. РГИАДВ. Ф. 1720. Оп. 1. Д. 2. Л. 4.

357. Там же. Ф. 1028. Оп. 2. Д. 8. Л. 71.

358. Там же. Л. 70.

359. ГАХК. Ф. 44. Оп. 1. Д. 362. Л. 204.

360. Образование Бурятской АССР… С. 128.

361. РГИАДВ. Ф. 1772. Оп. 2. Д. 4. Л. 93.

362. Там же. Ф. 1028. Оп. 2. Д. 8. Л. 76.

363. ГАЧО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 236. Л. 10.

364. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 25. Л. 76.

365. РГИАДВ. Ф. 1028. Оп. 1. Д. 25. Л. 76.

366. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 171. Л. 144.

367. РГИАДВ. Ф. 1028. Оп. 1. Д. 8. Л. 162.

368. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 513. Л. 14.

369. СУ РСФСР. 1918. № 85. Ст. 809.

370. Общая инструкция по РКИ. М.: Изд-во НК РКИ, 1920.

371. ГАЧО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 419. Л. 120.

372. ПАХК. Ф. 44. Оп. 1. Д. 362. Л. 81.

373. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 374. Л. 20.

374. Прибайкальская правда. 1921. 11 декабря.

375. Там же.

376. Дальневосточный путь. 1922. 8 августа.

377. Там же.

378. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 197.

379. СУ ДВР. 1922. № 5 (21). Ст. 127.

380. СУ ДВР. 1921. № 10 (16). Ст. 238.

381. СУ ДВР. 1921. № 2 (18). Ст. 27, 28.

382. РГИАДВ. Ф. 4374. Оп. 7. Д. 182. Л. 8.

383. Там же.

384. Там же.

385. Там же. Л. 9.

386. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 374. Л. 19.

387. ГАРБ. Ф. 105.Оп. 1. Д. 16. Л. 82.

388. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 374. Л. 21.

389. РГИАДВ. Ф. 1468. Оп. 2. Д. 11. Л. 24.

390. Там же.

391. Там же.

392. Там же.

393. Там же.

394. СУ ДВР. 1921. № 5. Ст. 112.

395. ГАЧО. Ф. 15. Оп. 1. Д. 500. Л. 415–420.

396. СУ ДВР. 1922. № 5. Ст. 1277.

397. СУ ДВР. 1921. № 10(16) Ст. 238.

398. СУ ДВР. 1922. № 5. Ст. 127.

399. СУ ДВР. 1921. № 10 (16). Ст. 238.

400. ГАЧО. Ф. 105. Оп. 1. Д. 1. Л. 113.

401. РГИАДВ. Ф. 1477. Оп. 2. Д. 680. Л. 46.

402. ГАЧО. Ф. 875. Оп. 1. Д. 19. Л. 116.

403. СУ РСФСР. 1920. № 83. Ст. 407.

404. Курский, Д.И. Избранные статьи и речи / Л.И. Курский. М.: Госполитиздат, 1958. С. 92.

405. СУ ДВР. 1922. № 5. Ст. 127.

406. До октября 1920 г. надзор зза законностью осуществляли органы Министерства юстиции, съезды народных судей, народный контроль.

407. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 198–201.

408. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 7-е изд. М.: Политиздат, 1954. Ч. 1. С. 593.

409. СУ ДВР. 1922. № 5. Ст. 127.

410. ГАЧО. Ф. 867. Оп. 1. Д. 9. Л. 110.

411. ГАХК. Ф. 18. Оп. 1. Д. 8. Л. 275.

412. РГИАДВ. Ф. 1477. Оп. 2. Д. 745. Л. 23.

413. ГАРБ. Ф 58. Оп. 1. Д. 8. Л. 1.

414. РГИАДВ. Ф. 1477. Оп. 1. Д. 9. Л. 1–2.

415. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 151. Л. 1.

416. РГИАДВ. Ф. 4676. Оп. 1. Д. 77. Л. 83.

417. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 61. Л. 220.

418. Там же. Д. 151. Л. 1.

419. ГАРБ. Ф. 58. Оп. 1. Д. 9. Л. 31; ГАЧО. Ф. 875. Оп. 2. Д. 54. Л. 2.

420. Там же. Ф. 9. Оп. 1. Д. 18. Л. 16.

421. СУ ДВР. 1920. № 3. Ст. 94.

422. РГИАДВ. Ф. 1477. Оп. 2. Д. 9. Л. 10.

423. Там же. Д. 99. Л. 12.

424. ГАЧО. Ф. 3660. Оп. 1. Л. 250. Л. 13.

425. ГАРБ. Ф. 58. Оп. 1. Д. 8.. Л. 1.

426. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 121. Л. 105; РГИАДВ. Ф. 1477. Оп. 1. Д. 99. Л. 6.

427. РГИАДВ. Ф. 1477. Оп. 2. Д. 551. Л. 61.

428. Там же. Оп. 1. Д. 9. Л. 6; Оп. 2. Д. 551. Л. 44–47.

429. Вестник Временного Правительства (ВВПП). 1921. № 1.

430. Борьба за власть Советов в Приамурье… С. 618–623.

431. Никифоров, П.М. Указ. соч. С. 170.

432. ВВПП. 1921. № 2.

433. Там же. 1921. № 4.

434. Там же.

435. Там же. 1921. № 2.

436. Там же. 1921. № 5.

437. Там же.

438. Там же. 1922. № 35.

439. Там же. 1922. № 3.

440. Там же. 1921. № 6.

441. Там же. 1921. № 7.

442. Та м же. 1921. № 4.

443. Там же. 1922. № 8.

444. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 621.

445. ВВПП. 1922. № 32.

446. Никифоров, П.М. Указ. соч. С. 184.

447. Там же.

448. Егунов, Н.П. Указ. соч. С. 99.

449. См.: Персиц, М.А. Дальневосточная республика и Китай / М.А. Персиц. М., 1962.

450. Документы внешней политики СССР. М., 1960. Т. 4. С. 724.

451. Егунов, Н.П. Указ. соч. С. 106.

452. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 236.

453. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 136. Л. 52.

454. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 797–798.

455. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 135. Л. 74.

456. Егунов, Н.П. Указ соч. С. 114.

457. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 802.

458. Дальревком: сб. док. Хабаровск, 1957. С. 44.

459. Исаева, Т.С., Сонин, В.В. Из истории развития советской государственности на Дальнем Востоке. 1922–1926 гг. / Т.С. Исаева, В.В. Сонин. Владивосток, 1974. С. 9.

460. Там же.

461. Там же. С. 13.

462. Исаева, Т.В., Сонин, В.В. Указ. соч. С. 9.

463. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 135. Л. 150.

464. Исаева, Т.С., Сонин, В.В. Указ. соч. С. 31.

465. Там же. С. 41.

466. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 583. Л. 1.

467. Дальревком… С. 51.

468. Исаева, Т.С., Сонин, В.В. Указ. соч. С. 56.

469. Там же.