Природа и признаки процессуального права

Генезис процесса. Назначение права в обществе состоит в том, чтобы создать и обеспечить обществен­ный порядок. Можно думать, что исторически право

для того и возникло, чтобы преодолеть общественные противоречия, социальные конфликты, чтобы при­близить общество к порядку и спокойствию^[113].

Создание и обеспечение порядка в обществе по­средством права достигается двумя путями, и преж­де всего установлением позитивных общественно не­обходимых правил поведения, организацией обще­ственных отношений и координацией социальных взаимосвязей. Право воздействует на общественные отношения путем их закрепления в тех или иных правовых институтах, в чем и состоит одна из задач правового регулирования. Право юридически зак­репляет, возводит в разряд четко регламентирован­ных те общественные отношения, которые представ­ляют собой основу нормального, стабильного суще­ствования общества, соответствуют интересам его большинства. Право призвано воздействовать на об­щественные отношения, в существовании и разви­тии которых заинтересовано все общество или боль­шинство его членов, путем оформления их статики и динамики. В регулировании нормального возник­новения, развития ц прекращения социально значи­мых общественных отношений и состоит задача ма­териального права.

Вместе с тем жизнь протекает не всегда спокойно и по заведенному порядку. Могут возникнуть раз­личные препятствия для нормального ее развития, в ход этого развития могут вмешаться дестабилизиру­ющие факторы.

В самом деле, те или иные конкретные соци­альные отношения могут оказаться в состоянии кон­фликта (наиболее яркие его формы — проступок и преступление), и в таком случае перед обществом встает проблема его урегулирования. Поэтому на из­вестном этапе развития общество в лице своих властных структур (законодательных и правоохра­

нительных органов) стремится не только устанавли­вать правовые программы поведения (в виде прав, свобод, обязанностей, запретов, мер юридической ответственности и поощрения) потенциальным учас­тникам общественно значимых ситуаций и созда­вать всевозможные условия для адекватной реализа­ции правил поведения, но и вынуждено также пре­дусмотреть оптимальный способ целесообразного разрешения того или иного возможного конфликт­ного отношения.

Подобное государственное вмешательство требу­ется в случаях, которые определим общим поняти­ем «правовая аномалия»^[114], т. е. различного рода по­мехи в правовом регулировании общественных от­ношений. Правовая аномалия есть обусловленное различными факторами объективного и субъектив­ного порядка отклонение от общей закономерности,

от нормального течения и развития общественных отношений.

В каких же случаях мы можем говорить о том, что имеет место правовая аномалия?

1. Правовая аномалия встречается и, соответ­ственно, требует государственного вмешательства, прежде всего когда совершается правонарушение. Нарушение предписаний правовых норм — это наи­более яркая и общественно вредная форма правовой аномалии.

Правонарушение есть виновное, противоправное, наносящее вред обществу деяние право-дееспособно­го лица или лиц, влекущее за собой юридическую ответственность^[115]. Оно посягает на нормальное, упо­рядоченное существование и развитие обществен­ных отношений. И хотя в каждом отдельном случае могут непосредственно нарушаться и интересы от­дельных «частных» лиц, государство не может дове­рить определение виновности и меры юридической ответственности правонарушителя этим частным ли­цам. Так как правонарушитель открыто противопос­тавляет свою волю воле государства, воплощенной в норме права, то и его осуждение должно носить не личный, а государственный характер.

2. О правовой аномалии мы можем говорить так­же в случае возникновения так называемых соб­ственно юридических конфликтов — противоречий

в нормативно-правовой сфере. Противоречия норма­тивных актов и норм, их коллизии есть объект- кон­фликтов такого рода¹. Укажем наиболее типичные проявления нормативно-правовых конфликтов:

а) противоречия между нормами одного правово­го акта, которые дают возможность по-разному их интерпретировать и применять;

б) отступление законов от положений основного закона;

в) нарушение баланса между законами Федера­ции и ее субъектов;

г) противоречия между законами и подзаконны­ми нормативными актами;

д) противоречия между нормами и актами раз­ных отраслей законодательства.

Подобные аномалии создают реальную угрозу са­мой системе правового регулирования общественных отношений и требуют незамедлительного разреше­ния и устранения. Это обстоятельство обусловливает обязательное вмешательство уполномоченных госу­дарственных органов.

3. Госудадственное регулир'овоние необхбдимо также в случае, когда участники материальных птинуоенушбний не в состоянии (т. е. не могут или не желают) самостоятельно и по доброй воле выйти из положения конфликта^{[116] [117], или тогда, когда тазни-}

тию отношения чинятся различные внешние пре­пятствия, а его участники не в силах их устранить. Здесь налицо необходимость . индивидуального пра­вового регулирования в рамках и на основе требова­ний диспозиции материально-правовой нормы — иски о признании, преобразовательные иски, особое производство в гражданском процессе.

4. Отклонение, от нормального течения обще­ственных отношений может быть вызвано поведени­ем, не предусмотренным правом в качестве запрет­ного, или вообще не являться поведением. Правовая аномалия такого рода имеет место в случаях, когда возникает потенциальная угроза нормальному раз­витию общественных отношений. Государственное вмешательство здесь необходимо, когда в целях про­филактики возможных правонарушений целесооб­разно вынести официальную оценку тому или иному поведению либо осуществить государственно-власт­ное принуждение. Это, например, проверка. доку­ментов, таможенный досмотр, административный надзор за лицами, освобожденными из мест лише­ния свободы. Эти случаи, как правило, исчерпываю­ще определены в законе. Так, в соответствии со ст. 27.1 КоАП РФ- органы внутренних дел и другие уполномоченные органы государства в . случаях, пре­дусмотренных законодательством, могут произво­дить личный досмотр, досмотр вещей.

5. Наконец, государственное вмешательство по­требуется, когда возникает тот или иной конфликт и нет конкретной нормы, регулирующей данное об­щественное отношение. Иными словами, дезоргани­

зация общественных отношений вызвана отсутстви­ем правового регулирования (пробелом в праве), тог­да как объективные условия требуют такого регули­рования. В этой ситуации возможны два варианта: во-первых, урегулирование конфликта посредством суда, в порядке судебного прецедента или правовой аналогии, во-вторых, урегулирование конфликта с помощью и при посредстве официальных и неофи­циальных структур. По-видимому, в демократичес­ком правовом государстве в подобной ситуации предпочтителен первый вариант. Суд — это наибо­лее целесообразная для общества конфликтно-разре­шительная система, призванная «созидать» государ­ственную и социальную справедливость.

Подобного рода регулирование, как всякая слож­ная целенаправленная деятельность, при ближай­шем рассмотрении разлагается на целый ряд отно­шений, каждое из которых в структуре социальной действительности рано или поздно становится само­стоятельным предметом правового регулирования.

Таким образом, исторически из необходимости упорядочить с помощью специальных юридических средств определенную часть отношений, опосредую­щих разрешение и устранение аномальных, конф­ликтных проявлений материальных отношений, возникает особая форма государственной деятель­ности — процессуальная деятельность (процесс).

В' результате развития, в частности в результате дей­ствия законов дифференциации и специализации, дан­ная форма деятельности становится прерогативой и на­чинает осуществляться так называемыми юрисдикци­онными, главным- образом судебными, органами. Эта государственная институциональная определенность процесса, как правильно замечает А. В. Погодин, — су­щественное завоевание сил демократии и прогресса^[118].

Подобного рода регулирование представляет собой сложную деятельность государственных органов «по обоснованному осуществлению правовых норм отно­сительно конкретных субъектов», фактов, отноше­ний реальной общественной жизни в рамках закона^[119].

В вышеуказанных первых четырех случаях эта сложная деятельность компетентных государствен­ных органов заключается в применений конкретных материально-правовых предписаний, обесйечивает выполнение правил поведения. В последнем же слу­чае, полагаем, происходит использование норм пра­ва абстрактного характера — принципов права. Но во всех случаях подобная деятельность государ­ственных органов по разрешению и устранению пра­вовых аномалий будет являться особо сложной фор­мой правоприменительной деятельности — процес­суальной деятельностью^[120].

Итак, изначально процесс как урегулированная правом деятельность возникает из потребности соци­альной практики устранить аномальные проявления общественных отношений. Он призван надлежащим образом, в строго определенной форме и режиме осу­ществить индивидуальное правовое регулирование (применить правовые нормы к конкретному жизнен­ному случаю) и таким образом обеспечить относи­тельную стабильность существующего общественно­политического строя и отдельных его сторон.

Деятельность юрисдикционных и иных охрани­тельных органов по устранению аномальных прояв­лений общественных отношений имеет важную соци­альную значимость и поэтому протекает в строго ус­тановленном нормами права порядке. Эти правовые - нормы объединены общими системообразующими признаками и образуют в структуре права самостоя­тельный правовой блок — процессуальное право.

Критерии, отграничивающие процессуальное право. Более детально процессуальное право отгра­ничивается в структуре права по- следующим • крите­риям:

1) специфике материально-правовых отношений, развитие и осуществление которых призвано опосре­довать процессуальное право;

2) специфике назначения материально-правовых норм, реализацию которых призвано опосредовать процессуальное право;

3) специфике назначения самого процессуального права в общей структуре права;

4) специфике процессуальной деятельности;

5) характеру разрешаемых индивидуальных кон­кретных дел.

1. Материально-правоввіеотношения, развитие и осуществление которых призвано опосредовать про­цессуальное право, получили в литературе наимено­вание охлннииаоьного правоотношения. Исследова­ние его природы!, его специфических черт имеет для концепции традиционного понимания процессуаль­ного права принципиальное значение, «ибо в ней процесс выделяется из всех других видов-юридичес­кой процедуры! именно по признаку охранительного правоотношения»^[121].

Теория охранительных правоотношений в настоя­щее время получила широкое признание как в об­

щей теории права, так и в отраслевых юридических науках. Суть ее, по мнению В. В. Бутнева, состоит в том, что защита интересов, а также реализация мер юридической ответственности и других мер принуж­дения происходит в рамках новых, не существовав­ших до нарушения права правоотношений^[122].

Установление факта существования в правовой системе охранительных правовых связей, охрани­тельных правоотношений по своему значению для правоведения, по мнению В. Н. Протасова, можно приравнять к научному открытию^[123]. Теория охрани­тельного правоотношения есть эволюционирующая концепция, определенные положения которой до­полняются, развиваются наукой, законодательством и практикой его применения. Однако отвергать саму идею охранительного правоотношения уже нельзя. Его проблемами занимаются такие ученые, как Е. А. Крашенников, В. В. Бутнев, В. Н. Протасов,

А. Н. Губаева, Г. Л. Осокина, Е. Я. Мотовиловкер, А. П. Вершинин, И. М. Зайцев, А. В. Малько и др.^[124]

Главное достоинство рассматриваемой теорий заключается в том, что она нацеливает на исследо­вание механизма защиты субъективных прав и ох­раняемых законом интересов как . одного из «бло­ков» механизма правового регулирования. При этом защита права и охраняемого законом интереса не сводится лишь к принудительной их реализации, а предполагает целую систему элементов механизма за­щиты — средств защиты. Не ограничиваясь поверх­ностной оценкой этих средств, авторы теории стре­мятся раскрыть их юридическую сущность, место в

механизме защиты, определить принципы взаимо­действия материального и процессуального права^[125].

В процессе развития теорий охранительного пра­воотношения сложились разные взгляды на его со­держание и функциональное назначение. Так, Е. Я. Мотовиловкер считает, что охранительное пра­воотношение возникает из противоречия, которое заложено в материальном регулятивном правоотно­шении. Это противоречие заключается в том, что связь «право — обязанность» в материальном регу­лятивном правоотношении может реализоваться двояким образом. Интерес управомоченного, кото­рый удерживает эту связь, может либо удовлетво­ряться исполнением обязанности, либо не удовлет­воряться ее нарушением. В первом случае регуля­тивное правоотношение благополучно заканчивается путем самостоятельного осуществления; во втором случае его охватывает кризис, поскольку конфликт­ная ситуация (правонарушение, оспаривание и др.) свидетельствует о невозможности удовлетворения интереса обладателя права. Поэтому оно сменяется другим правоотношением — материальным охрани­тельным, в рамках которого интерес управомочен­ного уже может удовлетвориться. Спорное регуля­тивное правоотношение в этом случае ■ или вообще уничтожается, или «парализуется», «заморажива­ется» до тех пор, пока не осуществится охранитель­ное правоотношение^[126]. Таким образом, назначение охранительного правоотношения автор видит в том, чтобы устранить препятствия на пути реализации регулятивного правоотношения и либо дать ему дальнейший ход, либо подвести итог неудавшемуся правоотношению.

Согласно другой позиции, охранительное право­отношение может возникать не только по поводу за­щиты регулятивного правоотношения, но и по пово­ду защиты других элементов правового механизма. Если угроза срыва процесса правового регулирова­ния таится не в правоотношении, а в других элемен­тах, то охранительное правоотношение может воз­никнуть уже по поводу их защиты^[127]. Так, например, оно возникает при утрате документов, удостоверяю­щих определенные юридические факты.

Развивая далее эту точку зрения, можно сделать вывод, что в рамках охранительных правоотноше­ний происходит защита не только субъективных прав, но и охраняемых законом интересов, а также реализация различных мер государственного при­нуждения. Назначение охранительных правоотно­шений, таким образом, определяется их защитными функциями по отношению ко всей системе обще­ственных отношений. Следовательно, объект защи­ты со стороны охранительных правоотношений не ограничивается лишь правовыми явлениями — ме­ханизмом правового регулирования и его отдельны­ми элементами. Объектом будет являться более ши­рокое социальное явление — общественный поря­док, поскольку в систему общественных отношений, нормальная жизнедеятельность которой обеспечива­ется охранительными правоотношениями, входят и отношения, не урегулированные правом.

Охранительные правоотношения в свою очередь становятся объектом процессуального воздействия и требуют для своей реализации наличия особого кру­га норм в структуре права — процессуальных норм, применяемых для регулирования деятельности госу­дарства, направленной на борьбу с правонарушения­ми и другими аномальными проявлениями обще­ственных отношений.

2. В че м же пр опвоявтся сп ецпфикатех ма теат- ально-правовых норм, реализацию которых призва­ны опосредовать нормы процессуального права? Эта группа материальных нормативных предписаний получила в теории наименование охранительных правовых норм^[128]. Они являются нормативной осно­вой охранительных правоотношений, а предметом их регулирования являются общественные отноше­ния, которые складываются в ходе борьбы с право­выми аномалиями — правонарушениями, противо­речиями в нормативно-правовой сфере и т. д.^[129]

Служебный характер процессуального права так раз и заключается в том, чтобы регламентировать

порядок применения охранительных материально­правовых норм, связанных с осуществлением право­вой • юрисдикции и иных мер, направленных на ох­рану общественных отношений.

Применительно к рассматриваемому вопросу представляется целесообразным выяснить юридико- фактические основания возникновения охранитель­ных правоотношений. В гипотезах охранительных предписаний содержится указание на юридические факты, порождающие охранительные правоотноше­ния. Большинство авторов, в той или иной мере ка­сающихся охранительных правоотношений, утверж­дают, что последние возникают в связи с правонару­шениями^[130]. Это правильно, однако ограничивать круг юридических фактов, порождающих охрани­тельные правоотношения, только правонарушения­ми не совсем верно. Он не сводится только к право­нарушениям.

В. В. ВутБет критерием во зникновения охрани­тельных правоотношений называет препятствие в ре­ализации субъективного права (его нарушение, унич­тожение, оспаривание)^[131]. Эта позиция также представ­ляется справедливой, но неточной. Охранительные правоотношения могут порождаться не только объек­тивно-противоправным деянием, событием, изданием или применением неправового акта, но даже и право­мерными действиями, если бы они привели к нару­шению субъективного права. Здесь следует отметить, что правомерные действия порождают охранительное правоотношение только в исключительных случаях, прямо предусмотренных законом.

Поэтому если последовательно развивать широ­кий подход к охранительным правоотношениям, то

круг юридико-фактических оснований возникнове­ния охранительных правоотношений следует очер­тить правовыми аномалиями.

Таким образом, одна из особенностей процессуаль­ного права заключается в том, что им опосредуется развитие и осуществление особого материального охранительного правоотношения и осуществляется реализация охранительных материальных норм.

3. Под ндзначенчем пр ава по нимается тя сп еци- фическая служебная роль, которая ему присуща^[132].

Социальное назначение процессуального права, по мнению В. М. Горшенева, состоит в том, чтобы обслуживать потребности реализации норм матери­ального права в соответствующих правоотношениях, а также обеспечивать осуществление этих правоот­ношений в практической деятельности их субъек­тов^[133]...

Большинство ученых, занимающихся проблема­ми процессуального права, указывают на служебную роль процессуального права пр отношению к праву материальному, отмечают производный, подчинен­ный, вторичный характер процессуального • прав'а^[134].

В связи с этим представляется важным выясне­ние вопроса о соотношении материального и про­цессуального права. В науке сложились две противо­положные позиции по данному вопросу.

Соглосно первой их них, взаимосвязь материаль­ного и процессуального права рассматривается через категории «содержание» и «форма». Процессуаль­ные правовые нормы, служат формой реализации и проявления норм материального права. Процесс есть

форма жизни закона^[135]. Соответственно, процессуаль­ное право имеет «вторичный», «производный» от материального права характер.

Второй взгляд состоит в том, что тесная связь процессуального и материального права не выража­ется в виде соотношения содержания и формы. Бо­лее того, рассмотрение материального права как со­держания, а процессуального как формы будет озна­чать отказ от признания за процессуальным правом самостоятельного значения.

Так, А. А. Мельников утверждает, что «тесная связь, отраслей материального и процессуального права несомненна, но она не выражается в виде со­отношения содержания и формы. Процессуальные отрасли являются самостоятельными и даже основ­ными в системе права и имеют свои собственные форму и содержание»^[136].

Здесь важно подчеркнуть, что соотношение мате­риального и процессуального права на разных уров­нях структуры права неодинаково. Как справедливо отмечает Р. Е. Гукасян, необходимо видеть разницу между соотношением материального и процессуаль­ного на уровне отраслей права и на уровне правовых норм^[137].

На уровне отраслей права можно констатировать, что одно без другого существовать не может. Про­цессуальное право без материального бесцельно, а материальное право без процессуального бездей­ственно, ибо нельзя считать нравом такую форму регламентации поведения, которая не обеспечена возможностью государственного принуждения, осу­

ществляемого обычно в определенной процессуаль­ной форме.

На уровне правовых норм такой взаимосвязи нет. Нормы процессуального права при соответствующих условиях порождают субъективные процессуальные права, которые не находятся с материальными субъективными правами в соотношении формы и со­держания, а представляют собой самостоятельные правовые явления, связь которых с материальной отраслью права опосредована отраслью процессуаль­ного права, структурным элементом которой являет­ся данная процессуальная норма.

Поэтому четкое разграничение материального и процессуального права важно в правоприменитель­ной практике, где смешение этих категорий может привести к нарушению субъективных прав граждан и юридических лиц, а также в области нормотворче­ства, где должно быть достигнуто согласование предписаний Материальных и процессуальных от­раслей права.

В аспекте соотношения материального и процес­суального правоотношений внимания заслуживает проблема соотношения субъективных материальных и процессуальных прав. В момент возбуждения юри­дического дела ясно прослеживается отличие мате­риального субъективного права от процессуального. Первое выступает как предмет судебной защиты, а второе как средство достижения этой цели; суще­ствование первого лишь предположительно, суще­ствование второго — реально, оно в .действии. Такое соотношение материального и процессуального субъективного права сохраняется в течение всего процесса вплоть до вынесения судебного решения.

На соотношение субъективного материального и процессуального права влияет то обстоятельство, что одно и то же действие одновременно может иметь как процессуальное, так и материальное значение, но это не свидетельствует о единстве материального

и процессуального. Для ответа на этот вопрос важно другое: сохраняется ли процессуально-правовое зна­чение данного факта при погашении его материаль­но-правового свойства. Если сохраняется, пишет

С. Л. Кондратьева, значит, процессуальное право су­ществует самостоятельно, независимо от субъектив­ного материального права. При таком подходе четко вырисовывается материальное и процессуальное в иске, в распорядительных действиях сторон в граж­данском процессе^[138].

Субъективное материальное право (если оно су­ществует, а не предполагается существующим) со­храняет свой правовой режим и может быть реали­зовано в предусмотренных материальным правом формах. Возникновение процесса этой возможности не ликвидирует — в тех пределах, в которых допус­кает материальная . отрасль права, стороны своим со­глашением могут создать, изменить или прекратить правоотношение. По-видимому, следует согласиться с С. Л. Кондратьевой, что материальные и процессу­альные правоотношения и действия существуют па­раллельно, не пересекаясь; для каждого их этих правоотношений существует свой правовой режим^[139].

Итак, следует констатировать, что взаимо­связь материальных и процессуальных норм между собой и взаимосвязь соответствующих правоотно­шений не аналогична связи между отраслями мате­риального и процессуального права.

В последнее время появляются работы правоведов, в которых намечен иной подход к рассматриваемой проблеме. Так, С. А. Колосович и И. А. Кузнецов считают, что применение термина «производный» при характеристике взаимосвязи материального и

процессуального права не только не точно, но и принципиально неверно, поскольку в этом случае причину появления процессуальных норм нужно ис­кать в конечном счете в соответствующей матери­ально-правовой отрасли^[140].

Думается, пишут авторы, что взаимоотношения материальных и процессуальных отраслей права ме­нее всего напоминают отношения родителя и ребен­ка. Скорее, это дети общих родителей, имя котб- рым — объективные закономерности развития обще­ства, порождающие потребность в организованности и упорядоченности общественной жизни^[141].

Нельзя не согласиться с авторами, что процесс — это не только «условие, без которого материальное право не перейдет в действительность»^[142], но и такое же средство упорядочения и организации обще­ственных отношений, как и материальные нормы^[143]. Однако абсолютизировать самостоятельность и неза­висимость процессуального права от материального представляется не совсем верным.

Процессуальное право — это относительно само­стоятельный правовой блок в структуре права. Меж­ду процессуальным и материальным правом суще­ствует тесная правовая связь, взаимное, влияние; они имеют принципиальное различие и самостоя­тельное значение, однако существовать друг без друга не могут.

Итак, специфика процессуального права проявля­ется в его назначении, той особой самостоятельной служебной роли, которая ему ' присуща: регламента­ции юрисдикционной и иной охранительной деятель­

ности уполномоченных субъектов по применению правовых норм, предусматривающих реализацию мер юридической ответственности, превентивных мер, мер защиты, а также предусматривающих раз­решение и устранение иных аномалий обществен­ных отношений (например, устранение аномалии юридического факта, мешающей субъекту стать уча­стником того или иного правоотношения в. делах особого производства в гражданском процессе).

4. Как былоотмечено,де ядеятносто ко мпетент- ных государственных органов по разрешению. и ус­транению правовых аномалий общественных отно­шений является особой, сложной формой право- приметикельттй деятельности — процессуальной деятельностью.

Необходимо рассмотреть специфические черты, позволяющие отличать процессуальную деятельность от иных форм правоприменительной • деятельности и иных правовых форм деятельности государства.

Во-первых, процессуальная деятельность харак­терна лишь для тех органов, которые наделены специальными полномочиями и призваны осуще­ствлять охранительные функции — суда, прокура­туры, милиции, государственных инспекций и др.

Во-вторых, процессуальная деятельность компе­тентных органов является особой сферой юридичес­кой деятельности — сферой осуществления правоох­ранительных задач.

В-третьих, процессуальная деятельность отлича­ется спецификой своих задач. Этими задачами — ус­тановлением виновных и применением к ним спра­ведливых мер правового воздействия, охраной прав, свобод и законных интересов личности и т. п. — пронизывается основное содержание указанного вида деятельности.

В-четвертых,. обращает на себя внимание и ста­дийность процессуальной деятельности. В литерату­ре справедливо подчеркивается, что последователь­

ность осуществления правоприменительных полно­мочий обеспечивается процессуальными стадиями^[144], представляющими собой объективную необходи­мость правоприменения. Причем в традиционных процессуальных науках дается подробная характе­ристика понятия «стадия процесса», хотя и не на­блюдается единства во мнениях на этот счет^[145].

В-пятых, очень важным моментом в процессуаль­ной деятельности является наличие доказывания, не­обходимого для установления определенных фактов и обстоятельств, их исследования и правильной оценки в целях установления объективной истины по делу^[146].

В-шестых, процессуальная деятельность харак­теризуется многосубъектностью: наряду с органом, осуществляющим правоприменение в рамках соот­ветствующего общественного отношения, и непос­редственными участниками этого общественного - отношения присутствуют другие лица — участники процесса доказывания, представители обществен­ности и др..^[147]

В-седьмых, оправданным требованием к процес­суальной деятельности является необходимость ус­тановления особой системы гарантий для участни­ков, вовлекаемых в правоприменение.

В-восьмых, отдельные этапы процессуальной дея­тельности отличаются спецификой внешних форм проявления, особым оформлением в процессуальных актах, касающихся процедуры возбуждения и рас­смотрения дела, и т. д.

Представляется, что указанные черты (хотя бы при первом приближении) могли бы позволить отли­чить процессуальную деятельность от иных форм правоприменения.

Таким образом, процессуальная деятельность не отождествляется с деятельностью по применению правовых норм, как это пытаются доказать некото­рые представители концепции так называемого об­щего юридического процесса.

Как же соотносятся процесс и применение пра­ва? В. Н. Протасов считает, что в процесс входит только часть процедурно-урегулированного право­применения, а именно то, которое обладает исклю­чительным (юрисдикционным) характером, относит­ся ' к содержанию охранительного правоотношения и не является обязательным моментом в нормальной реализации регулятивных норм^[148].

Однако процедура экстраординарного примене­ния права — это не весь процесс. Что же входит в остальную часть его объема?

Так, пишет В. Н. Протасов, компетентный орган может «вклиниваться» через охранительное право­отношение в регулятивный механизм не только на уровне правоотношения, но и на уровне юридичес­кого факта, что имеет место, например, в особом производстве как разновидности гражданского су­дебного процесса. В особом производстве нет приме­нения регулятивных норм^[149].

В этом следует согласиться с автором. Действи­тельно, в особом производстве нет применения регу­лятивных норм. Однако лишь по этому основанию нельзя отрицать за этой деятельностью характера правоприменительной. Здесь будет иметь место, на наш взгляд, применение охранительных правовых норм. Нельзя также отрицать и правоохранительно­го характера особого производства, как это пытается

сделать В. М. Горшенев, утверждающий, что особое производство, в отличие от искового, представляет собой деятельность правоустановительную, а не пра­воохранительную^[150] .

Однако автор не учитывает, что в порядке особого производства установление прав невозможно. Особое производство существует для защиты законных инте­ресов, а не прав. Надобность в этом виде производ­ства возникает лишь тогда, когда установить тот или иной факт или состояние иным, кроме судебного спо­соба, невозможно, т. е. когда тот или иной охраняе­мый законом интерес не может быть реализован без подтверждения указанных фактов или обстоятельств судом. Полагаем, что здесь права Т. Е. Абова, указы­вающая, что особое производство носит правоохрани­тельный характер^[151].

По вопросу же о соотношении процессуальной и правоприменительной деятельности верной представ­ляется точка зрения, что процессуальная деятель­ность — это всегда деятельность по применению правовых предписаний: конкретных или правовых предписаний абстрактного характера (принципов права) к конкретному жизненному случаю. Однако круг этих случаев ограничивается правовыми ано­малиями.

Итак, процессуальная деятельность — это лишь часть правоприменительной деятельности. Однако в литературе продолжает развиваться иная точка зре­ния на данную проблему. В связи с этим 'хотелось бы несколько слов сказать о концепции■ «широкого» пони­мания юридического процесса. Так, Ю. И. Мельников и Ю. Д. Рудкин в своей статье пишут, что- наряду с правотворчеством и правоприменением необходимо обособить и такие формы деятельности органов госу-

царства, как учредительная и контрольная, учение о правовых формах деятельности модифицировать в тео­рию юридического процесса и рассматривать юриди­ческий процесс как комплексное образование всех правовых форм деятельности и юрисдикционного, и неюрисдикционного характера, выделяя в юридичес­ком процессе учредительный, правотворческий, право­применительный и контрольный процесс^[152].

Более того, авторы предлагают в качестве само­стоятельной формы государственной деятельности выделять распорядительную деятельность органов государства и, учитывая ее организационно-право­вой характер, поставить вопрос о существовании распорядительного процесса, регламентирующего всю систему возникающих распорядительных отно­шений^[153].

Отождествление юридического процесса с юриди­ческой деятельностью, понимание его лишь в качестве правовой формы юридической деятельности государ­ства (подобная точка зрения развивается также в рабо­те И. В. Пановой «Юридический процесс» (Саратов, 1998) неизбежно приведет сторонников «широкого» понимания юридического процесса к размыванию границ между материальным и процессуальным правом, к утрате критерия деления материальных и процессуальных явлений в праве^[154], к отрицанию спе­

цифических черт юридического процесса и процес­суального права как такового. Такой подход не пой­дет на пользу углубленному изучению правовой ма­терии. Это шаг назад в теоретическом осмыслении структуры права, который может привести к недо­оценке роли . процессуального права в правовом регу­лировании и не будет способствовать повышению эффективности процессуального регулирования.

5. И наконец, критерием, позволяющимотличать процессуальное право от иных правовых явлений, является характер разрешаемых индрярдуальоо- кцокмечоых дел.

Процессуальное право призвано регламентиро­вать разрешение дел, связанных, во-первых, с совер­шением различных правонарушений^[155], во-вторых, с возникновением и существованием иных правовых аномалий, препятствующих нормальному развитию общественных отношений (это различные препят­ствия возникновению и осуществлению субъектив­ных прав, угроза нарушения субъективных прав и правопорядка).

Полагаем, что таковы основные критерии, по ко­торым процессуальное право можно отграничить от других правовых явлений: материально-правовых норм и норм, опосредующих правовую процедуру.

2.3.