§ 1. Буржуазно-демократическое политическое образование в Приморье

1.1. В конце 1919 – начале 1920 годов Советское государство одержало решающие победы на восточном фронте. Преследуемая советскими войсками и партизанами колчаковская армия отступала.

В правительственных кругах Японии вынашивалась идея образования на обширной территории Забайкалья и Дальнего Востока буржуазного «буферного» государства под протекторатом Страны восходящего солнца [5]. Этот «черный» буфер должен был служить плацдармом для японской военщины в борьбе с РСФСР. Центром по созданию этого военно-политического буфера планировалось сделать Забайкалье, где находились японские и семеновские войска.

Буферные политические замыслы существовали и у США [6]. Американцы при строительстве «демократического» и «республиканского» буфера делали ставку на эсеро-меньшевистских областников и земства Восточной Сибири и Дальнего Востока [7]. Первоначально они пытались образовать «сибирский буфер» на основе «демократического преобразования» колчаковской власти [8]. Это устраивало и большинство колчаковских министров, которые усиленно искали пути спасения белогвардейского режима [9].

Вскоре колчаковский Совет министров опубликовал проект закона о созыве выборного земского совещания, но «верховный правитель» его не утвердил [10].

1.2. Бывший председатель Сибирской областной думы эсер И. Якушев разработал программу строительства «земского буфера», получившую название «Грамота к населению Сибири». В ней он вновь оживил старую политическую идею сибирских областников об «автономии восточной окраины России». «Грамота» была оглашена на сибирском земском съезде в Иркутске в октябре 1919 г. [13]. Для практического осуществления плана строительства буфера съезд избрал «земское политбюро». В принятом съездом документе «Земское политическое бюро и его задачи» [14] говорилось, что земства как органы местного самоуправления в настоящий момент призваны осуществлять «общегосударственные задачи» [15]. Об антисоветском назначении буфера свидетельствовал политический тезис, выдвинутый участниками съезда, согласно которому врагом «подлинной демократии и земства» наряду с диктатурой Колчака был назван советский строй [16]. Объявив себя «Временным правительством Сибири», земское политбюро на основе колчаковского «Положения о Земском соборе в Сибири» разработало и ввело в действие «Положение о Сибирском Народном собрании» [17]. Согласно ему Сибирское Народное собрание – временный высший орган государственной власти, «…созываемый Временным правительством и действующий до созыва Сибирского Учредительного собрания». На это собрание возлагалась выработка Положения об Учредительном собрании Сибири, текущая законодательная работа и подготовка законопроектов для Учредительного собрания .

Однако этот политический эксперимент земского политбюро не был осуществлен. 12 ноября 1919 г. в г. Иркутске состоялось Всесибирское совещание представителей земств и городов. На нем был избран специальный Политический центр из 7 человек по конструированию сибирского буфера, который заменил земское политбюро [18]. Считая себя «законным наследником Колчака», Политцентр не оставлял надежды добиться перехода всей полноты власти в свои руки. В этой связи можно согласиться с утверждением Г.З. Иоффе, который считает Политцентр наследником и продолжателем политических дел колчаковщины в новых формах [19]. В начале января 1920 г. между колчаковским правительством и Политцентром начались переговоры об условиях перехода власти к эсерам и меньшевикам. Делегация Политцентра заверяла, что в случае положительного решения вопроса колчаковский административный аппарат и его штаты останутся без изменения [20]. Представители эсеро-меньшевист­ского Политцентра не скрывали антисоветского предназначения сибирского буфера. «Мы предлагаем, – заявил глава делегации Политцентра меньшевик Ахматов, – здесь образовать буферное государство и демократическое правительство для борьбы с большевиками» [21].

16 января 1920 г. «Совет народного управления» избрал из своего состава исполнительно-распорядительный орган – «Совет управляющих ведомствами». В него входили управляющие следующих ведомств: иностранных дел, военного, юстиции, промышленности, финансов, земледелия, просвещения, здравоохранения, транспорта, торговли и внутренних дел [27].

Как суд первой инстанции Верховный суд рассматривал наиболее важные уголовные и гражданские дела. Проведение предварительного следствия возлагалось на специальную «чрезвычайную следственную комиссию», члены которой назначались «Советом народного управления» [30]. По каждому делу суд назначал государственного обвинителя, а также утверждал общественного обвинителя и защитника. Присяжные заседатели выносили вердикт: «виновен или невиновен». Высшая мера – смертная казнь – назначалась в том случае, если за нее высказывалось 2/3 присяжных [31]. С образованием Верховного суда прекратила свою деятельность Иркутская судебная палата [32]. Однако низшие звенья колчаковской судебной системы продолжали функционировать, в том числе и военно-полевые суды [33]. Верховный суд по отношению к ним являлся апелляционной инстанцией. Не только в названии, но и в некоторых деталях организации Верховного суда «политцентровского» буфера (отсутствие структурного деления суда, предварительное изучение дела каждым членом суда, назначение состава суда на неопределенный срок) прослеживается влияние существующей судебной практики США.

При создании других карательных органов «сибирского» буфера намечалось использование колчаковской прокуратуры, милиции и тюрьмы г. Иркутска, реорганизовав их в соответствии с законодательством Временного Всероссийского правительства 1917 г.

Сложнее дело обстояло с вооруженными силами. Все попытки сформировать подразделения народно-освободительной армии Политцентра не увенчались успехом. Реальная вооруженная сила – рабочие военные дружины – находились в распоряжении большевиков. Деморализованные и разложившиеся колчаковские части местного гарнизона отказались подчиняться никому не известному правительству Политцентра. Охрану «Совета народного управления» и его отдельных учреждений осуществлял небольшой отряд из колчаковских солдат, распропагандированных эсерами.

На местах власть должна была перейти к губернским и уездным земским собраниям и управам, а в городах – к городским думам. Стараясь расширить подвластную Политцентру территорию, эсеры организовали антиколчаковский путч во Владивостоке, во главе которого стоял эсеровский чешский генерал Гайда. После его провала эсеры, по указанию из Иркутска, образовали во Владивостоке первый периферийный Политцентр.

Итак, при строительстве сибирского буфера эсеры использовали колчаковский госаппарат, законодательство Временного Всероссийского правительства 1917 г. и отдельные элементы действующей политической практики США.

Но дальнейшее конструирование «сибирского» буржуазного буфера осложнялось успешным продвижением Красной Армии на восток и стремлением трудящихся Восточной Сибири установить власть Советов. Чтобы предотвратить вступление 5-й Красной Армии в буферную зону, Политцентр направил навстречу ей свою делегацию во главе с управляющим ведомством по иностранным делам меньшевиком И.И. Ахматовым. В.И. Ленин от имени ЦК РКП(б) дал указание Сиббюро РКП(б) и Сибревкому приостановить наступление Красной Армии и начать переговоры с делегацией Политцентра.

В ходе январских 1920 г. переговоров в г. Томске проявилось полное политическое хамелеонство Политцентра. Глава делегации Ахматов за короткий срок, после окончания переговоров с правительством Колчака, «пересмотрел» свои взгляды на буфер. Он убеждал советских представителей, что для РСФСР единственная возможность избежать военного столкновения с Японией – это согласиться на образование буржуазного буфера в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке [34]. Буфер будет носить временный характер и прекратит свое существование, как только необходимость в нем отпадет. Делегация Политцентра заявила, что его строительство одобрено США и Японией. В.И. Ленин внимательнейшим образом изучил данное политическое предложение Политцентра и, учитывая внутреннее и внешнеполитическое положение Советской России, дал указание Сибревкому договориться с эсерами и меньшевиками о создании буржуазно-демократического буферного государства [35]. В результате Томских переговоров было достигнуто соглашение об образовании сибирского буфера, западная граница которого временно была определена по линии рек Ока и Ангара [36]. Политцентр был признан в качестве высшего органа буферного политического образования. «Необходимо лишь твердо установить, – писал В.И. Ленин, – чтобы наш представитель или лучше два представителя при Политцентре были осведомлены обо всех решениях, имели право присутствовать на всех совещаниях Политцентра [37]. Таким образом, РСФСР оставляла за собой право контроля деятельности Политцентра, который обещал придерживаться советской ориентации во внутренней и внешней политике. Но претворить в жизнь решения этих двусторонних переговоров не удалось. Положение Политцентра, не имеющего поддержки со стороны трудящихся, было крайне непрочным. Пытаясь укрепить его, Политцентр предложил большевикам «разделить с ним власть» [38]. Сибирский комитет РКП(б) выделил своего представителя для присутствия на заседаниях Политцентра с «информационной целью» [39]. Из тактических соображений Политцентр вынужден был объявить, что его власть является переходной к Советам. 12 января 1920 г. Иркутский губсовет профсоюзов от имени трудящихся потребовал, чтобы Политцентр ввел в действие Конституцию РСФСР 1918 г. и заменил Политцентр Советской властью [40].

Трудящимся Сибири и Дальнего Востока в то время еще не был известен ленинский план строительства в этом регионе временного буферного государства. Руководители местных организаций РКП(б) или были неосведомлены о необходимости проведения буферной политики, или высказывали отрицательное отношение к ней [41].

1.3. Процесс восстановления Советской власти охватил многие освобожденные от интервентов и белогвардейцев районы Восточной Сибири и Дальнего Востока. 20 января в г. Иркутске был образован Ревком в составе 4 большевиков и 1 левого эсера и на следующий день Политцентр специальным актом передал ему власть [42].

В начале 1920 г. Красная Армия и партизаны освободили от интервентов и белогвардейцев Прибайкалье. В конце января 1920 г. в с. Бичуре состоялся I съезд рабочих и крестьян Западного Забайкалья, который провозгласил восстановление Советской власти. Съезд избрал ЦИК из 7 чел., которому была вручена вся полнота исполнительной государственной власти. Повсеместно стали создаваться Советы на местах [43].

В Амурской области рабочие и крестьяне, разгромив контрреволюцию, в начале марта 1920 г. на VII съезде трудящихся провозгласили восстановление Советской власти. Высшим органом государственной власти стал Съезд трудящихся Амурской области, а в период между съездами – избранный им Исполком. Отдаленность Амурской области от центра советской страны, наличие в Забайкалье так называемой «читинской пробки» атамана Семенова, отделяющей Амурскую область и Приморье от Прибайкалья, – все это затрудняло связь Советской власти на Амуре с центральными партийными и государственными органами РСФСР. В этих условиях, не имея необходимых указаний и инструкций из центра, Советская власть на Амуре вынуждена была в государственном строительстве исходить из опыта 1917–1918 гг., применяя его творчески в условиях 1920 г. Так, например, «Инструкция о временной областной, районной и сельской власти и их взаимоотношениях», принятая VII съездом трудящихся [44], дополнила перечень лиц, лишенных избирательных прав по Конституции 1918 г., агентами колчаковской власти (белогвардейских контрразведок, карательных отрядов). В «Положение о делегатах VIII съезда трудящихся Амурской области» от 29 марта 1920 г. была включена статья, обязывающая делегатов сообщать в мандатную комиссию съезда сведения о том, «…кто за кем знает противосоветские действия как в прошлом, так и в настоящем» [45]. Данная установка имела важное политическое значение, ибо ее применение позволяло не допустить проникновение в Советы чуждых рабоче-крестьянской власти элементов. VIII съезд трудящихся Амурской области, состоявшийся 5 апреля 1920 г., принял ряд постановлений, юридически закрепляющих советское государственное устройство [46].

9 марта 1920 г. в г. Александровске состоялся Сахалинский островной съезд трудящихся, который провозгласил на Северном Сахалине Советскую власть, избрал исполком Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов и ввел в действие декреты РСФСР [47]. 12 марта 1920 г. I Петропавловский уездный съезд Советов постановил: «…сконструировать Камчатский областной Совет рабочих, крестьянских и инородческих депутатов трудового народа» [48]. Высшую власть в области осуществлял Съезд Советов, который имел право издавать нормативные акты, имеющие силу закона на территории Камчатки. Исполнительная власть вручалась местному СНК.

После падения Политцентра и восстановления Советской власти на значительной территории Восточной Сибири и Дальнего Востока в Москве не прекращались поиски путей формирования дальневосточного буферного государства. Проанализировав неудачный опыт образования буфера с помощью Политцентра, учитывая изменившиеся условия и соотношение политических сил, В.И. Ленин и ЦК РКП(б) наметили новый план буферного строительства. Создание буферного государства должно было начаться в двух противоположных районах территории Дальневосточного региона: восточном (Приморье) и западном (Прибайкалье) [49]. Такой подход давал возможность, во-первых, сразу очертить границы буферной зоны, из которой должны быть выведены иностранные войска; во-вторых, выявить, чей опыт конструирования буфера окажется лучшим, более приспособленным для выполнения поставленных задач (Прибайкалья или Приморья); в-третьих, в случае вооруженного выступления интервентов и создания в Приморье «черного» буфера Прибайкалье оставалось центром по проведению буферной политики РСФСР.

Для партийного руководства строительством буферного государства в марте 1920 г. по указанию ЦК партии было образовано Дальневосточное бюро РКП(б) в составе двух групп: восточной (Владивостокской) и западной (Верхнеудинской) [50].

Приступая к реализации новой политики на Дальнем Востоке, Дальбюро считало возможным превращение каждой области региона в особую «буферную единицу», в которой первоначально будет существовать земская организация власти [51]. Земский аппарат решено было использовать для учреждения буферного государства и его дипломатического прикрытия [52]. Совокупность «земских единиц» и составит будущее буферное государство.

1.4. Первая «земская буферная единица» была создана в Приморье. В январе 1920 г., после падения колчаковской администрации во Владивостоке, появилась возможность передать власть в руки Приморской областной земской управы, которая объявила себя Временным правительством [53]. Политическая программа этого Временного буржуазного правительства была направлена на возрождение в Приморье государственно-правовой практики Февральской (1917 г.) буржуазно-демократической революции. В обращении к населению Приморской области от 31 января 1920 г. говорилось, что новое правительство, обладая всей полнотой государственной власти, будет стремиться к восстановлению народоправства, законности, правопорядка, политических свобод, народного хозяйства и добиваться мирного прекращения интервенции и гражданской войны [54]. Такая программа буржуазно-демократической направленности, по нашему мнению, могла рассчитывать на благосклонное отношение к ней со стороны интервентов, хотя под прикрытием данного политического фасада в Приморье фактически восстанавливались Советы.

Местные условия не позволяли провести выборы по Конституции РСФСР 1918 г. Бюро профсоюзов г. Владивостока разработало специальный «Наказ комиссии по выборам при профсоюзе», на основе которого рабочие коллективы избрали в марте 1920 г. Владивостокский Совет [55], в котором большинство депутатских мандатов принадлежало коммунистам и поддерживающим их лицам. Таким образом, в Приморье как и в 1917 г. создалось двоевластие (одновременное существование буржуазных органов власти и Советов). Но в 1920 г. буржуазные органы власти должны были постепенно «изжить сами себя» через собственное активное участие в советском строительстве. Так, Дальневосточный областной комитет РКП(б) 2 марта 1920 г. направил Временному правительству меморандум, в котором было сказано, что Примоблземуправа как орган буржуазного самоуправления должен был проводить необходимую работу по организации Советов на местах. По мнению коммунистов, Временное правительство «как учреждение общегосударственное (публичное), а не частно-правовое…» имеет право конструировать Советы [56]. «Авторитет Советов, – писала газета «Голос Родины», – поскольку они являются выразителями мысли и воли трудового народа, не зависит от порядка, в каком они возникли… Советы являются всенародными органами» [57]. Это был тактический шаг большевиков в специфических условиях Приморья. Привлекая Примземуправу к советской работе, большевики пытались тем самым в известной мере замаскировать перед интервентами создание органов Советской власти и покончить с двоевластием. Трудящиеся области на митингах и собраниях выносили постановления с требованиями об упразднении двоевластия через передачу Примоблземуправой государственной власти Советам. Вскоре двоевластие в Приморье было ликвидировано, но в неожиданном и нежелательном для трудящихся политическом варианте. 16 марта 1920 г. в г. Никольск-Уссурийске открылась IV Дальневосточная конференция РКП(б), которая заслушала доклад представителя Сибревкома В.Д. Виленского «Текущий момент и наша тактика», из которого дальневосточные большевики впервые узнали о решении ЦК РКП(б) и СНК РСФСР о создании на Дальнем Востоке буферного государства с центром в г. Владивостоке. Докладчик предлагал объединить Дальний Восток в рамках буферного демократического образования. Высшая законодательная власть в этом «буферном образовании» будет принадлежать Съезду представителей трудящихся Дальнего Востока, который должен избрать «Временное правительство народных Советов Дальнего Востока» [58]. На местах предполагалось ввести смешанную систему управления (Советы и земства). Доклад вызвал горячую полемику. Большинство коммунистов настаивали на продолжении строительства Советов, что противоречило директиве ЦК РКП(б) о проведении на Дальнем Востоке буферной политики. Меньшинство съезда соглашались на создание буфера, в котором будет максимум советского содержания. «Мы не признаем иной власти, кроме Советов», – заявляли многие участники конференции [59].

Итак, мнения коммунистов по вопросу о власти разошлись [60]. Резолюция конференции носила противоречивый характер. В ней содержалась рекомендация местным организациям РКП(б) «спешить к скорейшему завершению организации Советов и передачи им власти» [61]. Вместе с тем в резолюции отдельным пунктом был включен тезис В.Д. Виленского: «… в силу ряда местных условий… придется… отложить проведение советской политики в полном объеме» [62]. Особого внимания заслуживает положение резолюции о том, что местным Советам не стоит спешить с введением декретов РСФСР, ибо их применение «есть проведение определенной работы по коренной ломке и коренному переустройству всех прежде существовавших отношений» [63].

Таким образом, оставляя путь к возможному тактическому отступлению, конференция в целом высказалась за «скорейшее объединение всего Дальнего Востока под властью единого советского органа» [64]. Конференция приняла специальное постановление «О централизованном управлении всеми областями Дальнего Востока» [65].

Высшая власть на Дальнем Востоке должна была принадлежать Краевому съезду Советов, состоящему из представителей: а) городских Советов (1 депутат от 2000 избирателей); б) волостных Советов (1 депутат от 10 000 избирателей). Съезд Советов должен был созываться Крайисполкомом 2 раза в год. В период между съездами Советов высшую власть осуществлял Крайиспоком, состоявший из 20 чел., избираемых съездом Советом, он имел 15 отделов (военно-морской, юстиции, финансов, коммунальный и др.). Съезд же избирал и президиум Крайисполкома (председатель, два заместителя, секретарь).

В течение 24–30 марта 1920 г. в областной печати был опубликован текст Конституции 1918 г. На местах советское строительство в Приморье набирало темпы. Во второй половине марта большевики провели уездные и волостные съезды трудящихся Приморья, на которых утверждались наказы на областной съезд трудящихся. Все наказы содержали требование о выводе с территории Дальнего Востока войск интервентов, установлении власти Советов и введении в действие советских законов [66].

2 апреля 1920 г. в г. Никольск-Уссурийске открылся областной съезд трудящихся. На съезде И.Г. Кушнарев огласил директиву ЦК РКП(б) об организации на Дальнем Востоке демократического буферного государства с центром во Владивостоке, которую он привез из Москвы. Члены Дальбюро РКП(б) приложили немало усилий, чтобы убедить делегатов принять нелегкое решение об отказе от установления Советской власти в Приморье. Члены Дальбюро и рабочие-коммунисты помогли участникам съезда разобраться в сложной и чреватой опасностью обстановке. Делегатам съезда был изложен план создания на Дальнем Востоке буфера, с помощью которого Коммунистическая партия и Советское правительство рассчитывали избежать войны с Японией [67]. Каждый делегат съезда осознал, какую важную задачу поручил В.И. Ленин дальневосточным трудящимся [68]. В постановлении съезда было сказано: «Ввиду особого международного положения на Дальнем Востоке поддержать временное правительство и считать целесообразным распространить его власть на весь Дальний Восток» [69]. На местах Советы, где они уже были установлены, сохранялись.

Стараясь предотвратить возможное вооруженное выступление японцев в ответ на развернувшийся в крае процесс восстановления Советской власти, член Приземуправы Р.А. Цейтлин и представитель Сибревкома В.Д. Виленский вступили в переговоры с командованием интервентов. В.Д. Виленский сделал на переговорах официальное заявление, что несмотря на стремление жителей края к воссоединению с РСФСР, Советское правительство во имя мира и добрососедских отношений между русским и японским народами соглашается на организацию буферного государства на Дальнем Востоке, по своей экономической и политической структуре отличного от РСФСР. Японцы приняли эту информацию В.Д. Виленского к сведению и заявили о готовности вступить в переговоры с Примземуправой по ряду местных вопросов. 4 апреля 1920 года японские войска внезапно, по заранее разработанному плану, начали военные действия во Владивостоке, Хабаровске, Никольск-Уссурийске, Спасске и других населенных пунктах и свергли там Советскую власть [70].

Военно-политические события 4–5 апреля показали несвоевременность и ошибочность советизации Дальнего Востока, а также нецелесообразность строить дальневосточный буфер с центром в г. Владивостоке. В любое время здесь можно было ожидать выступления интервентов и белогвардейцев и превращения Приморья в «черный» буфер.

Из происшедшего печального политического урока дальневосточные большевики сделали правильные выводы. Дальбюро отменило постановление прошедшей партийной конференции по советскому строительству. По рекомендации Дальбюро Примземуправа издала специальный нормативный акт о распространении своей власти на всю территорию Дальнего Востока [71]. С этого момента Примземуправа стала официально именоваться Временным правительством Дальнего Востока [72]. Свою главную задачу Временное правительство видело в созыве представительного учреждения, которое и провозгласит образование на Дальнем Востоке буферного государства.

1.5. 9 мая 1920 г. Временное правительство Дальнего Востока издало постановление о создании комиссии из 14 представителей всех политических партий для разработки «Положения о выборах в представительный орган» [73]. Председателем комиссии стал эсер А. Грозин, управляющий ведомством юстиции. В процессе разработки и обсуждения проекта «Положения» в комиссии разгорелась борьба идей и мнений [74]. Кадеты, например, предлагали вообще отказаться от всеобщего избирательного права. Их представитель заявил, что из-за отсутствия связи между областями Дальнего Востока, наличия тревожной военной обстановки, небезопасности передвижения и т.д. всеобщее избирательное право превращается в фикцию. Он настаивал на проведении выборов по «куриальной системе» в два тура. На первом этапе политические партии выдвигают делегатов (выборщиков). На втором этапе выборщики на общем собрании из своей среды избирают депутатов. В случае принятия комиссией данного проекта кадетов от участия в выборах были бы устранены широкие массы трудящихся. Он давал преимущество на выборах буржуазным политическим партиям.

Эсеры также выступали за «двухстепенные выборы» по волостям. Вначале на крестьянских сходках должны быть избраны выборщики, которые на волостном съезде и определят, кто достоин быть депутатом Народного собрания. Этот тип выборов был рассчитан на то, что большинство депутатов будут выходцами из зажиточных слоев сельского населения.

Меньшевики возражали в отношении эсеровского предложения, которое, по их мнению, «ущемляет интересы городского населения». В основе меньшевистского плана лежал принцип «представительства». Каждая волость должна направить в Народное собрание 1 представителя. Кроме того, 4 уездных земства выдвигают по одному представителю. Особое внимание меньшевики уделили «городскому представительству»: Владивостокская дума посылает 5 представителей; городские думы Хабаровска, Никольск-Уссурийска и Дальнереченска – по 2; промышленники и торговцы – 10; профсоюзы – 10; домовладельцы – 5; высшие учебные заведения – 2; кооперативы – 2; кредитные учреждения – 2; каждая политическая партия – по 1.

Итак, меньшевики, вместо демократических выборов, предлагали осуществить формирование Народного собрания на основе «представительства», что также обеспечивало бы буржуазным слоям населения преимущества в представительном органе.

Коммунисты настаивали на проведении выборов на основе всеобщего, равного, прямого избирательного права, при тайном голосовании и пропорциональной системе представительства. Следует заметить, что хотя Народное собрание и предполагалось называть «Дальневосточным», оно фактически таковым быть не могло, т.к. избирательная география ограничивалась лишь территориальными пределами Приморья. В результате голосования большинство членов комиссии отдали предпочтение компромиссному решению вопроса (применение «смешанного» принципа выборов). Правительство рассмотрело проект комиссии и приняло его. 25 мая 1920 г. «Положение о выборах во Временное Народное собрание Дальнего Востока» было опубликовано в печати [75].

Особенность формирования Временного Народного собрания Дальнего Востока состояла в том, что «Положение» одновременно предусматривало и представительство в нем общественных организаций, и проведение прямых выборов от населения. Каждое волостное и станичное земское собрание избирало из своей среды в Народное собрание одного представителя. От городских дум избиралось количество представителей из расчета 1/8 часть от общего числа гласных. Так, например, при 39 гласных в Никольск-Уссурийской городской думе должно быть 5 членов Народного собрания и т.д.

С учетом данной системы представительства от Владивостокской городской думы должны были быть избраны в Народное собрание 25 человек. Кроме того, согласно ст. 5 «Положения» торгово-промышленная буржуазия была бы представлена в Народном собрании пятью лицами от каждой области, избранными на объединенном собрании уполномоченными биржевых обществ и палат, кредитных учреждений.

Исключение из этого общего правила составляла буржуазия Владивостока, которая имела в Народном собрании представительство в 10 чел. Профсоюзы направляли в Народное собрание 5 своих представителей от каждой области (профсоюзы Приморья – 10 чел.). Статья 7 «Положения» предусматривала представительство в Народном собрании и от политических партий (по 1 от каждой партии).

По усмотрению местных органов самоуправления, в зависимости от сложившихся более или менее благоприятных условий допускалось проведение выборов депутатов Народного собрания от населения. По статьям 2, 3 «Положения» эти выборы должны быть всеобщими, равными, прямыми при тайном голосовании и пропорциональной системе представительства. При производстве выборов рекомендовалось руководствоваться «Правилами о выборах гласных городских дум» и «Положением о выборах волостных земских гласных», изданными Временным Всероссийским правительством в апреле–мае 1917 г., со следующими изменениями и дополнениями: 1) проведение выборной кампании возлагалось на волостные и городские управы; 2) избирательные списки представлялись в управу за 7 дней до начала выборов; 3) списки кандидатов в депутаты подавались в управу за 4 дня до выборов; 4) внесение изменений в избирательные и кандидатские списки в указанные сроки не допускалось; 5) о дне и месте производства выборов населению сообщалось за неделю до их провеления. Своеобразным также являлось положение, согласно которому все жалобы, связанные с производством выборов, должны подаваться в Народное собрание в течение 3 дней после окончания выборов.

Таким образом, «Положение о выборах во Временное Народное собрание Дальнего Востока» (1920 г.) – своеобразный и уникальный памятник буржуазного российского избирательного права. Используя закон Временного Всероссийского правительства 1917 г., дальневосточный законодатель внес в него изменения, предусматривающие комбинированное формирование Народного собрания Дальнего Востока (как на основе выборности депутатов от населения, так и представительства общественных организаций и социальных групп городских жителей).

1.6. 4 июня 1920 г. состоялась Владивостокская конференция РКП(б), которая рассмотрела вопрос о тактике большевиков во время подготовки и проведения выборов в Народное собрание. Городская организация РКП(б) приняла решение идти на выборы под лозунгов создания единого блока социалистических партий и торжества демократии. Коммунисты по тактическим соображениям должны были демонстрировать перед японскими интервентами внутреннее единство населения, добиться победы на выборах в Народное собрание и, опираясь на его рабоче-крестьянское большинство, проводить буферную политику. По инициативе коммунистов был образован межсоциалистический блок (коммунисты, эсеры и меньшевики), который выдвинул кандидатов в депутаты по списку № 2. Дальбюро РКП(б) призвало трудящихся принять самое активное участие в выборах в Народное собрание и помнить, что «только присутствие значительного количества представителей трудящихся может служить гарантией того, что Дальневосточный буфер и Советская Россия не будут «столкнуты лбами», как две враждебные силы; не допустить, чтобы собрание оказалось в руках правых, которые относятся враждебно к Советской России и демократическому строю» [76].

Обращаясь от имени социалистического блока к избирателям, газета «Дальневосточное обозрение» писала: «Волевая энергия народа будет концентрироваться в Народном собрании. Поэтому абсентеизм совершенно недопустим… Кто не придет на выборы – тот пособник интервентов» [77].

Коммунисты и профсоюзный актив г. Владивостока провели свыше 50 предвыборных собраний, на которых трудящиеся принимали решения отдать голоса за список № 2. Избиратели повсеместно заявляли о своей поддержке политической программы Временного правительства [78].

В период подготовки к выборам Временное правительство опубликовало 6 и 30 мая декларации, посвященные строительству дальневосточного буфера. «Неуклонным ходом политических событий, – говорилось в Декларации правительства от 30 мая, – демократия российского Дальнего Востока вынуждена была поставить вопрос о самостоятельном политическом существовании (территориальном. – В.С.) областей Дальнего Востока… [79]. Анализ данных документов показывает, что в области государственного строительства Временное правительство было намерено идти по пути творческого, с учетом местных условий, использования политического и правового опыта Февральской буржуазно-демократической революции 1917 г.

Правительство заявило, что в сложившихся условиях «невозможно производить коренную ломку… основ существующего общественно-эконо­мического строя». Главные задачи момента: восстановление экономики, охрана и рациональное использование естественных богатств, развитие производительных сил на основе привлечения русского частного и иностранного капитала. Объявлялась свобода частной собственности и предпринимательства под «общим контролем» государства. Но эта свобода частного предпринимательства и торговли будет гарантирована и прочными правовыми нормами» [80]. Правительство обещало наделить безземельных и малоземельных крестьян землей из государственного фонда, заняться урегулированием землепользования и землевладения, ввести закон о минимуме заработной платы, обеспечить охрану труда и социальное страхование трудящихся. Провозглашалась необходимость унификации и введения единообразия в системе местных органов власти [81]. Вопреки воле интервентов правительство решительно поставило вопросы о создании регулярной армии дальневосточного буфера, расширении милицейского контингента, введении народного правосудия.

«Декларация Временного правительства, – писала газета «Дальневосточное обозрение», – не выходит за рамки буржуазно-демократической программы, с сохранением… элементарных интересов трудящихся в пределах буржуазного строя… Эта политика носит общенациональный характер и в данный момент приемлема как для трудящихся, так и буржуазии» [82]. Программа правительства получила поддержку со стороны социалистического блока и профсоюзов. Бюро социалистического блока заявило, что «революционная демократия отражает интересы большинства населения, проводит курс национально-государствен­ного возрождения. Если Вы хотите подлинной демократии народа, народовластия, …голосуйте за список № 2. Пусть Народное собрание будет волей народа» [83].

В Декларации социалистического блока от 6 мая 1920 г. указывалось на важность в политическом строительстве укреплять всесторонние связи с РСФСР. Правительство должно стремиться к скорейшему объединению областей Дальнего Востока «на началах широкой политической демократии» [84]. Защищая интересы трудящихся, коммунисты поставили перед временным правительством вопрос о развитии социального законодательства, направленного на «улучшение материального положения и правового обеспечения наемного труда, трудовой дисциплины и повышение производительности труда» [85].

В специальном воззвании профсоюзов к избирателям указывалось, что рабочий класс Владивостока стремится через Народное собрание «…установить …законы, регулирующие жизнь без гражданской войны». Рабочий класс, таким образом, временно заменил прямые действия в отношении контрреволюции «принципом организованной парламентской борьбы, применяемой в капиталистических государствах» [86]. Профсоюзы призвали рабочих принять участие «в этой бескровной парламентской борьбе за свои права» [87].

В Декларации правительства от 30 мая отмечалось, что «намеченная программа государственного строительства на Дальнем Востоке встречала и встречает тайное и явное упорное противодействие в лице реакционных антидемократических групп…, опирающихся отнюдь не на русские силы…» [88].

Оценивая ход предвыборной кампании, начальник японской военной миссии (разведки) полковник Исоме заметил: «Мы имеем дело только с первыми набросками, не позволяющими сделать окончательные суждения о парламентской жизни Дальнего Востока. Смешанная система выборов не может считаться чисто демократической…, что будущие чисто демократические выборы дадут более правильную картину политическим настроениям населения» [89]. Японцы не верили в возможность объединения областей Дальнего Востока в единое политическое целое. «Буферная зона, по мнению японского военного командования, проект проблематичный. Если это образование переходного характера и одной какой-либо группы, то оно едва ли окажется полезным и важным с политической, военной и дипломатической стороны». Японское командование неоднократно предупреждало, что если «дальневосточное буферное образование превратится в «ширму большевистской власти», то против него будут приняты «решительные меры» [90].

Интервенты всячески подогревали развернувшуюся идеологическую борьбу между русскими конкурирующими партиями и организациями в период предвыборной кампании. Главным их рупором являлись кадеты, которые продолжали «критиковать» избирательную систему, установленную Временным правительством. С их точки зрения она отстраняла от участия в выборах значительную часть населения. Они утверждали, что «право участия в выборах есть право персональное, а поэтому и ограничение этого права может быть только персональным… Лишение избирательных прав – компетенция специального суда» [91]. По оценке кадетов это один из признаков «советской насильственной буферизации Дальнего Востока», который якобы «обречен на разложение и гибель». «Единственный выход из создавшегося положения – отмечают кадеты – это предоставление под буфер достаточной территории (вплоть до Урала – В.С.), выходящей за пределы воздействия японцев, организация «действительно демократического строя» (буржуазно-парламентарной республики – В.С.) и коалиционного правительства, отсутствие «одностороннего» руководства коммунистов, ибо японцев и буржуазию не обмануть новой ширмой» [92]. Кадеты призывали создать общество, в котором будут господствовать «подлинные гражданские свободы» [93]. Это была политика, направленная на создание на Дальнем Востоке «независимого буржуазного государства».

Давая отпор идеологическим вылазкам японских интервентов, Владивостокский горком РКП(б) в обращении к трудящимся Дальнего Востока от 12 июня 1920 г. писал: «Покойный вождь германских рабочих Бебель советовал своим товарищам прислушиваться к тому, что говорят враги рабочих и на основании этого действовать. Теперь враги Советской России усиленно стараются доказать, что раз на Дальнем Востоке невозможно установить Советы, то власть должна принадлежать другим, но не трудящимся… Трудящиеся таким «советам» следовать не могут. Участием в выборах, сплочением вокруг своей партии они должны доказать, что они не намерены сдавать оставшиеся позиции» [94]. Анализируя предвыборные политические лозунги правых группировок, коммунисты объясняли трудящимся, что контрреволюционеры «…стараются… подорвать доверие к будущему Народному собранию, в котором будет обеспечено представительство рабочих и крестьян. Советская Россия, – говорилось в Обращении, – вправе надеяться, что демократический дальневосточный буфер, где власть по международным условиям будет принадлежать избранному всеобщим голосованием Народному собранию, что такой буфер не будет мешать рабочим и крестьянам России проводить советское строительство» [95].

К кадетской оппозиции тяготели эсеры и меньшевики, которые не выходили из социалистического блока лишь потому, что «самостоятельно они опасались провалиться на выборах». Как писала газета «Вечер», они «из-за выборной надобности, боясь лишиться поддержки избирателей, вынуждены были пока говорить о «деловом объединении с коммунистами» [96]. Представители мелкобуржуазной демократии не скрывали того, что «…какое-либо принципиальное соглашение… с партией коммунистов по программным вопросам… представляется невозможным», так как последние отрицают завоевание Февральской революции и идеи народовластия [97].

Проводя антинародную политику, эсеры и меньшевики опасались встречаться с избирателями на предвыборных собраниях. В связи с этим газета «Голос Родины» 11 июня писала, что «эсеры не устроили еще ни одного избирательного собрания» [98]. В то же время они не переставали сетовать на то, что «избиратели крайне пассивны» и «пренебрежительно относятся к парламентаризму» [99]. Однако итоги выборов опровергли эти эсеро-мень­шевистские политические измышления. Выборы принесли убедительную победу социалистическому блоку. Так, на 17 избирательных участках г. Владивостока 13 июня 1920 г. проголосовали 28 853 чел. За кандидатов от кадетов и цензовой буржуазии голосовали 4018 чел., а за кандидатов социалистического блока – 22 564 чел. [100]. При этом за эсеро-меньшевистских кандидатов отдали свои голоса всего 1166 чел., а за кандидатов-коммунис­тов – 21 398 чел. (95%) [101]. Даже буржуазная пресса вынуждена была признать, что список № 2 привлек симпатии массового избирателя [102].

Правый эсер Е. Трупп, чтобы как-то скрасить поражение своей партии на выборах, не нашел ничего лучшего, как заявить: «Наша неудача на выборах «простая случайность» [103]. Но в любой «случайности» нетрудно увидеть определенную закономерность. Трудящиеся отдали голоса за коммунистов, которые проводили реальную политику на Дальнем Востоке. Им были чужды оппортунистические идеи эсеро-меньшевистских «друзей народа», которые не преминули наряду с кадетами заняться «ревизией» результатов выборов после того, как не оправдались их надежды получить большинство голосов в сельской местности [104].

Эсеро-кадетские юристы приступили к анализу «многочисленных частных недостатков в проведении выборов», совокупность которых, по их мнению, послужит основанием для признания недействительными результатов выборов в Народное собрание. Буржуазные газеты опубликовали их материалы, в которых содержались «отдельные недостатки выборов»: 1) зарегистрированы случаи, когда один и тот же избиратель голосовал в нескольких участках; 2) имело место участие в выборах несовершеннолетних лиц и подача бюллетеней в открытом виде, чем нарушалась тайна голосования и т.д.

Подвели итог «критического анализа» прошедших в Приморье выборов в Народное собрание и японские интервенты. Их газета «Владиво-ниппо» почти через семь месяцев после окончания выборов писала: «Выборы в Народное собрание страдали «многими дефектами. В итоге большинство Народного собрания – большевистское» [105]. Под японскую диктовку группа домовладельцев г. Никольск-Уссурийска направила в Народное собрание петицию с требованием признать выборы недействительными. Японские интервенты высоко оценили «принципиальную позицию» городской думы г. Хабаровска и правления Уссурийского казачьего войска, которые отказались принимать участие в выборах, считая этот представительный орган «незаконным и малоавторитетным» [106].

Отдельные буржуазные кандидаты, прошедшие в Народное собрание, отказались принимать участие в его работе [107]. Как отмечала газета «Дальневосточное обозрение», все это говорит о том, что «Япония не будет работать совместно с парламентом, в котором большинство принадлежит социалистам, а правые постараются и взорвать парламент изнутри» [108]. Так было определено отношение контрреволюции к Народному собранию, которое, по признанию этой же газеты, является «суверенным органом, выражающим волю русского населения» [109].

Дальнейшая борьба развернулась в Комиссии по разработке «Положения о Временном Народном собрании Дальнего Востока» [110]. Члены комиссии эсеры Бинасик и Чернобаев называли Народное собрание «суррогатом парламента, ибо он не представлял всего населения Дальнего Востока, являлся временным органом власти, не обладавшим учредительными полномочиями». Представители этой партии отстаивали «одинаковые законодательные положения Народного собрания и правительства». В принципе кадеты поддерживали это эсеровское предложение о «параллельном законодательстве», но пытались добиться включения в проект соответствующей статьи о праве наложения правительством вето на законопроекты, принятые Народным собранием. Однако после длительной дискуссии большинством голосов эсеро-кадетские предложения комиссией были отклонены. В начале июня проект «Положения» был передан на рассмотрение Временного правительства. 7 июня 1920 г. Временное правительство утвердило этот нормативный акт [111]. По объему «Положение» было небольшим. Оно состояло из трех разделов (20 ст.) (общие положения, об организации и правах Временного народного собрания, о правах и обязанностях его депутатов). Краткие и лаконичные статьи «Положения» дополнялись несколькими примечаниями. Многие вопросы, характеризующие правовой статус однопалатного Народного собрания, не получили в нем освещения. Народное собрание являлось высшей законодательной властью, но неполной, т.к. ст. 2 «Положения» гласила: «Ни один закон не может воспринять силы без принятия его Временным правительством». Неясно, как правительственное «неодобрение» законопроекта может быть преодолено Народным собранием. По статье 3 «Положения» право законодательной инициативы принадлежало Временному Народному собранию и Временному правительству. В примечании к этой статье было сказано, что законопроекты могут быть вносимы на рассмотрение Народного собрания и депутатами в количестве не менее 10. Согласно ст. 15 Народное собрание не могло рассматривать законопроекты, направленные на введение государственной религии и отмену демократических прав и свобод граждан. В период между сессиями Народного собрания правительство имело право издавать нормативные акты, имеющие силу закона, с последующим их формальным одобрением дальневосточным парламентом. При введении правительством чрезвычайного положения на Дальнем Востоке в целом или в отдельных его районах последнему предоставлялось право издавать чрезвычайные постановления, которые в соответствии со ст. 4 имели «обязательную силу наравне с законом». Приостановить или отменить действие чрезвычайного законодательства могло лишь Народное собрание. Публикация законов – прерогатива Временного правительства. Народное собрание наделялось также и другими полномочиями: осуществлять высший надзор за управлением; заключать международные договоры; утверждать доходы и расходы ведомств: устанавливать налоги, пошлины и иные повинности населения; решать вопрос о займах.

В рассматриваемом нормативном акте отсутствовала статья об ответственности правительства перед Народным собранием. В «Положении» (ст. 6) указывалось лишь о политической (но не о юридической) ответственности Совета Управляющих ведомствами и отдельных управляющих ведомствами перед Народным собранием. Последнему было предоставлено право предавать отдельных управляющих ведомствами суду в случае совершения ими должностного преступления.

Народное собрание осуществляло свои полномочия в сессионном порядке. Периодичность созываемых правительством сессий Народного собрания не была определена. Закон предусматривал возможность созыва чрезвычайных сессий по инициативе правительства или не менее 50 членов Народного собрания.

Статьи 17–20 посвящены правовому положению члена Народного собрания, которое совпадает со статусом депутата в любой капиталистической стране. Но в отличие от последнего по постановлению «дальневосточного парламента» арестованный за совершенное преступление депутат Народного собрания Дальнего Востока мог быть освобожден, и суд над ним отсрочен до окончания его полномочий. Из-за финансовых затруднений, существующих в то время в Приморье, в «Положении» ничего не говорилось о льготном проезде депутата, о льготных условиях оплаты его корреспонденции и т.д. Депутат мог выступать с речью на заседании Народного собрания лишь с согласия той партийной фракции, к которой он принадлежал. В отличие от депутата парламента большинства капиталистических стран член Народного собрания был связан наказом своих избирателей и мог быть досрочно ими отозван. «Положение» предусматривало следующие основания для прекращения депутатских полномочий: 1) истечение срока созыва Народного собрания или его досрочные роспуск; 2) лишение депутатских полномочий по специальному постановлению Народного собрания или суда; 3) отказ члена Народного собрания от своего мандата по причине личного порядка, конкретный характер которого «Положение» не уточняло. В рассматриваемом нормативном акте не получили закрепления внутренняя организация Народного собрания, порядок его работы и законодательная процедура. Все эти вопросы нашли отражение в Наказе и Регламенте работы Народного собрания, принятых на его первой сессии.

Следуя традиционной для буржуазного парламентаризма процедуре, первое заседание Народного собрания открыл старейший из присутствующих его членов А.Ф. Лаговской. В зале заседания Народного собрания присутствовали 109 членов [112]. Народное собрание приняло необычный для буржуазной парламентской практики процедурное решение: на первые два заседания Народного собрания президиум не избирать. Возможно это объяснялось отсутствием части депутатов в начальном периоде его работы.

Первым с докладом выступил глава правительства правый эсер А.С. Медведев. Он не выдвинул каких-либо конструктивных предложений по проведению буферной политики на Дальнем Востоке. Председатель Совета управляющих ведомствами коммунист П.М. Никифоров обратил внимание депутатов на первостепенные задачи буферного строительства: 1) создание госаппарата; 2) объединение областей Дальнего Востока «…в единое целое государственное образование» [113]. При обсуждении докладов, речи представителей кадетско-эсеровской части Народного собрания были пронизаны уже известными политическими постулатами: 1) переворот 31 января 1920 г. напоминает Февральскую революцию 1917 г.; 2) в государственно-правовом строительстве на Дальнем Востоке следует исходить из опыта этой революции; 3) капиталистический строй должен быть сохранен [114]. Соглашаясь на создание дальневосточного буфера на политических и правовых основах Февральской буржуазно-демократической революции, коммунисты в своих выступлениях настаивали на поддержании всесторонних связей Дальнего Востока с Советской Россией. В принятой по отчетным докладам правительства и Совета управляющих ведомствами резолюции Народного собрания было сказано: «…1) объективно необходимо создание из областей Дальнего Востока самостоятельного государства…», тесно связанного экономически и политически с РСФСР; 2) полный и последовательный демократизм, развитие производительных сил на основе буржуазно-демократического строя; 3) подчинение всех отдельных классовых устремлений и интересов задачам общенационального бытия» [113].

На третьем заседании Народного собрания 24 июня 1920 г. был избран президиум из 4 человек. Председателем Народного собрания стал эсер Мансветов, заместителями – Синкевич и Панкратов, секретарем – Кларк [116].

На этом же заседании был образован Совет старейшин (сеньоренконвент) из 18 чел. В его состав вошли 7 эсеров, 2 меньшевика, 2 коммуниста, 3 представителя от цензовой буржуазии, 2 от крестьянской фракции и 2 беспартийных члена Народного собрания [117]. К маю 1921 г. этот орган Народного собрания увеличился до 20 чел., будучи пополненным представителями от несоциалистических организаций, фабрикантами братьями Меркуловыми [118]. Большинство в нем принадлежало представителям социалистического блока. Правовой статус Совета старейшин не был определен. Но анализ практики его деятельности показывает, что Совет старейшин помогал председателю Народного собрания в предварительной подготовке различных материалов, вырабатывал повестку дня заседания собрания, вел переговоры с фракциями и т.д. В течение июня–июля 1920 г. образовалось 12 комиссий Народного собрания: законодательных предположений, иностранных дел, финансов, по наказам, по запросам и т.д. [119]. Самыми многочисленными из них являлись: финансовая комиссия (21 чел.), сельскохозяйственная (18 чел.) и законодательных предположений (15 чел.) [120]. Большинство членов вышеуказанных комиссий являлись представителями социалистического блока. Так, в комиссии законодательных предположений насчитывалось 10 чел. из этого блока, а в финансовой комиссии – 14 [121]. Отдельные лица работали сразу в нескольких комиссиях. В апреле 1921 г. группа членов Народного собрания выступила с предложением об объединении некоторых из них и создании постоянно действующих комиссий [122].

На четвертом заседании Народного собрания 26 июня 1920 г. председатель комиссии по личному составу сообщил, что полномочия 58 членов Народного собрания признаны действительными [123]. Он объявил, что для проведения выборов в Амурской области, на Камчатке и Сахалине в эти районы Дальнего Востока направлены инструкторы. Но данные области пока не признали Временное правительство Дальнего Востока, и выборы там не были проведены. К сентябрю 1920 г. состав Народного собрания увеличился на 16 человек, избранных от Хабаровского уезда и казачества. Народное собрание, насчитывающее в конце 1920 г. 130 человек (кворум 78%), не было однородным по своему классовому и партийному составу: депутатов от крестьян 75 человек (58%), в подавляющем большинстве шедших с коммунистами, от Коммунистической партии и профсоюзов – 26 чел. (20%), левых эсеров – 3 (2%), правых эсеров – 3 (2%), сибирских эсеров – 2 (1,5%), торгово-промышленников – 9 (7%), кадетов – 4 (3%), беспартийных – 8 (6,5%). Таким образом, коммунисты и поддерживающее их крестьянское большинство насчитывали 101 депутат (78%), городская буржуазия и зажиточные крестьяне имели всего 29 мест (29%) в Народном собрании. Классовый и партийный состав депутатов Народного собрания свидетельствует о том, что в Приморье был создан единый национальный фронт против интервенции.

Ядром национального фронта являлся социалистический блок. Программой национального фронта была Декларация социалистического блока, принятая 25 июня 1920 г. [124]. В ней отмечалось, что в сложившейся на Дальнем Востоке международной обстановке население восточной окраины вынуждено было «…сделать ряд уступок империалистическим державам», отказаться от восстановления Советской власти и с согласия РСФСР пойти на создание самостоятельного государства, сохраняющего с Советской Россией тесную экономическую и политическую связь.

Ближайшая задача социалистического блока и Народного собрания – объединение областей Дальнего Востока в единое политическое целое. Учредительное собрание, избранное населением всех областей путем всеобщего, равного, прямого избирательного права при тайном голосовании и пропорциональной системе представительства, конституционно оформит образование нового государства. «Впредь до созыва Учредительного собрания, – говорилось в Декларации, – Дальневосточное Народное собрание, являясь высшим представительным органом, должно служить центром объединения Дальнего Востока».

В новом государстве будет существовать буржуазный строй «…при условии всемерной защиты интересов трудящихся». В экономике получат развитие государственный сектор, кооперация и различные виды частной предпринимательской деятельности. «Инициатива частного капитала – указывалось в Декларации – будет существовать при сохранении за государством права контроля и регулирования». Предусматривалось привлечение иностранного капитала на концессионных началах к разработке природных богатств Дальнего Востока.

Декларация наметила программу широких социальных преобразований: 1) «разрешение земельного вопроса в интересах широких крестьянских масс на основе трудового землепользования…»; 2) «развитие социального законодательства для более полного обеспечения материальных и правовых интересов рабочего класса»; 3) «всеобщее обучение детей и взрослых» и др.

Политические преобразования преследовали цель «осуществления начал полного и последовательного демократизма, режима гражданской свободы, создания демократических органов власти и борьбы со всеми видами злоупотреблений со стороны должностных лиц».

Демократическое буферное государство должно последовательно проводить на международной арене политику мира и дружбы со всеми народами.

Данная программа антиинтервентского национального фронта была с одобрением встречена всем населением Дальнего Востока. Правые силы в Народном собрании своей программы не имели. 17 июля 1920 г. было образовано «Бюро несоциалистических организаций» из 5 чел. Председателем бюро был избран промышленник Синкевич, заместителем – член ЦК кадетской партии Л. Кроль [125]. Будучи главным идеологом «несоциалистов», Кроль опубликовал в рассматриваемый период ряд статей под общим наименованием «На защиту народоправства». Программу социалистического блока он назвал «большевистским миражом, далеким от действительности». Демократизм, по его мнению, не укрепился в «правосознании населения» [126], которое находится под влиянием коммунистов. Л. Кроль предлагал несоциалистическому блоку «вести подготовку к борьбе с коммунистами». Это будет «вооруженный мир» как «вид коалиции» [127].

По рецепту Л. Кроля только после устранения влияния коммунистов в массах можно постепенно проводить идеи «демократизма» в жизнь. Считая себя знатоком буржуазного парламентаризма, Л. Кроль доказывал, что Народное собрание имеет «абсурдную внутреннюю структуру» [128], далекую от классического английского образца. Он, например, называл блоки и фракции Народного собрания «элементами азиатского парламентаризма». В Народном собрании существовало 9 фракций (7 – социалистических и 2 – несоциалистических).

Ведущей фракцией социалистического блока являлась фракция коммунистов. В «Положении о фракции коммунистов при Временном Народном собрании» [129] были определены ее задачи: 1) согласование с высшими органами партии всех законодательных мероприятий а защиту интересов трудящихся; 2) усиление влияния партии на общую политику буферного политического образования; 3) использование трибуны Народного собрания для пропаганды ленинских идей; 4) информирование населения о международном положении на Дальнем Востоке и о работе Народного собрания» [130].

Партийные фракции занимали важное место в структуре Народного собрания. По согласованию с лидерами фракций подбирались кандидатуры в руководящие органы собрания, подготавливались списки председателей и членов комиссий, которые образовывались на основе пропорционального представительства от фракций. Фракции оказывали определенное влияние на работу Народного собрания (на выработку повестки дня пленарных заседаний, направление прений, голосований и т.д.). В августе 1920 г. фракции приняли активное участие в подготовке наказа и регламента работы Народного собрания. При составлении этих документов использовались наказ и регламент работы Государственной думы Российской империи [131]. Анализ наказа и регламента Народного собрания Дальнего Востока показывает, что по сравнению с думской практикой гораздо шире были компетенции и права «дальневосточного парламента», упрощена законодательная процедура и др.

Ведущую роль в деятельности Народного собрания играл его руководящий коллегиальный орган – Президиум. Компетенция руководящего органа распространялась на все основные направления деятельности Народного собрания. Председатель, представляя парламент во взаимоотношениях с другими органами, обладал дисциплинарной властью. По договоренности с Советом старейшин, председатель определял повестку дня заседания, обеспечивал первоочередное рассмотрение вопросов, внесенных правительством. С лидерами фракций он согласовывал списки депутатов для избрания в различные органы Народного собрания и организовывал их выборы. Он руководил прениями, вместе с заместителями устанавливал на основе регламента процедуру обсуждения и порядок голосования, определял результаты голосования, координировал работу внутрипарламентских органов и т.д.

Данные права в области процедуры давали председателю возможность активно влиять на решения Народного собрания. Он мог сократить время выступления депутата, лишить его слова под предлогом «проявления неуважения к собранию или председателю», не дать согласия на внесение запросов правительству или Совету управляющих ведомствами и т.д.

В соответствии с регламентом Народное собрание на весь срок полномочий или на период проведения сессии образовывало постоянные и временные комиссии. Кандидатов в комиссии выдвигали фракции. Каждый из них затем избирался в соответствующую комиссию на основе открытого голосования депутатов.

Заседания комиссий проходили за закрытыми дверями, отчеты о них публиковались в печати крайне редко и, следовательно, их деятельность не была подвержена контролю со стороны общественности. Комиссии были вправе приглашать на свои заседания высших чиновников и экспертов.

В отличие от многих парламентов буржуазных стран комиссии Временного Народного собрания Дальнего Востока обладали правом законодательной инициативы. Постоянная комиссия законодательных предположений предварительно рассматривала внесенные в парламент законопроекты и, выполняя эту функцию, могла существенно влиять на их судьбу. Не имея права контроля правительства, Народное собрание стремилось усилить контроль Совета управляющих ведомствами, избрав чрезвычайного ревизора [132].

Наказ и регламент Народного собрания урегулировали и законодательный процесс. По сравнению с думской практикой расширен круг учреждений и лиц, имеющих право законодательной инициативы, которым обладали депутаты, правительство, Совет управляющих ведомствами и постоянные комиссии. Практика показывает, что наиболее полно использовали законодательную инициативу высшие органы исполнительной власти. Законопроектов, вносимых по инициативе депутатов, практически не было, так как чаще всего рядовые депутаты выступали не от своего имени, а от имени фракций. В сентябре 1920 г. комиссия законодательных предположений Народного собрания констатировала, что «депутатская законодательная инициатива почти отсутствует, а если предложения и были, то составлялись наспех и проваливались в соответствующих комиссиях» [133]. Члены народного собрания могли вносить как законодательные предложения, так и законопроекты. Правительство и Совет управляющих ведомствами – лишь законопроекты. Регламент допускал и коллективный законопроект, который должен быть поддержан не менее 10 депутатами [134].

Рассмотрение законопроектов в Народном собрании делилось на 3 стадии, называемые чтениями [135]. Первым чтением обычно являлось принятие законопроекта и оглашение его наименования председателем Народного собрания. После этого законопроект направлялся в соответствующую комиссию для дачи заключения. Комиссии иногда оказывали существенное влияние на содержание законопроектов. Они могли отклонить законопроект или предложить разработать новый. После рассмотрения в комиссии законопроект поступал на рассмотрение в Народное собрание.

На второй стадии председатель комиссии делал доклад и зачитывал заключение. Затем наступало постатейное обсуждение законопроектов в Народном собрании. Регламент ограничивал выступление депутатов 30-ю минутами. Для принятия законопроекта был необходим кворум в количестве не менее половины членов Народного собрания. Законопроект принимался квалифицированным большинством в 2/3 голосов [136]. При этом применялись различные способы: поименное голосование или голосование записками.

Принятый Народным собранием законопроект направлялся на утверждение правительством, которое обладало правом абсолютного вето. Правительственное вето Народным собранием преодолено быть не могло. В большинстве буржуазных стран закон подписывался главой государства и опубликовывался в официальном печатном органе. Иная практика существовала на Дальнем Востоке. Закон подписывал председатель правительства. Но опубликовывался он в правительственном вестнике за подписью председателя и секретаря Народного собрания.

Работа Народного собрания носила публичный и гласный характер. Наиболее важные законы принимались в присутствии многочисленной публики. Но в отдельные дни места для публики пустовали. Газета «Дальневосточное обозрение» объясняла это явление тем, что «…парламентаризм у нас – явление новое, к нему еще не привыкли» [137].

Таким образом, впервые на Дальнем Востоке был создан своеобразный представительный орган, в котором, в отличие от любого буржуазного парламента, большинство принадлежало рабочим и крестьянам во главе с коммунистами. При его конструировании использовался парламентский опыт буржуазных государств и царской России. В правовом статусе Временного Народного собрания Дальнего Востока имелся ряд отличий и особенностей, которые в известной степени обогатили российскую государственно-правовую практику и внесли в нее новое.

1.7. В отличие от Народного собрания правовой статус органов высшей исполнительной власти (Временного правительства Дальнего Востока и Совета управляющих ведомствами) не был определен. В течение 1920 г. в Приморье появился всего один акт, регламентирующий частный вопрос деятельности правительства («Временное положение о составе Временного правительства») [138]. Организация и деятельность Совета управляющих ведомствами вообще не была урегулирована правовыми нормами. Не может не вызывать удивления и тот факт, что данный вопрос не поднимался на каком-либо общественном или государственном уровне, включая и Народное собрание. Тем не менее на основе изучения архивных материалов и документов, отражающих деятельность органов исполнительной власти, можно воссоздать их фактический правовой статус.

Формирование правительственной власти в Приморье происходило своеобразно. Временное правительство Примземуправы было избрано Приморским земским собранием в условиях ликвидации колчаковского режима. С появлением Народного собрания Дальнего Востока правительство не было переизбрано на парламентской основе. Это объясняется, на наш взгляд, тем, что в начальный период строительства буферного государства временный характер правительственной власти, как и Народного собрания, сохранялся до объединения отдельных областей Дальнего Востока в единое политическое целое. Впервые в истории России земская организация (Примземуправа) осуществляла правительственные функции. Временное правительство Дальнего Востока состояло из пяти опытных земских чиновников во главе с правым эсером А. Медведевым. Все они являлись видными деятелями Всероссийского Временного (1917 г.) правительства на Дальнем Востоке [139]. Поэтому по социально-классовому признаку оно было однородным, буржуазным. Согласно «Временному положению о составе Временного правительства», изданному Примземуправой в мае 1920 г., вместо выбывших членов правительства Временное Народное собрание имело право избрать новых лиц [140]. Временному правительству Дальнего Востока принадлежала верховная исполнительная власть [141]. «Временное Народное собрание, – говорилось в ст. 1 «Положения о Временном Народном собрании», – осуществляет законодательную власть совместно с Временным правительством» [142]. Временное правительство законодательствовало в период между сессиями Народного собрания. Нормативные акты, издаваемые Временным правительством, подлежали утверждению Народным собранием. Положение не разграничивало сферу законодательной деятельности Народного собрания и Временного правительства. Поэтому Временное правительство издавало нормативные акты, имеющие силу закона, по всем вопросам общественной жизни Приморья. За время своего существования Временное правительство Дальнего Востока издало под разными наименованиями множество актов, часть из которых не являлась нормативными (декларации, обращения), но другая и при этом большая часть носила нормативный характер.

За период с февраля по март 1920 г. Временное правительство Примземуправы приняло 254 акта, из них только 6 не являлись нормативными. С апреля по ноябрь 1920 г. на территории Приморья был введен в действие 321 акт (4 носили ненормативный характер). Причем Временное правительство Дальнего Востока издало 262 акта, а Народное собрание – 59. Правительственная нормативная практика, таким образом, являлась преобладающей.

Особенность положения Временного правительства заключалась в том, что оно выполняло функции коллективного главы зарождающегося буферного государства и концентрировало в своих руках широкие полномочия. Временное правительство назначало всех высших должностных лиц, заключало международные, в том числе концессионные договоры, обладало правом помилования и т.д. В условиях интервенции и гражданской войны Временное правительство обладало и чрезвычайными полномочиями: ограничивало права и свободы граждан, принимало меры превентивного характера по отношению к контрреволюционным элементам и др. Итак, в Приморье наблюдалась максимальная концентрация власти в руках Временного правительства. Взаимоотношения между Народным собранием и правительством были урегулированы в самой общей форме. Согласно ст. 10 «Положения о Временном Народном собрании Дальнего Востока» правительству предоставлялось право созыва Народного собрания, но оно не было наделено правом его роспуска. Временное правительство должно было периодически информировать Народное собрание о положении дел на Дальнем Востоке. По информационному докладу правительства на сессии Народного собрания допускались прения, но постановление по нему не принималось. В парламентской практике Приморья имела место такая форма контроля деятельности правительства, как запросы депутатов, которые подразделялись на «спешные» и «неспешные». На «спешные» депутатские запросы ответ должен был быть дан в течение трех дней с момента поступления запросов в Президиум Народного собрания, а на остальные – без строго установленного срока [143]. В отличие от парламентской практики большинства буржуазных стран, регламент работы Народного собрания Дальнего Востока запрещал открывать прения по запросам. Запросы не сопровождались при этом обязательной поддержкой определенным числом депутатов.

В «Положении о Временном Народном собрании» ничего не говорилось об ответственности правительства перед Народным собранием. Последнее не имело права выражать недоверие правительству и требовать ухода его в отставку. Не существовало и института судебной ответственности членов правительства.

Временное правительство Дальнего Востока осуществляло общее управление государственными делами при помощи разветвленного административного аппарата, который играл решающую роль в реализации правительственной политики. Созданный в Приморье административный аппарат представлял собой совокупность государственных органов и должностных лиц, которые под руководством правительства осуществляли функции управления.

При правительстве были образованы специальные службы, помогающие последнему осуществлять руководство механизмом государственного управления.

С февраля 1920 г. стал функционировать Юридический совет при правительстве Примоблземуправы. Он состоял из 5 правоведов, имеющих многолетних стаж юридической службы. На Юридический совет возлагались не только подготовка правительственных законопроектов и оказание юридической помощи членам правительства, но и разработка «…мероприятий… административного характера и представление заключений по всем делам государственного управления» [144]. В течение февраля–июня 1920 г. при Временном правительстве Дальнего Востока возникли и функционировали и другие «советы»: финансово-экономический, военный, по финансированию самоуправления и др. Завершился этот процесс созданием в конце июня Совета управляющих ведомствами, которые назначались и смещались правительством. Управляющие ведомствами обладали правами министров Всероссийского Временного правительства 1917 г. Совет управляющих ведомствами был сформирован на коалиционных началах. В его состав вошли коммунисты и представители цензовой буржуазии [145].

Впервые на территории нашей Родины был создан высший исполнительно-распорядительный коалиционный орган с участием коммунистов и представителей крупной буржуазии. «Так была завершена, – пишет бывший председатель Совета управляющих ведомствами П.М. Никифоров, – организация единого коалиционного фронта против интервентов. Этот политический ход большевиков явился для иностранцев совершенно неожиданным… Они вынуждены были убедиться, что коммунистам удалось изолировать Японию от всех классов населения Дальнего Востока». Приход на посты управляющих ведомствами представителей крупного капитала послужил одним из оснований утверждений буржуазных политиков о «реставрации эры Февраля 1917 г. в новой модификации». Таким образом, летом 1920 г. профессиональные революционеры-коммунисты, буржуазные политики и представители крупного капитала пришли в Совет управляющих ведомствами для совместной работы по претворению в жизнь правительственной программы «государственного возрождения». Как правило, каждый управляющий при своем назначении привлекал на работу в центральный аппарат советников и помощников, главным образом из числа старых чиновников и профессуры.

Управляющий конкретного ведомства направлял, координировал и контролировал деятельность всех служб своего ведомства. Полномочия управляющего основывались на нормативных актах о министерствах царской России.

Внутренняя организация ведомства включала в себя специализированные управления, отделы, бюро, канцелярии и другие административные подразделения. Общее число структурных подразделений зависело от характера осуществляемых данным ведомством функций. В целом в Совете управляющих ведомствами насчитывалось свыше 50 отделов и около 40 других подразделений. Во главе основных подразделений ведомства стояли высшие служащие, занимающие посты заместителей управляющего и возглавляющие основные административные службы. Эти должностные лица составляли руководящее ядро ведомства.

Первоначально общее число лиц, занятых на гражданской службе у Временного правительства Дальнего Востока, было сравнительно невелико и составляло в июле 1920 г. всего 587 человек, но к октябрю эта цифра увеличилась до 792 человек. Соответственно возросли и расходы на их содержание. Управляющие-капиталисты постоянно жаловались на нехватку денежных средств, но тем не менее постепенно увеличивали штат отдельных ведомств, главным образом, за счет старых чиновников. Депутаты от фракции коммунистов и крестьян неоднократно обращали внимание Народного собрания на возрастающую бюрократизацию административного аппарата и увеличение расходов на его содержание.

Деятельность администрации находилась под парламентским контролем. Согласно ст. 6 «Положения о Временном Народном собрании Дальнего Востока» Совет управляющих ведомствами и отдельные управляющие были политически ответственными перед «дальневосточным парламентом». Народное собрание имело право предавать суду представителей администрации за совершение должностного преступления.

Таким образом, в процессе строительства дальневосточного буфера во Владивостоке была создана система центральных органов государственной власти. Высшая законодательная власть принадлежала Временному Народному собранию Дальнего Востока. Высшей исполнительной властью обладало временное правительство Дальнего Востока, наделенное правительственными правомочиями и правомочиями главы государства. Совет управляющих ведомствами – высший исполнительно-распорядитель­ный, административный орган.

1.8. Не менее сложно проходило становление местного управления. Временное правительство Дальнего Востока неоднократно рассматривало вопросы государственного строительства в уездах Приморья. В середине апреля 1920 г. на заседании правительства отмечалось, что действуют «на местах – различные органы управления, даже иногда не имеющие определенного названия с неопределенными компетенциями… Эти организации порой носили не публично-правовой, а частно-правовой характер» [146].

Мнение коммунистов по этому вопросу выразил на данном заседании правительства П.М. Никифоров: «Для масс земства неприемлемы, для японцев – Советы. Надо искать компромисс» [147].

Выработанная стратегическая линия правительства в местном государственном строительстве сводилась к признанию в качестве действующих все возникшие после падения колчаковщины органы власти (ревкомы, Советы, думы, земства и т.д.) и постепенному проведению курса унификации местного управления на земской основе. Определенные круги буржуазного населения Приморья критиковали эту позицию Временного правительства. Выражая их мнение, газета «Голос Родины» писала: «Примземуправа допустила тактическую ошибку. Население, видя бездействие земств, стало создавать Советы… Надо немедленно произвести выборы в земства и тем самым закрепить их положение и земскую систему в целом» [148]. Временное правительство возложило руководство земским строительством на ведомство внутренних дел, которое создало свой институт разъездных уполномоченных [149]. Выполняя указания ведомства внутренних дел о развертывании работы по унификации местного управления на основе земского самоуправления, уполномоченные столкнулись с сопротивлением местных коммунистов и трудящихся, не желающих разрушать сложившуюся в глубинных районах Приморья систему Советов. Выступая на заседании правительства 17 апреля 1920 г., П.М. Никифоров подверг критике эту позицию местных парторганизаций РКП(б) и настаивал «на усилении темпов земской перестройки и введении «единообразных органов управления» [150]. Компромиссное решение проблемы предлагал коммунист И.Г. Кушнарев: «Земские органы сохранить лишь в городах, а на остальной территории оставить Советы» [151]. Директива ЦК РКП(б) о строительстве буферного государства на Дальнем Востоке заставила местных коммунистов отказаться от бойкота решений Временного правительства о восстановлении земств. Председатель Временного правительства А.С. Медведев неоднократно обращал внимание на то, что колчаковские власти «парализовали деятельность земств» и последние пребывают «в полуразрушенном состоянии» [152]. Земскую систему местного самоуправления в Приморье пришлось создавать заново. Эта работа началась в городах, где были проведены перевыборы гласных дум на основе Закона Всероссийского Временного правительства от 15 апреля 1917 г. Так, при выборах в думу г. Владивостока буржуазные кандидаты в гласные проходили по 6 избирательным спискам. Коммунисты и профсоюзы выставили единый кандидатский список (№ 7). Выборы во Владивостокскую городскую думу состоялись 28 марта 1920 г. В них приняли участие 14 014 избирателей. За список № 7 отдали свои голоса 10 098 чел. (80% избирателей) [153]. Коммунисты и профсоюзы получили в городской думе 84 места из 101 [154].

Несмотря на определенные изъяны в проведении перевыборов в городские думы [155], эта кампания имела важное политическое значение. Она привела к ликвидации старых колчаковских дум. Понимая это, Хабаровская городская дума старого состава отказалась проводить перевыборы. Затягивались перевыборы и в других городах Приморья. Одновременно разворачивалась деятельность по созданию новых земств. Выступая в начале августа 1920 г. на V Чрезвычайной сессии Приморского областного земского собрания, А.С. Медведев заявил, что правительство Колчака «урезало права органов местного самоуправления». По его мнению, необходимо было, прежде всего, восстановить правовой статус земств. На данной сессии Приморского областного земского собрания была избрана комиссия из 10 чел. (председатель А. Меншиков) для разработки проекта «Временного положения о местном самоуправлении на Дальнем Востоке» [156].

В комиссии разгорелись острые дебаты по вопросу о земствах. Председатель правительства А.С. Медведев рассматривал органы местного самоуправления как составную часть единого государственного административного аппарата. Значительная часть гласных выступали против прямого и формального включения земств в структуру государственной администрации, признавая особый статус этих органов. Они отстаивали самостоятельность земств. Более гибкий характер имела «дуалистическая» концепция председателя комиссии А. Меншикова. На заседании комиссии 20 августа 1920 г. он говорил: «Временное положение 1917 г. делало земства подназорными и несамостоятельными, зависимыми от комиссаров и административного суда… В государственной системе Временного правительства (имеется в виду Всероссийское Временное правительство 1917 г. – В.С.) самоуправление и государственная власть совершенно отделены и существуют сами по себе. Надо конституционно признать суверенитет народа, выборность органов государственной власти. Самоуправления органически должны войти в государственную систему… Власть на местах должна быть полностью у земств. Их совокупность и составит государство» [157].

28 августа 1920 г. сессия Приморского земского собрания рассмотрела и приняла два нормативных акта, предложенных комиссией, определяющих правовое положение земских учреждений Дальнего Востока в условиях гражданской войны. На следующий день они были утверждены председателем Временного правительства Дальнего Востока А.С. Медведевым. Речь идет о «Временном Положении о земских учреждениях в областях Дальнего Востока» [158] и о «Временных правилах о выборах уездных земских гласных» [159]. С введением в действие этих нормативных актов прекращалось применение «Временного Положения о земских учреждениях в губернии Архангельской и в Сибири» (1917 г.) [160].

В правовое положение земств на Дальнем Востоке были внесены существенные изменения. Земства были наделены государственными правомочиями и составили систему местных органов власти. В связи с этим в ст. 2 «Временного Положения о земских учреждениях в областях Дальнего Востока» было зафиксировано, что «областные земские учреждения – вышестоящие местные государственные учреждения, и никакие правительственные мероприятия не могут быть проводимы в местах без ведома и помимо земских учреждений».

В связи с этим расширились полномочия земств. Они стали осуществлять общий надзор и контроль поступления государственных налогов, руководство местной промышленностью; разрешать вопросы продовольственного снабжения населения и др. Существенные изменения были внесены и в систему выборов уездных земских гласных. Этот институт был признан «основной земской единицей в крае». В условиях военного времени было решено отказаться от прямого избрания населением уездных гласных. Отныне уездные земские гласные должны были избираться на волостных совещаниях и на собраниях городских дум.

Кандидаты выдвигались не менее 5 гласными. Избранными считались те кандидаты, за которых проголосовало не менее 50% гласных волостного собрания или думы. Результаты выборов могли быть обжалованы лишь в судебном порядке в течение 7 дней после их проведения. Некоторые статьи «Временных правил о выборах уездных земских гласных» были далеки от совершенства. По всей видимости сказались условия спешки, в которых этот документ разрабатывался и принимался. Так, весьма неопределенно было сформулировано положение о числе уездных гласных, избираемых от волостных собраний и дум. «Число гласных, – говорилось во «Временном Положении», – будет зависеть от числа жителей. Число гласных будет пропорционально числу населения». О пропорциях этого соотношения «Временное Положение» умалчивает. Однако для практики эти вопросы не имели принципиального значения, так как из-за изменившейся политической обстановки в регионе, о которой речь будет идти ниже, выборы в земства проведены в Приморье не были. Вследствие этого покончить с разнообразием органов местной власти в Приморье не удалось.

1.9. В условиях интервенции и гражданской войны особое значение приобретало строительство карательного аппарата и его важнейшего звена – вооруженных сил. До начала февраля 1920 г. всю полноту военной и гражданской власти в Приморье осуществляли: объединенный оперативный штаб, военревштабы уездов и районов, ревкомы и Советы обороны, а также штабы партизанских отрядов [161]. 5 февраля 1920 г. во Владивостоке состоялось собрание членов РКП(б), которое приняло решение о сосредоточении гражданской власти в руках правительства Примземуправы и создании новой военной структуры.

Непосредственное и фактическое руководство революционными войсками и партизанами сосредоточивалось в Военном Совете [162]. В «Положении о Военном Совете» было сказано, что он «ведает делами и учреждениями военного ведомства, ему подчиняются все сухопутные и морские силы… Военный Совет состоит из пяти лиц» [163]. Председателем Военного Совета являлся глава Временного правительства. Однако Военный Совет, первоначально составленный по политическим соображениям из эсеров и земцев, оказался малопригодным к строительству вооруженных сил в специфических условиях Приморья. 26 февраля 1920 г. общее собрание Владивостокской организации РКП(б) приняло решение об усилении влияния большевиков в воинских частях [164] и утвердило кандидатуры в состав Военного Совета: Лазо, Сибирцева, Луцкого, Брагина [165]. Военный Совет прежнего состава приказом правительства был распущен. В новый Военный Совет вошли лица, имеющие специальное военное образование и большой опыт военной работы в условиях гражданской войны. Заместителем председателя Военного Совета был назначен С. Лазо. При Военном Совете был создан военно-административный аппарат [166].

Военный Совет предпринимал все необходимые шаги к объединению вооруженных сил Дальнего Востока. В состав Военного Совета Приморья в середине марта 1920 г. вошли представители Амурской области коммунисты С.М. Серышев, В.А. Бородавкин. С этого времени Военный Совет Приморья стал именоваться Военным Советом Дальнего Востока [167]. Военный Совет учредил контрольно-оперативный отдел и поручил ему приступить к формированию на Дальнем Востоке трех армий: Дальневосточной (Приморье), Амурской и Забайкальской.

Временное правительство Дальнего Востока назначило командующим вооруженными силами эсера А. Краковецкого, который пользовался правами командующего отдельной армией. Ему был подчинен в оперативном отношении командующий Сибирской флотилией. При командующем вооруженными силами был создан полевой штаб [168]. Командующий А. Краковецкий со своими обязанностями не справлялся и вскоре встал вопрос о его освобождении от должности. Помощником командующего вооруженными силами Дальнего Востока Временными правительством был назначен С. Лазо.

IV Дальневосточная краевая конференция РКП(б) (16–19 марта 1920 г., Никольск-Уссурийск) приняла специальную резолюцию по военному вопросу. В ней были намечены конкретные меры по дальнейшему совершенствованию структуры вооруженных сил Дальнего Востока, системы боевой и политической подготовки [169]. В резолюции партийной конференции особо подчеркивалась важность использования организационного и боевого опыта Красной Армии РСФСР в военном строительстве на Дальнем Востоке. Было признано необходимым ввести в армии институт политических комиссаров (уполномоченных). Партийно-политическая работа в бригадах и полках возлагалась на политотделы, а в батальонах и ротах – на политуполномоченных.

Согласно «Временному Положению об уполномоченных областного Военного Совета при строевых частях армии и флота» [170] политуполномоченные непосредственно подчинялись Политотделу Военного Совета. Во «Временном Положении» особо подчеркивалось, что политуполномоченные – лучшие представители рабочего класса, обладающие широким кругозором, опытом подпольной и военно-политической работы. Они были наделены правом контроля оперативной, административной и финансово-хозяйственной деятельности командования частей и подразделений вооруженных сил. Им вменялось в обязанность заниматься урегулированием взаимоотношений между бойцами и командирами, содействовать командному составу в укреплении порядка и военной дисциплины. Только они обладали правом налагать дисциплинарные взыскания на военнослужащих по представлению командиров. Политуполномоченные являлись непосредственными организаторами всей партийной просветительной работы в армии и на флоте.

В войсках были введены директивы, инструкции и штаты Красной Армии. Произведена отмена прежнего деления военнослужащих на офицеров и солдат [171]. В обращении стало применяться слово «товарищ». Частично была сокращена численность высшего и среднего командного состава. На командные должности выдвигались руководители партизанских отрядов, проверенные военные специалисты.

Важным мероприятием по дальнейшему укреплению армии было увеличение ее численности. После увольнения служащих старших возрастов армия значительно сократилась. В середине марта 1920 г. ее боевая сила составляла 25 тыс. штыков и сабель, 32 орудия, 76 пулеметов. Япония же имела на Дальнем Востоке 150-тысячную армию, оснащенную современным вооружением. Таким образом, соотношение сил было явно не в пользу войск Временного правительства Дальнего Востока. Военный Совет в интересах укрепления обороны принял срочные меры по увеличению численности армии и повышению ее боеготов­ности.

15 марта 1920 г. Временное правительство объявило о призыве молодежи рождения 1896–1901 гг. и о приеме добровольцев на военную службу. Мелкие партизанские отряды были объединены в крупные части регулярных войск. В результате численность армии Временного правительства увеличилась до 35 тыс. чел. [172].

Итак, при строительстве армии Временное правительство использовало опыт РСФСР. Но в отличие от Красной Армии она именовалась Народно-революционной армией (НРА) и использовалась как для обороны от возможного нового японского нападения, так и для охраны общественного порядка. В связи с тем, что народная милиция находилась на стадии формирования, а преступность в Приморье не уменьшалась, на НРА временно были возложены функции борьбы с преступностью. 1 апреля 1920 г. Временное правительство издало постановление о создании при Военном Совете «Чрезвычайной комиссии по борьбе с преступностью» (ЧК). В ее состав вошли два представителя от Военного Совета НРА и по одному – от следственной комиссии, милиции и Владивостокской думы. В «Положении о Чрезвычайной комиссии по борьбе с преступностью [173] говорилось, что на нее возлагается задача ликвидации «…вооруженных ограблений, убийств…», хулиганства, вымогательства, взяточничества и «преступлений, подрывающих существующую Народную власть». Все дела ЧК были подсудны военному суду НРА. В составе НРА стали формироваться специальные отряды ЧК по борьбе с преступностью.

Японское военное командование с большим беспокойством следило за ходом военного строительства в Приморье. В нем оно усматривало потенциальную угрозу для японских войск. Военный Совет НРА издал специальный приказ, который предписывал военнослужащим соблюдать выдержку и спокойствие, не поддаваться на провокации и «избегать всяких конфликтов, всякого обострения отношений с японцами» [174].

Внезапное выступление японцев 4–5 апреля 1920 г. преследовало главную цель: разгром Советов и вооруженных сил Временного правительства. Под ударами превосходящих сил противника, неся большие потери, революционные войска вынуждены были отступить и перейти на положение партизан.

5 апреля был создан подпольный чрезвычайный военно-партий­ный центр – областной революционный штаб, в который вошли коммунисты: И.Г. Кушнарев (председатель), П.М. Никифоров, М.И. Губельман, М.В. Власов и др. Этот орган чрезвычайной военной власти осуществлял функции Военного Совета. Он являлся руководящим и координирующим центром партизанского движения в Приморье [175]. Официальной вооруженной силой Временного правительства стала милиция, которая подчинялась ведомству внутренних дел (ВВД) и местным органам самоуправления.

В соответствии с японо-русским соглашением от 29 апреля 1920 г. Временному правительству запрещалось иметь регулярную армию. В зоне, контролируемой интервентами, Временному правительству разрешалось иметь милицию и дивизион народной охраны. Соглашение (п. 2) устанавливало следующие виды милиции: 1) административную (уездную и городскую, 2300 чел.); 2) железнодорожную (300 чел.); 3) особый милицейский резерв по борьбе с преступностью (1350 чел.) [176]; 4) Владивостокскую крепостную милицию (300 чел.). Общая численность милиции по соглашению – 4250 чел. На 15 июня 1920 г. в рядах милиции Временного правительства насчитывалось 3950 чел. [177].

На начальников японских гарнизонов соглашением возлагалось вооружение русской милиции. Они же присвоили себе право определять дислокацию милицейских частей Временного правительства на территории Приморья.

В нарушение статей соглашения японское военное командование всемерно затягивало снабжение русской милиции оружием и боеприпасами [178].

Японцы всячески препятствовали русской милиции осуществлять свои функциональные обязанности. Последняя могла, например, проводить оперативные мероприятия, обыски и аресты лишь с разрешения и под контролем японских жандармов.

Из вышеизложенного видно, что на основе соглашения от 29 апреля 1920 г. русская милиция оказалась в двойном подчинении: японского военного командования (фактически) и Временного правительства (номинально). Так японцы положили начало осуществлению плана подчинения госаппарата Временного правительства своему диктату и превращению Приморья в «черный» прояпонский буфер. Русская милиция оказалась в бесправном положении. В приказе № 31 областного инспектора милиции от 6 мая 1920 г. говорилось, что «милиция не восстановила свою деятельность после событий 4–5 апреля… Преступность усиливается, действуют уголовники, бежавшие из тюрем 4–5 апреля» [179]. Японцы использовали уголовников, чтобы держать в страхе и повиновении русское население.

14 июля 1920 г. во Владивостоке состоялось совещание начальников органов милиции Приморской области, на котором обсуждался вопрос о состоянии преступности и о мерах борьбы с ней. На совещании отмечалось, что уголовная преступность приобретает в Приморье политический характер [180]. Многие банды возникли в период колчаковщины и состоят из белогвардейцев, преступников-профессионалов с дореволюционным стажем противоправной деятельности. В Приморье оперировали крупные хунхузские отряды, состоящие из деклассированных элементов, главным образом китайской национальности. Совещание отмечало, что много преступлений совершали иностранцы, в частности японцы. Интервентское командование нередко покровительствовало организованной преступности, например хунхузам, превращая ее в политический фактор давления на русскую власть.

Участники совещания поставили вопрос о разработке нового юридического акта, определяющего правовое положение русской милиции в изменившихся условиях, а также ряда инструкций по оперативно-розыскной и следственной работе. Совещание наметило ряд конкретных мер по восстановлению деятельности милиции: организовать наружную службу; добиться от японцев свободы передвижения для подразделений русской милиции; улучшить ее вооружение и техническое обеспечение; укрепить дисциплину; открыть милицейские курсы; наладить постановку оперативной информации и паспортизацию населения, учет преступных элементов. Предлагалось создать единый руководящий и координирующий центр по борьбе с преступностью – «Особое совещание» из представителей всех правоохранительных органов. Участники совещания пришли к единому мнению, что успешно бороться с преступностью можно лишь на основе широкой опоры на население. С целью привлечения граждан к охране общественного порядка предлагалось организовать дружины самообороны, т.е. уже в тех исторических условиях принимались попытки привлечения общественности к борьбе с преступностью. Совещание рекомендовало также те районы, где складывалась крайне неблагополучная оперативная обстановка, объявить на «особом положении» и применять меры «чрезвычайной охраны»: введение дополнительных контингентов милиции, ограничение передвижения, установление комендантского часа и т.д. На основе материалов совещания ведомство внутренних дел разработало план конкретных мероприятий по усилению борьбы с преступностью.

Временное правительство издало закон о создании «Особого совещания по борьбе с преступностью при ведомстве внутренних дел (ВВД)» с участием представителей других правоохранительных органов [181]. На специальном заседании Временного правительства был рассмотрен вопрос об изменении правового статуса органов милиции. Выступая на заседании, представитель ВВД Кругликов говорил: «Положение о милиции 1917 г., которое действует в настоящее время, чисто исторический факт». Ведомство внутренних дел предлагало внести в него целый ряд изменений и дополнительный: 1) подчинить милицию исключительно ведомству внутренних дел; 2) расширить права милиции. Статью 48 дополнить положением, предоставляющим начальнику милиции право подвергать аресту граждан до 7 суток; 3) к перечню дисциплинарных взысканий, применяемых к работникам милиции (ст. 49), добавить: наряд вне очереди, содержание на гауптвахте. Временное правительство утвердило два последних предложения совещания, но воздержалось от отмены двойного подчинения органов милиции.

Для усиления политического руководства и для укрепления связи ВВД с местными органами милиции был создан институт уполномоченных ВВД. Правительство утвердило представленное ВВД «Положение о Политическом Уполномоченном при резервах милиции ВВД» [182]. Уполномоченные назначались и смещались управляющим ВВД. Согласно п. 15 «Положения» уполномоченный ведал всей политико-просветительской работой в милицейских резервных подразделений, оказывал помощь командиру в поддержании дисциплины и порядка среди личного состава подразделения, отвечал за быт и медобслуживание служащих милиции, следил за выполнением боевых приказов, утверждал все приказы по личному составу, контролировал деятельность административно-хозяй­ственной части, предупреждал злоупотребления и неправильные действия командиров. О всех недостатках и политических настроениях личного состава он обязан был сообщать в ВВД.

В «Положении о милиции Всероссийского Временного правительства» (1917 г.) не был определен правовой статус специальной милиции, в частности железнодорожной. На основе советского закона «Об организации железнодорожной милиции» [183] ВВД разработало и правительство утвердило «Временное положение о железнодорожной милиции» [184]. В этом нормативном акте был закреплен порядок организации и деятельности железнодорожной милиции, которая находилась в двойном подчинении: с одной стороны, она подчинялась начальнику Уссурийской железной дороги (ст. 37), с другой – ВВД. Руководящий состав железнодорожной милиции назначался и смещался ВВД по согласованию с управлением Уссурийской железной дороги. Статья 17 «Временного положения» гласила: «Начальники милиции, их помощники должны знать законы России, уставные положения о железной дороге». Подобной статьи не было в вышеуказанном советском законе о железнодорожной милиции. На милицейскую службу принимались российские граждане с 21 года, не находящиеся под судом и следствием и не являющиеся несостоятельными должниками. Остальных ограничений, существовавших в РСФСР (в Советской России, например, в органы железнодорожной милиции не принимались лица, использующие в своем хозяйстве наемный труд), в дальневосточном нормативном акте о железнодорожной милиции не было. Если в РСФСР железнодорожная милиция финансировалась НКВД, то в Приморье – управлением Уссурийской железной дороги.

Данное «Временное положение» являлось одним из первых нормативных актов, регулирующих деятельность железнодорожной милиции на Дальнем Востоке. Другие мероприятия ВВД, направленные на возрождение русской милиции, выполнены не были. Японское военное командование отклонило все просьбы и предложения Временного правительства, связанные с отменой тех статей русско-японского соглашения от 29 апреля 1920 г., которые ограничивали деятельность русской милиции.

Постоянная угроза японского нападения и непрекращающиеся вылазки белогвардейского подполья заставили Временное правительство приступить к созданию органов специального назначения (разведки и контрразведки). До событий 4–5 апреля при штабе командующего вооруженными силами Временного правительства было организовано управление разведки. В отдельных военных подразделениях армии и на кораблях Сибирской флотилии функции военной разведки и контрразведки выполнял Военный контроль.

«Задачи военной разведки на Дальнем Востоке, – говорил начальник штаба командующего войсками на заседании Временного правительства 28 февраля 1920 г., – сводятся к собиранию и обработке сведений, касающихся… японских войск и их планов [185]. Разведуправление и Военный контроль осуществляли внутреннюю разведку на территории Приморья, внешнюю разведку в Маньчжурии, сбор информации на основе изучения иностранной и белоэмигрантской прессы. В армии и на флоте были сформированы разведгруппы, а в Маньчжурии – разведрезентуры НРА Временного правительства.

Обязанности контрразведки были возложены на отдел государственной охраны при ВВД. Его деятельность включала в себя выявление и обезвреживание белогвардейского подполья, вражеской агентуры, охрану государственной границы, государственной и служебной тайны. «Государственная охрана, – указывалось в постановлении Временного правительства об образовании государственной охраны от 27 июня 1920 г., – преследует цель всестороннего, беспристрастного наблюдения за отношением различных кругов к правительству, устранение попыток свержения режима, пресечение провокаций и заговоров» [186]. Следственные действия по делам о политических преступлениях осуществляла специальная следственная комиссия из 6 человек, назначаемых Временным правительством [187].

Сложно и противоречиво проходило и становление нового суда. Газета «Голос Родины» писала, что старый суд неравноправен. Этот классовый суд – орудие угнетения и несправедливости [188]. Крестьяне Фроловской волости требовали «… навсегда разрушить всякие остатки колчаковщины и реакции и приблизиться к устройству жизни в Советской России», творчески воссоздавая формы народного суда [189]. Временное правительство приняло решение о создании суда присяжных на основе законов А. Керенского. Отражая мнение трудящихся, газета «Голос Родины» по этому поводу писала: «Суд присяжных в известной степени восполняет пробелы и несправедливость законодателя, однако, далеко не всегда» [190]. Трудящиеся настаивали, чтобы Примоблземуправа не препятствовала народному творчеству в судебном строительстве, «если это творчество вытекает из условий окружающей обстановки…» [191]. Так в наказах II съезду трудящихся Ольгинского уезда население требовало установления народного, равного, скорого, честного, справедливого, беспристрастного и строгого суда по декретам СНК РСФСР, который является «… самым совершенным и отвечающим интересам трудящихся» [192]. Выражая волю рабочих и крестьян, этот съезд 24 марта 1920 г. постановил: «…осуществлять суд и судопроизводство на основе декретов СНК РСФСР» [193].

Однако Временное правительство приняло решение о создании необычной судебной системы с учетом опыта царской России, Временного Всероссийского правительства 1917 г. и Советской России. В конце марта 1920 г. оно издало «Временное положение о судоустройстве и судопроизводстве в Приморской области [194]. В нем была закреплена сложная и громоздкая система суда: 1) народный местный суд; 2) съезд местных народных судей; 3) окружной суд; 4) судебная палата. Если народные суды были организованы на советских судебных принципах и были близки трудящимся, то окружной суд и судебная палата оставались по своей сущности буржуазными судебными учреждениями. В Приморье судебная система, таким образом, состояла из двух различных подсистем, поэтому достичь в полной мере ее единства было невозможно. Буферные условия создали предпосылки строительства правосудия на компромиссной основе.

Низшим звеном этой системы являлся народный суд, в основе организации которого лежали ленинские принципы: выборность, участие в отправлении правосудия народных заседателей, коллегиальность рассмотрения дел, осуществление правосудия на началах равенства граждан перед законом и судом, национальный, родной язык судопроизводства, гласность рассмотрения судебных дел, независимость судей и подчинение их только закону и др.

Судебный округ (уезд) делился на участки (как правило, один участок находился на территории волости) и в каждом таком участке создавался народный суд в составе одного народного судьи и от 60 до 70 народных заседателей. Участковый народный суд обслуживал территорию с населением примерно 20–30 тыс. человек [195]. В Приморье было создано 30 судебных участков [196].

Участковый судья избирался не непосредственно населением, а земским собранием или городской думой открытым голосованием на 3 года. Народные заседатели избирались также органами местного самоуправления на срок полномочий земств и городских дум.

Итак, в отличие от народных судов РСФСР судьи и заседатели в Приморье избирались не непосредственно населением, а опосредованно через местные органы самоуправления. Согласно ст. 19 «Временного положения» в местные народные судьи могли быть избраны лица обоего пола, достигшие 25 лет, со средним образованием и имеющие практические навыки в производстве судебных дел. Отсутствие специального юридического образования, таким образом, не могло служить препятствием к заниманию должности народного судьи. В народные заседатели избирались российские граждане обоего пола с 25 лет, знающие русский язык и имеющие право участвовать в выборах в органы местного самоуправления. Были лишены права занимать должность судьи и народного заседателя ранее судимые лица, находящиеся под следствием или опекой, несостоятельные должники и расточители (ст. 20).

Участковый народный суд являлся судом первой инстанции. Он рассматривал все гражданские (размер иска до 30 тыс. рублей) и уголовные дела (по преступлениям, за которые следовало наказание до 2-х лет тюремного заключения).

Разбирательство гражданских и уголовных дел по первой инстанции происходило в открытых судебных заседаниях в составе народного судьи (председательствующего) и двух очередных народных заседателей.

В аппарат участкового суда входили также секретарь и судебные исполнители.

Во «Временное положение» были включены статьи декрета РСФСР о суде № 2, предоставляющие широкие полномочия народным заседателям (право участвовать в судебном следствии и решать вопросы, относящиеся как к факту установления преступления, так и к мере наказания).

При рассмотрении дел народный суд должен был руководствоваться законами Временного правительства Дальнего Востока и Всероссийского правительства 1917 г., а также законами дореволюционного времени и свергнутых правительств периода гражданской войны, которые не были отменены Прим­земуправой. При отказе народного суда от применения старого закона он должен вынести мотивированное основание для такого решения (ст. 46). В случае отсутствия соответствующего закона или его неполноты предписывалось решать гражданские и уголовные дела на основе «судейской совести».

Обвинение и защита осуществлялись членами коллегии защитников и обвинителей. Коллегии создавались при земских управах и городских думах из граждан, пользующихся избирательными правами. Члены коллегии являлись должностными лицами и получали заработную плату, равную с судьями.

Статья 45 «Временного положения» устанавливала «судопроизводство по гражданским и уголовным делам по правилам Судебных Уставов 1864 г., поскольку таковые не отменены актами революционных правительств и не противоречат правилам настоящего постановления и правосознанию трудящихся классов».

Приговоры и решения народных судов могли быть обжалованы в кассационном порядке. В качестве кассационной инстанции созывался по округам съезд народных судей (ст. 30). Съезд имел право отменить решение народного суда «… не только по формальным моментам, но если оно несправедливо…» (ст. 51). Следовательно, кассационной инстанции предоставлялось право входить в оценку обстоятельства дела и его решения по существу. Это говорило о том, что составители «Временного положения» отказались от буржуазной кассационной практики пересмотра приговоров и решений судов исключительно по формальным основаниям. В буржуазных государствах кассационная судебная инстанция следит лишь за соблюдением норм судопроизводства и за применением норм материального права. Ее мало интересует правильность решения дела по существу. Съезд выполнял также надзорные и ревизионные функции по отношению к народным судам. Народный судья мог быть отстранен от должности съездом народных судей в порядке дисциплинарного или уголовного судопроизводства.

Вторым звеном судебной системы являлся окружной суд, который действовал в качестве суда первой инстанции по делам, неподсудным местным народным судам. Окружной суд являлся также кассационной инстанцией для съездов народных судей. Вместе с тем окружной суд выполнял и функции судебного управления. Для занятия должностей председателя, заместителей председателя и членов окружного суда устанавливались более повышенные требования, чем для народных судей. Так, они должны были, например, иметь не менее двух лет стажа работы в органах юстиции. Состав окружного суда назначался и смещался Временным правительством по представлению ведомства юстиции. Народные заседатели для окружного суда избирались из числа гласных областного земского собрания и утверждались Прим­земуправой. Окружной суд состоял из двух отделений: гражданского и уголовного [197].

При окружном суде существовал институт следственного судьи. Он осуществлял следственные действия по предписанию председателя окружного суда и по предложению государственного обвинителя. Последний исполнял полномочия прокурора и по своему положению был приравнен к председателю окружного суда. Главная его обязанность – поддерживать обвинение в окружном суде [198]. Следственный судья и государственный обвинитель назначались и смещались Временным правительством. В конце апреля 1920 г. при окружном суде было организовано административное отделение. В связи с этим Временное правительство ввело в действие «Положение о судах по административным делам» (1917 г.) [199] с частичными изменениями и дополнениями: 1) вместо слова «комиссар» применялось понятие «орган надзора». Обязанности комиссара были возложены на прокурора («государственного обвинителя»); 2) административный суд осуществлял надзор за законностью в деятельности государственных органов самоуправления и должностных лиц; 3) была несколько расширена компетенция административного суда. Он рассматривал, кроме дел, указанных в п. 10 «Положения», жалобы правительственных и общественных организаций, должностных и частных лиц, а также постановления, распоряжения и действия местных органов власти, за исключением судебных учреждений и органов государственного контроля.

Апелляционной инстанцией для дел, подсудных окружному суду, являлась Владивостокская судебная палата. В «Законе об учреждении Владивостокской судебной палаты» от 4 декабря 1920 г. [200] указывалось, что палата является «высшим судебным учреждением на территории Временного правительства Дальнего Востока» и состоит из департаментов: гражданского и уголовного. «Приговоры и решения ее (Владивостокской судебной палаты – В.С.), – говорилось в ст. 3 закона, – окончательны и обжалованию не подлежат». Председатель, заведующие департаментами, прокурор палаты, заместитель прокурора и 4 члена палаты назначались и смещались Временным правительством Дальнего Востока.

Из-за неорганизованности земской власти на местах, отсутствия кадров, соответствующих требованиям закона, избрание судей и народных заседателей было затруднено и проходило крайне медленно.

Так, на заседании Народного собрания от 29 января 1920 г. отмечалось, что «в деревне суда нет и процветает самосуд» [201]. Отсутствие в ряде районов Приморья народных судов привело к тому, что окружной суд стал превращаться в первую судебную инстанцию [202]. Пытаясь объяснить депутатам недостатки в местном судебном строительстве, управляющий ведомством юстиции заявил, что «…суд на местах вводится по срокам, применительно к отдельным районам, с учетом сложившихся реальных условий» [203]. В обстановке интервенции и нажима японского военного командования Временное правительство Дальнего Востока вынуждено было отказаться от строительства системы народных судов по советскому образцу и объявить о создании на местах буржуазного суда присяжных. Временное правительство рекомендовало «суд с участием присяжных заседателей производить по правилам Устава уголовного судопроизводства издания 1914 г. и постановлений Всероссийского Временного правительства от 22 апреля и 2 октября 1917 г. [204] и постановления Совета Министров Всероссийского правительства от 10 января 1919 г.» [205]. (Колчаковского правительства – В.С.). Таким образом, суд присяжных должен был создаваться на основе законов свергнутых народом правительств с небольшими изменениями. Так, по постановлению Временного правительства ст. 81 Устава уголовного судопроизводства была изложена следующим образом: «Присяжные заседатели избираются от всех граждан, состоящих в русском подданстве, имеющих избирательные права на выборах в местные органы самоуправления, знающих русский язык» [206].

Но в связи с политическими событиями на Дальнем Востоке, происшедшими весной 1921 г., о которых речь пойдет ниже, выборы в суды присяжных не были проведены. Поэтому «реорганизовать» систему общих судов на новой основе Временному правительству Дальнего Востока полностью не удалось.

В рассматриваемый период иностранной интервенции и гражданской войны на Дальнем Востоке существовали также и военно-революционные суды в НРА Временного правительства Примземуправы. Основным нормативным актом, закрепляющим правовой статус военно-революционных судов являлось «Временное положение о военно-революционных полевых судах» от 29 февраля 1920 г. [207]. Во «Временном положении» подчеркивалось, что военно-революционные суды учреждаются распоряжением политуполномоченных Военного Совета в каждом полку для рассмотрения дел об уголовных деяниях, совершенных в районе боевых действий как военными, так и гражданскими лицами, достигшими полных 17-ти лет.

Военно-революционный суд состоял из председателя, 2 членов, назначаемых из строевого командного состава, и 2 членов из рядового состава полка. Суд формировался для рассмотрения каждого уголовного дела на основе приказа, подписанного командиром полка и политуполномоченным Военного Совета. Военно-революционный суд рассматривал различные уголовные дела, в том числе важнейшие, по которым за совершенное преступление виновное лицо приговаривалось к высшей мере наказания – расстрелу [208].

Согласно ст. 25 «судебные постановления, по которым осужденный приговорен к высшей мере наказания, утверждаются Военным Советом НРА и Временным правительством».

Действие «Временного положения» было распространено не только на полевые части НРА, но и на корабли Сибирской флотилии. Высшими органами военной юстиции являлись: 1) Военно-окружной суд; 2) Военно-морской суд, которые функционировали на основе царского военно-судебного Устава. В конце марта 1920 г. приказом Военного Совета НРА и флота данные военно-судебные учреждения были расформированы, и создан единый «Дальневосточный краевой военно-полевой и военно-морской революционный суд» [209]. Правовой статус этого военно-судеб­ного учреждения, являющегося кассационной инстанцией для военно-революционных судов, не был определен. В ходе японского выступления 4–5 апреля японские войска ликвидировали все военные учреждения Временного правительства Дальнего Востока, в том числе и органы военной юстиции. Итак, в дальневосточном буферном государстве существовала своеобразная судебная система, которая объединяла как советские, так и буржуазные судебные учреждения (формы).

30 апреля 1920 г. Временное правительство Дальнего Востока приняло решение о восстановлении старого буржуазного госконтроля и рекомендовало осуществлять финансовый контроль, исходя из практики Великобритании, где он «проводится в эластичных и мягких формах» [210]. Ведомство государственного контроля составили 16 контролеров-чиновников, которые служили еще в ревизионных органах царской России. Управляющим ведомством госконтроля был назначен Временным правительством директор Русско-Азиатского банка Б.Я. Исаакович. Согласно «Временному общему Положению о государственном контроле» от 18 июня 1920 г. [211] государственный контроль – ведомство независимое и подчиненное исключительно законодательной власти (Народному собранию). Основная задача госконтроля состояла в проверке финансовой отчетности учреждений и предприятий. В центральный аппарат госконтроля входили Совет (коллегия) из 5 чел., 2 отдела (военно-морской и гражданско-транспортный), канцелярия и юрисконсульская часть. В г. Никольск-Уссурийске было образовано уездное отделение госконтроля. Во «Временном положении» ничего не было сказано о правомочиях госконтроля, о формах и методах его работы. Член Дальбюро РКП(б) И. Кушнарев считал госконтроль в Приморье типичным буржуазным контрольным аппаратом, который не был связан с трудящимися массами и был чужд им [212].

Таким образом, приморские большевики, исходя из реального соотношения политических сил, создавали госаппарат дальневосточного буфера, используя в основном государственно-правовую практику Февральской буржуазно-демократической революции 1917 г. Японские интервенты внимательно следили за тем, чтобы конструирование буферного государства не выходило за буржуазно-демократические рамки и готовы были в любой момент применить вооруженную силу в случае появления «советского элемента в политической структуре русского буферного государства».

1.10. Япония стремилась на основе политического объединения Забайкалья и Приморья создать прояпонский марионеточный «черный» буфер. В связи с этим японское военное командование оказывало постоянное давление на Временное правительство Дальнего Востока, принуждая его вступить в переговоры с Семеновым [213]. Пытаясь «облегчить» слияние этих двух «политических частей русского Дальнего Востока», японцы «рекомендовали» атаману «демократизировать» правление в Забайкалье. В единении с Приморьем японцы видели исключительный путь спасения семеновщины от окончательного политического краха. И этот вопрос предполагалось разрешить в короткий срок. В условиях агонии белогвардейского режима в Забайкалье семеновская администрация старалась одеждами буржуазной демократии прикрыть, насколько это возможно, свою контрреволюционную сущность.

В апреле 1920 г. Семенов объявил о проведении «выборов в представительный орган власти» – «Народное краевое совещание» [214]. Согласно «Положению о выборах в Народное краевое совещание», введенному в действие указом атамана от 28 апреля 1920 г. [215], подавляющая часть населения Забайкалья была лишена избирательных прав «…за бунт в октябре 1917 г.». Избирательный корпус был ограничен и путем установления многочисленных цензов: возрастного (25 лет), оседлости (1 год), грамотности и др. Женщины были лишены права избирать и быть избранными. Избранными в «Народное краевое совещание» могли быть российские граждане, имеющие избирательные права и опыт «общественной или государственной деятельности».

Выборы были не прямыми, а косвенными и многоступенчатыми [216]. В результате проведенных выборов в «Народное краевое совещание» было избрано 14 представителей крупной буржуазии, поддерживающих военную диктатуру [217]. В «Положении» было сказано, что по мере расширения территории нового «государства» число членов «Народного краевого совещания» будет увеличиваться. Каждый депутат в «краевое совещание» подлежал «утверждению главнокомандующим всеми вооруженными силами дальневосточной окраины атаманом Семеновым», который мог отстранить его от исполнения депутатских обязанностей. Члены совещания обязаны были дать клятву верности идеалам «правового государства» и главнокомандующему.

Итак, анализ «Положения» показывает, что этот семеновской орган «представительной демократии» полностью зависел от главнокомандующего и находился под его контролем. Он являлся политической ширмой для прикрытия всесилия семеновской военной диктатуры. На практике «совещание» было пустой говорильней, в которой звучали бесконечные речи и указы атамана. Не поднял авторитета «совещания» и Указ Семенова от 26 июня 1920 г. о переименовании «народного совещания» в «краевое Народное собрание». Семеновское правительство издало «Положение о краевом Народном собрании Восточной окраины» [218]. В правовой статус «представительного органа» Забайкалья были внесены некоторые изменения: 1. «Народное собрание было наделено ограниченными законодательными полномочиями. Оно лишь «одобряло» или «не одобряло» законопроект, предложенный председателем Совета управляющих ведомствами. Последнее слово оставалось за главнокомандующим. 2. Законопроект, отклоненный «народным» собранием, не рассматривался главнокомандующим в течение года. Вторично он рассматривался «народным» собранием, «…если последует указание главнокомандующего» (ст. 54). В связи с этим неясна судьба законопроекта, если он вторично будет отклонен «народным» собранием. Практика показывала, что этот законопроект мог быть издан главнокомандующим в форме указа. 25 августа 1925 г. Семенов объявил, что «краевому Народному собранию принадлежит вся полнота гражданской власти» [219].

Создание семеновского «народного» собрания явилось первым шагом на пути сближения государственного устройства Забайкалья и Приморья. Однако появление «народного» собрания никого не могло обмануть. Свидетельство этому отказ не только социалистических, но и буржуазных демократических партий и организаций направить своих представителей в «народное» собрание, как того требовало специальное распоряжение Семенова. Собрание демократических организаций г. Читы приняло по этому поводу следующую политическую резолюцию: «…передача атаманом Семеновым гражданской власти краевому собранию старого созыва является совершенно неприемлемой для демократических кругов населения ввиду полной неспособности и неавторитетности этого органа…» [220].

Стремясь спасти режим в Забайкалье, эсеры и меньшевики потребовали от Семенова роспуска реакционного по составу «краевого Народного собрания» и вместо него создать «Временный Забайкальский народный Совет», предоставив ему всю полноту гражданской власти до созыва нового «народного» собрания [221]. Понимая, что этот новый орган власти реальной угрозы для него не представляет, Семенов объявил о роспуске «краевого Народного собрания» и создании «Временного Восточно-Забайкальского народного собрания» [222]. По «Положению о выборах в законодательное народное собрание Восточного Забайкалья» [223] сохранялась прежняя мажоритарная избирательная система. Но в ст. 2 «Положения» уже содержалась установка «…если условия позволяют, то надо провести прямые выборы на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования по пропорциональной системе представительства». При утверждении этого юридического документа Семенов вспомнил, что в 1917 г. он являлся «военным комиссаром Временного Всероссийского правительства», законы которого вновь применяются в Приморье. Поэтому прямые выборы от населения и в Восточном Забайкалье, по мнению Семенова, целесообразно провести на основе избирательного закона А. Керенского, с определенными поправками на время. Так «Положение» предписывало выборы от «городских поселений производить по правилам о выборах гласных городских дум от 15 апреля 1917 г. со следующими изъятиями: 1) выборы производятся по ранее имеющимся спискам с внесением необходимых в них изменений не позднее кануна выборов. Выставление для всеобщего ознакомления исправленных списков отменяется; 2) «…число членов, подлежащих избранию от городского населения…, определяется в зависимости от установленного законом числа гласных городской думы данного поселения и составляет 1/8 этого числа…» [224]. В сельской местности выборы должны были проводиться по «Положению о выборах волостных земских гласных» от 21 мая 1917 г. со следующим изъятием: руководство выборами возлагается на волостные управы. Выборы производятся по старым избирательным спискам с внесением в них новых избирателей. Списки выставляются для всеобщего обозрения за семь дней до выборов» [225]. Таким образом, «Положение» юридически закрепило сложное и антидемократическое правило проведения выборов, состоящее из элементов мажоритарной и пропорциональной избирательных систем, дополняемых институтом представительства от общественных организаций. Так, торгово-промышленная палата, биржевый комитет и союз промышленников Забайкалья должны были направить в «народное» собрание 5 представителей, областной профсоюз – 5, каждая политическая партия – 1. Общественные организации самостоятельно определяли порядок и способ избрания своих представителей в «народное» собрание [226]. Коммунисты и большинство трудящихся Восточного Забайкалья бойкотировали выборы. Из 7000 избирателей 2000 не явились на выборы (28%), которые проводились в основном по мажоритарной избирательной системе и обеспечивали победу буржуазии [227].

«В собрании нет, – вынуждена была признать газета «Забайкальская новь», – крестьян, казаков, бурят» [228]. По мнению газеты, это объясняется тем, что «сельское население отнеслось к выборам «недостаточно сознательно», а основная масса городских избирателей не смогла «за короткий срок сконцентрироваться и подготовиться к выборам» [229]. Вопреки очевидным факторам газета предпочла «не замечать» бойкота трудящимися выборов. «Сконцентрировалась» лишь буржуазия и ее партии. Эсеры и меньшевики, получив более 50% голосов избирателей, имели большинство в «народном» собрании. Остальные места в собрании занимали кадеты, монархисты и представители «беспартийной» группы (зажиточные забайкальские казаки) [230]. Председателем Восточно-Забайкальского «народного» собрания был избран правый эсер Шрейбер. Это имело немаловажное значение для налаживания контактов с эсеровским Временным правительством в Приморье. Однако реальной властью данное «народное» собрание не обладало. Вся полнота высшей военной и гражданской власти принадлежала «главнокомандующему вооруженными силами восточной окраины России» генерал-лейтенанту, атаману Семенову. Она формально получила юридическое закрепление в «Положении о временном устройстве государственной власти на территории Российской Восточной окраины», изданном Семеновым 26 июня 1920 г. [231]. «Вся полнота Верховной власти на территории Российской Восточной окраины, – указывалось в этом семеновском нормативном акте, – на основании Указа Верховного правителя (адмирала Колчака – В.С.) от 4 января 1920 г. … принадлежит главнокомандующему всеми вооруженными силами… Г.М. Семенову», который обладал правомочиями «главы государства» и «правительства». Он единолично издавал нормативные акты, имеющие силу закона, утверждал все решения и постановления «представительного органа», самостоятельно проводил внешнюю политику, заключал договоры, объявлял войну и заключал мир, назначал высших чиновников, имел право вводить в Забайкалье чрезвычайное положение, мог применять вооруженную силу, приостанавливать действия законов [232].

Опору военной диктатуры атамана Семенова составляли карательные органы (армия, контрразведка, военно-полевые суды, карательные экспедиции, тюрьмы и концентрационные лагеря») [233]. В Забайкалье существовал белогвардейский террористический политический режим [234].

В условиях нарастания народной борьбы против семеновского военного режима японцы рекомендовали атаману проводить дальнейшую «демократизацию» правления на основе полного разделения власти на гражданскую и военную.

«Временное Забайкальское народное собрание» декларировало переход высшей законодательной власти в свои руки. В межсессионный период Семенов продолжал издавать свои «указы». Стремясь к сближению с Временным правительством Дальнего Востока, Семенов встал на путь копирования отдельных форм исполнительной власти, существующей в Приморье. Так еще 26 июня 1920 г. он заявил о «самостоятельности гражданской власти» и создании Совета управляющих ведомствами [235].

Это говорит о том, что фактически разделения власти на гражданскую и военную не произошло. Новый исполнительно-распорядительный орган состоял из 10 ведомств [236]. Председатель Совета и управляющие ведомствами назначались и смещались главнокомандующим, перед которым они были ответственны. Совет управляющих ведомствами и отдельные ведомства строили свою деятельность на основе царских законоположений о Совете Министров и министерствах. В порядке демократизации существующего в Забайкалье режима Семенов объявил о «восстановлении» буржуазных гражданских и политических прав и свобод» [237].

Оценивая семеновские «реформы», коммунист Ф.Н. Петров в то время писал, что «демократическая» власть в Забайкалье «…является только ширмой для атамановщины и стоящих за ней интервентов, а вооруженная сила вся по-прежнему остается исключительно в руках Семенова» [238].

О «политических переменах» в Забайкалье Семенов поспешил сообщить председателю Временного Народного собрания Дальнего Востока (г. Владивосток) Ф. Мансветову. Он убеждал последнего в том, что отныне различий в политическом устройстве Забайкалья и Приморья не существует, и можно назначать переговоры по вопросу об объединении Дальнего Востока в «буферное государство дальневосточной российской окраины» [239]. По первоначальному плану Семенова предусматривалось создание «буферной федерации» из двух областей (Забайкальской и Приморской), к которой позднее должны были присоединиться остальные районы Дальнего Востока. Есть основания считать, что эту идею Семенову подсказали сибирские областники [240]. Высшим представительным органам «буферной федерации» должно было стать Восточно-Забайкальское «народное» собрание, пополненное представителями других областей.

Председатель Временного правительства Дальнего Востока А. Медведев оспаривал главенство Приморья в буферном строительстве. Он настаивал на том, чтобы в Забайкалье были в кратчайший срок проведены выборы во Временное Народное собрание Дальнего Востока. По мнению А. Медведева, после того, как Дальний Восток будет объединен вокруг Временного правительства, во Владивостоке состоятся общерегиональные выборы в Учредительное собрание, которое и решит вопрос о государственном устройстве буферного политического образования. Роль посредников в намечавшихся переговорах между Семеновым и Медведевым пытались взять на себя сибирские эсеры, которые предлагали сторонам использовать опыт Политцентра в буферном строительстве [241]. Временное правительство Дальнего Востока отклонило семеновские политические предложения. Вскоре атаман выдвинул новые условия объединения: Забайкалье признает власть Временного правительства Дальнего Востока и распространит действия приморских законов на свою территорию, если за Семеновым будет сохранен пост главнокомандующего Вооруженными силами буферного государства [242]. Не дожидаясь ответа владивостокского правительства, Семенов начал подготовку к проведению выборов в Забайкалье во Временное народное собрание Дальнего Востока на основе «Положения о выборах во Временное народное собрание Дальнего Востока» от 25 мая 1920 г. Однако из-за резкого ухудшения военной обстановки семеновской администрации не удалось провести выборы. По требованию коммунистов Временное правительство Дальнего Востока было вынуждено прервать политический диалог с Семеновым.

1.11. Помимо организации «черной» (белогвардейской) буферной зоны на материковой части Российской восточной окраины японские интервенты планировали создание второго антисоветского, уже островного, военно-политического пояса. Понимая всю нестабильность своего положения на материке, японское военное командование (в апреле 1920 г.) приступило к захвату Северного Сахалина и присоединению всего острова к японской империи. По замыслу японских правящих кругов Сахалин станет своеобразным «заслоном» Японии от большевизма и плацдармом для проведения упреждающих военных акций в отношении Советской России в будущем.

Немаловажное значение для японских монополий имела возможность эксплуатировать природные богатства острова [243].

2 августа 1920 г. главнокомандующий японской экспедиционной армией в Сахалинской области генерал-лейтенант С. Козима издал приказ о ликвидации русских административных учреждений, права и распоряжения которых призвал не признавать и «считать утратившими свою силу» [244]. Вся полнота гражданской и военной власти сосредоточивалась в руках японского военно-адми­нистративного управления, которое подчинялось главнокомандующему военно-экспедиционной армией [245].

Оккупанты установили на Северном Сахалине режим террора, угнетения и эксплуатации. Аресту подвергались те, «…кто так или иначе был причастен к Советской власти» [246].

Описывая все ужасы сахалинского бытия при японских оккупантах, газета «Крестьянская правда» сделала мрачный вывод: «Жизнь для русского человека стала хуже, чем на царской каторге» [247]. Остров интенсивно заселяли японские колонисты, а русское население постепенно подлежало выселению. Так за период с 1914 г. по 1923 г. русское население Сахалина уменьшилось на 13%, а иностранцев (главным образом японцев – В.С.) увеличилось до 94,2% [248]. Главнокомандующий японскими оккупационными войсками заявил, что на занятой территории действуют лишь исключительно законы японской империи.

В течение 1920–1921 гг. японское военное командование издало целую серию приказов, которые в совокупности составляли «Сборник оккупационных нормативных актов» [249]. Согласно этим приказам все вновь организуемые общества, товарищества, предприятия и т.п., чтобы обладать правом юридического лица, должны были иметь специальное разрешение военно-административного управления.

Гражданско-правовые сделки осуществлялись по японским законам и под надзором оккупационных властей.

В 1920 г. юридический отдел военно-административного управления разработал специальное «Уложение о наказаниях» [250], действия которого распространялись только на русских жителей Северного Сахалина. Оно предусматривало суровые наказания военного времени: смертная казнь, бессрочное и срочное (до 15 лет) тюремное заключение.

Стратегическая задача превращения Сахалина в опорный пункт японского милитаризма потребовала определенной перестройки и укрепления зоны Курильских островов и Южного Сахалина, захваченных Японией еще в русско-японскую 1905–1907 гг. [251]. В конце 1920 года Северный Сахалин был объявлен составной частью генерал-губернаторства Карафуто. В рассматриваемый период система управления Карафуто (Южный Сахалин) строилась по колониальному образцу (подобно Корее и Тайваню) [252]. Японцы создали на Карафуто вспомогательную полицейскую организацию, осуществляющую надзор за коренным населением, хотя подавляющее большинство населения Карафуто составляли землевладельцы-колонисты, выходцы из Японии и Кореи.

Мы видим, что в интересах монополии и военщины японское правительство установило на Сахалине типичный оккупационно-колониальный режим [253]. Образовав в 1920 г. Курило-Саха­линский антисоветский островной пояс, правящие круги Японии не прекращали одновременно и поиск возможностей для создания материковой «буферной» зоны.

1.12. Данные действия Японии вызывали недовольство администрации США, которая старалась не допустить усиления влияния японского капитала на Дальнем Востоке. США стремились создать в Приморье буржуазно-демократическое буферное государство проамериканской ориентации и выразили готовность оказать Приморью помощь в разработке проекта Конституции буферного государства. По поручению американского военного командования белоэмигрант, гражданин США В.С. Завойко [254] разработал проект «Основного закона Приморской земской республики», который был опубликован отдельным изданием [255]. При составлении этого памятника эсеро-земского конституционализма использовались текст Конституции США 1787 г., законодательство Всероссийского Временного правительства 1917 г., а также акты буржуазных правительств Сибири и Дальнего Востока 1918–1920 гг. Конституционный проект В.С. Завойко отразил позицию земств по ряду вопросов государственно-правовой жизни Приморья.

При разработке этого проекта В.С. Завойко исходил из того, что строительство земской республики должно вестись на основах народоправства, демократии, федерации и разделения властей.

Основной закон Приморской области должен представлять оптимальное соединение земского государственного уклада с принципами американского государственного права, т.к. в Конституции США 1787 г. наиболее полно и последовательно выражены эти принципы [256].

Проект Завойко состоял из преамбулы, 17 разделов, которые включали параграфы, и 292 статьи.

В проекте провозглашалось равенство всех граждан перед законом, свобода вероисповедания, слова, печати, собраний, союзов, право на труд, отдых, образование и т.д.

Одним из реакционных моментов в предлагаемой Конституции являлось отрицание права на создание политических партий. В силу того, что «русский народ не имеет никакого политического воспитания», наличие политической партии автор считал роскошью, которой Россия недостойна.

В.С. Завойко был сторонником республиканской формы правления, основанной на теории разделения властей. Верховная власть объявлялась принадлежащей суверенному народу – совокупности приморских граждан. Высшим органом законодательной власти в Приморской области являлось Законодательное собрание, состоящее из двух палат: а) Совета области; б) Думы.

Совет области формировался из представителей округов, избираемых их представительными органами: по двое от каждого округа, независимо от численности населения. Кроме того, проект предусматривал институт пожизненных членов Совета области, избираемых на объединенном заседании Совета и Думы из числа старейших членов обеих палат.

Дума области состояла из 64 человек, избираемых населением. Областное собрание избиралось сроком на один год и проводило сессию дважды.

Предполагалось, что первоначально любой законопроект обсуждался и принимался Советом. Областная Дума или утверждала целиком законопроект, представленный ей Советом, или вносила в него поправки.

Проект Конституции предусматривал создание сильной областной исполнительной власти, которая сосредоточивалась в руках предводителя, избираемого областным собранием сроком на пять лет. Он мог быть переизбран, но уже на четыре года, если за это высказывались 4/5 членов каждой из Законодательных палат. Предводитель мог быть отозван досрочно по требованию 2/3 членов Законодательного собрания.

Предводитель являлся главнокомандующим народной гвардии и милиции. Он заключал международные договоры, назначал послов, консулов, высших должностных лиц. Кроме того, предводитель имел право законодательной инициативы и пользовался правом вето на законопроекты, принимаемые собранием. Вето предводителя могло быть преодолено повторным принятием законопроекта обеими палатами собрания, причем квалифицированным большинством в 2/3 голосов в каждой палате.

Судебная власть осуществлялась Высшим судом и нижестоящими судами (мировыми, окружными). Члены Высшего суда избирались из людей с высшим специальным юридическим образованием или из состава профессуры, адвокатуры и магистратуры.

Высший суд являлся высшей апелляционной инстанцией. Его решения были окончательны.

В проекте Конституции закреплено право Высшего суда толковать основные законы страны и объявлять неконституционными акты, издаваемые на местах.

Итак, автор проекта последовательно приводил принцип разделения властей с системой «сдержек и противовесов», так характерной для американской практики.

Согласно проекту каждый из органов власти получал возможность противодействовать другим органам. Совет области не мог принять закон без согласия Думы. Предводитель получал право накладывать вето на законопроект, принятый собранием. Если же законопроект становился законом, то Высший суд все же мог объявить его неконституционным. Проект Конституции предусматривал организацию также прокурорского надзора, адвокатуры, института нотариусов.

Особое внимание уделялось конституционно-правовым основам деятельности карательного аппарата государственной власти в лице народной гвардии, армии и милиции.

Конституционный проект В.С. Завойко, естественно, вызвал большой интерес со стороны той, сравнительно небольшой части русской буржуазии, которая ориентировалась на США. Но конституционному проекту В.С. Завойко суждено было так и остаться проектом, ибо с уходом американских интервентских войск с русской территории зафиксированные в нем планы потеряли реальное обеспечение.

Таким образом, опыт строительства буржуазно-демократи­ческого буферного государства в Приморье со всей убедительностью показал, что в условиях присутствия здесь войск интервентов это временное политическое образование в любой момент могло превратиться в белогвардейский, прояпонский, марионеточный «черный» буфер. Стараясь не допустить осуществления политических замыслов интервентов и в других областях Дальнего Востока, В.И. Ленин и ЦК РКП(б) перенесли всю работу по конструированию буферного государства в Прибайкалье.