§ 3 Определение идеологических и организационных принципов судебного управления в 1920-начале 1930-х гг.

Сам факт создания в Советской республике принципиально новой судеб­ной системы является одним из крупнейших событий XX в., и мы обязаны знать подлинные причины этого события, в основе которого лежат как внут­ренние, так и внешние факторы.

Во-первых, созданные сразу после Октябрьской революции суды (по ве­домственным и национальным интересам) не представляли собой никакой си­стемы, а принимаемые ими решения, особенно до принятия в 1918 г. УК РСФСР, зачастую зависели от чисто субъективных причин («революционного правосознания и классового чутья», «революционной совести», «интересов пролетарской революции», на принятие решения также влияли и отсутствие у судей образования, соответствующей квалификации и опыта).

Во-вторых, при таком многообразии судов отсутствовал судебный орган, который своевременно исправлял бы ошибки, допущенные этими судами, и обеспечивал единообразие судебной практики.

В-третьих, закон не играл роли источника права, поскольку советского законодательства как такого в природе еще не было, а в отношении законов свергнутого правительства советские суды получили указание «решать дела именем Российской Республики и руководствоваться в своих решениях и при­говорах законами свергнутых правительств лишь постольку, поскольку таковые

не отменены революцией и не противоречат революционной совести и револю-

268

ционному правосознанию» .

Таким образом, правовое пространство республики (представляющее в основном правовой вакуум) было заполнено декретами Совета народных ко­миссаров, регулировалось революционной совестью и революционным право­сознанием.

269

классовому признаку правовые нормы с революционной законностью .

В-четвертых, Советская республика стала встречать все более возрастав­шее сопротивление тех, кого она не устраивала. В связи с чем все актуальнее и острее становился вопрос усиления роли и влияния государства на организацию единой судебной системы.

И в-пятых, многочисленные судебные органы стали постепенно выхо­дить из-под контроля государства, становились неуправляемыми, что в усло­виях чрезвычайного экономического и политического положения не в полной мере позволяло молодому Советскому государству обезопасить себя от внеш­ней и внутренней контрреволюции и проводить в отношении врагов советской власти целенаправленную политику, в том числе и с помощью судебных орга­нов.

Указанные как внутренние, так и внешние факторы в конечном счете ак­туализировали идею создания единой судебной системы взамен многочислен­ных, разрозненных и зачастую неподконтрольных центру судов.

Строительство судебной системы началось с принятием Положения от 30

270

ноября 1918 г. «О народном суде РСФСР», которое упорядочивало судебную систему и вместо прежних многочисленных судебных органов вводило единый народный суд, которому были подсудны почти все уголовные и гражданские де­ла. Исключение составляли лишь контрреволюционные и некоторые другие наиболее опасные преступления, рассматриваемые трибуналами.

Формирование принципов судебного управления (организационного ру­ководства судами) неразрывно связано с принципами организации и деятельно­сти государственного аппарата, разработанные В.И. Лениным. К ним относят­ся: единство Советов и их полновластие; партийное руководство; участие тру­дящихся масс в государственном управлении; демократический централизм; равноправие национальностей; единоначалие и коллегиальность; контроль и проверка исполнения; социалистическое планирование; социалистическая за­конность; постоянное совершенствование государственного аппарата; возрас-

271

тание роли науки в управлении общественными процессами .

Одновременно с этим процессом в зарождающейся советской судебной концепции закладывался фундамент и основных принципов советского судо­устройства и судопроизводства, большая часть которых по принципу правопре­емственности воспринята и современной судебной властью.

Между тем в данной работе автор ставит задачу исследования принципов не судопроизводства, а принципов судебного управления (организационного руководства судами), объединенных в организационно-правовые (судоустрой- ственные) принципы. Безусловно, выделить их в отдельную строго структури­рованную группу принципов управления судебной деятельностью трудно, по­скольку в юридической литературе справедливо отмечается, что «нет принци-

272

пов только организационных или только процессуальных» . И такое смешение принципов, на взгляд автора исследования, было наиболее характерным для су­дебного управления советского периода. Это объяснялось тем, что практически все принципы (судоустройства и судопроизводства) были пронизаны идеей справедливости и равноправия. Поэтому в первых нормативных актах Совет­ского государства, связанных со строительством советской судебной системы, мы видим принципы, в которых отражаются общие политические установки, социально-политическая идеология, руководящие идеи, цели и задачи, стоя­щие, прежде всего, перед Советским государством, а затем уже перед органами судебного управления и судами. В связи с этим выглядит достаточно спорной позиция А.В. Наумова о том, что «первоначально любые правовые принципы действительно выводятся из правосознания»[136]. Здесь следовало уточнить. Лю­бая социально-политическая идеология оказывает прочное влияние на «право­сознание» граждан и создает реальные предпосылки для внешнего контроля их поступков и решений со стороны как «общественного мнения», так и властных структур государства. Таким образом, вполне можно предположить, что любой правовой принцип тесно связан с социально-политической идеологией, оказы­вающей прямое воздействие на «правосознание».

С позиции общей теории права формы существования принципов разно­образны. Они могут отражаться в правовых теориях, концепциях, юридической ориентации субъектов права, содержании юридических норм или их институ- тов[137]. Анализируя исследуемый исторический период, мы видим, что каких- либо правовых теорий, концепций, где отражались бы правовые принципы, тем более судебного управления, практически не было, за исключением теоретиче­ских работ В.И. Ленина, имеющих фундаментальное значение для формирова­ния принципов не только государственного управления, но и судоустройствен- ных. Источниками формирования принципов управления судебной деятельно­стью становятся Декреты о суде, совместные директивные указания РКП(б) и Совнаркома о приоритетных направлениях развития судебной системы и прин­ципы организации и деятельности государственного аппарата, разработанные В.И. Лениным. Данное положение представляется важным, поскольку оно определяет методологическую основу процесса возникновения, определения и реального наполнения содержания того или иного принципа судебного управ­ления. Как уже указывалось выше, система советского судебного управления, так же как и любой другой орган советского государственного управления, опиралась на ленинские принципы организации и деятельности государствен­ного аппарата. Они достаточно жестко определяли характер связей в судебной системе, структуру субъектов органов судебного управления, принятие и реа­лизацию управленческих решений. По мнению автора исследования, в обоб­щенном виде эти принципы в деятельности органов судебного управления в 1920-е гг. сводились к следующему: классовость; единство партийного и су­дебного управления; демократический централизм, выборность судей и народ­ных заседателей и их подотчётность избравшему их народу; централизованное руководство судебными органами; подчинение меньшинства большинству; строгая дисциплина; коллегиальность (подчинение частных интересов интере­сам общим в борьбе за достижение поставленной цели); проверка фактического исполнения дела и подбор кадров; сочетание перспективного и текущего пла­нирования при ведущей роли перспективных планов; революционная закон­ность, которая была «нужна для защиты социалистического государства от по-

275

пыток реставрации капитализма со стороны международной реакции» и ре­прессивность.

Каждый из предложенных автором принципов судебного управления - это основополагающая теоретическая идея, которая выражает политическую, правовую и организационную его природу. Разумеется, советское государ­ственное управление всегда тесным образом было связано с политическим ре­жимом государства и пронизано социалистической государственной идеологи­ей. Все это нашло отражение в процессах нормотворчества, правового регули­рования, деятельности правоприменительных органов, в разработках юридиче­ской науки и других сферах правовой действительности. Социалистическая идеология, являясь одной из основных элементов советской правовой системы, обусловила и основные организационно-функциональные принципы судебного управления. Безусловно, при формировании названных принципов особую роль сыграли революционные идеи, коренным образом повлиявшие на организацию и содержание как судебной системы, так и судебного управления. Одновре­менно большевиками был реализован и веками апробированный принцип «трех определений»: «функции, структура, штаты»[138], что позволило вопросы органи­зации судебной системы, создания судов, определения их функциональных полномочий, подбора и назначения судебных кадров, финансирования, мате­риально-технического обеспечения, контроля за судами и даже судебного надзора сосредоточить в руках Советского государства, делегируя некоторые свои полномочия специализированному органу судебного управления - Нарко- мюсту РСФСР. Формулируя основные организационно-функциональные прин­ципы судебного управления в условиях диктатуры пролетариата, В.И. Ленин писал, что Октябрьская революция, разрушив старый суд, стала создавать но­вый «народный суд, вернее, советский суд, построенный на принципе участия трудящихся и эксплуатируемых классов, - и только этих классов, - в управле-

277

нии государством» . А на такие принципы судоустройства, как выборности

судей только трудящимися и из трудящихся и сменяемости судей, В.И. Ленин

278

указывал еще при подготовке Программы РКП(б) , то есть еще задолго до Ок­

тябрьской революции.

Характеризуя принципы судебного управления по политической, право­вой и организационной природе, автор исследования приходит к выводу о раз­делении их по своему содержанию на следующие группы:

а) общественно-политические принципы, сформулированные в результате познания общих закономерностей и специфики развития судебного управления как вида оперативного государственного управления. Эти принципы отражают и характеризуют наиболее существенные черты проявления политического ре­жима государства и революционной идеологии, повлиявшие на все остальные принципы судебного управления;

б) организационно-структурные принципы, отражающие строение аппа­рата государственного управления. К такому принципу деятельности специали­зированных органов судебного управления можно отнести принцип двойного подчинения;

в) организационно-функциональные принципы, выведенные на основе анализа содержания взаимодействия субъектов и объектов государственного управления и характеризующие их функциональные проявления. К таким принципам, по мнению автора, относятся следующие принципы: комплектова­ния судебного аппарата, участия народных заседателей в судебном разбира­тельстве (принцип коллегиальности), участия граждан в организации судебной деятельности (принцип народовластия) и планирования работы специализиро­ванных органов судебного управления и судов.

К общественно-политическим принципам судебного управления автор исследования относит, прежде всего, принцип классовости, поскольку важ­нейшим методологическим требованием того периода был классовый подход, каждое социальное явление предлагалось оценивать с позиций классовых инте­ресов. Данный принцип был закреплен еще в программе РКП (б) и неоднократ­но обозначался в трудах В.И. Ленина. Доминирующим фактором, определяв­шим деятельность советского суда в 20-е годы, являлась идеология, провозгла­сившая диктатуру пролетариата и признававшая неизбежность классовой борь­бы. В.И. Лениным неоднократно подчеркивалось, что советский суд - орган

власти пролетариата и беднейшего крестьянства, и большевики не признают

280

судов внеклассовых .

Таким образом, идеи о надклассовой и надгосударственной роли суда большевиками были отвергнуты с первых дней советской власти.

На классовость советского суда указывали и такие деятели советской юс-

281

тиции, как П.И. Стучка, А.Я. Вышинский, Н.В. Крыленко и др. . Для пони­мания механизма формирования классового принципа советской судебной си­стемы необходимо обратиться и к правовым аспектам данной проблемы. Прин­цип классового состава суда был проявлением основного конституционного принципа - участия только трудящихся в управлении государством. Согласно Конституции РСФСР 1918 года представители свергнутых эксплуататорских классов не имели права избирать и быть избранными в советы. Это положение

в полной мере относилось к судебным органам и органам управления судебной

282

деятельностью .

Классовый характер судебных органов РСФСР определялся и первым Де­кретом о суде (ноябрь 1917 г.), где, особенно в отношении ревтрибуналов, бы­ло прямо указано, что революционные трибуналы создаются из рабочих и кре­стьян. Что же касается народных судов, то устанавливалось, что они избирают­ся местными советами, что также обеспечивало классовый состав суда, хотя следует отметить, что в первые месяцы существования советской власти допус­калось избрание Советами в новые суды сотрудников упраздненных судов, в

283

том числе бывших мировых судей .

Положением о народном суде РСФСР от 30 ноября 1918 г. (статья 12) устанавливалось, что судьями могут быть только лица, имеющие право изби­рать и быть избранными в Советы, а также имеющие опыт работы в партийных, профсоюзных или советских учреждениях, теоретическую и практическую под­готовку для занятия должности народного судьи. Требования для работы в рев­трибуналах устанавливались еще более высокими. Согласно Положению о ре­волюционных трибуналах от 12 апреля 1919 г., в их состав избирались исклю­чительно ответственные политические работники.

Соблюдение принципа классовости при подборе кадров для работы в су­дебных учреждениях было под постоянным контролем органов судебного управления. В этих целях органы юстиции постоянно прибегали к помощи гу­бернских комитетов партии, укрепляя состав судей и работников аппарата су­дов за счет членов партии. Для улучшения состава судебных органов во многих губерниях в 1920-1921 гг. органами юстиции проводились систематические чистки этих органов.

В результате проведенных мероприятий к 1922 году в 32 губерниях народные судьи по их социальному происхождению распределялись следую­щим образом: крестьяне - 10%; рабочие - 19%; служащие - 54%; юристы - 19%; прочие - 1%. По партийной принадлежности 35% судей были членами РКП (б),

284

1% - кандидатами и 64% - беспартийными . Интересно в этом отношении проведенное заседание Бюро ВКП (б) от 10.05.1929 г., где заслушивался пред­ставитель Курганского окружного суда Уральской области. На повестке дня в протоколе обозначен доклад «О работе Окрсуда (окружного суда)». По итогам заслушивания доклада проводились прения, в которых критиковалась деятель­ность окружного суда партийными работниками. В частности, указывалось на волокиту в рассмотрении уголовных дел по растратам и слабую карательную политику, поскольку растраты продолжали расти. При этом представителям

285

Окружного комитета ВКП (б) предлагалось «орабочить» судейский состав .

В то же время следует заметить, что удельный вес коммунистов в трибу­налах был всегда несравнимо выше, чем в народных судах. По данным Нарко- мюста РСФСР, уже в 1919 г. почти все председатели трибуналов, их заместите­ли и секретари были выходцами из рабочих и коммунистами. В 29 революци­онных трибуналах беспартийными работниками были только 4 человека[140].

Принципом классовости были пронизаны практически все руководящие документах и после гражданской войны. Например, в Положении о судо­устройстве РСФСР от 31 октября 1922 г. среди требований, предъявляемых су­дьям, особое внимание уделялось обладанию ими активным и пассивным изби­рательным правом и только уже после этого обращалось внимание на другие качества, необходимые для занятия должности судьи[141]. Классовый принцип имел определяющее значение и в отношении народных заседателей, состав ко­торых определялся названным Положением в пропорции: 50% - выходцев из рабочих, 35% - из крестьян и 15% - от воинских частей (статьи 11,41 и 56 По­ложения).

В сентябре 1923 год вступило в действие «Положение о судоустройстве

РСФСР», а затем «Основы судоустройства СССР и союзных республик»,

288

утвержденные Постановлением ЦИК СССР от 29 октября 1924 г. , и все они

обязывали органы, осуществляющие судебное управление, формировать суды, в том числе, и по классовому признаку. В дальнейшем эта установка неукосни­тельно выполнялась и неоднократно дублировалась в нормативно-правовых ак­тах, регламентирующих деятельность судебной системы вплоть до 1938 года.

Принцип демократического централизма. Как известно, советская си­стема изначально проповедовала принцип демократического централизма, суть которого состояла в соединении трех начал: централизации главных вопросов на уровне государства, демократическом решении этих вопросов с привлечени­ем территорий и самостоятельном решении остальных вопросов самими терри­ториями.

Вся деятельность государственной и общественно-политической системы РСФСР, включая и судебную, строилась на этом принципе. В противополож­ность централизму бюрократическому, демократический централизм сочетал необходимую централизацию управления с максимальным развитием местной инициативы, творческой самодеятельностью народных масс. «Мы стоим за де­мократический централизм, - писал В.И. Ленин. - Централизм, понятый в дей­ствительно демократическом смысле, предполагает в первый раз историей со­зданную возможность полного и беспрепятственного развития не только мест­ных особенностей, но и местного почина, местной инициативы, разнообразия путей, приемов и средств движения к общей цели»[142].

В основу указанного принципа была положена коллегиальность. В связи с этим изначально Наркомат юстиции РСФСР, а с начала 1919 года и отделы юс­тиции губисполкомов, имели свои коллегии, на которых решались все важней-

290

шие вопросы, относящиеся к компетенции органов юстиции .

Придавая важное значение коллегиальному решению вопросов и в целях установления единства судебной политики и управления судебными органами, ВЦИК и СНК РСФСР 30 января 1928 г. даже приняли специальное постановле­ние о реорганизации деятельности коллегии Наркомюста РСФСР, в котором указывалось на максимальное обеспечение руководства всеми отраслями дея­тельности Наркомюста РСФСР и в особенности обеспечение руководства и управления в отношении прокуратуры и судебных органов[143].

Преимущество коллегиального рассмотрения заключалось в гласности, открытости и прозрачности (или как сейчас принято говорить - транспарентно­сти) для всего коллектива состояния дел, а также недостатков, обнаруженных в работе.

Характерным проявлением принципа демократического централизма в построении государственного аппарата являлась и система двойного подчине­ния, при которой местный орган подчинялся: а) по вертикали — соответству­ющему вышестоящему органу. В частности, губернский отдел юстиции подчи­нялся Наркомюсту РСФСР, что обеспечивало необходимое единство деятель­ности органов юстиции и подчинение их единым задачам; б) по горизонтали — соответствующему местному Совету, что позволяло отделу юстиции иметь об­ратную связь как с органами исполнительной власти на местах, так с населени­ем и соответственно располагать обширной информацией о деятельности су­дей, с учетом которой в дальнейшем принимались организационные меры по улучшению работы судов. Положительным фактором двойного подчинения было и то, что на местах обеспечивался эффективный контроль за деятельно­стью самих органов юстиции со стороны советско-партийных органов.

Принцип демократического централизма заключался и в руководстве су­дебными органами из одного центра. Наглядной иллюстрацией тому является закрепление в статье 8 Основ судоустройства Союза ССР и Союзных республик от 29 октября 1924 г. положения о том, что губернские (или соответствующие им) суды являются по отношению к народным судам органами судебного управления и в качестве таковых подчиняются народному комиссариату юсти­ции данной республики[144].

В последующем судебное управление нижестоящими судами осуществ­ляется уже через такие коллегиальные органы, как президиум и пленум, кото­рые стали в 1926 году структурными подразделениями даже губернских су-

293

дов . На заседаниях президиумов и пленумов рассматривались такие органи­зационные вопросы, как проведение ревизий в народных судах; обсуждение проектов информационных писем (циркуляров) и инструкций; определение границ и числа участков народного суда; избрание, отзыв и перемещение народных судей в пределах подведомственного губернскому суду района; отче­ты народных судей и руководителей судов по результатам проверок и ревизий, проведенных членами губернского суда, и др.

Положительным фактором принципа демократического централизма, наряду с единоначалием, можно считать и повышенную персональную ответ­ственность каждого работника за порученное дело, сохранение жестких требо­ваний к соблюдению государственной дисциплины и обязательность актов вы­шестоящих органов для нижестоящих, что также оказывало дисциплинирую­щее и координирующее воздействие. Особенно это видно в период граждан­ской войны. В.И. Ленин, говоря о повышении персональной ответственности за порученное дело, подчеркивает, что «безответственность, прикрываемая ссыл­ками на коллегиальность, есть самое опасное зло, которое грозит всем, не име­ющим большого опыта в деловой коллегиальной работе, и которое ... сплошь и рядом ведет неизбежно к катастрофе, хаосу, панике, многовластию, пораже-

294

нию» .

В исследуемый период (1922-1930 гг.) одновременно с Наркомюстом РСФСР и Верховный Суд РСФСР стал осуществлять судебное управление своими специфическими методами, так же направляя деятельность губернских (или соответствующих им) судов, проводя их ревизии, обобщая судебную практику, осуществляя обучение и стажировку судей как с выездом на места, так и с вызовом непосредственно в Верховный Суд РСФСР. В свою очередь, губернские (или соответствующие им) суды проводили аналогичную работу в отношении районных судов.

Принцип революционной (социалистической) законности. Говоря о роли законности (автор не проводит различия революционной и социалистиче­ской законности) в государственном управлении в общем, и в судебном управлении в частности, следует заметить, что одни авторы, уже на более

позднем уровне развития Советского государства, определяют законность как

295

принцип государственного управления . Другие понимают ее как «основан­ный на изучении объективных потребностей общественного развития метод государственного руководства обществом»[145]. В то же время есть авторы, ука­зывающие на законность как на многоплановое явление, в связи с чем опреде­ляют ее понятие в различных измерениях. Так, например М.С. Строгович ха­рактеризует законность как «метод, средство, орудие, элемент государственно­го руководства, принцип, условие государственной деятельности»[146]. Безуслов­но, все приведенные высказывания в принципе являются вполне обоснованны­ми и правильными. Однако они более всего характеризуют отдельные стороны законности уже построенного Советского (социалистического) государства. Резюмируя исследованные работы, автор попытался вычленить наиболее су­щественные аспекты установления такой законности, которая берет начало от революционной законности и имеет непосредственную причастность к разви­тию советской государственности. Несомненно, первые годы советской власти характеризуются более всего принятием чрезвычайных и экстренных мер по борьбе с внешней и внутренней контрреволюцией, вынесением судебных ре­шений на основе революционного правосознания, судебного усмотрения и иным, не контролируемым судебным произволом. При таких обстоятельствах было трудно говорить о какой-либо законности и обеспечении стабильности в обществе. Выступая на четвертом Всероссийском съезде деятелей советской юстиции, М.И. Калинин говорил: «До настоящего момента существовал только один подход к праву: что бы ни стояло на пути укрепления советской власти, оно должно было быть уничтожено. Но теперь времена изменились. Нашей ве­ликой задачей является сделать так, чтобы народ почитал закон»[147]. Между тем проблема установления революционной законности заключалась не в простом свержении буржуазной законности и правопорядка и принятии активных «мер к установлению собственной юридической регламентации, по созданию соб­ственной законности»[148], а гораздо в большем, лежащем, на наш взгляд, в плос­кости сознания человека. На первоначальных этапах советского строительства еще существовало и не было вытеснено самодержавно-монархическое и буржу­азное правосознание граждан, которое тормозило развитие социалистического правопорядка. Поэтому остро встал вопрос отхода от чрезвычайных мер (тем более, что к 1922 году советская власть достаточно укрепилась), расширения и укрепления законодательной базы с опорой на традиционные правовые элемен­ты (общезначимость, общеобязательность, гарантированность с помощью госу­дарственного механизма и т.д.), но не затрагивающих основных принципов по­строения государственного механизма, определенных на начальном этапе со-

300

ветского строительства .

Данный процесс, начавшийся в конце 1921 г., заключался в частичной ре­абилитации традиционных для российского государства правовых теорий, кон­цепций, институтов, в том числе и института законности, что ускорило введе­ние в действие всех основных кодексов. В свою очередь, это стало отправной точкой формирования иного правосознания, воплощающего взгляды, представ­ления, убеждения, настроения, чувства народа относительно сущности и харак­тера правового режима в условиях социалистического общества.

Впервые публично о необходимости укрепления законности в РСФСР и роли в этом судов и органов судебного управления было заявлено на IX Всерос­сийском съезде Советов, постановившем, что укрепление советской власти вовне и внутри позволяет сузить круг деятельности Всероссийской чрезвычайной ко­миссии и ее органов, возложив борьбу с нарушением законов советских респуб­лик на судебные органы[149]. Это был достаточно прогрессивный шаг государства, свидетельствующий о некоторой стабилизации политического режима.

Активность Советской республики по утверждению законности видна практически во всех ее действиях. В частности, Д.И. Курский в своей речи на открытии Всероссийского съезда деятелей советской юстиции в январе 1922 г. провозгласил лозунгом дня осуществление начал революционной законности и «организованного вмешательства права, законности в усложняющуюся эконо-

302

мическую жизнь государства» .

Несколько дальше пошел Я.Л. Берман, выделивший следующие основные признаки революционной законности: ограничение внесудебных репрессий и исключительная роль репрессий судебных; полная регламентация всех право­вых отношений, прежде всего с помощью кодексов, и проведение единой си­стемы судебных органов[150].

Следующим шагом государства в реализации принципа законности стало утверждение правового централизма, заключающегося в недопустимости правотворчества на местах, общеобязательности нормативно-правовых актов центральной власти и в установлении санкций за их неисполнение либо ненад­лежащее исполнение. Все указанные требования в последующем закладывались в основу любого нормативного акта, принимаемого государством.

Проблемам правового централизма и «революционной законности» осо­бое внимание уделялось и партийными органами. XIV партийная конференция, давая определение законности как единообразного понимания и обязательного выполнения всех законов советской власти, указывала на недопустимость са­мостоятельного толкования законов местными волостными и районными ис-

304

полнительными комитетами .

Принятая государством концепция утверждения революционной (социа­листической) законности предполагала решение триединой задачи: укрепление и централизацию правовой системы; использование ее в качестве «школы обу­чения и переобучения ненадежных элементов среди рабочих» и восстановление среди населения авторитета правовых процедур[151]. Установление в стране ре­волюционной законности, принятие законов, означало отказ от революционно­го правосознания как основной базы для принятия судебных решений.

Характеризуя этот период, А. Трайнин писал: «Сейчас переломный мо­мент, когда власть зовет к законности. Ибо законность - это торжество нормы над инстинктом, законность - это верность законам, равно обязательная для власти и граждан... Законы могут быть либеральные или консервативные, по­лезные и вредные, но законность не бывает дурной или хорошей... Есть закон­ность как некая правовая ценность, единая и в революции, и в реставрации: за­конность как следование законам, без которых ни одна регулярная власть в ми­ре, буржуазном или пролетарском, обойтись не может»[152].

По мнению автора исследования, сказанное можно в полной мере можно отнести еще к одному аспекту революционной законности, сложившемуся к се­редине 20-х гг. В этот период в правовой сфере постепенно стали отражаться противоречия политической и общественной жизни: с одной стороны, государ­ство стремилось поставить общество в рамки закона, для чего и создавалась правовая база, была проведена судебная реформа, и формировалось соответ­ствующее правосознание граждан; с другой - эти намерения государства было трудно реализовать, поскольку в законодательстве превалировало классовое содержание, основанное на идеологии диктатуры пролетариата, а затем - ком­мунистической. В результате советские и партийные органы как носители дан­ной идеологии оказались как бы за рамками закона и поэтому среди членов партии, государственных служащих широчайший размах стали приобретать служебные упущения, проступки, волокита и произвол.

Для разрешения данной проблемы государство было вынуждено обра­титься к помощи судебных органов. О чем свидетельствует циркуляр Нарко­мюста РСФСР от 19 января 1925 г «О борьбе с нарушением революционной за­конности», в котором со ссылкой на аналогичное Постановление Пленума ЦК РКП (б) давалось указание судам об «усилении борьбы с нарушителями рево­люционной законности (с фактами административного произвола, взяточниче­ством, бюрократизмом), привлечения виновных к суду и к ответственности в партийном порядке». Наряду с этим на местные органы юстиции возлагалась обязанность активного разъяснения и ознакомления населения с началами ре­волюционной законности, особенно в момент перевыборов народных судей и народных заседателей, и усиления борьбы с бюрократизмом с привлечением

307

виновных к ответственности .

На активность повсеместного установления революционной (социалисти­ческой) законности указывает и то, что в стране была проведена широкая кам­пания, направленная на усиление борьбы с нарушителями законности. Напри­мер, XIV конференция РКП (б) (апрель 1925г.) приняла резолюцию «О револю­ционной законности», провозгласив революционную законность как одну из основных задач, стоящих перед советской властью, и указав на необходимость

308

максимального ее упрочения .

Буквально в мае этого же года Съезд Советов СССР принял постановле­ние «О твердом проведении революционной законности», а вслед за ним уже в июне 1926 г. СНК РСФСР постановил: «Всемерно развить через работников суда, следствия и прокуратуры деятельность по внедрению в сознание масс со-

309

циалистической законности» .

Все это свидетельствует о том, что государством, в том числе через суды и органы судебного управления, проводилась неуклонная линия укрепления ре­волюционной, а затем и социалистической законности.

Современные исследователи, негативно оценивая деятельность судебной системы того периода, указывают, что суды нашего государства стали частью государственного аппарата и действовали в полном соответствии с политикой партии и правительства. Однако возникает закономерный вопрос, а какими же они должны были быть, если, во-первых, само содержание революционной за­конности определялось задачами социалистического строительства и теми пре­образованиями в обществе, где абсолютно все было подчинено идеологии реа­лизации модели коммунистического общества, тем более при однопартийной системе. Во-вторых, при подборе кадров именно к судьям предъявлялись более высокие требования, нежели к служащим иной сферы. «Советский судья, - ука­зывал А.Я. Вышинский, - вооруженный марксистско-ленинской теорией, поли­тически воспитанный своей партией и советским строем, знающий и понима­ющий политику своего государства, в своей практической судейской работе решает стоящие перед ним задачи, ... не допуская никаких отступлений от гене-

310

ральной линии партии» .

Подводя итог изложенному следует отметить, что исследуемый период характеризуется утверждением правового централизма и созданием на террито­рии России единого правового пространства, обусловленного принятием и вве­дением в действие Уголовного кодекса РСФСР, Положения об адвокатуре, По­ложения о прокуратуре, Положения о порядке производства уголовных дел, ставших основой для формирования в советской республике правовой базы си­стемы юстиции и действующей в соответствии с ней «революционной законно-

311

сти» .

Установление в стране режима революционной (социалистической) за­конности высоко поднимает роль судебных органов, через которые государство укрепляет законность, воспитывает общественное правосознание при нагляд­ной реализации права. Поэтому со стороны Наркомюста РСФСР и нижестоя­щих органов юстиции при подборе кадров на должности судей стали предъяв­ляться повышенные требования не только к юридической подготовленности и соответствующей квалификации будущего судьи, но и с точки зрения уважения самого судьи закона, неукоснительного соблюдения его предписаний, глубоко­го убеждения в его справедливости и отсутствия при любых обстоятельствах склонности к судебному произволу.

Завершая изложение общественно-политических принципов управления судебной деятельностью, автор монографии обращается к эмигрантским рабо-

312

там П.Н. Милюкова, таким как «История второй русской революции» (1919) ,

313 314

«Россия на переломе» (1927) , «Республика или монархия?» (1929) , который

характеризовал большевиков как более всего «рассчитывающих на меры пря­мого государственного насилия»[153].

К сожалению, бывший член Временного комитета Государственной ду­мы, сторонник сохранения конституционной монархии, первый министр ино­странных дел в первом составе Временного правительства (март-май 1917), непосредственный участник февральских событий 1917 г. оказался прав. Ре­прессивная функция в деятельности судов и органов судебного управления ста­ла прочно занимать лидирующее место. Да и не могло быть иначе. Теоретиче­ские размышления А.Я. Вышинского об основных направлениях судебной си­стемы воспринимались органами судебного управления в первом случае как практическое руководство в подавлении классового врага, а во втором - в укреплении общественно-трудовой дисциплины и правового воспитания тру­дящихся. При этом он особое внимание обращал на репрессии и устрашение как на основные методы их работы, которые могли дополняться другими мето­дами воздействия на нарушителей законов[154]. Безусловно, первое направление не могло быть реализовано без судебного принуждения и беспрекословного подчинения революционной идее.

Исследуя государственную политику в системе органов юстиции СССР в 1933-1956 годы, А.Я. Кодинцев отмечает, что применительно к сталинскому времени основными целями государства были устрашение и подавление обще­ства. К средствам достижения этой цели автор относит: принцип коллектив­ной ответственности, объективное вменение, принцип аналогии, ускоренное и упрощенное судопроизводство, неадекватность мер репрессии содеянному, применение позорящих и устрашающих наказаний, имитация правосудия и

317

т.д. .

Очень ценны в этом отношении научные исследования В.М. Сырых. По его мнению, Советское государство встало на путь революционного террора и беззакония, ориентировав рабочий класс и других трудящихся на действия со­образно их революционному сознанию, классовой неприязни к имущим слоям общества, и не спешило создавать органы, предназначенные защищать и охра-

318

нять права граждан . Однако из достаточно резких приведенных рассуждений ученого можно предположить, что государство, встав на путь революционного террора и беззакония, вообще не думало о развитии права. По этому поводу не­сколько другой взгляд В.С. Нерсесянца. В своей работе «Наш путь к праву: от социализма к цивилизму» он признает наличие пролетарского права и, более того, считает, что оно играло активную роль в проведении военно­коммунистической политики диктатуры пролетариата и продемонстрировало весьма наглядно свой неправовой характер и свою насильственную антиправо-

319

вую сущность .

С. С. Алексеев подчеркивает, что полного поворота к праву в самые пер­вые годы Октября еще не произошло, но поворот начинался[155].

Почему же в первые годы советской власти на первый план были выдви­нуты функции репрессий и устрашения? Этот вопрос очень спорный. Есть от­веты, оправдывающие их и, наоборот, осуждающие. Автор данного исследова­ния придерживается позиции, при которой нельзя односторонне подходить к оценке тех далеких событий, дающей основание считать, что истина лежит на поверхности.

Автором работы уже указывалось выше, что становление молодого Со­ветского государства проходило в условиях гражданской войны, интервенции и глубокого экономического кризиса, что никак не могло положительно сказы­ваться на развитии права. Безусловно, этот период отличается самой напря­женной борьбой как с внутренней контрреволюцией, так и внешней интервен­цией, и добиться в этом позитивного результата можно было лишь беспреко­словным подчинением революционной идее. В условиях обострения классовой борьбы сформировались и основные принципы судоустройства, судопроизвод­ства и судебного управления. В январе 1918 года на III Всероссийском съезде Советов В.И. Ленин говорил: «Пусть кричат, что мы, не реформируя старый суд, сразу отдали его на слом. Мы расчистили этим дорогу для настоящего народного суда и не столько силой репрессий, сколько примером масс, автори­тетом трудящихся, без формальностей, из суда как орудия эксплуатации, сдела-

321

ли орудие воспитания на прочных основах социалистического общества» .

Как видим, В.И. Ленин изначально не отрицал применение репрессий в ходе государственного строительства, в том числе и судебного. В то же время, указывая на «обеспечение строжайшего проведения дисциплины и самодисцип­лины трудящихся, он считает, что без принуждения такая задача совершенно невыполнима. Органом пролетарского государства, осуществляющим такое принуждение, должны быть советские суды. Роль суда: устрашение и воспита­ние»[156]. Таким образом, говорить о какой-либо правозащитной функции суда в первые годы советской власти нет никакого смысла, что, безусловно, при та­кой ситуации создавало наиболее благоприятную почву для вседозволенности и произвола должностных лиц. Поэтому совершенно не случайно суд на протя­жении многих лет воспринимался не иначе, как орган репрессивный, как звено государственного аппарата, приспособленного, прежде всего, к принуж-дению и подавлению.

Изложенное позволяет автору работы сделать вывод о том, что репрес­сивную функцию суда следует рассматривать не иначе, как один из обще­ственно-политических принципов деятельности суда и органов судебного управления - принцип репрессивности.

К организационно-структурному принципу судебного управления ав­тор работы относит принцип двойного подчинения. Как уже отмечалось вы­ше, важнейшим принципом деятельности государственного аппарата, которому подчинена организация системы и органов судебного управления, является принцип демократического централизма. Изучение конкретных форм выраже­ния принципа демократического централизма в организации и деятельности государственного аппарата позволяет выделить еще один принцип - принцип двойного подчинения республиканских и местных органов государственного управления. Двойное подчинение служит правовой гарантией успешного осу­ществления принципа демократического централизма в государственном управлении, «Двойное подчинение, — указывал В.И. Ленин, — необходимо там, где надо уметь учитывать действительно существующую неизбежность различия», игнорировать это — «...значило бы мешать местным работникам в

323

том учете местных различий, который является основой разумной работы» . В

советской юридической литературе существует множество оценок роли и зна-

324

чения принципа двойного подчинения . Однако содержание принципа двой­ного подчинения раскрывается в них как нечто навязываемое сверху, как голое администрирование, мелочная опека и т.д. Между тем двойное подчинение означало подчинение местного органа по двум линиям: по вертикали (выше­стоящему органу управления) и по горизонтали (Совету, образовавшему дан­ные органы управления).

Все органы, построенные на основе принципа двойного подчинения, находились в сложном взаимодействии друг с другом. В процессе такого взаи­модействия складывалась система взаимосвязей между звеньями государствен­ного аппарата, посредством которой достигалось внутреннее единство в дея­тельности органов управления. Чтобы уяснить специфику и содержание этих связей, следует иметь в виду, что принцип двойного подчинения действует не где-то рядом с принципом демократического централизма, а есть конкретная форма этого принципа, есть осуществление его требований в определенной сфере государственного управления, в частности судебного управления. Двой­ное подчинение «вбирает» в себя основные черты и признаки принципа демо­кратического централизма, поэтому, раскрывая содержание двойного подчине­ния, мы тем самым раскрываем и некоторые важные черты принципа демо­кратического централизма.

Характерным проявлением двойного подчинения является сложившаяся в Советской республике система судебного управления. Схема эта выглядела следующим образом. По вертикали губернский отдел юстиции подчинялся Наркомюсту РСФСР, что обеспечивало необходимое единство органов юсти­ции и подчинение их одним целям и задачам. В то же время по горизонтали, губернский отдел юстиции подчинялся соответствующему местному Совету, что позволяло органу судебного управления иметь взаимосвязь с органами ис­полнительной власти на местах, с населением и при этом располагать обшир­ной информацией о деятельности судов, с учетом которой и принимать орга­низационные меры по улучшению их работы. Положительным фактором реали­зации принципа двойного подчинения для государства было то, что на местах обеспечивался эффективный контроль за деятельностью как самих органов юс­тиции, так и судебных органов.

Гибкое соотношение органов власти и управления, осуществляющих су­дебное управление, позволяет связать все части сложного и разветвленного управленческого аппарата в единую систему. Например, как уже указывалось выше, губернские (или соответствующие им) суды являлись по отношению к народным судам органами судебного управления и в качестве таковых были

325

подчинены народному комиссариату юстиции республики .

В последующем судебное управление нижестоящими судами осуществ­ляется уже через такие коллегиальные органы, как президиум и пленум, кото­рые стали в 1926 году составляющей даже губернских судов[157].

Как уже указывалось выше, к концу 30-х гг. централизованная вертикаль власти стала пронизывать все стороны общественной и политической жизни, в том числе и судебной системы. Наркомюст РСФСР руководил отделами юсти­ции губернских (или соответствующих им) отделов и через них осуществлял организационное руководство судебными органами. Таким образом, издавае­мые Наркомюстом РСФСР правовые акты по вопросам организации деятельно­сти судов, были обязательны не только для нижестоящих органов юстиции, но и для судов. Одновременно с этим как для системы органов юстиции, так и для судов всех уровней, были обязательны акты советско-партийных органов.

Таким образом, по мнению автора работы, под принципом двойного под­чинения следует понимать сложившуюся в системе органов судебного управ­ления систему взаимоотношений, в которой нижестоящий орган судебного управления действует под руководством как соответствующего представитель­ного органа государственной власти (Советы), так и вышестоящего органа гос­ударственного управления общей или специальной компетенции (Наркомюст РСФСР, Верховный Суд РСФСР), в результате чего обеспечивалось внутреннее единство и сочетание общегосударственных и местных интересов.

В силу принципа двойного подчинения вышестоящие органы по отноше­нию к нижестоящим имели право направлять и контролировать их деятель­ность; избирать или назначать руководящий состав этих органов; отменять, приостанавливать и изменять правовые акты, принятые этими органами. Юри­дически принцип двойного подчинения закреплялся обычно в положениях об органах юстиции.

К организационно-функциональным принципам судебного управле­ния автор исследования в первую очередь относит принцип участия граждан в организации судебной деятельности (принцип народовластия). Поиск своего места в новых реалиях, радикальные экономические и политические реформы, смена нравственных ценностей и психологических ориентаций - все это не могло не сказаться на зарождающейся правовой системе Советского государства. Указанные преобразования обусловили и глубинную переоценку обществом вновь созданных государственных институтов, взамен традиционно существовавших до Октябрьской революции. Поскольку суд являлся новым органом государства, то он воспринимался и оценивался обществом в зависи­мости от меры участия их представителей в осуществлении контроля за дея­тельностью судебных учреждений. То есть от степени участия граждан в от­правлении правосудия зависели авторитет правосудия и уровень доверия обще­ства суду.

Поэтому органами судебного управления придавалось большое значение не только прямому привлечению трудящихся к осуществлению правосудия, но и вовлечению их в различные общественные формирования. В частности, на самых ранних этапах образования Советского государства стали создаваться такие институты общественного правосудия, как товарищеские суды, примири­тельные камеры, третейские суды, сельские общественные суды, администра­тивно-правовые секции. Суть всех этих новелл заключалась в формировании переходного звена «от суда принудительного к суду, опирающемуся на созна-

327

тельность масс» . В тот период даже стало бытовать мнение о том, что рабо­

чий (или крестьянин), побывавший в должности судьи, сам никогда не станет

328

правонарушителем .

Формирование советской судебной системы изначально предполагало действие принципа народовластия. Реализация данного принципа в деятельно­

сти судебных учреждений осуществлялась посредством расширения социаль­ной базы обсуждения и введения народного контроля при выборах судей и народных заседателей, их отчетность перед избирателями, что, безусловно, обеспечивало повышенную персональную ответственность избранных.

В то же время, по мнению автора исследования, принцип «участия граж­дан в отправлении правосудия» не может быть отождествлен с принципом «участия граждан в организации судебной деятельности». Принцип участия граждан в отправлении правосудия - это процессуальный принцип. Он означает использование опыта народных представителей в принятии юридически значи­мого решения в процессе осуществления судами функции правосудия.

Принцип участия граждан в организации судебной деятельности - это судоустройственный принцип и заключается в формировании судейского кор­пуса, народном контроле за его деятельностью в целях повышения качества судебной деятельности, поскольку судьи и народные заседатели выбирались из числа лучших представителей рабочих, крестьян, служащих, интеллигенции и были им подотчетны.

Органы судебного управления должны были создавать не только судьям, но и народным заседателям надлежащие условия для выполнения ими своих обязанностей, обеспечивать соблюдение установленных законом сроков оче­редности их участия в рассмотрении дел в судах, организовывать для них пра­вовую учебу. Помимо того, в обязанности органов юстиции, исполнительных органов входило оказание помощи народным заседателям и во вне судебной деятельности. В том числе, в исполнении судебных решений, проведении ими воспитательно-профилактической работы по месту их избрания. Институт народных заседателей оказывал мощное воздействие на правовое воспитание граждан, поскольку в своих выступлениях, отчетах, народные заседатели не только информировали избравшие их коллективы делах, рассмотренных судом с их участием, но и проводили разъяснительную работу по уважению к закону, правилам социалистического общежития. Все это, безусловно, содействовало укреплению общественной и трудовой дисциплины, активизации граждан в борьбе с правонарушениями.

Принцип народовластия проявлялся еще и в том, что во время отчетов народных судей и народных заседателей по месту их избрания особое внимание уделялось обобщению предложений и критических замечаний в адрес судов, своевременному реагированию на них, принятию действенных мер к устране­нию недостатков в судебной работе.

Такое расширение социального контроля над правосудием укрепляло веру народа в его справедливость, поднимало в его глазах значимость в реше­нии государственных вопросов. На взгляд автора работы, значение принципа народовластия заключается еще и в том, что профессиональные судьи, являясь частью жесткой судебной системы, были более склонны к реализации офици­альной политики государства, которая нередко не совпадала с целями и зада­чами подлинного правосудия. Другое дело народные заседатели, вносившие в правосудие общественное настроение, взгляды, нередко способствующие

нейтрализации у судей дефектов профессиональной деятельности . Каждый отчет судьи по месту его избрания, прием граждан, обобщение предложений и справедливых критических замечаний в его адрес или вообще судебной систе­мы ориентировали профессионального судью не только на соблюдение норм материального и процессуального права, но и на чуткое и внимательное отношение к гражданам, что, безусловно, способствовало укреплению автори­тета суда.

Будет уместным в дополнении к исследованному принципу организации судебной деятельности привести следующие слова Ш. Монтескье: «Судебную власть следует поручать лицам, которые по указанному законом способу при­влекаются из народа для образования суда, продолжительность действия кото­рого определяется требованиями необходимости. Таким образом, судебная власть, столь страшная для людей, не будет связана ни с известным положени­ем, ни с известной профессией; она станет, так сказать невидимой и как бы не­существующей. Люди не имеют перед глазами постоянно судей и страшатся

330

уже не судьи, а суда» .

Принцип кадрового обеспечения судебной деятельности

329 Судебная система России: учебное пособие. М.: Дело, 2000. С. 157.

330 Монтескье Ш. О духе законов //Избр. произв. М., 1955. С. 292.

127

Автор исследования приходит к выводу, что в процессе становления и развития советской судебной системы комплектование кадров судебных орга­нов проходило в два этапа: 1) после упразднения Декретом о суде №1 всех су­ществовавших в России до его принятия судебных учреждений, когда нача­лось стихийное формирование новых судов, деятельность которых основыва­лась на местных обычаях или же на «революционном правосознании»; 2) после проведения судебной реформы 1922 г., когда в целом сложились организацион­ные и правовые основы системы комплектования кадров судебных органов. Безусловно, важнейшим фактором кадрового обеспечения судебной деятель­ности и на первом, и на втором этапах являлась политическая обстановка в государстве, которой и определялись конкретные требования к работникам, претендующим на работу в судебном ведомстве. Таким образом, по своей при­роде принцип кадрового обеспечения деятельности судов представляет собой нормативное воплощение идей, взглядов на то, каким требованиям должен был отвечать судья, народный заседатель, работник аппарата суда, судебный испол­нитель и чем руководствоваться органам судебного управления при решении кадровых вопросов в судебной системе. Практическая значимость данного принципа подтверждается и в период проведения современной судебной ре­формы. Итак, в механизме судебного управления на любом этапе государ­ственного строительства важная роль отводилась работе с кадровым составом судебных работников. От их образовательного, профессионального уровня, по­литической ориентации и моральных качеств во многом зависели направление и ход реформирования судебной системы, отношение общества к советскому суду. С первых дней советской власти судебная система стала частью государ­ственного аппарата, в связи с чем основное требование, предъявляемое к совет­

скому суду, заключалось в следовании политическому курсу, помощи партии и правительству в проведении в жизнь их директив. Поэтому не случайно руко­водители органов юстиции (судебного управления) несли персональную ответ­ственность за качественный отбор кандидатов на должности народных судей. И тому были веские причины. Нередко на практике губернские суды выдвигали лиц, мало подготовленных к выполнению возложенной на народного судью ра­боты и недостаточно знакомых с действующим законодательством. А будучи избранными на должность народных судей, эти лица в скором времени обнару­живали свою несостоятельность и неподготовленность к работе.

Роль Наркомюста РСФСР и его органов на местах при подборе кадров на должности судей заключалась в организации неукоснительного выполнения требований статьи 11 Положения о судоустройстве РСФСР от 11 ноября 1922 г. В нем закреплялось, что народным судьей мог быть гражданин РСФСР, отве­чающий следующим условиям: а) имеющий право избирать и быть избранным в Советы. При этом претендент на должность судьи был обязан иметь не менее двух лет стажа ответственной политической работы в рабоче-крестьянских об­щественных, профсоюзных или партийных рабочих организациях или трехлет­него стажа практической работы в органах советской юстиции на должностях не ниже народного следователя; б) не опороченный по суду, а также не исклю-

331

ченный из общественных организаций за порочащие поступки .

Однако Положением о судоустройстве РСФСР 1926 г. эти жесткие требо­вания были уже несколько ослаблены. Обусловлено было это нехваткой судеб­ных кадров и привлечением к судебной деятельности более широких слоев населения. Теперь на должность судьи могли быть избраны лица, имевшие стаж общественной политической работы в государственных учреждениях и необязательно в органах юстиции. Тем не менее с органов юстиции не снима­лась обязанность юридической подготовки лиц, претендующих на должность судьи.

В первые годы советской власти народные судьи избирались губернски­ми исполкомами по представлению губернского суда или Наркомюста РСФСР сроком на один год и могли быть переизбраны вновь. Отзыв народного судьи до завершения его срока или перемещение в пределах губернии производились только постановлением губернского исполкома. Общее право отзыва любого выборного лица было регламентировано декретом ВЦИК от 21 ноября (4 де-

332

кабря) 1917 года «О праве отзыва делегатов» , а сама идея отзыва, положен­ная в основу Декрета, была заимствована из документов Парижской коммуны. Входившие в состав Парижской коммуны избранники народа «должны были строго придерживаться mandat imperatif (точной инструкции) своих избирате­лей и могли быть сменены во всякое время»[158].

На взгляд автора исследования, частую сменяемость судей в первые годы советской власти можно объяснить лишь тем, что одним из основополагающих принципов советского правосудия являлась народность, то есть участие в от­правлении правосудия широчайших масс населения. Суд, по мнению В.И. Ле­нина, должен был стать «органом привлечения именно бедноты поголовно к государственному управлению, и он (суд) есть орган власти пролетариата и беднейшего крестьянства»[159]. В то же время сменяемость судей и народных за­седателей являлась и одним из методов судебного управления и контроля над деятельностью судов, средством борьбы с фактами недобросовестного или небрежного отношения судей и народных заседателей к своим обязанностям. Однако в отдельных местностях Советской Республики стали злоупотреблять принципом сменяемости судей и народных заседателей, применять его даже в тех случаях, когда оснований для этого не было. Например, в 1918 г. в районах Восточной Сибири отдельные местные Советы, слепо и бездумно выполняя указания о сменяемости судей и народных заседателей, доходили даже до того, что состав заседателей в судах меняли через каждую неделю, объясняя это тем, чтобы суд ни на неделю не впал в трафарет свергнутого бюрократического пра-

335

восудия .

Тем не менее Наркомюст РСФСР на первоначальных этапах формирова­ния кадровой политики советской судебной системы требовал неукоснительно соблюдать ленинские указания о привлечении к отправлению правосудия ши­рочайших масс населения. Отсюда становятся вполне понятными встречающи­еся в различных архивных источниках тех лет указания: «народный суд есть строго классовый суд и каждое его действие должно быть только в интересах рабочего класса и беднейшего крестьянства»[160], «тюрьмы для буржуазии, а то­варищеское воздействие для рабочих и крестьян»[161], «репрессии только по от­ношению к социально-опасным лицам, а не к крестьянам-беднякам и середня- кам»[162], «назначение штрафа более 100 руб. золотом лишь к самогонщикам, ку-

339

лакам, спекулянтам и пр.» .

В исследуемый период деятельность по подбору и расстановке кадров су­дов жестко контролировалась не только Наркомюстом РСФСР и его органами на местах, но и партийными комитетами, которые автор исследования также относит к субъектам, осуществлявшим организационное руководство как су­дами, так и органами судебного управления. Назначение и перемещение судей производилось через областной исполком только после согласования с окруж­ными комитетами РКП(б). Помимо того, партийные органы могли заслушивать отчеты судей, отслеживали политическую благонадежность кандидата. Более того, даже в некоторых случаях давали судьям указания о сроках рассмотрения дел, проведении выездных и показательных судебных процессов[163].

По мнению партийных органов, народный судья должен был быть «про­водником диктатуры пролетариата», «идеологом нового быта», «авторитетным и приметным среди масс». Для судьи были недопустимы дружеские отношения с «чуждым для трудящихся элементом», «посещение мест вращения нэповской халтуры», «перед ним повседневно должны стоять вопросы классовой охраны

341

трудящихся» .

Выполняя указания партийных органов, Наркомюст РСФСР, как орган судебного управления, в своих циркулярных письмах нижестоящим органам юстиции и судебным органам, требовал выдвигать на должности народных су­дей только тех лиц, подготовка которых к занятию должности народного судьи

342

является твердо установленной, в том числе и с партийных позиций .

Автор исследования не может пройти мимо такого явления в Советском государстве, как «чистки судебных органов от чуждых элементов», или, как более мягко называли ее в местных партийных органах, «систематическое освежение состава нарсуда». Этот период относится к началу 20-х гг., когда специальным решением ЦК РКП(б) и последующих указаний Наркомюста РСФСР была проведена чистка работников юстиции. В результате такого орга­низационного мероприятия в 36 губерниях и областях страны было уволено из органов юстиции 1192 человека, в том числе, председателей и членов губерн­ских судов и особых сессий, народных судей, народных следователей, секрета­рей судов - 986, судебных исполнителей, помощников секретарей, делопроиз­водителей - 206 человек[164].

Причина такой чистки становится понятной из циркуляра Наркомюста РСФСР №52 от 15 апреля 1924 г. В нем указывалось, что «удалению» из судов подлежали те народные судьи, которые проявили непоследовательность в про­ведении правильной классовой политики. В то же время рекомендовалось не применять данную меру к тем судьям, которые принадлежат к рабочему классу и обнаруживают при разрешении дел правильный классовый подход, хотя еще и недостаточно усвоили нормы действующего законодательства. Помимо этого, обращалось внимание исполнителей на выдвижение на судейскую работу в го­родах рабочих, а на должности народных судей, работающих в деревне, «испы­танных в преданности Советской власти» крестьян-бедняков и середняков, прежде всего из числа бывших красноармейцев[165].

Все эти мероприятия под видом «чисток» не могли не вызвать текучесть кадров. В результате в стране становится очень высоким процент народных судей, имевших незначительный стаж работы в должности судьи. К примеру, в 1927 г.

по РСФСР число судей со стажем работы в должности судьи до 1 года составляло 18,6%, со стажем от 1 года до 3 лет - 41,9%[166].

Однако причинами текучести кадров становятся не только проводимые «чистки». Так, основными причинами увольнения судебных работников РСФСР в 1929 г. стали переход на другую работу, дискредитация власти, увольнение по собственному желанию или по болезни; несоответствие занима­емой должности, а также пьянство и другие нарушения трудовой дисципли-

346

ны .

В стране все с большей остротой встает вопрос соблюдения морального облика народного судьи и недопустимости дискредитации судебных органов.

В исследуемый период под дискредитацией деятельности судебных орга­нов понимались такие неблаговидные поступки, как пьянство и кумовство с ан­тисоветскими элементами, совместительство основной деятельности с адвокат­ской, использование вещественных доказательств в личных целях, подкуп сви­детелей на суде и иные проступки, умаляющие судебные органы в глазах тру­дящихся.

В бюллетене Наркомюста РСФСР от 31 декабря 1928 г. указывалось, что дискредитирование власти «развелось» среди судебных работников в таких значительных размерах, что о нем стали сообщать с разных концов страны, по­этому Наркомюст РСФСР принял решение, что предпочтительнее на том или другом участке судебной работы вовсе не иметь работника, чем иметь работни-

347

ка, дискредитирующего прокуратуру и суд .

В целях предотвращения подобных явлений Наркомюст РСФСР в бюлле­тене №13 за 1929 г. обратился к прокурорам и председателям областных (крае­вых) судов с просьбой публиковать на местах списки всех судебных работни­ков, снятых с должности за преступления, пьянство и другие дискредитирую­щие поступки, чтобы они не могли устроиться вновь на должности в органы

348

юстиции .

Между тем из различных архивных источников видно, что к руководству пролетарской республики, органам судебного управления стало приходить по­степенное понимание, что молодой, неопытный состав судей требует соответ­ствующей подготовки и повышения квалификации. Требовалось безотлага­тельное расширение сети юридических курсов, средних и высших специальных учебных заведений, снабжение судей необходимой юридической литературой, привлечение рабочих, крестьян к судебной работе только после прохождения ими соответствующего обучения[167].

В связи с этим будет уместным привести слова Н.В. Крыленко, который выразил профессиональные требования к народному судье следующим обра­зом: «Безграмотный человек не может быть судьей уже потому, что он не мо­жет написать и составить приговора,. ибо деятельность суда есть одна из важ­нейших функций управления государством, по разрешению ряда сложнейших функций политики, экономики и быта»[168]. Таким образом, проблема подбора, расстановки, обучения и воспитания юридических кадров, в том числе и для судебной системы, стала одним из главных направлений деятельности Нарко­мюста РСФСР.

Реализуя данную задачу, Наркомюст РСФСР принимает активное участие в разработке программ по подготовке юристов в открывающихся юридических школах, правовых отделениях факультетов общественных наук и курсах судеб­ных защитников. В целях ускорения и улучшения подготовки и переподготовки кадров юристов в эти же годы Народному комиссариату юстиции было переда­но руководство краевыми (областными) юридическими курсами и высшими юридическими курсами, находившимися до этого в ведении Народного комис­сариата просвещения.

После окончательной передачи в 1931 г. правового образования в непо­средственное ведение органов юстиции коллегия Наркомюста РСФСР приняла постановление о «Реорганизации вузов и постановке дела подготовки кадров работников юстиции», указав в нем, что вся работа по подготовке и переподго­товке работников по советскому праву должна быть сосредоточена в учебных заведениях, состоящих в ведении Наркомюста РСФСР и составляющих единую систему по правовому образованию[169].

В процессе формирования системы новых советских судов одновременно формировался и институт исполнения судебных постановлений. Из архивных документов видно, что исполнение судебных решений для новой судебной си­стемы было делом чрезвычайной сложности. На смену чиновников в отлажен­ной бюрократической системе исполнения судебных решений пришли люди, не подготовленные не только для отправления правосудия, но и для исполнения выносимых судами решений. Как правило, судебные исполнители были слабо квалифицированными специалистами, с небольшой юридической подготовкой, небольшим стажем работы. Например, в Сибирском крае в составе судебных

352

исполнителей было всего двое, окончивших краевые юридические курсы . Практически в каждом архивном источнике, касающемся работы судебных ис­полнителей, говорится об их низкой заработной плате. В среднем она составля­ла 55-60 рублей, что, в свою очередь, повлекло за собой волну растрат, прока­тившуюся по России особенно в 1926-1927 гг. К 1928 году материальное обес­печение судебных исполнителей несколько улучшилось, их зарплата была по­вышена до 80 рублей. Однако растраты и злоупотребления служебным положе­нием среди них это не остановило. Борьба с такими видами должностных пра­вонарушений шла по всей стране, чему руководители судов и органов судебно­го управления придавали огромное значение. Так, в докладе Уральского об­ластного отдела юстиции по этому поводу говорилось следующее: «Судебным исполнителем может быть человек хорошо грамотный,. обязанности его тя­желы и отнимают много времени, вознаграждение, выплачиваемое судебным исполнителям, незначительно. Особое зло представляют растраты среди судеб­ных исполнителей, что тяжело отражается на авторитет судебных органов и понятно состояние человека, который, пройдя несколько инстанций, выиграл процесс, затем после ряда посещений судебного исполнителя, добился взыска­ния присужденной суммы, и вынужден снова писать жалобы и возбуждать хо­датайство о возмещении убытков, причиненных растратой судебного исполни- теля»[170]. В это же время шла достаточно активная межведомственная борьба за исключительное право исполнения судебных решений. Согласно статье 82 «Положения о народном суде РСФСР», принятого Декретом ВЦИК РСФСР 27 октября 1920 г., приговоры приводились в исполнение органами милиции, а решения и всякие другие денежные взыскания - судебными исполнителями или органами милиции. Такая раздвоенность приводила к отсутствию как надлежа­щего руководства по исполнению судебных решений, так и ответственности за всю работу в целом. По поводу того, какому ведомству все же передать испол­нение судебных решений, на страницах «Еженедельника советской юстиции» развернулась острая дискуссия. Однако Народный комиссариат РКИ своим по­становлением от 22 июля 1928 г. все же признал необходимым «самое реши­тельным образом освободить милиционеров от несвойственных им функций и не допускать на практике со стороны других ведомств загрузки милиции несвойственными ей обязанностями»[171]. С этого момента Наркомюст РСФСР наиболее активно стал заниматься проблемами организации исполнения судеб­ных решений, подбором и расстановкой кадров судебных исполнителей, кон­тролем за этой деятельностью, оказанием судебным исполнителям практиче­ской и методической помощи. Во время проведения ревизий и проверок судов ревизорами изучались не только судебные вопросы, но и проблемы исполнения судебных решений, что находило свое отражение в итоговых документах реви­зоров.

Среди мероприятий организационного и кадрового характера, проводи­мых Наркомюстом РСФСР по организации исполнения судебных решений и формированию кадров судебных исполнителей, заслуживают внимания, следу­ющие правовые акты: циркулярные письма Наркомюста РСФСР от 8 декабря 1928 года «О порядке взимания сумм на основании решений, приговоров и определений судов, присужденных в доход Республики» и от 30 января 1929 года «О нормах месячной нагрузки органов юстиции и о сроках прохождения

355

дел в них», инструкция «О порядке исполнения судебных решений» .

Выше уже отмечалось, что органы юстиции постоянно работали над по­иском новых организационных форм подбора и воспитания кадров для судеб­ной системы и иных органов. В связи с этим представляет достаточно серьез­ный практический интерес принятая Наркомюстом РСФСР 28 августа 1929 года «Инструкция о порядке подбора, распределения, подготовки и учета личного состава органов юстиции», в соответствии с которой органы юстиции обязыва­лись для укомплектования низовой сети ответственными работниками (нар- судьи, помощники прокуроров, следователи и судебные исполнители[172]) при каждом окружном суде и прокуратуре создавать особый резерв работников из числа активистов-общественников: народных заседателей, членов администра­тивно-правовой секции, общественных обвинителей, рабкоров, селькоров, ра­ботников милиции, профактива, батраков и т.д. Указанный актив выявлялся и учитывался народными и окружными судами, окружными прокуратурами. Продвижение квалифицированных работников, проработавших на последней должности не менее года, производилось по следующей схеме: из низовых ор­ганов в округ, а из округа в область. В отношении отдельных должностей про­движение осуществлялось в следующем порядке: судебные исполнители - в судьи и следователи, народные судьи - в члены суда округа, следователи - в помощники прокурора. В целях же передачи опыта и укрепления низового ап­парата, часть работников области и округа периодически в плановом порядке «перебрасывались» на низовую работу из области в округ, а из округа в низо-

357

вую сеть .

Наряду с организационными функциями, направленными на повышение результативности исполнения судебных решений, Наркомюст РСФСР, как ор­ган судебного управления, регулярно осуществлял и контрольные функции, с вынесением результатов проведенных ревизий и проверок на обсуждение колле­гии с принятием соответствующего постановления. Наглядной иллюстрацией тому является постановление коллегии Наркомюста РСФСР от 15 августа 1929 г. «Об исполнении судебных решений и о руководстве этой работой в Уральской области», где указывалось на серьезные нарушения исполнения судебных ре­шений, в частности, волокиту и длительность производимых судебными испол­нителями взысканий, сроки которых исчислялись в некоторых случаях годами, на низкую трудовую дисциплину судебных исполнителей и текучесть кадров[173].

Принцип планирования в деятельности органов судебного управле­ния. С 1928 года в органах судебного управления Советской республики (Наркомюсте РСФСР и Верховном Суде РСФСР) вводится планирование, что является первой и основополагающей стадией государственного управления. Во многих случаях именно через планирование Советское государство ставило конкретные цели перед органами судебного управления и судами, что обязыва­ло последних находить способы для их достижения.

Как уже указывалось выше, процесс управления советской судебной си­стемой складывался из многих функций, в том числе и функции планирования. В свою очередь планирование включало в себя такие функции, как прогнозиро­вание, организацию, координацию, регулирование, учет, контроль и анализ, активизацию и стимулирование. Каждая функция характеризовалась прису­щим ей способом воздействия на достижение конечной цели-отправление правосудия.

Процесс планирования в органах судебного управления и судебных учреждениях включал в себя четыре этапа.

Первый этап планирования включал в себя постановку советско- партийными органами перед органами судебного управления и судами пер­спективных задач и ориентировочных целей. Они обязательно учитывались при составлении планов центральными органами судебного управления.

Второй этап планирования - это определение конкретных, детализиро­ванных целей на заданный период. Он заключался в сборе, систематизации и анализе информации о выполнении задач, стоящих перед органами судебного управления (Наркомюстом РСФСР, Верховным Судом РСФСР), о ходе реали­зации и результатах выполнения решений советско-партийных органов, руко­водства органов судебного управления по вопросам, входящим в их компетен­цию. План на очередной период разрабатывался с учетом анализа результатов выполнения предыдущего плана и иных ранее принятых решений. Как правило, в него включались незавершенные мероприятия предыдущих планов и меро­приятия с перенесенными сроками исполнения.

Третий этап планирования включал в себя разработку планов нижестоя­щих структур судебного управления (органов юстиции в губерниях (областях), губернских (областных) и приравненных к ним судов), которые должны были логически вытекать из планов вышестоящих органов. Мероприятия планов ни­жестоящих подразделений должны были не дублировать мероприятия планов вышестоящих органов, а конкретизировать порядок и способы их выполнения.

К четвертому этапу планирования относилось планирование в местных судах. Содержание плановых мероприятий данного уровня должны были отра­жать выполнение заданий вышестоящих органов судебного управления, иметь ясную, четкую формулировку, не допускающую произвольного толкования, предусматривать форму реализации и доклада о выполнении, конкретные сроки выполнения, ответственных исполнителей и соисполнителей. В формулировке содержания любого мероприятия обязательно должен был предусматриваться конечный результат, по достижении которого мероприятие считалось завер­шенным (доклад должностному лицу, направление информации органу судеб­ного управления либо советско-партийному органу местного уровня и т.п.). При разработке плановых мероприятий третьего и четвертого этапа обязатель­но учитывались планы работ советско-партийных органов данного уровня. Бо­лее того, разработанные перспективные планы судебных органов и органов су­дебного управления в обязательном порядке направлялись для сведения в пар­тийный комитет, соответствующий его уровню.

Таким образом, в общем виде планирование в советской судебной систе­ме можно определить как процесс принятия решений, который предшествовал будущему действию. Решения руководящих органов государства передавались по иерархическим ступеням судебной системы через систему органов судебно­го управления с тем, чтобы управляющие каждого нижестоящего уровня могли разработать свой план. Данный фактор лишний раз подчеркивает специфику советского государственного управления судебной системой.