ИСТОРИОГРАФИЯ, ИСТОЧНИКИ И МЕТОДОЛОГИЯ ИЗУЧЕНИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО ОПЫТА ФОРМИРОВАНИЯ И ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ ПЕНИТЕНЦИАРНОЙ ПОЛИТИКИ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА

13 Исследование исторического опыта формирования и реализации в России пенитенциарной политики в XVIII-XX вв. предполагает обра­щение к соответствующим трудам историков, а также статистиков, пра­воведов, политиков и др.

В связи с указанной причиной исследователи изучали только те пласты российской пенитенциарной политики, которые власть счи­тала возможным приоткрыть и, соответственно, разрешала обсуж­дать публично без политического и морального ущерба для себя. Сразу следует заметить, что в имперский период (прежде всего в XIX в.) пенитенциарные учреждения все же были более открытыми,

14

Глава 1

чем в советском государстве; наибольшую же открытость они при­обрели только в последние годы (начиная с 90-х гг. XX в.).

Соответственно, область научного поиска в истории пенитенци­арной политики для современников прежних эпох была достаточно ограниченной. Из поля зрения уходили существенные аспекты науч­ной проблемы, например, использование труда осужденных для ре­шения государственных экономических задач, что нередко выража­лось в откровенной эксплуатации заключенных как бесплатной или дешевой рабочей силы; условия содержания в пенитенциарных уч­реждениях, которые зачастую не отвечали элементарным санитарно-бытовым требованиям и др. Как следствие, не удавалось выявлять объективные тенденции развития пенитенциарной политики в Рос­сийском государстве, что, в свою очередь, затрудняло и по многим аспектам делало невозможным использование научных достижений для формирования стратегии государственного развития в целом.

Открытость источников по данной проблематике в последние годы позволила исследовать ряд ее отдельных аспектов, однако вне поля зрения историков остаются вопросы, связанные с выявлением исторического опыта формирования, тенденций развития и реализа­ции пенитенциарной политики Российского государства, начиная с периода ее становления (XVIII в.) и заканчивая современным со­стоянием. Для решения этой научной задачи необходимо обращение к историческим трудам различных эпох в указанных временных рамках. *

При этом в развитии историографии проблемы, на наш взгляд, прослеживаются три основных этапа: первый — дореволюционный период; второй— советский период (до начала 1990-х гг.); тре­тий — постсоветский период (с начала 1990-х гг. по настоящее вре­мя). Предложенная периодизация исходит из условной классифика­ции научной исторической литературы, определяемой в зависимости от приоритетов в проблематике исследований, их концептуальной направленности, степени раскрытия глубинных проблем пенитенци­арной действительности. Указанные периоды совпадают с историче­скими границами общественно-политического развития нашей стра­ны.

Историография, источники и методология...

15

Одной из характерных черт первого этапа является отсутствие на протяжении длительного времени (до последней четверти XIX в.) сложившихся научных направлений в исследовании пенитенциар­ной проблематики. Соответственно, большинство правовых актов, иных государственных решений в этой сфере составлялось, по суще­ству, без предварительного изучения дел, в том числе исторического опыта разработки и реализации пенитенциарной политики, отдава­лось на усмотрение тех чиновников, которые ими занимались. Ис­ключением можно считать, пожалуй, лишь Устав о ссыльных и Ус­тав об этапах, изданные в 1822 г. (в дальнейшем эти документы были объединены под общим названием Устав о ссыльных) при ак­тивном участии известного государственного деятеля М. М. Спе­ранского.

В XVIII в. специальных работ, посвященных местам лишения свободы и соответственно пенитенциарной политике в России, фак­тически не было.

Уже Томас Мор (1478-1535 гг.) в своей «Утопии» обосновывал ряд положений о необходимости более гуманного отношения к пре­ступникам. Он писал, в частности, что «смертная казнь слишком жестока для того, чтобы карать за воровство, и слишком слаба, что­бы уничтожить его»5. В другом месте он указывал, что карательная система, не делающая различий в наказаниях, неразумна и даже опасна для общества. Успех борьбы с преступностью не может быть обеспечен одними лишь уголовными репрессиями, они не будут ра­зумными, пока не будет постигнут и нейтрализован источник, поро­ждающий преступления. Эту мысль Мор иллюстрировал следую­щим образом: «Воров подвергают самым ужасным пыткам. Не

' Мор Т. Утопия. М., 1978. С. 80.

ГС"

16

Глава 1

Историография, источники и методология...

17

лучше ли было бы обеспечить всем членам общества возможности существования, чтобы никто не был поставлен в необходимость сна­чала красть, а потом быть лишенным жизни... самое страшное нака­зание не удержит от кражи того, кому не предоставляется другого средства избежать голодной смерти»6. Мор считал, что государь мог бы после произнесения приговора назначать известный срок для ис­пытания, и если результат окажется неблагоприятным^ только тогда подвергать осужденных наказанию.

В свою очередь Гуго Греции (1583-1645 гг.) указывал, что нака­зание не может быть просто возмездием, потому что «это противоре­чило бы разумной природе, которая не позволяет человеку причи­нять подобному себе существу зло иначе, как ввиду какого-то добра», поскольку «природа ужаснулась бы при зрелище человека, причиняющего другому страдания только для того, чтобы насла­диться его мучением».

В работах Шарля Луи Монтескье (1689-1755 гг.у— выдающе­гося представителя французского просвещения, сквозит мысль о том, что в хорошо управляемых государствах законодатель будет менее заботиться о наказаниях за* преступления, чем об их преду­преждении; он постарается не столько карать, сколько улучшать нравы. Как и Гроций, Монтескье подчеркивал положение о зависи­мости наказания от тяжести деяния. «У нас очень дурно делают, — писал он, — что назначают равное наказание и тому, кто ворует на большой дороге, и тому, кто грабит и убивает... В Китае убийц раз­рывают на куски, а воров нет; благодаря этому различию там вору­ют, но не убивают». В этой же связи он упоминал и нашу страну:

Там же. С. 90. 7 Гроций Г. О праве войны и мира. М., 1956. С. 48-52.

«В Московском государстве, где воров и убийц наказывают одина­ково, всегда убивали; мертвые, говорят там, ничего не скажут»8.

Сильное воздействие на российскую пенитенциарную мысль оказало изданное в 1764 г. знаменитое сочинение «О преступлениях и наказаниях», написанное итальянским юристом и государствен­ным деятелем Чезаре Беккариа. Повторяя некоторые мысли предше­ственников, Беккариа вместе с тем четко формулировал ряд положе­ний, послуживших основой в формировании уголовного законодательства многих стран, включая и Россию. В частности, он писал, что «цель наказания... заключается не в чем ином, как в пре­дупреждении новых деяний преступника, наносящих вред его со­гражданам, и в удержании других от подобных действий. Поэтому следует применять такие наказания и такие способы их использова­ния, которые, будучи адекватны совершенному преступлению, про­изводили бы наиболее сильное и наиболее длительное впечатление на души людей и не причиняли бы преступнику больших физиче­ских страданий».9 Применение пыток к подозреваемым он называл «мерзким способом».10 В конце своей книги Беккариа дал потря­сающую по глубине мысли и краткости формулу которая в даль­нейшем разрабатывалась и развивалась многими: «Чтобы ни одно наказание не было проявлением насилия одного или многих над от­дельным гражданином, оно должно быть по своей сути гласным, незамедлительным, неотвратимым, минимальным из всех воз­можных при данных обстоятельствах, соразмерным преступлению и предусмотренным в законах».11

Это сочинение было в целом с восторгом воспринято в общест­венных и государственных кругах Европы.

Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955. С. 53. Беккариа Чезаре. О преступлениях и наказаниях. М., 1995. С. 106. 'Там же. С. 124. Там же. С. 247.

18

Глава 1

Историография, источники и методология...

19

лее — «Наказ»)12. В том, что «Наказ» во многом буквально воспро­изводил мысли Монтескье («О духе законов») и Беккариа («О пре­ступлениях и наказаниях»), признавалась и сама императрица.13 Однако это обстоятельство, по справедливому замечанию Н. Неклю­дова, не умаляет достоинств «Наказа», поскольку, во-первых, он об­разует собой эпоху в истории развития уголовных начал в России и, во-вторых, «представляет собой первую русско-законодательную попытку построить Уголовное уложение на твердых и единых нача­лах теории».14 Кроме того, в «Наказе» содержалось немало и собст­венных мыслей просвещенной императрицы15.

Впрочем, на родине Беккариа, в Италии, а также во Франции еще в XVII в. предпринимались практические шаги по совер­шенствованию исполнения наказания в виде лишения свободы, т. е. делались первые попытки создания определенной пенитенциарной системы. Так, уже в 1656 г. в Генуе был открыт первый пенитенциа­рий— исправительный дом, рассчитанный на 600 подростков.16 В 1703 г. в Риме папой Клементом XI был устроен дом (госпиталь имени святого Михаила) для исправления несовершеннолетних (су­ществовал до 1735 г.), где применялись ночное разъединение, обяза­тельные работы с обучением ремеслу и при молчании содержащих­ся.17 Как указывает П. Д. Калмыков, над воротами" этой тюрьмы были выбиты слова: «Parum est coerere improbos poena, nisi probos efficias disciplina».18 В 1766 г. в Милане подобное пенитенциарное учреждение создается и для взрослых, после чего эта практика стала

12 Наказ императрицы Екатерины II, данный Комиссии о сочинении проекта нового Уложения. СПб., 1907.

13 Письмо Екатерины II в Париж М.-Т.

1 См.: Бернер А. Ф. Учебник уголовного права. Части Общая и Осо­бенная. СПб., 1865. С. 258-259.

15 Там же. С. 258.

16 Толкаченко Анат., Толкаченко Андр. Из истории военных тюрем в России //Уголовное право. 1999. № 3. С. 92.

17 Калмыков П. Д. Учебник уголовного права. Части Общая и Особен­ная. М., 1866. С. 27; Фойницкий И. Я. Учение о наказаниях в связи с тюрь-моведением. СПб., 1889. С. 309.

18 Калмыков П. Д. Указ. соч. С. 272.

переходить и в другие страны.19 Однако этот, равно как и после­дующий, европейский пенитенциарный опыт во второй половине XVIII в., т. е. до появления американских систем, остался без долж­ного внимания современников.

Здесь же заметим, что обоснование необходимости исправления находящихся в тюрьмах преступников посредством одиночного за­ключения, привлечения к работе, молчания и молитв, теоретически первым обосновал бенедиктинский монах Мобильон (ум. в 1707 г.), который писал: «Провинившихся следует заключать в маленькие кельи, наподобие келий шартрского братства, с мастерскою, где они могут быть заняты какой-либо работой. Можно также каждой келье отвести небольшой садик, в котором они бы работали и пользова­лись воздухом в определенные часы дня. При богослужении они бу­дут присутствовать, находясь в одиночных помещениях; их содер­жание будет самое скудное, поститься они должны часто. Им должно делать почаще внушения, и начальник, или его агент, обязан посещать их время от времени для утешения и укрепления в добрых намерениях. Когда этот порядок раз установится, я уверен, он не представится таким жестоким, каким кажется с первого взгляда, и при помощи его, я думаю, все тюрьмы можно сделать гораздо более сносными и полезнее, чем теперешние»20.

Интерес к чисто тюремной проблеме в России и, прежде всего, у Екатерины II возник после известных работ Джона Говарда. Этот английский путешественник, изучавший следы землетрясения в Португалии в 1755 г., был взят в плен французами и на себе испы­тал все бедствия заключенных в тюрьме. В 1772 г. он был назначен главным шерифом Бедфордского графства, и в этой должности по­святил себя изучению тюрем21. Объездив многие страны и изучив там положение тюрем, он нашел их состояние чрезвычайно неудов­летворительным. Особое внимание Говард уделял тюрьмам у себя на родине и подробно изложил свои соображения на этот счет в 1777 г.

19 Толкаченко Анат., Толкаченко Андр. Указ. соч. С. 92.

20 Фойницкий И. Я. Учение о наказаниях в связи с тюрьмоведением. С. 343.

21 Калмыков П. Д. Учебник уголовного права. Части Общая и Особен­ная. С. 272.

20

Глава 1

в известном труде «State of prisons in England and Wales» («Положе­ние в тюрьмах Англии и Уэльса»). Он писал, что государство, ос­тавляя без внимания тюрьмы, где содержатся его граждане, способс­твует тем самым дальнейшему развитию преступности. В литературе описываются случаи, когда после посещения тюрем Говард вынуж­ден был передвигаться верхом на лошади, поскольку его одежда на­столько пропитывалась отвратительным тюремным запахом, что он не мог путешествовать в дилижансе, а своей записной книжкой он пользовался, только предварительно продезинфицировав ее над ог­нем22. Результаты изучения Говардом состояния в тюрьмах были признаны «неведомым миром», сродни положению «на дне»23. Он подчеркивал, что человек в существующих тюрьмах не мог оста­ваться здоровым. Это были здания, лишенные света, свежего возду­ха, пронизанные насквозь сыростью; пропитание и содержание аре­стантов часто сдавалось с торгов начальниками тюрем, которые преследовали при этом личную выгоду. При таких условиях богатые могли пировать в тюрьме, а бедные — умирать с голода.

Говард отмечал, что основной целью тюремного заключения должно быть исправление преступного человека и приспособление его к новой, правомерной жизни в обществе. Для этого необходимы подходящие люди, потому что не уставы, а действующие личности обусловливают достоинства и недостатки пенитенциарных учрежде­ний. Систему полного одиночного заключения он считал противоес­тественной и подходящей лишь для некоторых категорий преступ­ников, для остальной же их части необходимо разъединение на ночь, а также различие в удобствах содержания, применяемых взысканиях и поощрениях, вплоть до досрочного освобождения — в случаях на­стойчивого прилежания в работах и очень хорошего поведения во­обще. Джона Говарда по справедливости можно и должно считать

Историография, источники и методология...

21

22 Стерн В. Западная традиция тюремного заключения // Досье на цензуру. 1999. № 7-8. С. 47.

Гогвль С. К. Курс уголовной политики в связи с уголовной социоло­гией. СПб., 1910. С. 74-75.

отцом тюремной системы.24 (Во взглядах Говарда были и спорные позиции. Так, он считал, что тюремное заключение должно иметь срок не менее чем 5 лет — с тем, чтобы было время для изучения и исправления заключенного. Однако мы оставляем в стороне эти и многие другие интересные сами по себе положения в работах Говар­да.) По его мнению, лучшая в Европе тюрьма находилась в Генте (Бельгия), которую он посещал несколько раз. В этой тюрьме, по­строенной в 1782 г., для каждого арестанта была отведена отдельная комната, куда он заключался на ночь. Днем осужденные работали в общих мастерских. Тюремное здание представляло собой восьми­гранник по системе двойных флигелей: одни расходились из центра, другие соединяли их края. Обязанность молчания на арестантов не накладывалась, однако персоналу поручалось наблюдать, чтобы они не проводили время в праздных разговорах25.

По уставу Бернского смирительного дома (1788г.) арестантам предписывалось молчание во время обеда и работ; в других случаях им дозволялось разговаривать между собой только вслух, а не шепо­том. Этим самым преследовалась цель препятствовать влиянию пре­ступников друг на друга; кроме того, считалось, что молчание и уединение, способствуя размышлению, наводят преступников на путь раскаяния.26 В дальнейшем эти тюремные начала были взяты на вооружение в Северной Америке и закрепились там под извест­ными названиями Оборнской (Пенсильванской) и Черри-Гилльской (Филадельфийской) систем.27 В начале XIX в. в Америку ездили представители многих европейских государств для изучения опыта американских тюрем, считавшихся в то время наиболее передовыми (хотя, на наш взгляд, в литературе несколько преувеличивается зна­чение указанных систем, поскольку, во-первых, начала их были по­ложены в Европе, а, во-вторых, в самих Соединенных Штатах они

24

ДрильД.А. Учение о преступности и мерах борьбы с ней. СПб., 1912. С. 106-109.

25 Фойницкий И. Я. Учение о наказаниях в связи с тюрьмоведением. С. 330-331.

26

27

Там же.

Греков М. Л. Тюремные системы: История и современность. Красно­дар, 1999. С. 4.

22

Глава 1

не нашли широкого распространения в силу дороговизны, и в даль­нейшем были значительно упрощены). Так, по данным А. Ф. Кистяковского, в середине XIX в. в США из 1000 тюрем лишь

28

в 3(!) применялась пенсильванская система .

Отмеченные выше пенитенциарные идеи и опыт тюремной деят тельности с большим трудом проникали в российскую действителье| ность. В конце XVIII в. в нашей стране еще по-прежнему доминирси» вало представление о преступниках как о людях, которые должны наказываться строго и так, чтобы «глядя на то, другим неповадно было», т. е. имел силу дух Соборного уложения 1649 г. и Артикула воинского 1715 г. Соответственно, внимание «тюремным сидель­цам» уделялось только тогда, когда положение в отдельных местах лишения свободы становилось совсем невыносимым, о чем прави­тельство узнавало через донесения чиновников и жалобы самих аре­стантов и их родственников.

До выхода в свет работ Д. Говарда Екатерина II, судя по всему, не была знакома с тюремными системами, существовавшими в тот период. К ознакомлению с ними подтолкнуло, бесспорно, изучение трудов Монтескье и Беккариа, в том числе сказалось, очевидно, и то обстоятельство, что Беккариа принял самое активное участие в уст­ройстве в Италии тюрем с учетом современных ему вшглядов на на­казание, о чем императрица не могла не знать. Так, по совету Бекка­риа в Милане в 1776 г. была построена тюрьма с кельями для оди­ночного содержания; днем арестантов выводили в общий зал на работы при соблюдении молчания29.

Как отмечалось выше, проблемы пенитенциарной политики на теоретическом уровне в России стали получать развитие, начиная с екатерининского «Наказа». В контексте рассматриваемой темы нас интересует, прежде всего, гл. X этого важного документа, который хотя и не был принят и реализован в российской практике, однако оказал определяющее воздействие на дальнейшее развитие россий­ского уголовного и уголовно-исполнительного законодательства.

Историография, источники и методология...

23

28 Кистяковский А. Ф. Элементарный учебник общего уголовного пра­ва. Киев, 1875. Т. 1C. 367.

29

Калмыков П. Д. Учебник уголовного права. С. 272.

Указанная глава была названа так: «Об обряде криминального су­да», и в ней нашли отражение основные концептуальные положения, призванные регулировать как порядок судопроизводства, так и осо­бенности пенитенциарной политики.

В частности, проводилась мысль о том, что предварительное за­ключение в тюрьме само по себе представляет наказание, и поэтому под стражу следует заключать только тогда, когда вполне «вероятно, что гражданин в преступление впал» (ст. 162 «Наказа»). Далее Ека­терина II писала: «Когда тюрьма не столько будет страшна, сиречь, когда жалость и человеколюбие войдут в самые темницы и проник­нут в сердца судебных служителей, тогда законы могут довольство­ваться знаками, чтоб определить взять кого под стражу... содержа­ние под стражей должно длиться сколь возможно меньше и быть снисходительно, сколь можно» (ст. 166, 169). В других статьях «На­каза» давалось четкое указание на необходимость раздельного со­держания находящихся в тюрьме под стражей и уже отбывающих тюремное заключение: «Не должно сажать в одно место: 1) вероятно обвиняемого в преступлении; 2) обвиненного в оном и 3) осужден­ного. Обвиняемый держится только под стражей, а другие два в тюрьме, и тюрьма сия одному из них будет только часть наказания, а другому само наказание» (ст. 171). В ст. 192, 193 и др. Екатери­на II осуждала применение пыток, а в ст. 194, 222, 223 подчеркивала важность неотвратимости наказания («весьма нужно, без сомнения, чтобы никакое преступление, ставшее известным, не осталось без наказания»).

В «Наказе» давались рекомендации по назначению конкретных видов наказания за конкретные составы преступлений. Так, за пре­ступления против веры наказание должно было заключаться «в ли­шении всех выгод, даруемых нам религиею, как-то изгнание из хра­мов, исключение из собрания верных, на время или навсегда, удаление от их присутствия» (ст. 74). Деяния против нравов кара­лись лишением всех выгод, «которые связываются обществом с чис­тотою нравов, денежными пенями, пристыжением, заставляющим скрываться от взоров граждан, публичным обезславлением, изгна­нием из города или из общества» (ст. 77). Далее речь шла о преступ­лениях более высокой степени тяжести — против «спокойствия и

24

Глава 1

Историография, источники и методология...

25

тишины»; в этих случаях на преступников признавалось целесооб­разным накладывать следующие наказания: «лишение спокойствия, ссылка, исправительные наказания» (ст. 78). Наконец, преступления против общественной безопасности предполагали самую суровую кару — казнь и телесные наказания (ст. 79). При этом нужно иметь в виду, что в отношении телесных наказаний гуманность, проявленная в «Наказе», была относительной, поскольку для той эпохи они были привычными. Так, при всем «человеколюбии» Екатерины II при ней применялось «рвание» ноздрей в случае осуждения к ссылке и ка­торге30.

В целом «Наказ» в части уголовных наказаний был все же вы­держан вполне в духе передовых либеральных идей того времени. М. Ф. Владимирский-Буданов подчеркивал важнейшее значение этого документа в определении целей наказания, которые должны были преследоваться государством. В частности, «Наказ» впервые сформулировал другую, помимо уже известных задач возмездия и устрашения, цель наказания, а именно — охранение общества от преступлений (ст. 144-147). Иногда, писал далее этот автор, про­скальзывает в «Наказе» мысль о том, что цель наказания есть «воз­вратить заблудшие умы на путь правый» (ст. 84). Поэтому «Наказ» более рассчитывает на предупредительные меры, чем на каратель­ные (ст. 83) и не рекомендует в законе деяний безразличных (ст. 242), требует, чтобы закон не благодетельствовал одним во вред другим (ст. 243), чтобы просвещение распространялось между людьми (ст. 245)31. В данном случае в роли ведущего ученого-правоведа выступала сама Екатерина II, что само по себе представ­ляло уникальный случай в Европе. Именно при Екатерине II стал выходить первый в России журнал, носивший длинное название: «Театр судоведения или чтение для судей и всех любителей юрис­пруденции, содержащий достопримечательные и любопытные су­дебные дела, юридические исследования знаменитых правоискусни-

30 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Пг., Ки­ев, 1915. С. 273; Сергеевич В. И. Лекции по истории русского права. СПб., 1890. С. 517.

31 Владимирский-Буданов М, Ф. Обзор истории русского права. С. 372.

ков и прочие сего рода происшествия, удобные просвещать, трогать, возбуждать к добродетели и составлять полезное и приятное время­препровождение» (издатель — Василий Новиков)32.

И все же в России XVIII в. исследования пенитенциарной поли­тики, а тем более ее истории, были развиты слабо. На наш взгляд, существенное негативное влияние оказало в этом отношении прав­ление Петра I, который, «прорубая окно в Европу», делал акцент на военно-практическом деле, мало заботясь о развитии общественных наук, что, впрочем, неудивительно: личный диктат самодержца не мог считаться с появлением идей, не совпадающих с его взглядами.

В результате в XVIII в. помимо Екатерины II появилось лишь несколько серьезных имен, с которыми связано изучение пенитенци­арной политики в России. Среди них, прежде всего, следует назвать работы В. Н. Татищева (1686-1750 гг.), М. М. Щербатова (1733-1790 гг.) и С. Е. Десницкого (1740-1789 гг.). Освещая, хотя и фрагмен­тарно, историю развития тюремной системы в России, эти ученые об­ращались также к современным проблемам, предлагали, в частности, составить новое уложение — взамен Соборного уложения 1649 г., при­чем подчеркивалось, что новое уложение должно быть написано бо­лее ясным, понятным народу языком, считали необходимым резко ограничить применение смертной казни.33

В свою очередь Я. П. Козельский (1729-1795 гг.) и А. Н. Ради­щев (1749-1802 гг.) выступали за раскрепощение личности и защиту ее прав и свобод независимо от сословной принадлежности, отмену телесных наказаний.34 А. Н. Радищев касался и пенитенциарной сферы, в частности, он полагал, что целью наказания является не мщение (оно всегда «гнусно»), а «исправление преступника или дей­ствие примера для воздержания от будущего преступления»35. Как

Гернет М. Н. История царской тюрьмы. М., 1951. Т. 1. С. 68.

Татищев В. Н. История Российская с древнейших времен. М.-Л., 1963; Щербатов М. М. История России с древнейших времен. СПб., Т. 1-7. 1901-1904; Десницкий С. Е. Избранные произведения. Л., 1979.

34 Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII века. Т. 1. М., 1952. С. 216-222; История политических и правовых Учений / Под ред. В. С. Нерсесянца. М., 1995. С. 362-368.

35

Радищев. Соч. М., 1961. С. 182.

26

Глава 1

известно, далеко не все из высказанных идей находили поддержку властей. Отметим также и то обстоятельство, что указанные россий­ские ученые занимались довольно широким кругом вопросов. Особ­няком в этом отношении стоит лишь М. М. Сперанский (1772-1839гг.)— государственный деятель, организатор разработки и ав­тор многих важнейших законопроектов в пенитенциарной сфере.

Дальнейшее развитие исследований, посвящавшихся россий­ской пенитенциарной политике в конце XVIII — начале XIX вв., было связано с именами Н. С. Мордвинова, А. П. Куницына, О. Г. Горегляда, Г. И. Солнцева, Н. В. Духовского, А. С. Чебышева-Дмитриева, Н. И. Тургенева и др.36 При этом следует, однако, под­черкнуть, что в литературе первой четверти XIX в. практически не затрагивались вопросы исполнения наказаний, связанных с лишени­ем свободы.

Заметное оживление в этой связи наблюдается в сфере уголов­ного права, в рамках которого довольно долго (вплоть до первой четверти XX в.) развивались и уголовно-исполнительные (пенитен­циарные) отношения. Соответственно научно-литературные источ­ники касались пенитенциарной системы, как правило, в контексте анализа уголовно-правовых категорий, обычно в привязке к инсти­туту наказания, имея в виду аспекты его реализации. "

Среди первых трудов, в которых так или иначе с профессио­нально-пенитенциарных позиций затрагивались вопросы исполне­ния наказаний, можно назвать такие, как «Начальные основания уголовного права» С. Неймана (1814 г.), «Опыт начертания россий­ского уголовного права» В. Н. Горегляда (1815 г.), «Начертания тео­рии уголовных законов» Д. Цветаева, «Русское уголовное право» В. С. Гуляева (1826 г.), «О мере наказания» С. С. Баршева (1840 г.) и Др.

i Историография, источники и методология...

27

36 См. подр.: Солодкин И. И. Очерки истории русского уголовного пра­ва. Л., 1961; Ошерович Б. С. Очерки по истории русской уголовно-правовой мысли (вторая половина XVIII — первая четверть XIX веков). М., 1946; Се­менова О. 6. Временное революционное правительство в планах декабри­стов. М., 1982.

Таким образом, в первой половине XIX в. в России начинают более активно развиваться научные направления, в той или иной степени касающиеся проблем исполнения наказаний, связанных с лишением свободы. Однако они касались, прежде всего, с правовым осмыслением существующей пенитенциарной практики, причем по преимуществу на уровне описания, констатации фактов. Собственно исторические работы первоначально были востребованы в меньшей степени. Несомненно, что именно практические потребности рефор­мирования пенитенциарной системы в условиях буржуазной модер­низации страны явились главным стимулом научных исследований, обусловив преобладание общеюридических и историко-правовых трудов.

Указанная тенденция сохранилась и в пореформенный период. В частности, достаточно широкий резонанс в самом его начале по­лучила изданная в 1866 г. книга П. Д. Калмыкова «Учебник уголов­ного права».37 В ней, в отличие от предшествующих трудов подоб­ного рода, интересующие нас вопросы раскрывались в более систематизированном виде. В книге был дан обзор, и достаточно обстоятельный, зарубежных источников, сделаны довольно серьез­ные обобщения применительно к российской действительности.

В аналогичном «Курсе русского уголовного права» А. С. Лох­вицкого38 в контексте рассматриваемой проблематики был поставлен вопрос о равенстве условий отбывания наказания для представите­лей различных сословий. Любопытно, что, исследуя историческую традицию их исполнения, автор утверждал, что в российском зако­нодательстве в части, касающейся условий заключения, «вследствие несуществующего феодализма всегда было равенство наказаний для всех сословий». При этом, акцентируя внимание на особенностях эволюции социально-экономического и политического строя в Рос­сии, он доказывал, что при равенстве условий различные категории населения в силу своего предшествующего воспитания и предшест­вующих условий жизни испытывают неодинаковые страдания и,

37

38

Калмыков П. Д. Учебник уголовного права.

Лохвицкий А. С, Курс русского уголовного права. СПб., 1867.

28

Глава 1

Историография, источники и методология...

29

таким образом, карательная сторона вроде бы равного наказания оказывается различной.

Для иллюстрации А. С. Лохвицкий приводил пример с зажи­точным помещиком и крестьянином — в случае осуждения того и другого к каторжным работам первый будет чувствовать себя замет­но дискомфортнее. Автор полагал такую практику несправедливой. Для того, чтобы достичь равной карательности, необходимо для ка­ждого осуждаемого предусматривать индивидуальные условия со­держания в местах лишения свободы. Однако поскольку практиче­ски этого достичь невозможно, автор делал вывод, что действующее законодательство вполне приемлемо39. Следует заметить, что в по­следующем в таком ракурсе вопрос был поставлен лишь в советский

период.

В дальнейшем появляется все больше работ общеюридического плана, в которых рассматривался процесс развития и состояние тю­ремной системы в России и параллельно усиливалось стремление к изучению проблемы в исторической ретроспективе. Примечательно, что это делалось не только в монографической, но и в учебной лите­ратуре. В этом отношении характерным является «Элементарный учебник общего уголовного права» А. Ф. Кистяковского40.

Со второй половины XIX в., в условиях развернувшихся буржу­азных реформ, возрастает общее количество работ, в которых на ос­нове анализа накопленного опыта^ детально, а потому достаточно критически оценивается современное положение тюремной систе­мы.41 При этом нет сомнения, что изучение развития пенитенциар­ной системы вышло на более высокий уровень накануне и после тю­ремной реформы 1879 г. Настоятельная потребность реорганизации

39 Там же. С. 73.

40 Кистяковский А. Ф. Элементарный учебник общего уголовного пра-

ва.

41 Латкин В. И. Учебник истории русского права периода империи (XVIII и XIX ст.). СПб., 1899; Таганцев Н. С. Лекции по русскому уголовному праву. СПб., 1892; Маргопин А. Д. Из области уголовного права. Киев, 1907; Пржевальский В. В. Проект уголовного уложения и современная нау­ка уголовного права. СПб., 1897; Есипов В. В. Очерк русского уголовного права. СПб., 1898 и др.

тюремной системы России питала рост государственного и общест­венного интереса к научному изучению данной проблематики. По­этому наряду с литературой учебной направленности в это время появляется большой массив научных исследований, посвящавшихся преимущественно анализу современного состояния пенитенциарной системы. В результате активизации общеправовых и исторических исследований российской пенитенциарной политики были достиг­нуты несомненные успехи.

Появляется даже специфический дореволюционный термин — «тюрьмоведение». Представители рождавшегося научного направ­ления (А. А. Пионтковский, С. В. Познышев, С. К. Гогель, С. П. Мокринский и др.) стремились исследовать современную им проблематику на широком историческом фоне.42 Вне всякого сомне­ния, названные авторы внесли определенный вклад в изучение исто­рии пенитенциарной политики в России, хотя все же, как правило, не конкретизировали свои исследования применительно к русской истории.

Вместе с тем следует указать на одну из характернейших черт данного блока работ, состоящую в стремлении к обобщению как российского, так и в еще большей степени — иностранного опыта. Кстати, отметим, что правительство, в свою очередь, заинтересован­ное в подобных разработках, активно поощряло исследовательские работы. Ярким примером такого «совпадения интересов» является книга М. Н. Галкина-Врасского43. Подготовленная на основе бога­тых материалов, собранных автором в Западной Европе при непо­средственной поддержке МВД и лично императора, она вызвала большой интерес современников. Любопытно, что правительство непосредственно профинансировало и само издание книги, выделив

~ 1 _ „44

для этой цели 1 тыс. рублей .

42 Пионтковский А. А. Тюрьмоведение, его предмет, содержание, за­дачи и значение. Одесса, 1892; Познышев С. В. Очерки тюрьмоведения. М., 1913; Гогель С. К. Арестантский труд в русских и иностранных тюрьмах. СПб., 1897; Мокринский С. П. Наказание, его цели и предположения. М., 1902 и др.

43 Галкин М. Н. Материалы к изучению тюремного вопроса. СПб., 1868.

44 РГИА. Ф. 1286. Оп. 24. Д. 856. Л. 112, 115.

' -ДЯ-• --"^И

30

Глава 1

, Ъ

Историография, источники и методология...

31

Таким образом, довольно подробно описывая организацию пе­нитенциарного дела в России, других европейских странах, ученые все же больше оперировали теоретическими постулатами и искали идеальные образцы и формы, нежели анализировали эволюцию пе­нитенциарной политики в стране, изменение ее концептуальных ос­нов. Это отражает, как нам представляется, то обстоятельство, что к данному времени пенитенциарная наука переживала период инте­грации, обобщения ранее достигнутых результатов. Отсюда и стрем­ление авторов определенным образом абстрагироваться от реальной истории и практики, отдать предпочтение теоретическим рассужде­ниям.

Предлагая данное объяснение, мы далеки от его абсолютизации. Накопление положительных знаний о пенитенциарной политике было связано не только с правовым теоретизированием. Интерес к реальным проблемам настоятельно требовал обращения к реальной практике, как текущей, так и ставшей достоянием прошлого. При этом, как правило, в массе появившихся работ прошлое и настоящее взаимно дополняли друг друга.

В частности, достаточно богатый материал по истории ссылки и каторги, начиная с XVII в., приводился в работах С. В. Максимова.45 Здесь давались ценные статистические данные, раскрывались осо­бенности назначения наказания за различные виды преступных дея­ний. В частности, автор указывал, что одной из причин активного использования государством ссылки была необходимость освоения сибирских просторов. Данное обстоятельство мы подчеркиваем осо­бо, поскольку, встречаясь, как будет показано далее, у нескольких авторов того времени, оно достаточно убедительно свидетельствует, что задачей ссылки была, прежде всего, экономическая составляю­щая.

Говоря о российской ссылке, нельзя не упомянуть и работу Н. М. Ддринцева «Русская община в тюрьме и ссылке»46. Здесь ав­тор подробно описывал быт российских арестантов в тюрьме и

45 Максимов С. В. Ссыльные и тюрьмы. СПб., 1862; Сибирь и каторга. СПб., 1871.

46 Ядринцев Н. М. Русская община в тюрьме и ссылке. СПб., 1877.

ссылке. Он одним из первых обратил внимание на проблему растле­вающего влияния ссыльных на местное население. Что касается са­мих арестантов, то в их среде наблюдалось немало пороков, речь идет, в частности, об играх в карты, пьянстве, драках. Следует заме­тить, что такого рода пороки всегда присущи российским пенитен­циарным учреждениям, хотя и в разных масштабах.

Н. Г. Фельдштейн в своей книге о российской ссылке 47 обращал внимание на то, что, начиная с петровской эпохи, государство начи­нает активно использовать труд каторжан для «грандиозных соору­жений, которыми характеризуется первая четверть XVIII в.». Автор подчеркивал, что такое положение, хотя и в меньшей степени, со­хранялось в течение всего века. Так, в 1797 г. был издан указ, в со­ответствии с которым «осужденные на каторгу вместо смертной каз­ни должны быть, по наказанию кнутом, отправлены на работы в Нерчинск; осужденные в вечную ссылку препровождаются в иркут­скую суконную фабрику». Оценивая состояние с исполнением ссыл­ки в каторжные работу в конце XIX в., Фельдштейн сделал вывод о том, что «все прикосновенное к целям исправления, что мы можем наблюдать в нашем действующем праве, приносит, в сущности, ма­ло пользы»48.

Значительный интерес для понимания сущности пенитенциар­ной политики Российского государства дореволюционного периода, в частности, представляют труды практических работников мест лишения свободы, включая, выражаясь современной терминологией, руководящие кадры Главного тюремного управления (образовано в 1879 г.). В этом смысле можно отметить работы П. К. Грана, А. П. Саломона, А. М. Стремоухова, С. С. Хрулева49 и др., имеющие не только историографическое, но и немалое источниковое значение.

Фельдштейн Н. Г. Ссылка. М., 1893. Там же.

Гран П. К. Каторга в Сибири. СПб., 1913; Саломон А. П. 1) Доклад о ременном положении ссылки и каторги в Сибири и на о. Сахалине. СПб., 899; 2) Тюремное дело в России. СПб., 1898; Стремоухое А. М. Краткий очерк тюремного устройства и мероприятий в области тюремного дела за 1900-1905 гг. СПб., 1905; Хрулев С. С. Каторга в Сибири // Тюремный вест­ник. 1910. №8-9.

32

Глава 1

Наибольший интерес из этого блока, на наш взгляд, представляют записки начальника Главного тюремного управления М. Н. Гал-кина-Врасского50, а также подготовленный под руководством А. П. Саломона коллективный труд работников ГТУ51.

Естественно, в них нет безбрежной критики пенитенциарной политики. Однако авторы дают исключительно ценный историче­ский материал, сведения о состоянии мест лишения свободы, пред­ложения по их совершенствованию. В данном контексте особенно примечателен интерес правительственных учреждений именно к ис­тории вопроса, обусловивший появление ценных исторических ис­следований52.

Высказанная положительная оценка правительственной ини­циативы, исследовательских работ чиновников отнюдь не означает идеализации правительственной деятельности, преувеличения офи­циального стремления к широкому обсуждению проблем пенитенци­арной политики. В частности, данное обсуждение ограничивалось требованиями цензуры. Так, например, в 70-х годах XIX в. последо­вал цензурный запрет на книгу Прянишникова «Лишение свободы как наказание исправительное»53. В 1881 г. было вынесено предосте­режение «Русскому Курьеру» за сообщение «в корреспонденциях о политических ссыльных таких подробностей, которые явно обнару­живают стремление действовать раздражительно на общественное мнение»54. Широкую известность получила также борьба ГТУ за за­прет «Острова Сахалин» А. П. Чехова55, непосредственно изучавше­го жизнь заключенных на этом острове.

Историография, источники и методология...

33

50 Записка начальника Главного тюремного управления М. Н. Галкина-Врасского по командировании его в Сибирь и на о. Сахалин. СПб., 1883.

51 Ссылка в Сибирь. Очерк ее истории и современное положение. СПб., 1900.

52 Лучинский Н. Ф. Краткий очерк деятельности Главного тюремного управления за первые XXXV лет его существования (1879-1914 гг.). СПб., 1914.

53 См.: Арсеньев К. К. Законодательство о печати. СПб., 1903. С. 97.

55

Там же. С. 117.

Сознательно акцентируя внимание на работах, принадлежащих ученым, публицистам, чиновникам (людям различной профессио­нальной и политической принадлежности), изучая процесс накопле­ния позитивного знания по проблеме, мы приходим к выводу, что довольно широко используемая в последнее время классификация дореволюционных исследований по истории пенитенциарной поли­тики, в основу которой положены критерии служебной принадлеж­ности авторов и их политических убеждений (официально-охранительное, официально-либеральное, общественно-либеральное и революционное направления), все же вряд ли может восприни­маться безоговорочно. На наш взгляд, не менее приемлемой является группировка работ по степени их научности (публицистичности), когда решающее значение приобретает основательность проведенно­го научного поиска.

В целом мы видим, что интерес к истории пенитенциарии фор­мируется и становится все более заметным. Связанные с нею вопро­сы рассматриваются в многочисленных работах исторического пла-да, в основном косвенно затрагивающих данную проблематику. В :х числе укажем, например, на труды А. Малиновского, С. Н. Вик-рского, М. Ф. Владимирского-Буданова, В. И. Сергеевича56 и дру-авторов — как ученых, так и публицистов57.

См. напр.: Феоктистов Е. М. За кулисами политики и литературы. М., 1991.

56 Викторский С. Н. История смертной казни в России и современное ее состояние. М., 1912; Владимирский-Буданое М. Ф. Обзор истории русско­го права. Пг, Киев, 1915; Малиновский А. Кровная месть и смертные казни. Вып. 1. Томск, 1908; Вып. 2. Томск, 1909; Сергеевич В. И. Лекции по исто­рии русского права. СПб., 1890.

5 Колесников В. П. Записки несчастного, содержащие путешествие в Сибирь по канату. СПб., 1914; Никольский Н. Кирилло-Белозерский мона­стырь и его устройство до второй четверти XVII века (1397-1625 гг.) Т. 1. СПб., 1897; Филиппов М. А. История и современное состояние карательных учреждений в России и за границей. СПб., 1873; Колчин М. А. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI-XVIII веках: Историче­ский очерк// Русская старина. 1887. Октябрь; Муравьев И. В. Организация тюремного труда в России// Журнал министерства юстиции. 1904. №2; Обнинский В. И. Записки из Санкт-Петербургской тюрьмы // Вестник Евро­пы. 1909. № 8 и др.

2 Зак 3272

34

Глава 1

В ряду наиболее заметных специальных исследований мы счи­таем необходимым выделить работы известного российского учено­го И. Я. Фойницкого «Исторический очерк и современное состояние ссылки и тюремного заключения» (1878 г.)58 и «Учение о наказании в связи с тюрьмоведением» (1889 г.)59 (ранее у этого автора вышла книга «Курс тюрьмоведения»60, которая, однако, по объему и глуби­не изложения материала уступает указанному выше труду). В этом труде давался достаточно подробный научный анализ института на­казания как социального явления, в частности, значительное внима­ние уделялось российской пенитенциарной системе, включая вопро­сы ее исторического развития. Этим автором была определенным образом обобщена имеющаяся в России в тот период информация, касающаяся истории института наказания.

Описывая состояние российских тюрем, Фойницкий не скупил­ся на критику условий содержания в них арестантов. Вместе с тем эта критика не имела конкретного адресата в лице органов государ­ственной власти и управления, т. е. она носила обезличенный харак­тер. Само собой разумеется, не было и речи об упоминании верхов­ной власти в качестве органа государства, в той или иной мере ответственного за состояние пенитенциарной политики в России. Несмотря на это, в работе вскрывались весьма существенные недос­татки в развитии системы мест лишения свободы. В частности, ис­следуя состояние исполнения наказания в виде ссылки в каторжные работы, Фойницкий отмечал, что*в первой трети XIX в. было в по­рядке вещей такое положение, когда начальствующие лица каждой губернии и крупных городов, через которые пролегали этапы, во время передвижения каторжных к месту отбывания наказания в Си­бири считали возможным по своему усмотрению оставлять у себя часть осужденных для работы на местных казенных заводах.

Отметим еще одно явление, на которое обращается внимание в работе Фойницкого. Из-за большого скопления ссыльных в Сибири

Историография, источники и методология...

35

58

Фойницкий И. Я. Исторический очерк и современное состояние ссылки и тюремного заключения. СПб., 1878.

губернские начальники в середине XIX в. стали все чаще обращать­ся к императору с просьбами .снизить поток направляемых в их тер­ритории осужденных, поскольку они ухудшают «местную нравст­венность». Под влиянием этих докладов император Николай II поставил на обсуждение вопрос о прекращении вообще ссылки на поселение в Сибирь с оставлением только ссылки в каторжные рабо­ты. Однако в результате обсуждения этого вопроса было принято решение не менять положения дел, при этом главный довод заклю­чался в необходимости освоения сибирских мест, в том числе и пу­тем ссылки. Следует заметить, что после выхода труда Фойницкого в свет на него ссылались многие дореволюционные авторы, осве­щавшие пенитенциарную политику Российского государства.

В числе наиболее значимых трудов выделим также работу С. К. Гогеля «Роль общества в деле борьбы с преступностью», вы­пущенную в 1906 г.61 Здесь автор утверждал, что за последние сто лет наблюдался неуклонный рост преступности, «с некоторыми ко­лебаниями». Это обстоятельство привело к значительному росту со­держащихся в местах лишения свободы, которые стали «по существу единственным» реальным наказанием. Однако надежды на тюрьму как средство не только кары, но и исправления не оправдались. Как пишет Гогель, «не только не было достигнуто уменьшения преступ­ности, но и не удалось задержать роста ее». Напротив, увеличилось число рецидивистов. Перестройка же тюрем по одиночной системе оказалась не по средствам государству, а существующие в России тюрьмы превратились в «академию порока и преступления». Более того, по утверждению автора, и одиночные тюрьмы, на которые воз­лагали надежды как западные, так и российские пенитенциаристы, оказались не способны решать проблему исправления арестантов и соответственно искоренения рецидива. В данной связи ученым был поставлен вопрос о кардинальном пересмотре государственной пе­нитенциарной политики.

Говоря о значимости отмеченных выше работ, все более опи­равшихся на российский опыт, активно разрабатывавших непосред-

Фойницкий И. Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. Фойницкий И. Я. Курс тюрьмоведения. СПб., 1875.

Гогель С. К. Роль общества в деле борьбы с преступностью.

36

Глава 1

Историография, источники и методология...

37

ственно вопросы истории пенитенциарной политики в России, сле­дует признать, что их авторы все же тяготели к описанию текущих проблем, поскольку исследования содержали скорее исторические экскурсы, хотя порой и довольно развернутые.

В этом же ряду работ, в большей степени описывающих поло­жение в российских пенитенциарных учреждениях, следует назвать произведения П. Л. Кропоткина, В. Н. Никитина, И. П. Белокон-ского, М. М. Исаева, В. В. Набокова62 и др.

Фиксируя рост общественного и научного интереса к пенитен­циарной политике и истории ее разработки и реализации, отметим также изначальную политизированность значительной части иссле­дований. В условиях углублявшегося внутриполитического кризиса внимание большинства авторов привлекали именно политические заключенные63, хотя их численность на фоне уголовных преступни­ков была совершенно незначительной. В данной ситуации исследо­ватели стремились «проследить историю русских государственных тюрем, а также историю нашей ссылки в связи с развитием общест­венного движения»64. Постановка такой задачи, в свою очередь, обу­словливала особенности изучения темы. На наш взгляд, они состоят в известной односторонности и фрагментарности появлявшихся трудов. Внимание авторов зачастую ограничивалось «лишь «нашими Бастилиями» — наиболее известными тюрьмами, в которых содер­жались политические, а также религиозные диссиденты (Шлиссель­бург, Петропавловская крепость, Суздальская тюрьма и т. п.).

82 Кропоткин П. Л. Тюрьма, ссылка и каторга в России. СПб., 1906; Никитин В. Н. Тюрьма и ссылка. СПб. ,1880; Белоконский И. П. По тюрь­мам и этапам. Орел, 1887; Исаев М. М. Предстоящее преобразование ка­торги// Право. 1911. №6; Набоков В. В. Судьба ссылки// Право. 1909. № 29 и др.

63 Лазарев Д. Из прошлого. Политические ссыльные в Туруханском крае// Исторический вестник. 1886. январь. Т. 63; Семевский В. И. 1) Поли­тические и общественные идеи декабристов. СПб., 1909; 2) М. В. Бу-ташевич-Петрашевский в Сибири // Голос минувшего. 1915. № 1-3.

64 Пруеавин А. С. В казематах. Очерки и материалы по истории русских тюрем. СПб., 1909. С. 11.

В принципе это можно считать одной из характерных черт дорево­люционной историографии.65

При этом в зависимости от политических взглядов исследовате­лей такие работы отличала различная степень радикализма в отри­цании существующего порядка вещей. На наш взгляд, именно в это время усилиями публицистически ориентированных авторов была заложена традиция упрощенного понимания пенитенциарной систе­мы не как неотъемлемой части государственной машины, а лишь как орудия угнетения.

Тем не менее мы далеки от однозначных оценок. Либеральная66, а отчасти и революционная традиции в изучении проблем истории российской пенитенциарной политики обусловили появление целого ряда работ, не просто отмеченных стремлением к безудержной, за­частую крайне тенденциозной критике, но и свидетельствующих о накоплении позитивных знаний о тюремной системе Российской империи. Позитивом в данном случае было уже выявление застаре­лых язв пенитенциарной системы России.

Так, например, следует высоко оценить подобную направлен­ность произведений Д. А. Дриля. Довольно подробно описывая ус­ловия, в которых исполнялось наказание в виде ссылки в России, делая это в сравнении с французскими пенитенциарными учрежде­ниями67, он, в частности, дал достаточно жесткую оценку сложив­шемуся положению вплоть до середины XIX в., определяя нравст­венные условия каторги как «ужасные». Д. Дриль отмечал, что «на приисках и заводах, после тяжелых дневных работ, предоставленные самим себе арестанты в казармах жили пьяно, распутно, часто зате­вали кровавые драки и страстно воровали. Окружавшие заводы сло­бодки представляли собой в полном смысле вертепы и притоны пьянства, разгула, разврата и преступления. В них сходилось самое

65 Колчин М. Ссыльные и заключенные в остроге Соловецкого мона­стыря в XVI-XIXBB.: Исторический очерк. М., 1908; Могила русских бор­цов— Шлиссельбургская крепость. Carcuge-Ceneve, 1900.

66 Сватиков С. Г. Общественное движение в России (1700-1895). Рос­тов-на-Дону, 1905.

Дриль Д. А. Ссылка во Франции и России. СПб., 1899.

38

Глава 1

Историография, источники и методология...

39

испорченное отребье общества, формировались преступные сообще­ства и шайки, задумывались и подготовлялись преступления и люди утрачивали последние остатки совести». От такого образа жизни многие каторжане пытались бежать; число беглых по некоторым заводам, где работали каторжане, доходило до половины.

Указанный автор также обратил внимание на серьезные ослож­нения в пенитенциарной сфере, связанные с освобождением кресть­ян. Он отмечал, что во второй половине XIX в. в стране сложилось очень сложное положение с обеспечением арестантов работами, по­скольку они не выдерживали конкуренции с вольной рабочей силой, численность которой после крестьянской реформы значительно воз­росла. По наблюдениям Д. Дриля, на платных работах были заняты не более 5% от числа трудоспособных каторжных. Данное обстоя­тельство в значительной степени деморализовывало арестантское общество (следует заметить, что подобное положение в российской пенитенциарной системе сложилось и в начале 90-х гг. XX в., когда переход на рыночные отношения повлек за собой экономический кризис в местах лишения свободы).

Не менее сложной была тогда и проблема переполненности ка­торжных острогов. В этой связи Дриль писал, что «если начальники тюрем и заботились о чем, то только о поддержании внешнего по­рядка, а мысль о действительном исправлении заключенных и о средствах к тому почти совсем чужда им». Далее, оценивая состоя­ние дел со ссылкой на поселение, сравнивая ссылки в России и во Франции, автор пришел к неутешительному выводу о том, что Рос­сия довольно сильно отстает по многим вопросам организации ис­полнения этого вида наказания, имея в виду прежде .всего достиже­ние цели исправления заключенных. Такой же вывод следует и из другой книги, посвященной описанию каторги, — «Как я попал на Сахалин», написанной В. М. Дорошевичем в 1905 г.68

И все же гораздо более ценным представляется то, что помимо широкой критики текущей правительственной политики, реформ пенитенциарной системы, во второй половине XIX в. развернулись

активная публикация документов, вовлечение в оборот архивных материалов, сбор, систематизация и обобщение фактических дан­ных, выявление и сбор необходимых статистических сведений и т. д. Исследователи идут вглубь российской истории, изучают различные ее периоды. В данной связи особо отметим труды Е. Н. Анучина, Д. К. Гальберга.69

Необходимо также указать, что в это время обширнейший блок научной литературы составили исследования, выполненные на ре­гиональном материале. Прежде всего, это работы по истории Сиби­ри70, которая в глазах современников зачастую представлялась не иначе как каторжным краем. Оценивая характер определившихся здесь авторских позиций, следует отметить, что особое значение в них получили споры о значении ссыльных в колонизации региона. В этом же ряду можно отметить работы, посвященные другим россий­ским регионам, в частности, Сахалину.71

По мере развития исторических исследований, в сферу внима­ния ученых попадали новые аспекты пенитенциарной политики. В частности, эксплуатации труда лиц, приговоренных к наказаниям, связанным с лишением свободы, много внимания уделял А. В. Фи­липпов. В своей работе «О наказании по законодательству Петра

3 Дорошевич В. М. Как я попал на Сахалин. М., 1905.

Анучин Е. Н. 1) Исторический обзор развития административно-полицейских учреждений в России с 1775 года до настоящего времени. СПб., 1875; 2) Исследование о проценте сосланных в Сибирь за период времени 1827-1846 гг. СПб., 1873.; ГальбераД. К. К истории тюрем и ссыл­ки в России (1805-1820 гг.). Б.м. и г.

70 Андриевич В. К. 1) Сибирь в XIX столетии. СПб., 1889; 2) Сибирь в царствование Екатерины II. Красноярск, 1889; Завалишин И. Описание За­падной Сибири. М., 1862; Казьмин М. Н. Очерки прошлого и настоящего Сибири. СПб., 1910; Словцов П. А, Историческое обозрение Сибири. СПб., 1886; Щеглов И. Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири. Иркутск, 1883; Ядринцев Н. М. Сибирь как колония в географиче­ском, этнографическом и историческом отношении. СПб, 1882; Буцин-ский П. Н. Заселение Сибири и быт первых ее насельников. Харьков, 1889 и ДР.

1 Августинович Ф. М. Заметки об острове Сахалин. СПб., 1880; Ло-басС. Каторга и поселение на о. Сахалине. Павлодар, 1903; Новомберг-ский Н. Остров Сахалин. СПб., 1903; Панов А. А. Сахалин как колония. Очерки колонизации и современного положения Сахалина. М., 1905 и др.

40

Глава 1

Великого, в связи с реформою»72 он, например, указывал, что «лич­ный труд преступника, его имущественные достатки были элемен­тами, которые нередко являлись составными частями тех сложных наказаний, какие любило законодательство XVIII века». Этот труд организовывался как в тюрьмах, так и в ссылке — в виде работ на каторге, или, как тогда говорили, «на галерах», в том числе при по­стройке новой столицы, вновь возникающих гаваней и крепостей, при разработке минеральных богатств, на заводах и мануфактурах, «одним словом, везде, где только требовались рабочие руки, а дос­тать их среди остального населения было трудно». Более того, имен­но этот фактор — экономический — тогда стал выступать на пер­вый план при формировании государственной пенитенциарной политики. Это очень важное наблюдение, сделанное обозреваемым автором.

Дело в том, что в последующей истории нашей страны такой акцент на использовании дешевого, а подчас бесплатного труда за­ключенных был вновь повторен в период ГУЛАГа, о чем ниже будет сказано достаточно подробно. А. В. Филиппов также подчеркивал, что государство использовало труд не только тех, кто осужден к на­казаниям, связанным с лишением свободы (тогда это были заключе­ние в тюрьме, смирительном доме, ссылка в каторгу- ссылка на по­селение), но и тех, кто лишался свободы в качестве меры процессуального принуждения. Для того чтобы извлечь максимум экономической пользы от преступников, государство пошло на то, чтобы заменять смертную казнь каторжными работами — автор приводил ряд документов, прежде всего царских указов, которые это подтверждали. Кроме того, фискальный фактор влиял на то, что сроки наказаний, связанных с лишением свободы, нередко увеличи­вались именно потому, что осужденный был необходим для выпол­нения определенных хозяйственных работ. Таким образом, из рас­сматриваемой работы следует вывод, что в петровскую эпоху государство искажало основополагающие цели наказания, которые тогда уже находили отражение в законодательных актах (так, одной

Историография, источники и методология...

41

из целей, зафиксированных в петровском Артикуле воинском, а еще ранее в Соборном уложении, была цель предупреждения преступле­ний — «чтоб, глядя на то, другим неповадно было»).

Обращаясь к истории изучения вопроса, следует заметить, что исследования, посвященные непосредственно истории пенитенциар­ной политики, дополнялись многочисленными работами самой раз­личной тематической направленности. Некоторые из наиболее важ­ных направлений исследований, косвенно выходящих на избранную нами проблематику, уже рассматривались. Тем не менее полагаем необходимым дополнительно указать на труды, посвященные исто­рии развития органов управления в имперской России.73

В рамках дореволюционной историографии отдельный блок ра­бот составляют публикации зарубежных авторов. Нужно признать, что их интерес к российской пенитенциарной политике был исклю­чительно велик. О российских пенитенциарных учреждениях, их истории в XIX в. активно писали не только специалисты, но и путе­шественники, журналисты, причем, как правило, в критическом то-не74.

Среди них следует выделить, на наш взгляд, несколько работ. Первую написал французский путешественник и журналист Ас-тольф де Кюстин, который провел в России значительное время75. Автор затронул многие сферы общественной жизни, в том числе и пенитенциарную. Сразу следует заметить, что пенитенциарная по­литика Российского государства в его книге была подвергнута весь­ма жесткой критике — в такой степени, что она была запрещена к распространению в нашей стране вплоть до последней четверти XIX в. Вместе с тем ход авторских рассуждений удивительно совпа-

Филиппов А. В. О наказаниях по законодательству Петра Великого, в связи с реформою. М., 1891.

73 Градовский А. Д. История местного управления в России. М., 1868; Дитятин И. Устройство и управление городов России. Т. 1. СПб., 1875; Исторический обзор деятельности Комитета министров. Т. 1-4. СПб., 1902; Кривенко В. Сборник кратких сведений о правительственных учреждениях. СПб, 1888; Мрочек-Дроздовский П. Областное управление России XVIII века до учреждения о губерниях 7 ноября 1775 г. Ч. 1. М., 1876 и др.

См. напр.: Россия XVIII века глазами иностранцев. Л., 1989. С. 78, 85, 87-88, 129 и др.

75 Кюстин А. Николаевская Россия в 1839 году. М., 1990.

42

Глава 1

Историография, источники и методология...

43

дал с логикой действий российских властей, а в чем-то оказывался циничнее. Так, восхищаясь неизмеримыми природными богатства­ми России, Кюстин, в частности, писал: «Сколько каторжников надо иметь, чтобы извлечь из недр земли такие сокровища! Если пре­ступников не хватает, их делают (курсив наш. — И. У.), во всяком случае делают людей страдальцами. Деспотизм торжествует, и госу­дарство процветает»76.

В свою очередь, американец Дж. Кеннан, получивший разреше-Л ние Главного тюремного управления на знакомство с российскими " д тюрьмами, не оправдал надежд имперских чиновников, посвятив * свою книгу описанию жизни политических арестантов77. При этом автор констатировал, что условия содержания политических пре­ступников в российских тюрьмах наиболее тяжелые, если делать сравнение с европейскими и американскими тюрьмами, а масштабы политических репрессий намного больше, чем в остальном цивили­зованном мире. Аналогичные оценки, но по уголовной тюрьме, да­вались также в работе В. Гартевольда78. Впрочем, у российских пе-нитенциаристов находились и свои апологеты, отмечавшие целый ряд позитивных перемен, успехов .

Принципиально новый этап в развитии историографии пробле­мы начался после установления советской власти, когда исследова­ния по гуманитарным наукам, в том числе затрагивающие пенитен­циарную сферу, приобрели выраженный политико-идеологический оттенок, определявшийся внутриполитической доктриной, основан­ной на коммунистической идеологии. Следует заметить, что полити­ко-идеологический фактор был довлеющим на протяжении всего периода существования советского государства, т. е. вплоть до рас­пада СССР на рубеже 1990-х годов.

Если предельно упрощать, то содержательно это означало вос­хваление советской пенитенциарной системы и критику дореволю-

76 Там же. С. 290.

77 Кеннан Дж. Жизнь политических арестантов в русских тюрьмах. Бер­лин, 1904.

78 Гартевольд В. Каторга и бродяги Сибири. М., 1912.

79 Lansdell Hanry. Through Sibiria. V. 1-2. London. 1882.

ционной (равно и западной) тюремной концепции и вытекающую отсюда закрытость от общества советских исправительно-трудовых учреждений как для отечественных, так и для зарубежных ученых. С одной стороны, применительно к истории советского периода, ука­занный подход максимально затруднил исследователям получение объективной информации о местах лишения свободы. С другой, в отношении к исследованиям, посвященным истории разработки и реализации пенитенциарной политики, это, прежде всего, прояви­лось в принципиальном разрыве трудов, посвящавшихся дореволю­ционной и советской тюрьмам80. Забегая вперед, следует заметить, что такой подход с точки зрения эффективности научных исследо­ваний был деструктивным.

В данной связи пенитенциарная система периода империи в первые десятилетия советского государства с научно-исторической точки зрения практически не рассматривались. Это не означает, что данная проблематика (монархический период) вообще не затрагива­лась в советской литературе тех лет. Однако публикации носили в основном характер симбиоза воспоминаний и исследований участ­ников революционных событий, которые в конце XIX — начале XX вв. находились в имперских местах лишения свободы. Соответ­ствующей была и идеологическая направленность таких работ — показать жестокость царской тюремной системы, ее карательную сущность, подчеркнуть эксплуататорский характер имперского бур­жуазно-помещичьего государства. Об этом свидетельствуют и на­звания работ, численность которых исчисляется сотнями.81 В то же

80

См.: напр.: Сизов С. К. Дореволюционная тюрьма и советский ис­правительно-трудовой дом. Армавир, 1928.

81 См., например: Каторга и ссылка. К истории революционного движе­ния в России. Сборник / Под ред. Л. Бермана, Б. Лагунова, С. Ушеровича. Киев, 1924; Первое мая в тюрьме и ссылке. Сборник воспоминаний. М., 1926; Девятый вал. К десятилетию освобождения из царской каторги и ссылки / Под ред. В. Виленского (Сибирякова) и др. М., 1927; Вишняко­ва П. И. Тюремные годы // Старый большевик. 1933. № 1; Деркач Н. Я. По этапам и тюрьмам. М.-Л., 1930; Масалков Д. Я. На каторжной страде// Кан­дальный звон. 1927. №6; Сандомирский Г. Б. В неволе. Очерки и воспо­минания. Л., 1926; Сибиряков С. Г. 1) По пути в Сибирь. М., 1928; 2) Бунт. Тю­ремные рассказы. М., 1927; 3) В каменном мешке. Рассказы из тюремной жизни.

•ЦЯИ.-вив

44

Глава 1

Историография, источники и методология...

45

время в такого рода работах содержатся сведения, которые даже при условиях идеологической заданное™ позволяют составить более объективное представление о пенитенциарной системе Российской империи конца XIX — начала XX вв. В частности, дисциплинарные взыскания для арестантов в виде телесных наказаний вызывают по­всеместный протест, в том числе посредством массового неповино­вения . Находит подтверждение наблюдение авторов монархическо­го периода о зачастую плохих условиях содержания арестантов83.

Следует также отметить, что в 20-е годы появлялись и вполне квалифицированные научные исследования, хотя и обращенные в

М., 1928; 4) Прыжок. Случай побега из Кишиневской тюрьмы (1907-1909 гг.). М., 1930; Сушкин Г. Г. 1)По этапам. Из воспоминаний политического ссыльного. М., 1929; 2) «Волынка» в Одесской тюрьме. М., 1928; Чебыки-на Е. С. Помощь тюрьме и ссылке // Борьба за власть. Годы реакции. Пермь, 1924; По тюрьмам. Сборник воспоминаний из эпохи первой рево­люции / Под ред. Я. Шумяцкого. М., 1925; Генкин И. И. По тюрьмам и эта­пам. Пг., 1922; Васильев Е. А. Тюремные записки. М.-Л., 1928; Ворони-цын И, П. Из мрака каторги. 1905-1917. Харьков, 1922; Скобенников А. И. Во Владимирской каторжной тюрьме. Владимир, 1926; Симанович В. А. В новом Шлиссельбурге. М., 1934; Корильев А. П. Кровавые протесты в Бу-тырках (1911-1913 гг.). М., 1930; Надельштейн Д. С. Бутырки. М., 1932; Никинтина Е. Д. Новинское освобождение. Побег 13 каторжанок из Мос­ковской (Новинской) женской тюрьмы. М., 1932; Сталь Л. Н. Год за тюрем­ной решеткой. М.-Л., 1926; Орловски^ каторжный централ. Сборник воспо­минаний бывших орловских политкаторжан. М., 1929; Татарин Н. И. Орловский застенок. Очерк из жизни каторжан. М., 1926; Рябиков В. В. На положении провокатора (тюремные воспоминания). М., 1926; Сушкин Г. Г. В тюрьмах, 1902-1904 гг. М., 1928; Адамович М. П. Отбитая тюрьма. М., 1928; Тюрьма, каторга и ссылка. Екатиринслав, 1924; Самойленко Е, А. В тифлисском застенке. М., 1930; Дунаев В. В. История одной голодовки. М., 1928; Ермаков А. И. Из быта сахалинской каторги. М., 1929; Жуковский-Жук И. И. Кровавые пятна: тюремные силуэты. М., 1928; Никифоров П. М. В годы реакции в Иркутской тюрьме. М., 1932; Пузаков 3. В. В дебрях Амур­ской тайги. Из воспоминаний политкаторжанина. Пенза, 1926; Стуков Д. А. В дальневосточных тюрьмах. М., 1928; На женской каторге. Сборник вос­поминаний / Под ред. М. М. Константинова. М., 1932; Нерчинская каторга. Сборник Нерчинского землячества / Под ред. М. А. Брагинского. М., 1933 и

ДР- ..

Кукобин А. К. В царских застенках. Ростов н/Д, 1967. Генкин И. И. По тюрьмам и этапам. Пг., 1922.

Основном к пореформенному и, особенно предреволюционному пе­риоду, но выходили и отдельные работы по более раннему перио­ду84. Продолжали свою исследовательскую работу и специалисты с классическим дореволюционным опытом пенитенциаристов. Это способствовало появлению как обобщающих научных трудов85, так и принципиально новых направлений научных исследований, во многом опережавших время, предлагавших новые методологические парадигмы. В частности, здесь следует указать на пример М. Н. Гернета, некоторое время работавшего заместителем на­чальника Главного тюремного управления завершающего перио­да империи и знавшего пенитенциарную систему, как говорится, изнутри. Об этом свидетельствует, в частности, его работа о пси­хологии заключенных, где он также использует примеры из тю­ремной жизни дореволюционной России86. Такое направление можно считать новаторским в развитии пенитенциарной науки. Однако тогда оно не нашло поддержки, и пенитенциарная психо­логия в нашей стране начнет развиваться начиная лишь с 60-х гг. Позже начинают появляться научные работы, где исследуется пенитенциарная система имперского периода. Заметим, что и здесь основную роль сыграл дореволюционный опыт. В этом отношении следует выделить прежде всего известный труд М. Н. Гернета «История царской тюрьмы»87. До настоящего времени этот труд остается наиболее фундаментальным по истории развития тю­ремной системы монархической России, и он используется в на-

Кротов М. А. Якутская ссылка 70-80-х годов. Исторический очерк по неизданным архивным материалам. М., 1925; Кубалов Б. Г. Декабристы в Восточной Сибири. Иркутск, 1925; Кудрявцев Ф. А. Александровский цен­трал: Из истории сибирской каторги. Иркутск, 1936; Черкунов А. Н. Полити­ческая тюрьма в годы революции (1905-1917). Харьков, 1927 и др.

85 Исаев М. М. Основы пенитенциарной политики. М.-Л., 1927; Вол­ков Г^И. Уголовная политика эпохи промышленного капитализма. М., 1932.

Гернет М. Н. В тюрьме. Очерки тюремной психологии. М., 1925.

Гернет М. Н. История царской тюрьмы (1762-1825). М., 1951. Т. 1; История царской тюрьмы (1825-1870). М., 1960. Т. 2; История царской тюрьмы (1870-1900). М., 1961. Т. 3; История царской тюрьмы (1907-1917). М., 1963. Т. 4. Следует заметить, что данный труд выдержал несколько из-!аний, начиная с 1941 г.

87

46

Глава 1

стоящей работе достаточно активно. Вместе с тем «История цар­ской тюрьмы» оказалась не лишенной общего недостатка, при­сущего литературе советского периода, а именно, как уже гово­рилось, влияния политико-идеологического фактора. В результате оценки тюремной системы монархической России в основном подчеркнуто негативны. Автор утверждает, в частно­сти, что «в истории царской тюрьмы нет и в принципе не могло быть ни одного светлого пятна»88. С таким утверждением нельзя согласиться, поскольку в пенитенциарной истории монархиче­ской России «светлые пятна» все же были, и немало (об этом речь пойдет ниже). Тем не менее историко-информационный матери­ал, содержащийся в «Истории царской тюрьмы», даже вне зави­симости от политических оценок, представляет собой самодоста­точный ценнейший исследовательский материал, и указанное обстоятельство никоим образом не умаляет научной значимости М. Н. Гернета как ученого.

В дальнейшем появляется целый ряд обстоятельных работ исто­рического характера, прямо и косвенно рассматривавших монархи­ческую пенитенциарную политику. В их числе вначале следует вы­делить обобщающие работы, посвященные истории российского

89

государственного строя и органов власти и управления .

Наряду с этим увеличивается число работ, непосредственно по­священных истории дореволюционного тюремного ведомства. Од­нако в значительной своей части бна рассматривалась в общем кон­тексте исследований по истории МВД, правоохранительных органов в целом. В данной связи следует назвать труды Т. У. Воробейкова, А. Б. Дубровина, Р. С. Мулукаева, А. В. Борисова90 и др. Здесь еще

'сториография, источники и методология...

47

88

С. 9.

Гернет М. Н. История царской тюрьмы (1762-1825). М., 1951. Т. 1.

Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюци­онной России. М., 1968; Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., 1978; Стешенко Л. А., Софронен-ко К. А. Государственный строй России в первой четверти XVIII в. М., 1973; Чернов А. В. Государственные учреждения России в XVIII в. М., 1960 и др.

90 Борисов А. В. Карательные органы дореволюционной России (поли­цейская и пенитенциарная системы). М., 1978; Воробейков Т. У., Дубро-

йсазывается идеологическая заданность, направленная на заведомую критику царской тюремной системы. Например, А. С. Кузьмина ут­верждала, что до 1917 г. в тюрьмах Сибири «почти не было библио­тек, обучение грамоте не велось, вся воспитательная работа своди­лась лишь к усиленной религиозной обработке заключенных, к стремлению превратить их в покорную рабочую силу»91. Тем не ме­нее такого рода работы представляют значительную ценность для нашего исследования, поскольку, как было отмечено выше, в них содержится достаточно обширный информационный материал об особенностях российской пенитенциарной системы дореволюцион­ного периода.

В особое направление научных исследований в это время выде­лился блок работ, посвященных региональной сибирской, ураль­ской, дальневосточной проблематике. В их числе интересны много­численные труды общего плана92, и, естественно, специальные исследования по истории каторги и ссылки.

В отношении последних следует признать, что отличительной особенностью исследований истории тюремной политики в это вре-

вин А. Б. Преобразования административно-полицейского аппарата, суда и тюремной системы России во второй половине XIX века. Киев, 1973.; Дво-рянов В. Н. В сибирской дальней стороне... Очерки истории царской катор­ги и ссылки. 60-е годы XVIII в. 1917г. Минск, 1971; Мулукаев Р. С.

1) Полиция и тюремные учреждения дореволюционной России. М., 1964;

2) Политическая полиция дореволюционной России. М., 1968; Лисин А. Г., Петренко Н. И., Яковлева Е. И. Тюремная система Российского государст­ва в XVIII— начале XIX в. М., 1996; Смольяков В. Г. Тюремная система дореволюционной России, ее реакционная сущность. М., 1979; Желудко-ва Т. И. Основные направления деятельности полиции дореволюционной России по охране феодального и буржуазного порядка. М., 1977 и др.

91 Кузьмина А. С. Становление исправительно-трудовых учреждений в Сибири (1917-1924 гг.). Дис. ... канд. юрид. наук. Томск, 1972. С. 11.

2 Громыко М. М. 1) Западная Сибирь в XVIII в. Новосибирск, 1965; 2) Города Сибири (экономика, управление и культура городов Сибири в досоветский период). Новосибирск, 1974; Емельянов Н. Ф. Город Томск в феодальную эпоху. Томск, 1984; Из истории Сибири. Вып. 1-3. Томск, 1971-73; Рабцевич В. В. Местное управление Западной Сибири в 80-х гг. XVIII— первой четверти XIX столетий. Дис. ... канд. ист. наук. Новоси­бирск, 1973 и др.

48

Глава 1

Историография, источники и методология...

49

мя продолжала оставаться их политизированность, преимуществен­ная нацеленность на темы, связанные с историей революционного движения в различные периоды российской истории.93 По этой при­чине горизонты научных интересов в принципе ограничивались классической ленинской периодизацией истории освободительного движения — от декабристов до большевиков94. В целом массив ли­тературы по каждой из хрестоматийных групп революционеров весьма значителен.95 Но вполне естественно, что основная масса ра­бот посвящалась борьбе большевиков с тюремным режимом цариз-ма96.

Известный социально-политический заказ обусловил стремле­ние не только показать четкую последовательность смены указанных В. И. Лениным этапов освободительного движения, но и их преем­ственность, вплоть до «географической»97.

Вместе с тем, несмотря на очевидную тематическую и методоло­гическую ограниченность, нельзя не видеть объективной ценности

научной разработки целого ряда вопросов, как уже отмеченных выше, т&к и ряда других, в частности, связанных с анализом управленческих проблем,98 особенностей воздействия ссыльных на местное население,99 истории отдельных национальных групп ссыльных,100 работы с различ­ными возрастными категориями правонарушителей10^ т. д. Как и в до­революционный период, актуальность сохранили исследования по ис­тории отдельных, наиболее известных тюрем102.

Наряду с историками исследование истории пенитенциарной политики России привлекало также внимание юристов. В этом пла­не особо выделим кандидатские диссертации С. А. Гайдука, В. С. Галиакбарова, А. А. Плотникова и др.103

Оценки становятся более объективными, начиная лишь с начала 1990-х гг., когда, собственно, начинается завершающий этап исто­риографии работ, посвященных пенитенциарной системе дореволю­ционного периода. Здесь следует отметить работы М. Г. Деткова, А. Д. Марголиса, О. Н. Бортниковой, 3. В. Мошкиной104, четырех-

93 Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. — февраль 1917г.). В 12 вып. Иркутск, 1973-1991; Политические ссыльные в Сибири (XVIII — начало XIX вв.). Новосибирск, 1983; Рощевская Л. П. История политической ссылки в Западную Сибирь в XIX в. Тюмень, 1976, и др.

94 Дворниченко Н. Е, Во глубине сибирских руд. Иркутск, 1968; Роицев-ский П. И. Декабристы в Тобольском изгнании. Свердловск, 1975; Рощев­ская Л. П. Революционеры-разночинцы в западносибирском изгнании. Л., 1983; Сафронов Ф. Г. Декабристы в якутской ссылке. Якутск, 1975; Сибирь и декабристы. Иркутск, 1978; Декабристы и Сибирь. М., 1988; Ссыльные декабристы в Сибири. Новосибирск, 1975; Сенченко И. А. Революционеры России на Сахалинской каторге. Южно-Сахалинск, 1963; Троев П. С. Ишу-тинцы в якутской ссылке. Якутск, 1989 и др.

95 См. напр.: Ушакова Л. А. Советская историография сибирской на­роднической ссылки 70-х середины 90-х годов XIX века. Новосибирск, 1985.

96 Хазиахметов Э. Ш. Большевики в Нарымской ссылке. Новосибирск, 1967; Дмитриев Д. И. Революционная деятельность большевиков в ка­торжных тюрьмах Восточной Сибири. Дис. ... канд. ист. наук. Иркутск, 1989; Михеев А. П. Борьба социал-демократического подполья Западной Сибири против террористического режима царских тюрем. Дис. ... канд. ист. наук. Томск, 1988; и др.

97 См. напр.: Владимиров Е. Попытка декабристов переселиться в село Шушенское// Енисей. 1972. № 6; Годлевский А. Польские повстанцы в Шу­шенском // Сельская правда. 1973. 12 июля.

Кодам С. В. 1) Управление политической ссылкой в Сибирь (1826-1856). Иркутск, 1980; 2) Политическая ссылка в системе карательных мер самодержавия первой половины XIX в. Иркутск, 1980.

99 Щербаков Н. Н. Влияние ссыльных пролетарских революционеров на культурную жизнь Сибири (1907-1917 гг.). Иркутск, 1984; Ссылка и общест­венно-политическая жизнь Сибири (XVIII— нач. XX вв.). Новосибирск, 1978.

100 Островский Л. К. Польские политические ссыльные в Сибири (се­редина 90-х гг. XIX в. — февраль 1917г.). Дис. ... канд. ист. наук. Новоси­бирск, 1987.

101 Беляева Л. И. Становление и развитие исправительных заведений для несовершеннолетних правонарушителей в России (середина XIX — начало XX вв.) М., 1995.

102 Узники Петропавловской крепости. Сборник статей. Л., 1969; Узники Шлиссельбургской крепости. Л., 1978 и др.

103 Гайдук С. А. Тюремная политика и тюремное законодательство в конце XIX— начале XX веков. Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1978; Га-лиакбаров В. С. Законодательство царизма в борьбе против революции. Дис. ... канд. юрид. наук. Свердловск, 1977; Плотников А. А. Сахалинская политическая каторга и ее антинародная сущность. Дис. ... канд. юрид. на­ук. М., 1986; и др.

104 Детков М. Г. 1) Наказание в царской России. Система его исполне­ния. М., 1994; 2) Исполнение наказания в дореволюционной России. М.,

•Трт'-

50

Глава 1

томное издание о государственных учреждениях России103 и др. У ряда указанных выше и других авторов соответствующие работы трансформировались в диссертационные исследования106. Это сви­детельствует о достаточном внимании к данной проблематике.

Вместе с тем следует отметить, что указанные работы носят ло­кальный временной (рассматривается система мест лишения свооо-* ды только в монархической России), либо функциональный (напри­мер, указанная работа М. Г. Деткова касается только системы

1990; Бортникова О. Н. Тюремная реформа в Тобольской губернии. То­больск, 1998; Марголис А. Д. Тюрьма и ссылка в императорской России. М., 1995; Мошкина 3. В. Политическая каторга в России и социально-психологический облик политкаторжан. Дис. ... докт. ист. наук. М., 1999.

105 Высшие и центральные государственные учреждения России 1801-1917гг. В 4 т. СПб., 1998.

106 См., например: Бортникова О. Н. 1) Развитие пенитенциарной сис­темы Тобольской губернии в конце XIX— начале XX вв. Дис. ... канд. ист. наук. Тобольск, 1998; 2) Возникновение и развитие пенитенциарной систе­мы в Западной Сибири. 1801-1917 гг. Дис. ... докт. ист. наук. Тюмень, 1999; Первладов К. Г. Система политического сыска и политические узники в России, 1725-1762 гг. Дис. ... канд. ист. наук. Новосибирск, 1998; Петрен­ко Н. И. Организационно-правовые основы исполнения наказания за обще­уголовные преступления в местах заключения России в пореформенный период (1864-1917 годы). Дис. ... канд. юрид. наук. М., 1997, Петров В. В. Исполнение (отбывание) лишения свободы в следственном изоляторе: ис­тория и современность. Дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 1999; Каза-рян П. Л. Якутская политическая ссылка в системе карательной политики царизма. Дис. ... докт. ист. наук. М., 1999; Колесникова Л. А. Эволюция ка­рательной политики царизма в борьбе с освободительным движением в России второй половины XIX в. (По материалам исторического комплекса журнала «Каторга и ссылка). Дис. ... канд. ист. наук. Н. Новгогрод, 1997; Детков М. Г. Развитие системы исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы в России. Дис. ... докт. юрид. наук. М., 1998; Сима-тов А. А. Тюремная реформа в России (1860-90-е гг.). Дис. ... канд. ист. наук. М., 1998; Быкова Н. Н. История Александровского централа. 1900 — февраль 1917гг. Дис.... канд. ист. наук. Иркутск, 1998; Захаров А, В. Трансформация высших государственных учреждений России конца XVII — начала XVIII вв. Дис. ... канд. ист. наук. М., 1999 ; Шабанов М. П. Ссылка и каторга в Западной Сибири в конце XVI — конце XIX веков. Дис. ... канд. ист. наук. Кемерово, 1998; Шулбаев О. Н. Политическая ссылка в Минусин­ском округе, 1825-1895 гг. Дис. ... канд. ист. наук. Абакан, 1995 и др.

\Историография, источники и методология...

51

Дополнения наказания в виде лишения свободы), либо идеологиче­ский характер, что не позволяло выявить тенденции развития этих государственных органов в течение более длительного срока, вклю­чавшего как монархический, так и советский периоды истории на­шей страны. В значительной степени сохраняет актуальность и прежняя проблематика107.

Мы также не можем безоговорочно согласиться с классифика­цией историографии по данной проблематике. Так, А. А. Симатов в своей работе выделяет три направления в историографии дореволю­ционной пенитенциарии: официально-охранительное, официально-либеральное и общественно-либеральное.108 Как нам представляется, в рамках общественных отношений императорской России, несмот­ря на всю ограниченность реформ либерального толка, все же вряд ли имеются основания принципиально противопоставлять офици­ально-либеральное и общественно-либеральное направления. Рав­ным образом нецелесообразным представляется также излишнее сближение, вплоть до отождествления, либералов и революционных сил экстремистского толка. Полагаем, что сегодня вполне назрел пе­ресмотр данных стереотипов, чему, безусловно, уже положено нача­ло в ряде обобщающих работ по истории дореволюционной Рос-

сии.

109

Как уже отмечалось выше, освещение эволюции пенитенциар­ной политики советского партийно-политического руководства тра­диционно противопоставлялось истории дореволюционной пенитен­циарии. В данной связи здесь сложилась хотя и основанная на сходных методологических началах, но все же относительно само­стоятельная историографическая традиция, которая требует специ­ального рассмотрения.

107 См. напр.: Федорова В. И. Народническая ссылка Сибири в общест­венно-политической и идейной борьбе в России в последней четверти XIX в. Красноярск, 1996.

108 Симатов А. А. Тюремная реформа в России (1860-90-е гг.). Дис. ... канд. ист. наук. М., 1998. С. 48.

109 См. напр.: Миронов Б. Н. Социальная история России периода им­перии (XVIII — нач. XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гра­жданского общества и правового государства. В 2 т. СПб., 1999.

Историография, источники и методология...

53

В первые пятнадцать лет советской власти крупных специаль­ных работ, касающихся проблем деятельности мест лишения свобо­ды, в которых отбывали наказание осужденные к этому виду нака­зания, не было. Это можно объяснить как сложной общественно-политической обстановкой в стране, так и тем, что сам предмет ис­следования в полной мере еще не сложился. Поэтому вопросы пени­тенциарной политики советского государства освещались, как пра­вило, в трудах по теории права и уголовному праву. В них в основном повторялись и комментировались положения, содержа­щиеся в программных установках РСДРП—РКП(б).

В Программе РКП(б), в частности, говорилось: «В области нака­зания ... суды уже привели к коренному изменению характера нака­зания, осуществляя в широких размерах условное осуждение, введя как меру наказания общественное порицание, заменяя лишение сво­боды обязательным трудом с сохранением свободы, заменяя тюрьмы воспитательными учреждениями и давая возможность применять практику товарищеских судов».110 Поскольку большевистские лиде­ры полагали, что в «государстве трудящихся» сами трудящиеся не будут совершать преступлений и соответственно потребность в мес­тах лишения свободы постепенно отпадет, такой подход представля­ется вполне оправданным. "

Вместе с тем условия революции вносили сюда определенную корректировку. Другое доктринальное положение большевизма за­ключалось в том, что для классовых врагов должны были опреде­ляться условия содержания в местах лишения свободы, отличные от тех, в которых должны были отбывать наказания лица «трудового . происхождения». В числе авторов данного периода функционирова­ния советского государства можно отметить А. А. Герцензона, А. Трайнина, Е. Тарковского, А. Я. Эстрина, В. Р. Якубсона, Б. Янчевского, Е. Пашуканиса111.

110 Программа Российской коммунистической партии (большевиков) // Партия в период иностранной военной интервенции и гражданской войны (1918-1920 гг.).М., 1962. С. 190-191.

111 Тарновский Е. Судебная репрессия // Еженедельник советской юс­тиции. 1922. № 45-46; Эстрин А. Я. 1) Развитие советской уголовной поли-

Из наиболее крупных специальных работ последующего време­ни следует назвать труды Е. Г. Ширвиндта и Б. С. Утевского «Со­ветское пенитенциарное право»112 и Б. С. Утевского «Советская ис­правительно-трудовая политика»113. Здесь сделано определенное обобщение развития пенитенциарной системы в советском государ­стве за предшествующие годы. Однако данные работы носят явный идеологический отпечаток. Так, Б. С. Утевский, анализируя, в част­ности, Временную инструкцию «О лишении свободы как мере нака­зания и о порядке отбывания такового» 1918 г., критиковал ее авто­ров за «отсутствие какого-либо классового дифференцированного подхода к лишенным свободы», а также за «смазывание элемента уголовной репрессии», поскольку указанным правовым документом предусматривалось вознаграждение лишенных свободы по ставкам профессиональных союзов, в то время как, по мнению авторов, сле­довало проводить разницу между преступниками, относящимися к различным классам общества.

тики. М., 1933; 2) Уголовное право СССР и РСФСР. М., 1931; Трайнин А. Уголовное право. Общая часть. М., 1929; Кесслер М. Задачи и методы про­изводственно-хозяйственной деятельности в местах заключения. Доклад на 1-м Всесоюзном совещании пенитенциарных деятелей. М., 1928; Якуб-сон В. Р. Уголовная репрессия в первые годы революции // Еженедельник советской юстиции. 1922. №27; Герцвнзон А. А. Борьба с преступностью в РСФСР. М., 1928; Якубсон В. Р. Репрессия лишением свободы. Современ­ная преступность. М., 1922; Янчевский Б. Преступление и кара в Советской России // Пролетарская революция и право. 1921. № 15; Хмельницкий А. И. Красное право и красный труд. М., 1920; Крыленко Н. В. Реформа Уголов­ного кодекса. М., 1929; Пашуканис Е. Общая теория права и марксизм. М., 1924; Исаев М. М. Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик. М.-Л., 1927; СольцА. Наша карательная политика (об­следование московских тюрем) // Правда. 1923. № 187; Пионтковский А. А. Формы уголовного права периода пролетарской диктатуры // Основы и за­дачи советской уголовной политики. М., 1929; От тюрем к воспитательным учреждениям / Под ред. А. Я. Вышинского. М., 1934 и др.

112 Ширвиндт Е. Г., Утевский Б. С. Советское пенитенциарное право.

М., 1927.

113 Утевский Б. С. Советская исправительно-трудовая политика. М.,

1934.

Глава 1

В дальнейшем (с середины 30-х и до середины 50-х гг., т. е. пе­риод ГУЛАГа) в исследовании пенитенциарных проблем наступил период застоя, когда в СССР практически перестали издаваться на­учные работы, касающиеся советских исправительно-трудовых уч­реждений. Основная причина этого явления заключалась в том, что система советских мест лишения свободы в тот период стала пре­дельно закрытой от общества, что, в свою очередь, объяснялось ис-пользованием властью исправительно-трудовых лагерей для реше-ния экономических и политических задач соответственно за счет » эксплуатации дешевого труда заключенных и изоляции «политиче­ски ненадежных» лиц. Деятельность исправительно-трудовых учре­ждений затрагивалась в основном в учебных пособиях, учебниках, в отдельных монографиях и статьях, преимущественно по советскому уголовному праву, книгах, пропагандирующих советскую исправи-

114

тельно-трудовую политику .

Что касается зарубежной литературы, то там попытки исследо­вать советскую пенитенциарную систему предпринимались, начиная с 1930-х гг. (ранее зарубежные авторы затрагивали эти вопросы, но в основном в рамках темы о репрессиях). Общая направленность

Историография, источники и методология...

55

114 Пашуканис Е., Волков Г. Итоги Беломорстроя. М., 1934; История советского уголовного права. М., 1948; Кирзнер А. С. Наказание как удовле­творение потерпевшего// Социалистическая законность. 1937. №9; Каре­ва М. П. Право и нравственность в социалистическом обществе. М., 1951; Маньковский Б. С. Проблема ответственности в уголовном праве. М., 1949; Пионтковский А. А. Сталинская Конституция и проект Уголовного кодекса СССР. М., 1947; Исаев М. М. Назначение, применение и отмена наказа­ния// Советская юстиция. 1938. №17; Голяков И. Т. Некоторые вопросы науки и судебной практики в решениях Пленума Верховного Суда СССР // Советская юстиция. 1940. №5; Якубсон В. Р. Вопросы индивидуализации наказания// Вопросы уголовного права. М., 1945; Меньшагин В. Н. К во­просу об определении наказания по советскому уголовному праву // Ученые записки ВИЮН. Вып. 1. М., 1940, Эстрин А. Я. Развитие советской уголов­ной политики. М., 1933; Утевский Б. С. Система и виды наказаний в Уго­ловном кодексе// Проблемы социалистического права. М., 1938; Кур­ский Д. И. Избранные статьи и речи. М., 1948; ШвецН.Н. О принудительных работах по месту службы // Социалистическая законность. 1939. № 5; Якубович М. И. О правовой природе института условного осуж­дения // Советское государство и право. 1946. № 11 и др.

зарубежных публикаций была одна — критика, и довольно жесткая, советской пенитенциарной политики. Естественно, в СССР об этих публикациях общественность не знала. Весьма красноречивы и на­звания некоторых работ— «Лагеря смерти в СССР», «Россия в концлагере» и др.115

После смерти Сталина и начавшегося процесса восстановления законности в стране стали происходить изменения и в пенитенциар­ной политике. В свою очередь и исследователи получили гораздо большие возможности для изучения истории и современного состоя­ния советских исправительно-трудовых учреждений.116 В появляв­шихся в это время работах освещались многие аспекты развития исправительной системы. Однако в большинстве трудов они не составляли предмета отдельного исследования.

Начали издаваться работы, где освещались различные стороны деятельности мест лишения свободы. Сразу следует заметить, что с тех пор объем литературы, посвященной пенитенциарной политике государства, в целом неизменно увеличивался, однако в основном за счет работ правоведов.

Так, уже в 1957 г. впервые за многие годы в Высшей школе МВД СССР была проведена научно-практическая конференция с приглашением достаточно широкого круга по тем временам научных

115 Киселев-Громов Н. И. Лагеря смерти в СССР. Шанхай, 1936; Соло-невич И. Россия в концлагере. Буэнос-Айрес, 1936; Семенов Н. Советский суд и карательная политика. Мюнхен, 1952; Tchernavin V. I speak for the Si­lent Prisoners of the Soviets. London, 1939; Dallin D. and Nicolaevsky B. Forsed Labor in Soviet Russia. New Haven, 1947; Jashy N. Labor and Output in Soviet Camps// Journal of Political Economy. 1951. Oct. P. 405-519, GULAG. The Documentary Map of Forsed Labour Camps in Soviet Russia. New York, 1951 и

ДР-

116 Ременсон А. Л. Вопросы лишения свободы и общее учение о нака­зании // Доклады конференции. Томск, 1959; Ширвиндт Е. Г. К сорокалетию исправительно-трудовой политики Советского государства. М., 1957; Крах-иальникЛ. Г. Труд заключенных и его правовое регулирование в СССР. Саратов, 1963; Яковлев А. М. Об эффективности исполнения наказания// Советское государство и право. 1964. № 1; Зубков А. И. Трудовое перевос­питание заключенных в советских исправительно-трудовых учреждениях и его правовое регулирование. Томск, 1970 и др.

56

Глава 1

Историография, источники и методология...

57

и практических работников, представителей общественности. На конференции были заслушаны и обсуждены доклады Б. С. Утевского и Н. А. Стручкова по основным проблемам исправи­тельно-трудового права и законодательства об исполнении наказа­ния117. Конференция послужила началом (после длительного пере­рыва) научно-исследовательской деятельности по проблемам исправительно-трудового права в ряде юридических вузов, научно-исследовательских институтов.

После проведения этой конференции начинается регулярная публикация соответствующих научных материалов в специальных журналах и отдельных изданиях. Достаточно сказать, что в период 1956-1961 гг. издается около пятидесяти работ, связанных с испра-

«•118

вительно-трудовои системой.

Вслед за упомянутой конференцией в течение 1958-1961 гг. бы­ли проведены теоретические конференции по проблемам деятельно­сти исправительно-трудовых учреждений в Ленинграде, Томске, Свердловске, Саратове и ряде других городов.119 Однако на них не дискутировались концептуальные вопросы, практически не было специальных выступлений и печатных работ, касающихся тенден­ций развития пенитенциарной системы в нашей стране, ее истории.

117 Материалы теоретической конференции по вопросам советского ис­правительно-трудового права (май 1957 г.). М.: ВШ МВД СССР, 1957; Науч­ная конференция по советскому исправительно-трудовому праву // Совет­ское государство и право. 1957. № 12; Конференция по вопросам советского исправительно-трудового права // Советская юстиция. 1957. № 8

и др.

Любарский А. Ф. Общественное мнение и его влияние на правовое регулирование исполнения наказания в виде лишения свободы и деятель­ность исправительных учреждений. Дис. ... канд. юрид. наук. М., 1996. С. 81.

119 См.: Доклады теоретической конференции, посвященной вопросам советского исправительно-трудового права. Томск, 1959; Материалы науч­ной конференции, посвященной проблемам исправительно-трудового пра­ва. Томск, 1961; Вопросы кодификации советского исправительно-трудового права. Материалы теоретической конференции. Саратов, 1961 и ДР-

Лишь несколько позже появились работы, затрагивающие пенитенциарные проблемы. Предметом исследований ряда уче­ных, таких, как, в частности, Н. А. Стручков, Н. А. Беляев, В. П. Артамонов, А. Е. Наташев, И. В. Шмаров, М. Д. Шаргород-ский, Л. Г. Крахмальник и других исследователей из различных городов страны.120 В этих работах освещались многие аспекты развития исправительно-трудовой системы, в том числе затраги­вались и исторические вопросы, однако в абсолютном большин­стве работ они не были предметом специального исследования.

В середине 1970-х гг. в Рязанской высшей школе МВД Рос­сии была издана книга 3. А. Астемирова «История советского

120 Ной И. С. Теоретические вопросы лишения свободы. Саратов, 1965; Ефимов М. А. Некоторые вопросы кодификации советского исправительно-трудового законодательства в свете решений XXII съезда КПСС// XXII съезд КПСС и вопросы государства и права. Свердловск, 1962; Шир­виндт Е. Г. К сорокалетию исправительно-трудовой политики Советского государства. М., 1957; Беляев Н. А. Понятие советского исправительно-трудового права и основные принципы советской исправительно-трудовой политики // Вестник ЛГУ. 1958. № 5; Карпец И. И. Индивидуализация нака­зания. М., 1961; Андреев В. В. Усилить карательную сторону режима в тюрьмах // Проблемы развития советского исправительно-трудового зако­нодательства. Саратов, 1961; Беляев Н. А. Цели наказания и средства их достижения в исправительно-трудовых учреждениях. ЛГУ, 1963; Ната­шев А. Е. Неприемлемость «прогрессивной системы» отбытия лишения \ свободы // Проблемы развития советского исправительно-трудового зако­нодательства. Саратов, 1961; Стручков Н. А. Советское исправительно-трудовое право. М., 1961; Лосев М. П. Содержание заключенных в тюрь­мах. М., 1957; Калинин В. Н., Утевский Ю. Б., Яковлев А. М. Советские ис­правительно-трудовые учреждения. М., 1960; Шаргородский М. Д. Наказа­ние по советскому уголовному праву. М., 1958; Туманов Г. А. Роль режима лишения свободы в достижении задач уголовного наказания // Усиление борьбы с преступностью в свете требований программы КПСС. М., 1964; Крахмальник Л. Г. Труд заключенных и его правовое регулирование в СССР. Саратов, 1963; Лашко В. О новом виде исправительно-трудовых Учреждений// Советская юстиция. 1965. №1; Шмаров И. В., Меленть-ев М. П. Дифференциация исполнения наказания в исправительно-трудовых учреждениях. Пермь, 1971; Зубков А. И. Трудовое перевоспита­ние заключенных в советских исправительно-трудовых учреждениях и его правовое регулирование. Томск, 1970; Верещагин В. А. Формирование тру­довой и социальной активности осужденных. М., 1984 и др.

58

Глава 1

исправительно-трудового права»121. Содержащийся в ней истори­ческий материал, в отличие от труда М. Н. Гернета, имел более узкую — правовую — направленность, есть и немало историко-информационного материала, заслуживающего внимания, в меньшей степени проявляется политико-идеологический фактор. Автор, в частности, отмечает, что в «рассматриваемый период (се­редина 1930-х — середина 1950-х гг.) деятельность ИГУ протекала в обстановке широкого применения репрессий и сосредоточения зна­чительного числа лиц в местах лишения свободы. Среди них было и определенное количество безвинно и несправедливо осужденных или подвергнутых репрессиям во внесудебном порядке. Вследствие этого в ряде ПТУ создавалась неблагоприятная психологическая ат­мосфера и отрицательная педагогическая среда, что мешало делу исправления и перевоспитания подлинных преступников». Далее он пишет, что ущемление законности, отклонение от ее «ленинских принципов», прежде всего, проявлялось в подмене действующего законодательства ведомственными актами НКВД; исправительно-трудовое дело теряло свою гласность. Нельзя не отметить, что для середины 70-х гг. это была довольно смелая оценка.

Известный пробел в исследованиях истории советской пенитен­циарной политики был отчасти заполнен работами по истории ми­лиции122, правоохранительной деятельности в целом , косвенно за­трагивавшими интересующую наслроблематику.

Как исключение из правил можно расценивать художественное произведение А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» и воспоминания Б. Дьякова «Повесть о пережитом», публикация кото­рых в начале 1960-х гг. оказалась возможной в рамках хрущевской «оттепели» (сюда можно добавить менее известные художественные

Историография, источники и методология...

59

произведения Алдан-Семенова, Шелеста, Горбатова). В этих работах нет открытой критики советской пенитенциарной политики, однако отдельные эпизоды свидетельствовали именно об этом. Вместе с тем следует иметь в виду, что в данных произведениях сильно сказыва­лось субъективное восприятие авторами той пенитенциарной дейст­вительности, в которой они оказались. Следует еще раз подчеркнуть, что это были не научные труды, а художественные произведения.

Следующий этап развития пенитенциарной политики россий­ского государства (после периода советского государства) связыва­ется с либеральными изменениями в нашем обществе, начавшимися, как известно, с конца 1980-х гг. В исторической и пенитенциарной литературе появляются работы, где, помимо традиционных и в оп­ределенной мере периодически повторяемых, раскрываются вопро­сы, на которые ранее было наложено табу. Это касается, прежде все­го, историко-пенитенциарной литературы, что объясняется возможностью пользоваться многими ранее закрытыми для ученых архивами и другими источниками. Именно на такого характера на­учной литературе мы и будем акцентировать внимание, освещая данный период, оставляя без комментария монографии и статьи, касающиеся функциональных (а не исторических) направлений в деятельности пенитенциарных учреждений, число которых, как от­мечалось, неуклонно увеличивается.

Основное внимание, естественно, привлекла проблема борьбы режима с инакомыслием, тема репрессий, ГУЛАГа. В данном смыс­ле интерес вызывают как обобщающие работы124, характеризующие деятельность репрессивной машины, так и огромный массив литера­туры, посвященной отдельным социальным группам (особенно блок

121 Астемиров 3. А. История советского исправительно-трудового пра­ва. Рязань, 1975.

122 История советской милиции. В 2 т. М., 1977; Советская милиция: История и современность. 1917-1985. М., 1987; Еропкин М. И. Развитие органов милиции в советском государстве. М., 1967; Киссис М. Т. Основные этапы советской милиции. М., 1965; и др.

123 Кучен/со Н. М. Укрепление социалистической законности Сибири в первые годы нэпа. Новосибирск, 1981.

Данилов А. А. История инакомыслия в России. Советский период. Уфа, 1995; Стецовский Ю. История советских репрессий. Т. 1-2. М., 1997; Иванов В. А. Миссия ордена. Механизм массовых репрессий в советской России в конце 20-х-40-х гг. (на материалах Северо-Запада РСФСР). СПб., 1997; Рассказов Л. П. ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД в механизме формирования и функционирования политической системы Советского общества (1917-1941 гг.). Дис. ... докт. юрид. наук. СПб., 1994; и др.

1

60

Глава 1

Историография, источники и методология...

61

ч!25

126

по раскулачиванию)125, регионам и лагерям и т. д."" Очевидной но­визной отличаются исследования, посвященные борьбе заключен­ных с лагерным режимом127. В целом исследователи различных от­раслей знания рассматривают подобные частные темы в самых разнообразных аспектах и различных временных рамках128. \

В зависимости от ситуации, отдельные проблемы периодически^ приобретают особенно острое звучание и вызывают оживленны®;' споры. В их числе можно выделить споры последних лет по стати­стике репрессированных'""

129

я* s

125 Базаров А. Л. Кулак и агрогулаг. Челябинск, 1991; Шашков В. Я. Раскулачивание в СССР и судьбы спецпереселенцев. Дис. ... докт. ист. на­ук. М. 1995 и др.

КозловА. Г. Из истории колымских лагерей. Магадан, 1991; Кирил­лов В. М. История репрессий в нижнетагильском регионе Урала. 1920-1950-е годы. Ч. 1 и 2. Нижний Тагил, 1996; Мить А. А. Численность и состав за­ключенных Сибирского исправительно-трудового лагеря: 1942-1960 гг. Дис. ... канд. ист. наук. Кемерово, 1998 и др.

127 Морозов Н. Сопротивление в особых лагерях Коми АССР (1953-1955 гг.) // Карта. 1996. № 12; Сопротивление в ГУЛАГе / Материалы меж­дународной конференции. М., 1992; Макарова А. Б. Норильское восста­ние//Воля. 1993. № 1;и др.

128 Бикиетов Р. С. Спецконтингент в уголовной промышленности Куз­басса в 1930-е— середине 1950-х гг.* Дис. ... канд. ист. наук. Кемерово, 2000; Дугин А. Н. Говорят архивы: неизвестные страницы ГУЛАГа // Соци­ально-политические науки. 1990. №7; Пайчадзв С. А. Издания БАМЛага ОГПУ-НКВД// Вторые Макушинские чтения. Томск, 1991; Исаков В. М. Правовое регулирование режима отбывания наказания в ИТЛ в период Ве­ликой Отечественной войны и в послевоенные годы (1941-1956 гг.). Дис. ... канд. юрид. наук. М., 1997; Кузьмина О, С. Становление и развитие воспи­тательной системы исправительных учреждений советского государства: 20-е, 50-е, 70-е гг. Дис. ... канд. пед. наук. М., 1994; Толкаченко Анат., Тол-каченко Андр. Из истории военных тюрем в России // Уголовное право. 1999. № 3; Широков А. И. История формирования и деятельности Дальст-роя в 1931-1941 гг. Дис. ... канд. ист. наук. Магадан., 1997; и др.

129 Дугин А. ГУЛАГ: кощунство арифметики // Криминальная хроника. 1991. № 7; Земское В. Н. 1) Заключенные, спецпоселенцы, ссыльные и вы­сланные// История СССР. 1991. № 5; 2) ГУЛАГ (историко-социологический аспект)// Социологические исследования. 1991. №6; 3) Заключенные в 1930-е годы: социально-демографические проблемы// Отечественная ис-

В общем литературном массиве наибольшее значение, безус-| ловно, имеют обобщающие труды, некоторым образом подводя-[щие итог многолетним исследованиям по вопросам истории пе-рнитенциарной политики, тюрем. В их числе следует назвать прежде всего исследования С. И. Кузьмина, М. Г. Деткова, , Г. М. Ивановой130 и др.

Большой пласт пенитенциарной литературы советского периода содержится также в публицистических работах, в которых имеются | попытки анализа пенитенциарной действительности, в том числе в Г историческом контексте. Речь идет прежде всего о тех работах, кото­рые, не являясь чисто научными исследованиями, все же содержат i определенные элементы научности131. В большинстве из них дается

тория. 1997. № 4; Цаплин В. В. Архивные материалы о числе заключенных

{ в конце 30-х гг. // Вопросы истории. 1991. № 4-5 и др.

1 Греков М. Л. Тюремные системы: История и современность.

[Краснодар, 1999; Кузьмин С. И. 1) Политико-правовые основы станов-

;ления и развития исправительно-трудовых учреждений. М., 1988;

^ 2) Исправительно-трудовые учреждения в СССР (1917-1953 гг.). М., 1991; Детков М. Г. 1) Содержание пенитенциарной политики Россий­ского государства и ее реализация в системе исполнения уголовного

> наказания в виде лишения свободы в период 1917-1930 годов. М., 1992; 2) Содержание карательной политики советского государства и ее

! реализация при исполнении наказания в виде лишения свободы в три-

| дцатые-пятидесятые годы. Домодедово, 1992; Иванова Г. М. 1) ГУЛАГ в

[системе тоталитарного государства. М., 1997; 2) ГУЛАГ: его строители, обитатели и герои. СПб., 1998; Смыкалин А. С. Колонии и тюрьмы Со­ветской России. Екатеринбург, 1997; Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. Справочник. 1923-1960. М., 1998; Смыкалин А. С. Пе­нитенциарная система Советской России 1917— начало 60-х гг. (исто-рико-юридическое исследование). Дис. ... докт. юрид. наук. М., 1998;

! Ахмадеев Ф. X., Катаев Н. А., Хабибулин А. Г. Становление и развитие органов советской милиции и исправительно-трудовых учреждений.

[Уфа, 1993; и др.

131 Дятлов А Раб в законе. На кого работают 760 тысяч советских заключенных? // Комсомольская правда. 1990. 17 окт.; Инякин Ю. Това­ры из-за колючей проволоки// Известия. 1990. 25 окт.; Шаламов В. Т. Левый берег. М., 1991; Абрамкин В., Чеснокова В. Костер в белой ночи (как зеки себя калечили и как их калечила администрация) // Новое время. 1991. №29; Филыитинский И. М. Мы шагаем под конвоем. За­рисовки лагерника. М., 1993; Дворжецкий В. Я. Пути больших этапов//

62

Глава 1

Историография, источники и методология...

63

критика советской исправительно-трудовой политики, причем за­частую с перехлестом, основанном на чрезмерной эмоциональности авторов, нередко прошедших жернова советских исправительных учреждений, а также на действительных недостатках, присущих со­ветским ИГУ. Тем не менее, с учетом указанных особенностей эти работы также представляют определенную научно-историческую

ценность.

Что касается научной и публицистической литературы зарубеж­ных авторов, издаваемой как в нашей стране, так и в других стра­нах, и касающейся исторических аспектов деятельности тюремной (исправительно-трудовой, уголовно-исполнительной) системы Рос­сии (СССР), то такие работы сначала представляли собой воспоми­нания бывших узников советских исправительно-трудовых лагерей, затем эти вопросы рассматривались в числе других в трудах зару­бежных советологов и, наконец, в последние 10-12 лет, по мере рас­крытия архивных материалов, стали появляться и специальные ис­торические труды132.

Следует сразу заметить, что зарубежные работы, по сравнению с трудами российских ученых последних лет, как правило, более по­верхностны и нередко страдают достаточно упрощенными трактов­ками, слабыми аргументами в объяснении тех или иных явлений.

Воля. 1993. № 1; Побожин И, Мертвая дорога // Новый мир. 1994. № 8; Пашков А., Дударец Г. Секретная стройка № 506 // Карта. 1995. № 7-8; Полубинский В, И. От царской каторги к советским лагерям // Преступ­ление и наказание. 1995. №5; Рогачев М. Усинская трагедия (январь 1942 года)// Карта. 1996. №12; Романов С. Провести операцию с подъемом и воодушевлением// Карта. 1996. №10-11; Бврвзнева Е. Былое и думы тамбовского мужика // Труд. 1997. 10 июня.

132 Верт Н. История советского государства. М., 1994; Росси Ж. Из истории советских лагерей // Карта / Независимый российский правоза­щитный журнал. 1996. №10-11; Соломон П. Советская юстиция при Сталине. М., 1997; /Сарр Э. История советской России. Т. 1, 2. М., 1990; Немояну М. Открытость тюрем — важный элемент тюремной рефор­мы// Тюремная реформа: поиски и достижения. Харьков, 1999; Vivien Stern. A sin against the future / Imprisonment in the world / Pehquin Book, 1998; Coguesf R. Koluma. The Artik Peath Caps. Macmillan. L 1978: Dal-lin D. J. The New Soviet Empire. New Haven. 1951 и др.

Полагаем, что зарубежная литература представляла серьезную науч­ную ценность в советский период, когда иностранные историки пе­нитенциарии находились в более выгодных условиях (над ними не довлел идеологический диктат, они имели свободный доступ к зару­бежным архивным материалам). В последние же годы ситуация ко­ренным образом изменилась. Российские научные труды по рас­сматриваемой проблематике, по нашему убеждению, основанному на соответствующем анализе, гораздо глубже и серьезнее как с мето­дологической, так и содержательной позиций.

В целом, подводя итоги историографическому обзору, следует признать, что несмотря на достаточно большое количество пенитен­циарной литературы, в том числе исторической направленности, на сегодняшний день отсутствуют работы, где анализируются тенден­ции развития российской государственной пенитенциарной полити­ки за период, начинающийся становлением этой политики, и до на­стоящего времени, т. е. с охватом монархического государства и советской государственности. Автор настоящей работы делает по­пытку такого анализа.

Осуществление цели и задач, поставленных в ходе предпринято­го исследования, потребовало обстоятельного анализа обширного круга как опубликованных материалов, так и архивных документов. Обращаясь к блоку открытых публикаций, следует выделить сле­дующие основные группы источников: 1) директивные решения го­сударственных и партийных органов в сфере пенитенциарной поли­тики; 2) законодательные и подзаконные нормативные правовые акты; 3) материалы политических процессов, связанных с пенитен­циарной сферой; 4) статистические и справочные издания; 5) воспо­минания современников и участников пенитенциарной деятельности на различных этапах истории страны; 6) периодические издания со­ответствующих исторических эпох, где освещались пенитенциарные проблемы; 7) литературное творчество заключенных.

При исследовании государственной пенитенциарной политики монархической России источниковедческий интерес в рассматри­ваемой сфере представляют первые официальные материалы по ре­зультатам проверки высочайше утвержденной специальной комис­сией тюремного хозяйства на части территории страны, изданные в

64

Глава I

1865 г.133, которые показали, в частности, чрезвычайную ветхость тюремных замков. В дальнейшем подобного рода комиссии также

_ ~ 134 т-» «

публиковали отчеты о своей деятельности . В советский период число источников данного блока заметно увеличилос^при этом не­обходимо подчеркнуть, что вопросы стратегии пенитенциарной по­литики наряду с другими содержались в директивных решениях об­щего характера135.

Обилие содержащихся в указанных источниках материалов,

Ц предполагающих анализ наиболее проблемных вопросов государст-

' \ венной пенитенциарной политики, не просто делает их незамени-

*"•• мыми, но и обусловливает ведущее значение для источниковой базы

исследования в целом.

Отдельную группу опубликованных источников составляют за­конодательные и подзаконные акты, регулирующие пенитенциарную

Историография, источники и методология...

65

133 Материалы по вопросу преобразования тюремной части в России.

СПб 1865.

Материалы особой комиссии для рассмотрения проекта тюремной реформы и второй главы первого раздела Уложения (1877-1878 гг.). СПб., 1879; Материалы Особого присутствия Государственного совета при обсу­ждении проекта Уголовного уложения. СПб., 1910 и др.

135 Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным во­просам. 1917-1957 гг. Сб. документов: В 4т. Т. I. 1917-1928. М., 1957; Ре­шения партии и правительства по хозяйственным вопросам. Сб. докумен­тов за 50 лет. В 5т. Т. 1. 1917-1928 годы. М., 1967; В. И.Ленин и ВЧК. Сборник документов (1917-1922 гг.). М., 1975; Из истории Всероссийской чрезвычайной комиссии (1917-1921 гг.). Сборник документов. М., 1958;. МЧК. Из истории Московской чрезвычайной комиссии 1918-1921: Сб. доку­ментов. М., 1978; Красная книга ВЧК. Т. 1-2. 2-е изд. М.,1990; Сборник по­становлений, разъяснений и директив Верховного Суда СССР, действую­щих на 1 апреля 1935 г. М., 1935; Съезды Советов Союза ССР, Союзных и Автономных Советских Социалистических Республик. Сборник документов. 1917-1936 гг. В Зт. М., 1959; Декреты Советской власти. Т. 1-13. М., 1957-1989; Материалы XXII съезда КПСС. М., 1961; Пленум ЦК КПСС, июль 1953г. Стенографический отчет// Известия ЦК КПСС. 1991. № 1; Сборник материалов и документов по истории СССР советского периода. М., 1966; Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллек­тивизации. М., 1989; Свидетельства истории. Публикация документов. Ека­теринбург, 1994; Книга памяти / Сост. В. М. Кириллов. Екатеринбург, 1994 и ДР.

сферу и соответствующим образом закреплявшие пенитенциарную политику нашего государства. Следует заметить, что первое законо­дательное закрепление института наказания в виде лишения свобо­ды (тюремного заключения) было осуществлено сравнительно позд­но — в Судебнике 1550 г., а первое специальное и официальное издание пенитенциарных правовых актов состоялись лишь в XIX в. и связывается со Сводом законов Российской империи 1832 г., где в XIV томе был помещен Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражею136. В период империи законодательные акты публико­вались прежде всего именно в Своде законов. В советский период соответствующие пенитенциарные законодательные акты наряду с другими публиковались в периодических изданиях — Собрании узаконений РСФСР, Собрании законов СССР, Ведомостях Верхов­ного Совета СССР, Ведомостях Верховного Совета РСФСР, а также в газете «Известия»; в настоящее время они официально публикуют­ся в Собрании законодательства Российской Федерации, «Парла­ментской газете», «Российской газете». По уголовно-правовой и ис­правительно-трудовой тематике печатались сборники соответ­ствующих актов137. Характерной чертой изданий, связанных с правовым регулированием пенитенциарной деятельности в нашей стране, является то, что помимо специальных тематических изданий законодательных актов, большое значение имели ведомственные сборники, содержащие различного рода положения, циркуляры, ин­струкции, детализировавшие процесс исполнения наказаний, свя­занных с лишением свободы138.

136

Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражею // Свод законов Российской империи. Т.Х1У. СПб., 1832.

137 См., например: Сборник документов по истории уголовного законо­дательства СССР и РСФСР 1917-1952. М.: Госюриздат, 1953; Собрание кодексов РСФСР. М., 1927; Сборник нормативных актов по советскому ис­правительно-трудовому праву (1917-1959 гг.). История законодательства. М., 1959; Уголовно-исполнительное право. Сборник нормативных актов. М., 1997 и др.

138 См., например: Сборник узаконений и распоряжений по тюремной части / Сост. Т. М. Лопато. Пермь, 1903; Сборник циркуляров и распоряже­ний, изданных по Главному тюремному управлению (1879-1910). СПб., 1911; Рекомендации ГУИН МВД России к учреждению предприятий раз-

3 Зак. 3272

66

Глава 1

Следует выделить и группу источников, отразивших процесс уг­лубления гражданского противостояния в российском обществе в предреволюционный и особенно в послереволюционный период, что определенным образом корректировало государственную пенитен­циарную политику. Публикация соответствующих документов, ка­сающихся, в частности, периода репрессий в 1930-50-е гг., первона­чально осуществлявшаяся для пропагандистского обеспечения репрессивных акций139 либо по их горячим следам140, продолжается и в настоящее время. При этом известная избирательность в подборе документов, имевшая место в 1920-80-е гг., позволяет и ныне вво­дить в научный оборот все новые ценные материалы, характери­зующие пенитенциарную и тесно связанную с ней уголовную поли-

Историография, источники и методология...

67

-141

тику государства1'".

Значительное место среди источников заняла группа статисти­ческих и справочных материалов. Прежде всего, укажем на мате­риалы общей статистики142. В отношении пенитенциарной статисти­ки можно отметить, что ее становление шло очень сложно. Сначала

личных форм собственности с участием представителей исправительно-трудовой системы. М., 1992; Сборник актов, регулирующих политико-воспитательную работу с осужденными в ИТУ. М., 1982 и др.

139 См., например: Обвинительное заключение по делу Центрального комитета и отдельных членов иных организаций партии социал-революционеров. М., 1922; Приговор Верховного революционного трибуна­ла по делу партии эсеров. М., 1922 и др.

Антоновщина. Статьи, воспоминания и другие материалы к истории эсеро-кулацкого бандитизма в Тамбовской губернии. Тамбов, 1923; Крон­штадтский мятеж. Сборник статей, воспоминаний и документов. Л., 1931 и

ДР-

141 См., например: Попов В. П. Государственный террор в Советской России. 1923-1953 (источники и их интерпретация)// Отечественные архи­вы. 1992. №2 и др.

142 Материалы для статистики Российской империи, издаваемые с вы­сочайшего соизволения при Статистическом отделении Совета Министра внутренних дел. Т. 1-2. СПб., 1839-1841; Статистические таблицы о со­стоянии городов Российской империи. СПб., 1840; Статистический ежегод­ник России.../1904-1916/. СПб., 1905-1918 и др.

издавались разрозненные материалы143. Сведения о состоянии мест лишения свободы и содержащихся в них лицах стали публиковать лишь с 1874 г.144 На наш взгляд, эти обстоятельства объясняют тот факт, что и в дальнейшем в трудах, приводящих систематизирован­ные статистические данные, осталось немало слабых мест и проти­воречий. Так, например, исследователи по-разному определяют чис­ленность заключенных, содержащихся в исправительно-трудовых лагерях в середине советского периода145. В этой связи представляет­ся перспективным продолжение подобных исследований. Однако, несмотря на определенные недостатки, обращение к статистическим и примыкающим к ним справочным изданиям, содержащим ком­плекс материалов, характеризующих различные стороны функцио­нирования тюремной (исправительно-трудовой, уголовно-исполнительной) системы, является совершенно необходимым усло­вием плодотворной разработки любых проблем истории ее развития. Большую ценность для исследователей истории формирования и реализации в России пенитенциарной политики представляет мему­арная литература. Отчасти— это воспоминания работников пени-

„ 146 /-v

тенциарнои системы. Однако в основном в данной группе источ­ников представлены воспоминания бывших осужденных, проведших определенное время в период отбывания наказания в местах лише-

143 См., например: Анцчин Е. Н. Материалы для уголовной статистики России. Тобольск, 1866; Галкин М. Н. Материалы по изучению тюремного вопроса. СПб., 1868; Материалы о преобразовании тюремной части в Рос­сии. СПб., 1865.

144 Мокринский С. П. Наказание, его цели и предложения. М., 1902.

145 Дугин А. Н., Малыгин А. Я. Солженицын, Рыбаков: технология лжи// Военно-исторический журнал. 1991. №7. С. 67. Шапиро Л. История коммунистической партии Советского Союза. Лондон, 1990. С. 646; Кон-квест Р. большой террор. Т. 2. Рига, 1992. С. 365; ГУЛАГ в годы Великой Отечественной войны// Военно-исторический журнал. 1991. №1. С. 19; Земское В. Н. ГУЛАГ (историко-социологический аспект) // Социологические исследования. 1991. №6. С. 11 и др.

1 Долгорукий И. М. Записки. Соч. Т. 2. СПб., 1849; Мещанинов И. В. Из воспоминаний старого тюремного деятеля. СПб., 1908; Чемоданов Г. Н. Нерчинская каторга. Воспоминания бывшего начальника конвойной коман­ды. М., 1930; и др.

Глава 1

Историография, источники и методология...

69

ния свободы (острогах, крепостях и тюрьмах в период монархии, исправительно-трудовых лагерях в советском государстве).147 К дан­ной группе источников применительно к дореволюционному перио­ду мы относим и известное произведение Ф. М. Достоевского «За-

148 /-

писки из мертвого дома» , которое хотя и обозначено как художественное, на самом деле представляет собой действительно «записки» бывшего каторжника, в которых воспроизведен быт и психология отбывающих наказание в каторжных острогах. Эти и другие воспоминания и мемуары не следует абсолютизировать по своему значению для исследования заявленной проблематики, одна­ко в сопоставлении с официальными документами они позволяют более объективно оценивать содержание государственной пенитен­циарной политики.

Особый блок источников составили архивные материалы. Авто­ром изучен обширный массив документов — около 40 фондов, хра­нящихся в 14 центральных и региональных архивах Российской Фе­дерации. В процессе научного поиска, связанного с анализом архивных материалов, основное внимание уделялось материалам делопроизводства государственных органов (прежде всего Главного тюремного управления, Главного управления лагерей и исправи­тельно-трудовых колоний, Главного управления "исправительно-трудовых учреждений), непосредственно реализующих пенитенци­арную политику в нашей стране на различных этапах ее истории.

147 Бринк Ф. Записка// Русский архив. 1913. Вып. 2; Винский Г. С. Мое время. Записки. СПб., 1914; Якубович П. Ф. (Мельшин). В мире отвержен­ных. Записки бывшего каторжника. СПб., 1907; Марченко А. Мои показания. Самиздат, 1968; Фильштинский И. М. 1) Мы шагаем под конвоем. Зарисов­ки лагерника. М., 1993; 2) Заполярная точка ГУЛАГа. Колыма. М., 1993; Шаламов В. Т. Левый берег. М., 1991; Неизвестная Россия XX в. Архивы. Письма. Мемуары. М., 1992; Боль людская. Книга памяти томичей, репрес­сированных в 30-40-х и начале 50-х гг. Томск, 1992; Козлов А. Г. Из истории колымских лагерей. Магадан, 1991; Дворжецкий В. Пути больших этапов. М., 1993; Деркач Н. Я. По этапам и тюрьмам. М.-Л., 1930; Сибиряков С. Г. По пути в Сибирь. М., 1928; и др.

148 Достоевский Ф. М. Записки из мертвого дома. М., 1984.

Основная часть документального архивного материала находит­ся в фондах Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) и Российского государственного исторического архива (РГИА). В первом автором изучены фонды Главного тюремного управления, Совета Министров СССР, ГУЛАГа НКВД СССР, Глав­ного управления местами заключения НКВД РСФСР (ГУМЗ), Де­партамента полиции МВД, Канцелярии Нерчинской каторги и др.149 В РГИА привлекались материалы фондов Департамента полиции исполнительной, Департамента законов Государственного Совета, Министерства юстиции и др.

По своему значению к данным фондам примыкают материалы фонда конвойных войск НКВД из Российского военного государст­венного архива (РВГА). Важные сведения извлечены автором из фонда ЦК КПСС в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ).

Для анализа пенитенциарной политики XVIII — первой поло­вины XIX столетия автором использовались документы Российского государственного архива древних актов (РГАДА). Здесь внимание привлекли как документы центральных государственных органов (Сенат и др.), так и местных приказов и канцелярий (ф. 214, ф. 413).

В процессе исследования пенитенциарной политики Российско­го государства представлялось важным сопоставить решения цен­тральных органов управления и их реализацию на местах. В этой связи были изучены региональные архивы в Рязанской области, Республике Коми, Краснодарском крае, Свердловской области, а также Туркменистане. В частности, немалый интерес представляют материалы фонда «Кубанская областная тюремная инспекция (1908-1920 гг.)» Государственного архива Краснодарского края, Коми об­ластного комитета КПСС, исполкома Рязанского облсовета и др.

Особое значение для разработки избранной проблемы имели ве­домственные архивы МВД. Среди них следует, прежде всего, выде-

ГАРФ. Ф. 122 (Главное тюремное управление); Ф. 123 (Общество попечительское о тюрьмах); Ф. 29 (Управление Нерчинской каторги); Ф. 109 (Третье отделение ЕИВК); Ф. 102 (Департамент полиции); Ф. 9414 (ГУЛАГ ЧКВД СССР) и др.

1

70

Глава 1

Историография, источники и методология...

71

лить специальный архивный фонд Информационного центра ГУВД Краснодарского края, содержащий ценные сведения, характеризую­щие развитие тюремной системы в предвоенные и послевоенные го­ды. В данном отношении известный интерес представляют также материалы архива ГУИД МВД Туркменистана. Крайне любопыт­ными представляются материалы, извлеченные из архива Ухтопе-

чорского ИГЛ.

Подвергнутые анализу, архивные материалы составили факто­логическую основу данной работы. В их массиве автор стремился использовать различные материалы делопроизводства— положе­ния, определяющие непосредственную реализацию пенитенциарной политики, протоколы коллегий, приказы, инструкции и т. д. Нема­ловажное значение имеет переписка учреждений и их руководите­лей, которая отражает характер складывающихся пенитенциарных учреждений. Богатый систематизированный материал дают отчеты, докладные и служебные записки, воссоздающие как общую картину государственного регулирования местами лишения свободы, так и притязания отдельных уголовно-исполнительных структур.

Отдельный блок источников составляют неопубликованные воспоминания лиц, которые отбывали наказание в виде лишения свободы в исправительно-трудовых учреждениях "послевоенного времени, имеющиеся в распоряжении автора в виде рукописей от­бывавших наказание, а также в виде записей авторских интервью с ними. В их числе можно назвать известного писателя Туркмениста­на Ш. Ш. Бердыева, который в начале 50-х гг. отбывал наказание в Магаданлаге, сотрудника режимной части Е. В. Михайловой, рабо­тавшей в одном из лагерей Рязанской области, и др. Анализ такого рода источников дает основание говорить о неоднозначных оценках условий содержания заключенных в советских лагерях послевоенно­го периода. Как представляется, необходимо весьма осторожно принимать субъективные оценки в качестве обобщающих критериев, что и старался делать автор в настоящей работе.

Достаточно обширный фактологический материал автор иссле­дования почерпнул в периодических изданиях, где освещались про­блемы пенитенциарии. Как до революции, так и в советский и со­временный периоды выходили и выходят общеправовые издания и

специальные пенитенциарные журналы и газеты. В монархической России издавались, в частности, «Тюремный вестник» (1893-1916гг.), «Юридический вестник» (1879-1905 гг.), «Сибирская новь» (1882-1906 гг., г. Иркутск) и др. В начальный период совет­ского государства выходило немало изданий, где публиковались воспоминания бывших политкаторжан, среди которых «Каторга и ссылка» (1921-1935 гг.), «Тюрьма, каторга и ссылка» (1922-1924 гг.), «Суд идет!» (1921-1932 гг.) и др.

Многотиражные газеты издавались на крупных стройках с уча­стием заключенных (например, на строительстве Байкало-Амурской магистрали выходила газета «Бамлаг»). В дальнейшем стали выхо­дить многотиражные газеты для осужденных при региональных Управлениях исправительно-трудовых лагерей (исправительно-трудовых колоний). Их стали выпускать с конца 1950-х гг. Затем издание прекратилось в 1970 г. (за некоторым исключением, напри­мер, не была закрыта газета на Украине), что можно объяснить, оче­видно, особенностью общественно-политического положения в СССР, когда партийный диктат достиг своего апогея, и обсуждать в прессе, собственно, ничего не нужно было — требовалось неукосни­тельное соблюдение исходящих сверху директив. Параллельно вы­ходили разного рода бюллетени при региональных управлениях ИГУ, где освещалась деятельность ИГУ. С 1980 г. издание многоти­ражных газет было возобновлено по соображениям усиления поли­тико-воспитательной работы с осужденными; с тех пор они продол­жают выпускаться. Что касается журналов, то с начала 1960-х гг. стало выходить издание «Исправительно-трудовые учреждения», которое носило, однако, закрытый характер (гриф ДСП — «для слу­жебного пользования»). С 1960 г. в СССР, а затем в России издается открытый пенитенциарный журнал «Преступление и наказание» (сначала он имел название «К новой жизни», затем, с середины 1980-х гг. — «Воспитание и правопорядок», и, наконец, с начала 1990-х — «Преступление и наказание»). Все эти издания носили официальный характер и, естественно, в них не содержалась крити­ка принципиальных положений пенитенциарной политики государ­ства. Вместе с тем по отдельным вопросам в журналах шла ожив­ленная дискуссия, в частности, по вопросу о том, какой должна быть

72

Глава 1

отрядная система внутри исправительно-трудовой колонии. Содер­жащийся в этих изданиях материал также был использован автором настоящего исследования.

Определенную ценность для понимания сущности пенитенци­арной политики Российского государства на различных этапах его развития представляет литературное творчество лишенных свободы. Содержание стихов и песен, которые были популярны у арестантов, может свидетельствовать о тех или иных приоритетах пенитенциар­ной политики государства. Так, в XIX в. песни каторжан отражали | нелегкий быт в острогах. Вместе с тем через все эпохи проходит мысль о стремлении к свободе, раскаянии за содеянное. Этот, как и предшествующий, источник еще не нашел своего места в такого ро­да исследованиях и практически до настоящего времени не приме­нялся.

Кроме того, при выявлении тенденций развития пенитенциар­ной политики и формулировании соответствующих выводов автор использовал собственный опыт работы в уголовно-исполнительной системе СССР и России (в республиках Коми АССР и Туркмениста­не), что позволило с большей степенью объективности сопоставлять и оценивать исследовательские работы, а также материалы теорети­ческого характера, содержание нормативных правовъЛх актов, прак­тику деятельности мест лишения свободы в нашей стране.

Использование указанных выше источников составило основу проведенного исследования, помогло автору в решении основных задач, поставленных перед исследованием.

Подводя итог анализу историографической и источниковой базы исследования, необходимо отметить, что обращение к теме, отдель­ные стороны которой лишь в последнее десятилетие стали предме­том более или менее объективного исследования, поставило перед автором ряд проблем методологического порядка. Общий кризис исторической науки в рамках постсоветского пространства, связан­ный с поиском новых парадигм взамен подвергнутой критике совет­ско-марксистской методологии, неизбежно поставил вопрос для ка­ждого исследователя исторических проблем перед необходимостью определения своей позиции. В этом смысле многочисленные конфе­ренции, полемика в исторической периодике показывают возросший

Историография, источники и методология...

73

интерес к проблемам методологии научных исследований. Одновре­менно они демонстрируют большой разброс мнений, многообразие предлагаемых концепций, как правило, представляющих собой раз­личные варианты заимствований из арсенала западноевропейской науки. В результате ситуация выглядит в значительной степени за­путанной. Недостаточно проясняют ее и представители академиче­ских кругов, среди которых до сих пор не .теряет актуальности дис­куссия о том, был ли «кризис отечественной историографии в главном и основном порожден кризисом марксизма», либо же по­следний еще сохраняет свою научную и общественную ценность150.

В обстановке методологической неопределенности, как нам представляется, заметны два основных вектора развития научных поисков. Прежде всего, значительная часть исследователей склонны более активно обращаться к достижениям смежных отраслей зна­ний. Автор также полагает, что именно это направление может быть более продуктивно в исследовании исторических проблем развития в России пенитенциарной политики, для чего необходимо обраще­ние к вопросам юриспруденции, теории управления, администра­тивной деятельности и др. Параллельно идет также усвоение, а от­части и переработка концепций, предложенных зарубежными историками. Конечно, в такой ситуации вряд ли вполне можно из­бежать опасности некоторых некритических заимствований, а также возникновения неизбежных элементов эклектизма при соединении разнородных идей и положений. И все-таки, как представляется, эти недостатки можно расценивать как естественные издержки той бо­лезни роста, которую переживает российская историческая наука. Во всяком случае, мы полагаем такой подход более приемлемым, чем активно предпринимаемые рядом ученых поиски очередной «един-

150

См., например, затянувшийся спор о характере стоящих перед со­временной наукой методологических проблем, начатый еще академиком И. Д. Ковальченко и продолжающийся до настоящего времени: Ковальчен-ко И. Д. Теоретико-методологические проблемы исторических исследова­ний. Заметки и размышления о новых подходах // Новая и Новейшая исто­рия. 1995. № 1; Искандеров А. А. 1) Историческая наука на пороге XXI века// Вопросы истории. 1996. №4; 2) Что скрывается за «новыми» парадигмами истории? // Там же. 1998. № 4 и др.

74

Глава 1

Историография, источники и методология...

75

ственно правильной» теории, призванной радикально преодолеть существующий кризис и разрешить чуть ли не все противоречия со­временного этапа развития исторической науки. Как правило, в по­добных случаях приходится сталкиваться с еще более некритичным привлечением концепций. Характерно, что последний вариант в ост новном реализуется в достаточно отвлеченных теоретических noi строениях, мало связанных с прикладными исследованиями.

С учетом изложенного исследование вопросов становления и развития в России государственной пенитенциарной политики целе-сообразно начать с разработки понятийного аппарата с тем, чтобы использовать единый подход при анализе деятельности мест лише­ния свободы на различных этапах исторического развития. Это представляется важным еще и потому, что содержание категорий, характеризующих пенитенциарную сферу, учеными различных по­колений понималось не всегда одинаково. Следует заметить, что оп­ределение понятийного аппарата составляет одну из методологиче­ских основ настоящего исследования. При этом среди главных категорий, актуальных для данной работы, центральное место отво­дится понятию свободы, в связи с чем именно этой категории будет уделено наибольшее внимание.

Идея свободы как социальной ценности ярко заявила о себе в эпоху Возрождения, когда человечество начало освобождаться от религиозных оков. Локк, Гоббс,- Спиноза, Руссо, Кант, Гегель, Маркс, Энгельс и другие известные мыслители, выражая и предвос­хищая тенденции общественного развития, неизменно придавали свободе значение своеобразной путеводной звезды. Так, Гегель от­мечал, что «всемирная история есть прогресс в сознании свобо­ды»151. По словам Энгельса, свобода «является необходимым про­дуктом исторического развития». И далее он писал: «Каждый шаг на пути культуры (в понимании исторического развития человечест­ва. — И. У.) был шагом к свободе»152. Кульминацией общественных настроений той эпохи можно считать буржуазные революции, и прежде всего Французскую революцию 1789 г. В ст. 4 Декларации

151 Гегель. Соч. Т. XVIII. М.-Л., 1935. С. 19.

152 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 116.

прав человека и гражданина свобода значится в числе естественных и неотъемлемых прав человека. Придание свободе повышенного социального значения во многом можно объяснить тем, что в оси взаимоотношения МИР-ЧЕЛОВЕК акцент стал смещаться в сторону человека, который все больше осознавал себя как личность153. А личность, как верно подмечает А. И. Козулин, «не может сущест­вовать без свободы»154.

Таким образом, в наше время свобода личности является выс­шим социальным благом155, что зафиксировано в конституциях большинства стран, а также во многих международных актах156. Причем свобода как фундаментальная человеческая ценность про­возглашается независимо от политического строя. Вместе с тем справедливо отмечается, что свобода представляет собой сложное социальное явление157. Так, если взять его в развитии, то, по мнению Э. Фромма, в XX в. мы переживаем эпоху, когда полученная челове­ком свобода, достигнув «критической точки», становится для него источником тревоги, страха, он чувствует себя одиноко, изолиро­ванно. От такой свободы он стремится уйти, предпочитая большую зависимость (от социального происхождения, от государства, от ра­ботодателя и т. д.) взамен на большую стабильность своего сущест­вования, спокойствие и безопасность.158 Думается, однако, что дан­ное явление вряд ли можно считать закономерным, во всяком случае пока оно не находит своего подтверждения в нормах права, хотя при этом нельзя не признать методологически верного подхода к качест­венным изменениям в понимании свободы.

153 Введение в философию. М.,1989. С. 315.

Козулин А. И. Об источниках прав человека // Государство и право 1994. №2. С. 146.

155 Петрухин И. Л. Свобода личности и уголовно-процессуальное при­нуждение. М., 1985. С. 6.

156 См.: Всеобщая декларация прав человека (1948), Пакт об экономи­ческих, социальных и культурных правах (1966), Пакт о гражданских и по­литических правах (1966) и др.

Воеводин Л. Д., Краснов М. А. О формах конституционного закреп­ления свободы личности в СССР// Советское государство и право 1982 № 4. С. 3.

158

Фромм Э. Бегство от свободы. Минск, 1992. С. 194.

76

Глава 1

Сложность свободы как социального явления и социального блага наглядно видна в ее философском осмыслении. Встречаются следующие наиболее характерные определения свободы: «свобода состоит именно в том, чтобы... быть в зависимости от самого себя, определять самого себя»159; «свобода — это основанная на познании необходимости способность выбора и деятельность с учетом этой необходимости»160; «свободу можно рассматривать как такое социальное пространство для жизнедеятельности субъекта, в котором отсутствует внеэкономическое принуждение и которое совмещается с подобными пространствами других субъектов» ; «свобода состоит именно в том, что мы можем действовать или не действовать согласно нашему желанию или выбору»162; «свобода — это возможность для человека по своему усмотрению удовлетворять свои материальные и духовные потребности, избирать место житель­ства и вид труда, общаться с другими людьми, устраивать семейную жизнь, быт и т. д.»163; «свобода есть познанная необходимость (зако-

164

номерность), усвоенная человеком как закон его деятельности» .

Другие определения принципиально не отличаются от указан­ных. Следует также отметить, что в философских исследованиях свобода рассматривается во взаимодействии с такими категориями, как необходимость, ответственность, воля, возможновть, равенство. В меньшей степени свобода изучена как ценность, благо, защищае­мое законом; нас будут интересовать философские положения о сво­боде, прежде всего именно в этих'аспектах, которые так или иначе

159 Гегель. Энциклопедия философских наук. М., 1974. С. 124.

160 Спиркин А. Г. Сознание и самосознание. М., 1972. С. 286.

161 Зотов А. Ф. Право, свобода, демократия. Материалы «круглого стола» // Вопросы философии. 1990. № 6. С. 30.

162 ЛоккДж. Избр. филос. произв. В 2 т. М., 1960. Т. 1. С. 259. Сходные определения дают также Ш. Монтескье, К. А. Новиков, Дж. Кэмпбелл и др.

163 Ефимов М. А. Проблемы лишения свободы как вида наказания в за­конодательной, судебной и исправительно-трудовой практике. Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. Л., 1966. С. 5.

164 Косолапое Р. Г., Марков В. С. Свобода и ответственность. М., 1969. С. 13.

Историография, источники и методология...

77

отражены в праве как наиболее устойчивой форме закрепления пре­обладающих взглядов в обществе.

Юридическая ответственность, связанная с лишением свободы, как известно, наступает в результате осознаваемых действий, т. е. исходящих из убеждений, взглядов, интересов, потребностей челове­ка. Поэтому основное внимание сосредоточим на внутренней, субъ­ективной стороне свободы, тем более что многие десятилетия в оте­чественной литературе наблюдался перекос в сторону объективных факторов и из всего многообразия понятий свободы, как замечает В. Н. Кудрявцев, чаще использовали то, которое определяло ее как осознанную необходимость.165

Данная формула (свобода как осознанная необходимость), как представляется, несколько упрощенно отражает понятие свободы. Некоторые авторы вообще считают, что «свобода не определяется какой-либо необходимостью»166. Если отойти от крайностей, то по­лучается следующее. Как известно, чем больше человек познает, осознает законы природы, тем больше у него возникает возможно­стей для свободоизъявления. Однако вряд ли можно согласиться с тем, что свободы у людей тем больше, чем в большей мере их инте­ресы совпадают с объективными тенденциями общественного про­цесса, со стремлением больших масс людей, общественных классов и социальных слоев.167 При таком подходе получается, что человек, игнорирующий и даже презирающий общепринятые ценности и соз­нательно совершающий общественно опасное деяние, поступает не­свободно Между тем для преступника осознание необходимости соблюдать установленные в обществе законы отнюдь не является непреодолимым препятствием, для него важнее и весомее другая не­обходимость — совершение преступного деяния; он поступает сво­бодно, выбирая вариант поведения сообразно своим убеждениям и

165 Кудрявцев В. Неправовые грани свободы// Советское государство и право. 1989. № 11. С. 3.

"Ififi

Кудрявцеве. Начальные основания философии. Вып 2 М 1889 С. 149.

167 Философский энциклопедический словарь. М., 1989. С. 570.

•"жр. •

78

Глава 1

потребностям. Разумеется, за «свободно» совершенное преступление он понесет ответственность, но это уже другой вопрос.

Свобода как философская категория представляет собой очень сложное и многоаспектное понятие168. Мы ограничились кратким рассмотрением тех сторон, которые, на наш взгляд, имеют наиболь­шее значение в ее характеристике как блага, как неотъемлемой чело­веческой ценности. Имея в виду это и с учетом рассматриваемых в нашей работе проблем, свободу с философской точки зрения можно определить как действия человека как личности, совершаемые по его осознанному выбору, на основе сформировавшихся убеждений, ин­тересов и потребностей, без угрожающего жизни, здоровью и иным равнозначным для человека ценностям принуждения, и приносящие своими результатами определенное удовлетворение. Особо подчерк­нем, что речь может идти о любых убеждениях, целях и потребно­стях, независимо от преобладающих в обществе ценностей и идеа­лов.

Именно свобода как благо и представляется объектом уголовно­го наказания в виде лишения свободы. Лишая свободы человека в порядке уголовного наказания, государство помещает его в специ­ально предназначенное для этого учреждение и ограничивает его действия, причем в разных сферах жизнедеятельности в различной мере. При этом имеется в виду, что под воздействием такого право­вого, законного принуждения преступник будет испытывать страда­ния, дискомфорт, а это, в свою очередь, должно способствовать дос­тижению стоящих перед уголовным наказанием целей.

Может возникнуть вопрос: в исправительных учреждениях осу­жденный не испытывает со стороны государства угрозы жизни и здоровью, — не означает ли это, что он, с учетом наших предыду­щих рассуждений о грани свободы-несвободы, остается, собственно говоря, свободным? Здесь, как представляется, необходимо разли-

Историография, источники и методология...

79

168 Шлайфвр Н. Ф. Свобода личности и исторический детерминизм. М.,

1983. С. 6.

Понятие «лишение свободы» не точно отражает содержание данного вида наказания, поскольку, как будет показано в дальнейшем, лишить (т. е. взять, отобрать) полностью свободы невозможно (И. У.).

чать понятия свободы как таковой, фактической, и свободы право­вой. В первом случае осужденный, содержащийся в колонии полуот­крытого типа (которых большинство в системе учреждений, испол­няющих уголовные наказания в виде лишения свободы в Российской Федерации) и даже в тюремной камере, обладает определенной сво­бодой; он может, например, по собственному усмотрению выбирать книги для чтения, в личное время согласно внутреннему распорядку по своему выбору читать, смотреть телевизор, заниматься спортом или творчеством. Здесь несвобода, связанная с государственным принуждением, не перекрывает полностью ту фактическую свободу, которая понимается в данном выше определении. Хотя в принципе, возможно, что правовое принуждение перекрывает свободу полно­стью — в случае, когда, например, в порядке взыскания за непови­новение законным требованиям администрации учреждения осуж­денный водворяется в штрафной изолятор или в отношении него используются специальные средства (например, наручники) или боевые приемы борьбы. При этом осужденный не обладает возмож­ностью осуществлять свой выбор по реализации присущих челове­ческой личности потребностей; в такой практически буквальной не­свободе трудно говорить даже о полной свободе мысли, — сама способность мыслить, конечно, сохраняется, но направленность мышления задается не на «свободную тему», а в прямой связи с об­стоятельствами, и тем более стрессовыми, в которых оказался чело-век169.

Свобода правовая, т. е. прежде всего формальная, обозначена в текстовых законодательных документах, и здесь необходимо оттал­киваться от содержания норм права. Если взять, к примеру, не под­вергающегося никакому государственному принуждению граждани­на, то его с номинально-правовой точки зрения можно считать свободным; хотя, как известно, не может быть полной фактически правовой свободы, поскольку в отношении любого гражданина дей­ствуют те или иные ограничительные нормы права. Подвергнув­шийся же уголовному наказанию гражданин считается несвобод-

' Фромм Э. Человек для себя. Минск, 1992. С. 235.

80

Глава 1

ным, так как объем ограничений в отношении него резко возрастает, они гораздо более ощутимые, приносят страдания (в то время как общеограничительные нормы для свободных граждан страданий не порождают) и в целом охватываются понятием «лишение свободы». На наш взгляд, именно по этому рубежу — началу исполнения нака*-зания в виде лишения свободы (что касается других видов наказаб* ния, то хотя они также имеют определенную принудительную npat-А воограничительность, но все же на свободу посягают в несравненно А меньшей степени) и следует определять свободу-несвободу человека. ' До этого рубежа человек остается свободным. И, соответственно, несвободным, опять же в общеправовом смысле, следует считать находящегося по приговору суда в исправительном учреждении (при задержании и аресте в уголовно-процессуальном и административ­ном порядке также имеет место правовая несвобода, но эти формы кратковременного лишения свободы выходят за рамки нашего ис­следования).

Свободу в правовом смысле, таким образом, можно определить как действия вменяемого лица, совершаемые им по своей воле и не выходящие за рамки дозволенного и разрешенного нормами права, т. е. в их основе лежит не что иное, как законопослушное поведение. Теперь мы имеем возможность сформулировать понятие свободы, основанное на приведенных выше философских положениях. Итак, под свободой следует понимать действие, поведение человека, со­вершаемые по его собственным убеждениям, интересам, потребно­стям без принуждения, угрожающего жизни, здоровью и другим равнозначным ценностям человека, в соответствии с действующими нормами права и приносящие своими результатами определенное удовлетворение.

Затронем еще один аспект, связанный с общим понятием о сво­боде как социальной ценности. Свобода, как отмечалось, представ­ляет собой сложное явление, включающее многие составляющие (отдельные свободы), или, как их называет Ф. Р. Сундуров, «элемен­ты свободы». Осужденные, содержащиеся в исправительных учреж­дениях, лишаются некоторых из этих «элементов свободы», другие сохраняются в полном объеме; большинство же составляющих сво­боды в той или иной мере ограничивается. При раскрытии содержа-

Историография, источники и методология...

81

тельной стороны лишения свободы обычно подчеркивается ограни­чение осужденных в первую очередь в свободе передвижения170. Вы­деляются также ограничения в свободе распоряжения собой; свободе общения; выборе рода трудовой деятельности; свободе действий; в праве на отдых, образование; в политических правах и свободах; в личной свободе; в свободе развлечений (работы Ф. Р. Сундурова, И. С. Ноя, М. П. Мелентьева, Ю. А. Антоняна, В. А. Елеонского, Л. А. Высотиной и др.). Иными словами, теряется право на самооп­ределение.

Обратим внимание на то, что указанное содержательное напол­нение свободы в контексте ее правового ограничения оказалось уже, чем законодательное, зафиксированное в нормах конституционного права. Так, в научных трудах практически не затрагиваются вопро­сы о свободе мысли и слова в местах лишения свободы, лишь срав­нительно недавно стала исследоваться свобода совести осужденных. Вместе с тем нельзя согласиться с С. Ф. Милюковым, утверждаю­щим, что «поражают свободу, так или иначе, все без исключения наказания (даже штраф, лишая осужденного возможности приобре­тать те или иные товары, пользоваться теми или иными услугами, ограничивает его в возможности поступать по своей воле)»171. При таком подходе любого гражданина можно считать несвободным, поскольку каждый имеет те или иные обязанности, выполнять кото­рые далеко не всегда приходится по желаемому выбору.

С учетом изложенного представляется целесообразным выде­лить следующие предусмотренные Конституцией РФ составляющие свободы, которые наиболее важны для человека и ограничение кото­рых составляет основу содержательной части уголовного наказания в виде лишения свободы: свобода передвижения, свобода выбора рода деятельности, личная свобода, политические свободы.

Дементьев С. И. Построение уголовно-правовых санкций в виде лишения свободы. Ростов н/Д, 1986. С. 19.

Цит по: Стручков Н. А. Проблемы совершенствования деятельно­сти органов, исполняющих наказания // Материалы конференции. Уфа, 1993. С. 47.

82

Глава 1

Историография, источники и методология...

83

Указанные свободы как составляющие обобщенного понятия свободы определенным образом ограничиваются в случае применения к человеку уголовного наказания в виде лишения свободы. Однако если в настоящее время эти и другие ограничения находят закрепление в соответствующих уголовно-правовых и уголовно-исполнительных актах, то в прошлом (практически весь период монархической России) они вытекали из самого факта помещения осужденного в место лишения свободы, что в принципе не изменяло сущности лишения * свободы как вида наказания.

Как отмечалось выше, свобода является фундаментальной социальной ценностью и по общему правилу она неприкосновен­на. Однако общественные отношения складываются таким обра­зом, что в некоторых случаях ограничение этого блага необходи­мо. По-другому и не может быть, поскольку «требовать ликвидации всяких ограничений человеческого поведения — значит, по существу, оправдывать противоправное и преступное поведение, допускать ущемление прав и интересов других лиц и общества в целом».172

Наиболее многочисленную категорию лиц, в отношении ко­торых государство допускает правомерное уменьшение объема свободы, составляют осужденные, отбывающие наказание в ис­правительных учреждениях (кроме того, свобода может ограни­чиваться в отношении душевнобольных, находящихся на прину­дительном лечении, задержанных в уголовно-процессуальном и административном порядке; ограничение возможно также в усло­виях чрезвычайного положения, военного времени — все эти случаи находятся за пределами нашего исследования). Справед­ливость определенных ограничений столь важных для человека его естественных прав не подлежит сомнению, поскольку сохра­нение правопорядка и общего благополучия невозможно без при­нудительного водворения общественно опасных лиц в исправи­тельные учреждения. Однако ограничения в обладании и

пользовании свободой как социальным благом во время исполне­ния наказания в виде лишения свободы не могут быть произ­вольными, они должны основываться на правовых нормах, кото­рые в совокупности образуют специальный институт. Здесь же отметим, что «именно правоограничения раскрывают сущность наказания»173.

Рассмотренные выше понятия свободы как фундаментального социального блага и лишения свободы как уголовного наказания будут браться за основу при последующем исследовании тенден­ций развития института наказания в виде лишения свободы в России как основы пенитенциарной политики на различных ис­торических этапах.

Методологическая особенность данного научного исследова­ния заключается в охвате достаточно широких хронологических рамок — XVHI-XX вв. Такой подход обусловлен, прежде всего, необходимостью определить основные тенденции развития рос­сийской пенитенциарной политики с момента ее становления и до настоящего времени. В этом контексте (исследование явления от его возникновения до последнего времени) он представляется новым. Разумеется, эта методология предполагает и отбор соот­ветствующих материалов по пенитенциарной проблематике. Ав­тор стремился отбирать для анализа те материалы, которые в максимальной степени отражают указанные тенденции, при этом приходилось лишь упоминать и даже выводить за рамки иссле­дования документы и иные источники, которые, представляя оп­ределенную самоценность, повторяли или слишком детализиро­вали уже полученные результаты. Кроме того, необходимость в максимальном обобщении заставляла более активно использовать результаты соответствующих исследований других авторов. Ду­мается, что используемый подход позволяет полнее раскрывать особенности развития пенитенциарной политики в России и тем самым более эффективно применять исторический опыт в этой сфере общественной деятельности.

173

172

Кудрявцев В. Н. Закон, поступок, ответственность. М., 1986. С. 72.

Стручков Н. А. Курс исправительно-трудового права: Проблемы Общей части. М., 1984. С. 23.

84

Глава 1

При анализе методологии настоящего исследования нельзя не сказать о том, что автор опирался в оценках на общепризнанные ценности демократии, принципы правового государства и граж­данского общества. Учитывались также психологические факто­ры, определяющие поведение осужденных в местах лишения сво­боды и соответствующие подходы государственных органов к условиям их содержания. В соответствии с таким подходом в ка­честве источника использовалось, как отмечалось выше, литера­турное творчество заключенных, т. е. учитывалась личность че-г ловека, что согласуется с принципом демократизма. Во внимание принимались также сложившиеся традиции российского государ­ства в пенитенциарной политике. В частности, речь идет о том, что как в период империи, так в период советского государства и современный период пенитенциарная система отличается относи­тельным многообразием учреждений и органов, предназначенных для отбывания наказаний, связанных с лишением свободы. На­пример, в российском имперском государстве (первой половины XIX в.) в их числе были каторжные тюрьмы, арестантские роты гражданского ведомства, смирительные дома, рабочие дома, кре­пости, тюрьмы; в советском государстве (середина 20-х гг.) — исправительно-трудовые колонии, фабричные колонии, исправи­тельные дома, переходные дома, следственные изоляторы; в на­стоящее время — исправительные колонии различных режимов, воспитательные колонии, тюрьмы, лечебные исправительные уч­реждения, арестные дома. Данное обстоятельство свидетельствует об объективном характере развития некоторых сфер государст­венной жизни вне зависимости от политического строя, что, на наш взгляд, далеко не всегда учитывалось в исторических иссле­дованиях по данной проблематике.

Что касается освещения пенитенциарной системы император­ской России и советского государства, имея в виду общественно-политическое различие, то мы исходили из того, что место лише­ния свободы — это объективная необходимость для любого госу­дарства вне зависимости от его политического строя. Отсюда вы­текает вывод о том, что задачи, стоящие перед пенитенциарными учреждениями, в большей части схожи во все исторические эпо-

Историография, источники и методология...

85

хи. Схожи и недостатки. Скажем, как для империи, так и для со­ветского государства в пенитенциарной политике первейшим был ведомственный интерес, который порой превалировал над инте­ресами всего государства, не говоря уже об интересах отдельного человека (об этом в работе будет сказано подробнее). И в этом смысле подчас нелепыми выглядят крайне отрицательные оценки тюрем периода империи, равно как нельзя согласиться с такими же, по сути, оценками в отношении советских исправительно-трудовых лагерей со стороны некоторых современных авторов. При изучении тюрьмы не может быть по определению востор­женного тона, как это имело место в советское время, особенно в начальный период советской власти при оценках советских ис­правительных учреждений, поскольку это учреждение предна­значено для изоляции общественно опасных лиц, преступников, посягнувших на общественные устои. Поэтому с методологиче­ской точки зрения при изучении исторических тенденций разви­тия пенитенциарной политики, по нашему мнению, необходим взвешенный, максимально объективный подход, не замыкаемый на какой-либо партийной идеологии.

Подводя общие итоги обзора методологических основ иссле­дования, считаем необходимым еще раз подчеркнуть, что в силу ука­занных причин они отличаются некоторой эклектичностью и зави­симостью не только от чисто философских доктрин, но и от тео­ретических достижений рада смежных наук обществоведческого спектра. На наш взгляд, это вполне оправданно как в силу общего методологического кризиса в сфере исторического знания, так и в контексте неизбежной интеграции различных научных дисциплин. i Кроме того, мы полагаем, что расширение методологической базы I исследования истории российской пенитенциарной политики будет I способствовать преодолению ситуации, при которой в теоретиче­ском плане исследователи пенитенциарной политики рассматривают ее, как правило, в отрыве от общей государственной политики и об­щественно-экономической ситуации в стране. Наконец, следует от­метить и то обстоятельство, что используемая автором методология исторического исследования позволяет выявить основные тенденции [развития пенитенциарной политики Российского государства на

86

Глава 1

протяжении почти трех столетий, что потребовало обобщения зна­чительного объема указанных ранее источников. Такой подход обу­словлен еще и тем, что исследователи схожей проблематики ограни­чивались значительно более узкими временными и событийными рамками, что не позволяло в достаточной мере объективно оценить ход развития такой важнейшей общественной и государственной жизни, как пенитенциария, и соответственно ограничивало возмож­ности использования опыта Российского государства в этой сфере. :