Природа принципов национального и международного права

Другие научные работники, не приводя достаточных теоретиче­ских доводов, полагают. что «правовые принципы» и «принципы нра­ва» совпадают частично. Например. В.М. Реуф пишет: «...правовые принципы п принципы права... в ряде случаев совпадают... отпадает и основание для разграничения понятий «принципы права» и «пра­вовые принципы»¹. Вряд ли можно считать теоретически коррект­ной также и позицию З.С. Байпиязовой. пришедшей к выводу о том, что «соотношение «принципа», «правового принципа» и «принципа нрава» выступает в виде всеобщего, общего, особенного»^[454].

Многие исследователи с позиции юридического позитивизма проводят дифференциацию понятий «правовой принцип» и «прин­цип нрава» в связи с «закреплением» принципов нрава или отсут­ствием такового в «законодательстве». Например. Е.В. Скурко полагает: «...по критерию нормативности, или формального закре­пления принципа в нормативном правовом акте, может появиться разграничение категорий «правовой принцип» и «принцип нрава» (имеется ввиду нормативность последнего...»^[455].

Как представляется, теоретически более обосновано разграни­чивать «правовые принципы» и «принципы права». По существу это различные правовые категории. Так, Д.А. Керимов иод «пра­вовыми принципами» понимал устоявшиеся основы правово­го сознания и главные направления правової! политики’, т. с., на мои взгляд, неправо. Кроме того, к правовым принципам, полагаю, можно также относить основополагающие идеи, ие нашедшие сво­его закрепления в формах национального и (или) международного права. В то же время, с другой стороны, представляется спорным вывод О.Е. Сурковой о том, что основополагающие принципы пра­ва нс являются его формой: в литературе уже сложилось понима­ние о принципе как самостоятельной правовой категории^{[456] [457]. Думаю, основополагающие (общие) принципы национального и (или) международного права, а также специальные принципы права, со­держащиеся в иных формах национального и (или) международ­ного права, реализующихся в России, теоретически обосновано относить, в частности, к самостоятельным средствам правового ре­гулирования общественных отношений.}

«Советская правовая доктрина, — убедительно отмечает К.В. Ве- дяхина, — не признавала за принципами права статуса источника права. Это аргументировалось тем, что принципы права не имеют собственной формы выражения, а обладают формой того акта, со­ставной частью которого они являются»^[458]. Например, С.С. Алексе­ев. в 80-90-х гг. XX в. являвшийся ведущим советским специали­стом в области общей теории права, в 1972 гг. частично повторил точку зрения Е.А. Лукашовой, сделав также весьма неопределен­ный, по в дальнейшем многократно повторяемый другими специа­листами в области общей теории нрава вывод: принципы права это «...выраженные в праве исходные нормативно-руководящие начала, характеризующие его содержание, его основы, закреплен­ные в нем закономерности общественной жизни. Принципы — это

то, что пронизывает право, выявляет его содержание в виде исход­ных, сквозных «идей», главных начал, нормативно-руководящих положений»¹ (выделено мной — В. Е.).

В данном определении принципов права С.С. Алексеев, во-пер­вых, не определил их природу. Во-вторых, выработал теоретически дискуссионные и весьма противоречивые определения принципов права как «исходных нормативно-руководящих начал», «главных нормативно-руководящих положений» и «исходных, сквозных «идей». К сожалению, в дальнейшем аналогичные неопределенные выводы о «началах», «положениях» и «идеях» бесконечно тиражи­ровали в своих исследованиях многочисленные научные и практи­ческие работники, несмотря на то, что, на мой взгляд, такие опреде­ления мало что «определяют».

Вместе с тем, в 1981 г. С.С. Алексеев ио существу повторил свое определение понятия принципов права — «это выраженные в праве исходные нормативно-руководящие начала, характеризующие его содержание, его основы...принципы имеют значение особого звена структуры права...представляют собой основополагающие регуля­тивные элементы структуры...» (выделено мной. — В. Е.}^{[459] [460]. В своих последующих трудах С.С. Алексеев продолжал утверждать, что «принципы права...это...идеи..„ содержащиеся в нормах»[461]. Наконец, в 2002 г. С.С. Алексеев сделал практически аналогичный вывод1.}

В связи с этим возникают вопросы: что автор понимает под «основами права, характеризующими нормативно-руководящие начала»? Что означают его слова: «Принципы имеют значение осо­бого звена структуры права»? 11 главное, если принципы права это «идеи», то как можно понимать фразу С.С. Алексеева о том, что принципы права «...представляют собой основополагающие регу­лятивные элементы структуры»?

Л.С. Явич в 1976 г. вслед за С.С. Алексеевым утверждал: «Прин­ципы права — это ведущие начала его формирования, развития

и функционирования»¹. Однако уже в 1978 г. он пытался развить свою точку зрения н писал: «Принципы права — это... начала, от­правные идеи его бытия... обладают универсальностью, высшей императивностью и общезначимостью»^{[462] [463]. И здесь же Л.С. Явич ана­лизирует «нормы-принципы»[464]. При этом Л.С. Явич еще в 1978 г. теоретически обоснованно подчеркивал: «с гносеологической точ­ки зрения важно, что категория «принцип» тесно связана с катего­риями «законность» и «сущность»[465].}

Аналогичной точки зрения придерживался в 1977 г. О. В. Смир­нов: «Принципами права в советской юридической науке, пи­сал он, принято считать руководящие идеи (положения), за­крепленные в законах»^[466]. Проанализировав принципы права и «нормы-принципы», он пришел к обоснованному выводу о том, что принципы права отражают качества общего, абстрактного, существенного и системного; принципы глубже нормы, норма — богаче принципа^[467]. Таким образом можно сделать важный вывод: О.В. Смирнов еще в 1977 г. сделал значительный шаг вперед в изучении принципов права и разграничении принципов права и норм права.

В это же время в соответствии с «устоявшимся» подходом в спе­циальной литературе весьма последовательно и «убедительно» было выработано понятие «нормы-принципы». Так. С.С. Алексеев считал: «принципы права ио большей части выступают в виде норм (норм-принципов)»^[468]. Правовая категория «нормы-принципы» так­же широко применяется в научной литературе по общей теории права и в XXI в. В частности. О.Э. Лейст полагал: «нормы-принци­пы... представляют собой нормативные предписания высокого уров­ня обобщения, ... обретающие действенность и юридическую силу

лишь в составе каждой из них»’. Вместе с тем, ещё В.П. Грибанов в 1966 г. весьма показательно подчеркивал: «отождествление пра­вового принципа (на мой взгляд, — принципа права — В. Е.) с нор­мой права практически равнозначно отрицанию правовых принци­пов вообще»^{[469] [470]. В.С. Персесянц в 1983 г., думаю, был ближе многих других исследователей к пониманию сущности принципов права, но также лишь в самом неопределенном виде писал: принципы пра­ва в правовой системе играют роль «жизненной силы», «механизма саморегулирования», «стержня», обеспечивающего единство и со­гласованность всех элементов правовой системы[471].}

Принимая во внимание изложенные взгляды советских специа­листов в области общей теории права и государства в 50-х — 90-х гг. XX в. можно сделать, как минимум, три вывода:

- ведущие национальные специалисты в области общей теории права и государства, как правило, с позиции юридического по­зитивизма не относили основополагающие (общие) принци­пы национального права к самостоятельной форме советского права, традиционно ограничиваясь анализом только норм нра­ва, установленных государством;

- не считали национальные принципы нрава самостоятель­ным средством правового регулирования общественных отношений;

- не разграничивали принципы права и нормы нрава.

Убежден, данный подход основывался на догматическом пони­

мании права юридическом позитивизме, ограничивающем по су­ществу «все» право только «законодательством», как в «узком», так и в «широком» смысле слова.

В конце XX в. российские специалисты в области общей теории права и государства в основном повторяли либо уточняли взгляды своих предшественников. Например. Н.Н. Воплспко в 1998 г. опу­бликовал учебное пособие на гему: «Сущность, принципы и функ­ции нрава», в котором написал: «Принципы права — это «сквозные

и генеральные» идеи, определяющие общий «дух» и направлен­ность правового регулирования»’. Н.Н. Вопленко выделял следу­ющие специальные юридические «принципы» права: «законность»; «выражения в праве воли и интересов народа»; «равенства всех граждан перед законом»; «сочетания прав и обязанностей»; «от­ветственности за вину»; «сочетания убеждения и принуждения»^{[472] [473]. К существенному признаку принципов права авторы в конце XX в. прежде всего вновь относили закрепленность принципов права в на­циональных правовых актах[474] [475] [476]. Среди форм выражения принципов права в специальной литературе выделялись: 1) закрепленные в за­конодательстве нормы-принципы; 2) косвенно выводимые из норм права*. В 1999 гг. И. Муромцев рассматривал принципы права как комплекс основополагающих идей '. В 2000 г. А.В. Малько также от­носил принципы нрава к идеям, только уточнил: «...они выражают закономерности права, его природу и социальное назначение»[477].}

В связи с этим не удивительно, что в конце XX в. во многих ву­зовских учебниках по теории государства и права принципы права, как правило, нс анализировались. В отдельных учебниках для ву­зов они только упоминались и то лишь в традиционном смысле - с позиции юридического позитивизма. Например, Р.З. Лившиц писал: «Принцип — это всегда исходное направляющее начало. Применительно к праву — идея»^[478].

В начале XXI в. подавляющее большинство исследователей принципов российского нрава продолжают поддерживать и уточ­нять ранее высказанные точки зрения. Например. С.Н. Кожевни­ков уже в 2004 г. написал: «...принципы права основополагающие идеи, выражающие его сущность»^[479]. Другие ученые продолжают

подчеркивать необходимость закрепления принципов нрава в на­циональных правовых актах. Например. С.Ю. Лаврусь утвержда­ла: «Принцип права можно определить как сформулированные в нормативно-правовых предписаниях либо выводимые нз них фундаментальные идеи, выражающие сущность права, определя­ющие его содержание и общий характер правового регулирования общественных отношений»¹ (выделено мной. — В. Е.). Поскольку диссертация С.Ю. Лаврусь называется «Реализация принципов права в юридической практике», постольку неизбежно возникает нс только теоретический, но н практический вопрос: если принци­пы права это «фундаментальные идеи», то возможно ли «идеи» реализовывать на практике в судебных актах? На мой взгляд, дан­ный вопрос является риторическим и ответ на него вполне очевид­ный — нет! В то же время с позиции научно обоснованной концеп­ции интегративного нравопонимания суд имеет право применять только принципы и нормы права, содержащиеся в единой, развива­ющейся и многоуровневой системе форм внутригосударственного и (или) международного нрава.

В 2006 г. М.К). Осипов, в свою очередь, выработал понимание принципов права, основанное на выводах Е.А. Лукашовой, сфор­мулированных в 1970 г.: «Под принципами правового регулирова­ния следует понимать основные начала»^{[480] [481] (выделено мной. — В. Е ). При этом большинство исследователей разделяло эту позицию С.Ю. Лаврусь. Так, Е В. Кнськпн замечал: «Многие ученые спра­ведливо отмечают, что принцип — это, прежде всего, идея»[482]. Е.В. Скурко в 2008 г. опубликовала монографию на тему: «Прин­ципы права», в которой пришла по существу к аналогичному выво­ду: «...принципы нрава в нашем представлении — это прежде всего норма, идея, профессионального правового сознания, атрибут пра­вового мышления юриста»[483].}

Разделял данную точку зрения и Г.Т. Чернобсль: «Главной существенной особенностью правовых принципов. — пишет он. — является то. что заключая в себе определенную синтези­рованную правовую идею, определенный правовой идеал....они выступают как идеологический ключ к пониманию, восприятию действующей системы права.... Короче, правовые принципы — это не что иное, как правовая идеология, рожденная правосо­знанием.

С позиции юридического позитивизма также разделяли изло­женные выше точки зрения. Например. В.Н. Анишина и II.А. Гук, продолжая не разграничивать принципы нрава и правовые прин­ципы. развивали данную точку зрения: «Правовые принципы можно определять как основополагающие идеи правовой дейст­вительности, основанные на объективных закономерностях раз­вития материального мира, легально закрепленные или офици­ально признаваемые в определенной правовой системе»^{[484] [485]. Вслед за II.Г. Александровым и Е.А. Лукашовой, высказавшими свое мне­ние о принципах права как о соответственно «положениях» и «на­чалах» права еще в 1957 и 1970 гг., А.М. Экмалян уже в 2015 г. пришел к аналогичному выводу: «Принципы банковского пра­ва, — подчеркивал он, — это закрепленные в Конституции РФ и специальном банковском законодательстве либо выводимые путем анализа данного законодательства его специфические основные начала (исходные положения), определяющие поря­док регулирования и осуществления банковской деятельности в целях развития и укрепления банковской системы Российской Федерации»[486].}

И наконец, уже в 2016 г. научные и практические работники про­должают отождествлять правовые принципы и принципы права, относя их к «началам», «идеям». Так. В.С. Белых пишет: «Право­вые принципы — .это выраженные в праве исходные нормативно­

руководящие начала ... принципы права — это его сквозные фун­даментальные идеи...» (выделено мной. — В. Е.у.

В связи с «сложившимися» и «устоявши,мися» во второй по­ловине XX в. — начале XXI в. точками зрения, мнениями и выво­дами подавляющего большинства российских научных работни­ков — специалистов в области общей теории права и государства о природе принципов права, изложенными в статьях, монографиях и диссертациях, вполне ожидаемыми и объяснимыми представля­ются соответствующие параграфы о принципах права, например, в учебниках, справочниках и учебных пособиях в начале XXI в. На­пример. В.Н. Карташов пришел к выводу о том, что разнообразные юридические идеи и идеалы только тогда становятся принципами нрава, когда они непосредственно (легально) выражены в норма­тивных правовых актах пли иных формах права^{[487] [488].}

По мнению М.И. Байтина, содержащемуся в учебнике по теории государства и права, принципы права — это «...исходные, определя­ющие идеи, положения, установки, которые составляют нравствен­ную и организационную основу возникновения, развития и функ­ционирования права»^[489]. В учебнике под редакцией В.К. Бабаева написано: принципы нрава — «это руководящие начала..., опреде­ляющие общую направленность правового регулирования общест­венных отношений»^{[490] [491]. В юридическом энциклопедическом словаре принципы права рассматриваются как «основные идеи, исходные положения или ведущие начала процесса его формирования»3. В учебнике «Общая теория государства и права», изданном в 2007 г., по существу сделан аналогичный вывод: под принципа­ми права «...следует понимать исходные нормативно-руководящие начала (императивные требования), определяющие общую направ­ленность правового регулирования общественных отношений...}

По своей сути, истокам принципы права тоже представляют собой определенные фундаментальные идеи, которые сформулированы на основе научного и практического опыта... однако разнообразные юридические идеи и идеалы только тогда становятся принципами, когда они непосредственно (легально) выражены в нормативно- правовых актах или иных формах права»¹.

В учебном пособии Белорусского государственного универси­тета принципы права также определяются, как «...исходные, не­пререкаемые положення, наиболее характерно выражающие его сущность, непосредственно предопределяющие его содержание (нормы), юридически закрепляющие реальные устои регулируе­мых сфер общественных отношений»^{[492] [493] (выделено авт. — В. Е.).}

Л.К. Чернов, анализируя специальную литературу по общей те­ории нрава, в которой исследовались теоретические вопросы прин­ципов права, в частности, выделял шесть подходов к определению их природы^{[494] [495]: 1) принципы права — особые разновидности право­вых норм*. Большинство авторов выделяют «нормы-принципы», определяющие исходные начала нрава[496] [497]: 2) иод принципами права понимаются определенные основополагающие черты содержания нрава, общие и необходимые его особенности*; 3) разграничение принципов права и правовых принципов. Последние определяются как принципы правосознания, принципы общества, закрепленные в правовой системе[498]; 4) принципами права являются руководя­щие идеи, определяющие общую направленность и существен­ные черты содержания правового регулирования. Этот подход нашел наибольшее число сторонников; 5) принципы права это мера справедливости в праве[499]; 6) принципы эго ннформацион-}

нос отражение в праве основных связей, реально существующих в правовой системе¹. О.Л. Кузнецова в свою очередь полагала, что теоретики права и цивилисты выделяют пять «родовых призна­ков» принципов^{[500] [501]: «начало»[502] [503] [504], «идею»1, «исходные определяющие идеи, положения, установления»"’, «основные руководящие идеи (начала)»[505], «основные идеи, исходные положения»[506].}

Однако понятия «особые разновидности норм права», «идея», «мера справедливости», «информационное отражение в праве», «положение», «установление», «начало» и т. п. не определяют дей­ствительную природу принципов национального права. В связи с этим, думаю, нельзя не согласиться с выводом А.Л. Кононова: « Понятие принципов права в советской правовой доктрине суще­ствует главным образом как теоретическое, предельно идеологизи­рованное. По сути под принципами права понимались не столько правовые, сколько политические идеи... Исключительно позити­вистское понимание права нс придавало принципам значения са­мостоятельных источников права, выводило их из законодатель­ных норм, и уже в силу этого понимания они не могли служить критерием оценки этих норм, как. впрочем, нс допускалась и сама эта оценка»^[507].

Таким образом, вопрос о природе принципов национального права не нашел своего надлежащего разрешения не только в со­ветской и российской общей теории права, ио также и в внутри­государственных отраслевых научных исследованиях, в том числе

в гражданском, арбитражном и уголовно-процессуальном праве. Так. как убедительно заметил Л.Ф. Воронов, «...в российской пра­вовой науке, а также в законодательной и правоприменительной деятельности намечается отношение.., описываемое формулой «царствуют, ио не правят». Перед принципами формально прекло­няются. их уважают, о них пишут книги, их выносят в первые гла­вы и разделы законов, в частности, кодексов, ио когда речь заходит о конкретной законотворческой или правоприменительной работе, то зачастую о них забывают или их игнорируют в угоду сиюминут­ной политической, неправильно понятой профессиональной или иной «целесообразности»¹.

Например, в специальной юридической литературе традицион­но анализируются два «принципа» гражданского процессуально­го права: состязательности и объективной истины. Так, К.И. Ма­лышев в 1876 г. пришёл к выводу о том, что под состязательным началом «известен тот принцип гражданского судопроизводства, по которому разные действия суда в процессе зависят от требо­ваний сторон, от их инициативы, и спорные отношения сторон обсуждаются по тем только фактам, которые сообщены суду тя­жущимися. В истории известно также и противоположное нача­ло процесса — следственное или инквизиционное, по которому судебная власть приступает к исследованию юридических фактов и отношений по собственной инициативе или по донесению дру­гих властей, в интересах общественного порядка и безопасности, и в самом исследовании старается раскрыть материальную истину всеми возможными способами, нс стесняясь произволом и показа­ниями заинтересованных сторон»^{[508] [509].}

Характерно, что судебная реформа 1864 г. признала следствен­ную форму гражданского судопроизводства спорной, а в Судеб­ных уставах 1864 г. было закреплено состязательное начало гра­жданского судопроизводства. Вместе с тем, дореволюционное российское «законодательство» оставляло за судом в строго уста­новленных случаях право инициирования конкурсного процесса. Т.М. Яблочков в 1912 г. в этой связи писал: «Если не предоставить

суду известной доли инициативы в выяснении дела, то часто выиг­рывает не та сторона, что права, а та. которая умело ведет процесс; неопытный тяжущийся неправильно построит своё притязание, не обоснует его достаточными доказательствами и провалит самое правое дело ... вот почему состязательное начало должно быть по­ставлено в известное соотношение со свободой судьи в исследова­нии дела и обнаружения истины»^[510].

В ГІIК РСФРСР 1923 г. и ГІ1К РСФСР 1964 г. «принцип» объ­ективной истины был пс только закреплён, но и нашёл своё даль­нейшее развитие. Суд по любому вопросу был обязан устанавли­вать объективную истину, не ограничиваясь представленными сторонами объяснениями, собирать доказательства по собственной инициативе, принимать все возможные меры для всестороннего, полного и объективного выяснения действительных обстоятельств спора. В результате, на практике, это выражалось в том, что любое решение могло быть отменено в связи с неисследованностью, в том числе вступившее в законную силу и исполненное, а, следователь­но, приводило к длительному рассмотрению споров в судах, нео­пределенности права и судебного правоприменения, возможным нарушениям прав и правовых интересов участников процессов.

Однако в ст. 123 Конституции РФ 1993 г. был закреплён прин­цип состязательности сторон: «Судопроизводство осуществляет­ся на основе состязательности и равноправия сторон». 30 ноября 1995 г. был принят Федеральный закон Ns 189-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Гражданский процессуальный кодекс РСФСР», в котором не содержался принцип объективной истины. ГИК РФ закрепляет: правосудие по гражданским делам происхо­дит на базе состязательности (ст. 12); каждая сторона должна дока­зать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основание своих требований и возражений, если иное нс предусмотрено феде­ральным законом (ст. 56); доказательства представляются сторона­ми и другими лицами, причастными к делу (ст. 57).

Возникает вопрос: обязан ли суд в настоящее время устанавли­вать объективную истину по делу, проявляя активность в сборе доказательств? В специальной литературе существуют самые раз­

нообразные и прямо противоположные ответы на этот вопрос. Так, с одной стороны, Л.Ф. Клейман полагал: доказывание представ­ляет собой процессуальную деятельность только сторон^[511]. С дру­гой стороны. А.Д. Бойков был убеждён в обратном: «Пассивность суда — есть поощрение сильного, но не правого ... несмотря на то, что главная обязанность по представлению доказательств возло­жена на заинтересованные стороны как правової"! доктриной, так н прецедентом н законом подчёркивается активная роль судей су­дов первой инстанции в установлении истины ио делу»².

Полагаю, в ГПК РФ теоретически обоснованно нс закреплён «принцип» объективной истины, поскольку «объективная исти­на». а точнее — всестороннее и полное исследование доказательств, установление действительных фактических обстоятельств дела — цель судопроизводства, а не принцип процессуального права. Цель, к которой, безусловно, необходимо максимально стремить­ся при рассмотрении споров в том числе посредством уточнения в ГПК РФ прав и обязанностей суда и участников судопроизвод­ства. Так. в соответствии с ч. 2 ст. 12 ГПК РФ суд, сохраняя не­зависимость. объективность и беспристрастность, осуществляет руководство процессом, разъясняет липам, участвующим в деле, их права и обязанности, предупреждает о последствиях соверше­ния или не совершения процессуальных действий, оказывает им содействие в реализации их прав, создаёт условия для всесторон­него и полного исследования доказательств, установления факти­ческих обстоятельств... Согласно ст. 5G ГПК РФ суд определяет, какие обстоятельства имеют значение для дела, какой стороне надлежит их доказывать, выносит обстоятельства на обсуждение, даже если стороны на какие-либо из них не ссылались. В соответ­ствии со ст. 57 ГПК РФ суд вправе предложить сторонам и другим лицам, причастным к делу, представить дополнительные доказа­тельства.

Таким образом, в соответствии со ст. 123 Конституции РФ суд, с одной стороны, не может подменять участников судовроизводст-

ва в сборе доказательств, играя активную роль и заменяя кого-либо в процессе с целью достижения «объективной истины». С другой стороны, суд. руководя процессом, сохраняя независимость, объек­тивность и беспристрастность, как представляется, должен разъяс­нять лицам, участвующим в процессе, ие только формальные права и обязанности, последствия тех или иных действий (либо бездейст­вия), ио также и правовые и фактические условия принятия тех пли иных судебных актов, то есть действовать ио формуле: «в случае достоверного установления таких-то обстоятельств в соответствии со следующими принципами и нормами права возможно вынесе­ние такого-то судебного акта». Предлагаю внести соответствующие изменения в ГПК РФ.

При таком подходе, во-первых, представляются спорными край­не противоположенные точки зрения о наиболее дискутируемых «принципах» гражданского судопроизводства — состязательности и объективной истины. «Принцип» объективной истины теорети­чески более обосновано рассматривать как конечную цель граждан­ского судопроизводства, связанную с действительной необходимо­стью максимально более полного и всестороннего исследования всех обстоятельств конкретного дела. Во-вторых, при таком подхо­де одним из правовых средств достижения данной цели можно рас­сматривать более точное закрепление в федеральных законах прав и обязанностей как участников гражданского судопроизводства, так и суда. В-третьих, «принцип» объективной истины спорно от­носить собственно к «принципам» гражданского процессуального права, обязательным для неопределенного круга лиц, нс участво­вавших в данном гражданском деле, в частности, как теоретически дискуссионный, а практически контрпродуктивный.

Какова действительная природа принципов права, в том числе принципов гражданско-процессуального права? Как известно, по­нятие «принцип» происходит от латинского слова «ргіпсірінш», которое обычно переводится как «основа», «первоначало». Многие научные работники — специалисты в области гражданского и ар­битражного процессуального права в соответствии с этимологи­ей слова придерживаются доминирующих позиций, имеющихся в общей теории права. Так, в учебнике «Гражданский процесс» под редакцией М.К. Треушникова написано: «Исходя из этимологи­

ческого значения этого слова принципами гражданского процес­суального права (процесса) называют фундаментальные его поло­жения. основополагающие правовые идеи, закреплённые в нормах права наиболее общего характера. Они пронизывают все граждан­ские процессуальные институты и определяют такое построение гражданского процесса, которое обеспечивает вынесение законных и обоснованных решений и их исполнение. Принципы есть основа­ния системы норм гражданского процессуального права, централь­ные понятия, стержневые начала всей совокупности процессуаль­ных законов»¹.

Такой подход разделяет большинство известных российских процессуалистов. Например. И.В. Решетникова пишет: «Прин­ципы гражданского процессуального права — это правовые осно­вы, выражающие сущность и единство соответствующей отрасли права»^{[512] [513]. А.Т. Боннер принципы гражданского процессуального права определяет как «основные положения данной отрасли пра­ва, отражающие её специфику и содержание»[514] [515]. В процессуальном праве принципы права также рассматриваются, как идеи правосоз­нания, правовой науки1. Как правило, учёные-процессуалисты под­чёркивают: принципы — основные правила, закрепленные нормами гражданского процессуального права[516]. Н.Л. Чечина и Л.Л. Ференц- Сороцкий заметили: объективная картина складывается лишь при одновременном учёте в понятии принципа всех его существенных отношениях[517].}

Практически все ведущие советские и российские процессуали­сты с позиции юридического позитивизма отождествляют прин­ципы права с нормами нрава. Характерна позиция А.Ф. Воронова

в монографии «Принципы гражданского процесса: Прошлое, на­стоящее, будущее»: «...главное, из чего следует исходить при опре­делении принципа, — теоретически спорно утверждает он, — это то, что принцип является нормой права»¹. Такой спорный вывод основывается на выделении многими специалистами в области общей теории права норм-принципов^{[518] [519]. Отсюда и итоговый дис­куссионный вывод Л.Ф. Воронова: «Принципы гражданского про­цессуального права можно определить как главные, наиболее об­щие. системообразующие, исторически определённые и наиболее стабильные гражданские процессуальные нормы, в совокупности определяющие содержание всех остальных гражданских процессу­альных норм»[520] [521].}

Как представляется, категория «принцип» чрезмерно активно, излишне широко и, как правило, без достаточных теоретических оснований применяется научными и практическими работниками в международных документах, специальной литературе нс толь­ко по общей теории права, но и в отраслевых исследованиях, в том числе в уголовно-процессуальном праве. Например, можно встретить также словосочетания «принципы отдельных стадий»¹, «принцип нравственности уголовного судопроизводства»^[522], «прин­цип разделения уголовно-процессуальных функций»^[523], «принцип публичности (официальности)»^[524], «доктринальные принципы»^[525], «принцип свободы усмотрения государств»^[526], «принцип упроше-

ния судопроизводства»¹, «принцип доверия к суду и правосудию»^{[527] [528], «принцип концентрации процесса»[529].}

В этой связи В.Т. Томин эмоционально, но, полагаю, убедитель­но заметил: «...принципов становится слишком много ... принципы должны быть принципиальными. Если общих положений, имену­емых принципами УСП, будет слишком много, то отечественному уголовному судопроизводству грозит реальная опасность стать (пли продолжить оставаться?) беспринципным»^{[530] [531]. В.Т. Томин да­лее. сделав попытку «инвентаризации» наименований и понятий «кандидатов в принципы», сформулировал обоснованный вывод: «...слишком уж расширено и в ряде случаев лишено научной стро­гости употребление термина, подчас и не являющегося термином в строгости теоретического мышления...»’. В результате такой из­лишней «продуктивности», на мой взгляд, категория «принцип» стала теоретически еще более неопределенной, размытой, а практи­чески — контрпродуктивно!!.}

Как известно, с позиции философии категория «принцип» — это «основа», «начало», «первооснова» (от лат. principimn). т. е. то, что лежит в основе некоторой совокупности фактов или знаний. По су­ществу безгранично широкая трактовка категории «принцип» при­вела к тому, что под «принципом» стали понимать вообще всякое основание, из которого необходимо исходить и которым необходи­мо руководствоваться в деятельности^[532]. В Этимологическом слова­ре дается но существу аналогичное понимание термина «принцип»: «это слово, заимствованное нз французского или немецкого, вос­ходит к латинскому ргіпсіріиш, буквально означающему «начало»^[533],

«основное, исходное положение какой-либо теории, учения, науки и т. II.»¹.

К сожалению, этими самыми общими и неправовыми положе­ниями о принципах в целом отграничиваются многочисленные на­учные п практические дореволюционные, советские и российские научные и практические работники, в том числе в области уголов­но-процессуального права. В связи с недостаточной доктриналь­ной разработанностью категории «принцип» каких-либо знании в целом, в том числе и «принципов права», в частности, термин «принципы права» в российских национальных правовых актах определяется весьма противоречиво и. как правило, дискуссион­но. В результате, например, в судебной практике принципы права не нашли своего достаточного и объективно необходимого приме­нения.

Следует заметить, что многие дореволюционные российские юристы нс применяли в своих работах категорию «принцип» и ис­пользовали иные понятия. Например, Н.Н. Полянский употреб­лял понятие «начало» — «начало участия народа в отправлении правосудия»^{[534] [535]. Вслед за ним И.Я. Фойницкий писал: «...Два отли­чительных начала уголовного процесса: начало публичное, или общественное, и начало личное»[536] [537]. Н.Н. Розин в 1916 г. выработал перечень «основных начал и условий судебной деятельности»1 (выделено мной. — В. Е.). Среди них ученый выделял: «1) розыск­ное и состязательное начало: 2) начало материальной истины (до­казанность обвинения): 3) начало непосредственности: 4) начало устности; 5) начало гласности; 6) судебный язык»[538]. В.'Г. Томин в дореволюционной специальной литературе обнаружил только одну работу И.В. Михайловского «Основные принципы организа­ции уголовного суда», опубликованную в Москве в 1905 г., в ко­торой автор применил понятие «принцип уголовного процесса}

(судопроизводства) и судоустройства»¹. Хотелось бы подчерк­нуть: «принципы судопроизводства и судоустройства» (выделено мной. — В. Е.), а не «принципы уголовно-процессуального права»!

Признанный классик советского уголовного процесса М.С. Стро­гович традиционно определял принципы «уголовного судопроиз­водства» как «важнейшие, руководящие» правовые положения, пронизывающие весь уголовный процесс п определяющие весь строй уголовно-процессуальной деятельности и уголовно-процес­суальных отношений, характеризующие весь советский уголовный процесс в целом»^{[539] [540]. К сожалению. М.С. Строгович не уточнил при­роду принципов нрава, ограничившись их отнесением к теоретиче­ски весьма неопределенному понятию — «правовые положения». Вместе с тем, он как настоящий классик уголовного процессуаль­ного права сделал в науке важнейший шаг вперед — отнес принци­пы «уголовного судопроизводства» не «просто» к «правовым по­ложениям», а к «руководящим правовым положениям» (выделено мной. — В. Е.)[541] [542].}

Анализ известных российских учебников по уголовному про­цессу позволяет сделать вывод о том, что их авторы, как правило, ограничивались традиционными и «устоявшимися» взглядами до­революционных, советских и современных научных работников. Так, в учебнике, изданном в 1995 г. под редакцией II. А. Лупинской, принципы определяются как «основные правовые положения (нормы общего и руководящего значения), определяющие постро­ение всех его стадий, норм и институтов и обеспечивающие выпол­нение стоящих перед ними задач»'. В учебнике, изданном в 199G г. под редакцией К.Ф. Гуценко, принципы права характеризуются как «определяющие идеи, «которые определяют построение уго­ловного процесса»^[543] (выделено мной. — В. Е.). В учебнике, изданном в 2006 г. под редакцией II.Л. Петрухина, принципом признается «...законодательно закрепленное общее требование, онределяю-

шее построение конкретных институтов, а также процессуальной формы в целом»¹. В курсе лекций С.В. Российского 2008 г., — как законодательно закрепленные основополагающие правовые по­ложения прямого действия, которые, объективно отражая зако­номерности существования и развития общества и государства, определяют характерные черты уголовно-процессуальной деятель­ности и обуславливают общие правила построения всех се страте­гий, осуществления любых процессуальных мероприятий и при­нятия процессуальных решений»^{[544] [545]. В учебнике, изданном в 2009 г., II.А. Лупинская уточнила свою позицию: «принципами уголовного судопроизводства называют исходные основные правовые поло­жения (выделено мной. — В. £.). определяющие назначение уголов­ного судопроизводства и построение всех его стадий, институтов, отдельных процедур (форм)»[546] [547]. В курсе лекций Г.И. Загорского, из­данном в 2010 г„ принципы уголовного судопроизводства отнесе­ны к общим руководящим, исходным положениям, определяющим «...наиболее существенные стороны уголовно-процессуальной дея­тельности, построение всех стадий уголовного судопроизводства, содержание всех его форм и институтов, обеспечивающие дости­жение задач уголовного процесса»*. А.И. Бастрыкин и А.Л. Усачев в работе, изданной в 2013 г., именуют принципами «основы уголов­ного процесса, руководящие системообразующие положения, кото­рые определяют характер всего уголовного процесса, играют в нем ведущую роль»[548].}

Принципы уголовного процесса активно исследуются научными работниками также и в специальной литературе. 'Гак. А. В. Гринен­ко в автореферате диссертации на соискание ученой степени до­ктора юридических наук пришел к следующему традиционному выводу: «...принципы — это действительно идеи, которые по мере

развития государства закрепляются в виде правовых норм»’ (выде­лено мной. — В. Е.). Если принципы нрава — это идеи, то могут ли они регулировать общественные отношения до их «закрепления в виде правовых норм»? В случае согласия с автором остается открытым и другой вопрос: принципы права могут закрепляться только государством и лишь в «законодательстве»?

К.Ф. Гуценко, Л. В. Головко, В.А. Филимонов также в самом общем виде написали: принципы уголовного судопроизводства некие общие идеи, лежащие в основе производства по соответству­ющим судебным делам, — объект широкого признання в законода­тельстве и уголовно-процессуальной доктрине практически всех современных государств^{[549] [550]. О.В. Химичсва по существу присоеди­нилась к выводу М.С. Строговнча: «Принципы уголовного судо­производства — исходные, основополагающие положения, опре­деляющие построение всех стадий, форм и институтов уголовного процесса и обеспечивающие реализацию его назначения»[551] (выде­лено мной. — В. Е.).}

В.Т. Томин в 2009 г. в своей работе «Актуальные проблемы тео­рии и практики» в развитие выводов А.В. Гриненко. К.Ф. Гуценко, Л.В. Головко и Б.А. Филимонова указал: «Принципы отечествен­ного уголовного процесса — это органичная для естественного ми­ровоззрения. его традиции и прогнозируемого будущего идея, мак­симальная для такого исследуемого объекта, как отечественный уголовный процесс, степени общности, проведенная в совокуп­ности действующих в отечественном судопроизводстве уголовно- процессуальных норм и в практике их применения»¹. В дальней­шем В.Т. Томин уточнил свою позицию: «Принципы уголовного процесса это возникающие в определенной общественной сис­теме, а в последующем ее характеризующие логически целесоо­бразные правила, составляющие в своей совокупности оболочку

для деятельности, направленной на достижение цели уголовного процесса »¹ (выделено мной. — В. Е.).

С.С. Безруков в монографии «Теоретико-правовые пробле­мы системы и содержания принципов уголовного процесса» в 2016 г. также пришел к самому общему и неопределенному выводу: «...принципы уголовного процесса представляют со­бой обусловленные общечеловеческими ценностями, общепри­знанными нормами международного права. Конституцией Рос­си йской Федерации, наиболее общие и значимые требования системообразующего характера к порядку уголовного судо­производства, закрепленные в главе 2 УПК РФ и проведенные в совокупности уголовно-процессуальных норм»^{[552] [553] [554] (выделено мной. — В. Е.).}

Однако такое весьма неопределенное понимание принципов уголовного процесса и судопроизводства оставляет открытым ряд теоретических и практических вопросов: о природе принципов уго­ловно-процессуального права: о соотношении принципов уголов­но-процессуального права и принципов судопроизводства; о роли принципов уголовно-процессуального права в правоприменитель­ном и правотворческом процессах; о возможности непосредствен­ного регулирования общественных отношений «идеями», «поло­жениями». «основами», «правилами» и т. и.

«Правоприменитель руководствуется системой принципов. - думаю, теоретически дискуссионно пишет В.Т. Томин. — (а не от­дельно взятым оторванным от системы каким-нибудь одним принципом) в случаях пробельности права пли в особо сложных случаях толкования существующей нормы. Формулировки прин­ципов (идей высокой степени общности) вис зависимости от того, в каком тексте (Конституции или министерской инструкции) они содержатся. ... не могут применяться непосредственно, ибо это способно привести к правовому хаосу»'. С позиции юридическо­го позитивизма сделал спорный теоретически!! вывод .Л. В. Гри­ненко: в процессе судопроизводства, утверждает он. применяются

«кормы — принципы»'. Еще дальше и этом направлении пошел И.Л. Пикалов в монографии «Состязательность в системе принци­пов уголовного процесса и ее реализация стороной зашиты на до­судебных стадиях» в 2007 г., подчеркнувший: «...принципы уголов­ного процесса — это основополагающие, руководящие правовые нормы, определяющие характер уголовного процесса»² (выделено мной. — В. Е.).

И.А. Пикалов в данном случае фактически повторил вывод М.С. Строговича, сделанный тем еще в 1968 г.: «Принципы совет­ского уголовного процесса — это уголовно-процессуальные нор­мы общего и определяющего характера (выделено мной - В. Е.) в отношении других уголовно-процессуальных норм: они получа­ют конкретизацию и детализацию в более частных процессуальных нормах, относящихся к отдельным институтам уголовного про­цесса и к отдельным его стадиям»^[555]. Вслед за названными и мно­гочисленными иными научными и практическими работниками С.С. Безруков уже в 2016 г. констатировал: «Принципы должны быть закреплены в статьях главы 2 УПК РФ. Иные способы их нор­мативного выражения в уголовно-процессуальном законе в совре­менных условиях неприемлемы»¹.

На мой взгляд, представляются теоретически дискуссионными выводы названных авторов, во-первых, о том. что «правоприме­нитель руководствуется системой принципов, а не отдельно взя­тым оторванным от системы каким-нибудь одним принципом» (В.Т. Томин). Полагаю, наоборот: на практике, как правило, суды руководствуются отдельными принципами права. В случае кон­куренции принципов права судами применяются принципы пра­ва, например, имеющие большую юридическую силу, в частности, принципы права, установленные в Конституции России. Указан­ная точка зрения В.Т. Томина о возможности руководствоваться «системой» принципов, по-моему, является дискуссионной, так как средствами правового регулирования общественных отноше-

кий прежде всего являются непосредственно принципы н (иди) нормы нрава, а не «системы», их образующие.

В.Т. Томин, думаю спорно, считает, что «правоприменитель ру­ководствуется системой принципов» в случаях «пробельности нра­ва». Данную точку зрения разделяют многие научные и практиче­ские работники, в том числе и С.С. Безруков, ио мнению которого лишь в порядке «исключения» па основе принципов «могут разре­шаться имеющиеся в законе пробелы и противоречия»¹.

Вместе с тем. во-первых, С.С. Безруков нс уточняет природу и признаки «исключений». Во-вторых, в случае объективно необ­ходимого признания принципов права средством непосредствен­ного правового регулирования общественных отношений, элемен­тами права в целом, в том числе и процессуального права, пробела в праве нет! Пробел в праве мнимый! С позиции научно обоснован­ной концепции интегративного нравопонимания пробел в праве, на мой взгляд. — это отсутствие прежде всего принципов и (или) норм права в единой и многоуровневой системе форм национального и (или) международного права, реализующихся в России в целом^{[556] [557]. В то же время действительно нередко суды с позиции юридическо­го позитивизма к пробелам в праве в целом относят лишь отсут­ствие норм права и только в конкретных национальных правовых актах.}

В-третьих, приведенные теоретические аргументы позволяют сделать вывод о том. что непосредственное применение принци­пов и норм права, содержащихся в целом в единой, развивающейся и многоуровневой системе форм национального и (или) междуна­родного нрава, реализующихся в России, а нс только норм права, установленных в «законодательстве», не приведет к «правовому хаосу» (как думает профессор В.Т. Томин). Представляется, ров­но наоборот: в правоприменительной практике это «приведёт» к эффективной защите нарушенных прав и правовых интересов физических и юридических лиц, ожидаемому правовому регулиро­ванию общественных отношений, стабильной судебной практике, сокращению сроков рассмотрения споров и уменьшению числа от-

меиенных судебных актов, в правотворческой практике повысит­ся уровень объективности п определенности права, уменьшится число субъективных и коллизионных норм права в национальных правовых актах.

В-четвертых, к сожалению, как в специальной литературе ио об­шей теории права, так и в отраслевой литературе нормы нрава с по­зиции юридического позитивизма традиционно называют если нс единственным, то основным средством правового регулирова­ния общественных отношении, элементом системы права*. Напри­мер, А.Ф. Черданцев в 2012 г. писал: «Норма нрава первичный элемент права...»^{[558] [559] [560]. М.И. Байтин назвал свою монографию «Сущ­ность права (современное нормативное правопонимание па грани двух веков)»}

Однако с позиции научно обоснованной концепции интегратив­ного иравоионимания, во-первых, норма права не является «един­ственным». а тем более «первичным» средством правового регу­лирования общественных отношений, элементом системы права; во-вторых, действительно «первичные» средства правовою регу­лирования общественных отношений, элементы системы права, содержатся не только в «законодательстве». Как представляется, действительно первичными средствами правового регулирования общественных отношений, элементами системы нрава, являются основополагающие (общие) и (или) специальные принципы нрава, в результате конкретизации которых правотворческими органами прежде всего и должны вырабатываться нормы права.

А.А. Ивин, активно занимавшийся проблемами деонтической логики, еще в 1973 г. убедительно писал: «Основная задача нормы не в описании определенного поведения или результатов этого поведения, а в предписании этого поведения»^[561] (выделено мной.

В. £.). В процессе непрерывного правового и индивидуального ре­гулирования общественных отношений вырабатываются снецифи-

ческие правовые и индивидуальные «предписания», объективно выработанные средства правового и индивидуального регулирова­ния многообразных и развивающихся фактических правоотноше­ний. В числе средств правового регулирования сложившихся пра­воотношений, элементов системы права прежде всего необходимо выделять принципы права^[562].

Думаю, УПК РФ. как и многие другие российские кодексы, а также иные национальные правовые акты, прежде всего разра­ботаны на основе противоречивых позиций юридического пози­тивизма. а также научно дискуссионных и научно обоснованной концепций интегративного нравононимания. Например, ст. 7 УПК РФ «Законность при производстве по уголовному делу», вы­работанная с позиции юридического позитивизма, оставляет от­крытым целый ряд вопросов: 1) судебный акт должен быть только законным? По Конституция России — это не закон и не «Основ­ной закон». В то же время судебные акты очевидно должны со­ответствовать Конституции Российской Федерации (ч. I ст. 15): 2) «закон», «законность» нужно согласно ст. 7 УИК РФ понимать в «широком» смысле слова? Однако, например, согласно бук­вальному (а не «широкому») толкованию термина «федеральный закон» — это вид федерального ... правового акта, принимаемого Государственной Думой РФ (ч. 1 ст. 105 Конституции РФ). Убе­жден. судебный акт с позиции научно обоснованной концепции ин­тегративного правопонимания должен быть не только законным, ио правовым в целом, т. с. соответствовать принципам и нормам права, содержащимся в единой, развивающейся и многоуровне­вой системе форм национального и (или) международного нрава, реализующихся в России. В то же время ч. 1 ст. 7 УПК РФ со­держит норму нрава только о соответствии федеральному закону. С позиции научно обоснованной концепции интегративного пра­вопонимания судебный акт должен быть не только «законным», но и в целом «правовым»! При таком теоретическом подходе ст. 7 УПК РФ требует соответствующих принципиальных изменений и дополнений.

Для следующего примера возьмем ст. 6.1. «Разумный срок уго­ловного судопроизводства». Как представляется, данная статья выработана законодателем с позиции научно дискуссионных и раз­нообразных концепций интегративного правопоинмания, синтеза права и неправа, правовых и неправовых явлений, нрава и морали. На практике такое «размывание» права неправом приводит к мно­гочисленным спорам, разнообразным позициям судов, многочи­сленным отменам судебных актов, судебной волоките, в результа­те — к нарушению нрав и правовых интересов участников судебных процессов.

Еще пример, основанный на ст. 15 УПК РФ «Состязательность сторон». В данной статье конкретизирован одни нз основополага­ющих (общих) принципов национального и международного уго­ловно-процессуального права, выработанный с позиции научно обоснованной концепции интегративного нравопонимания. интег­рации аналогичных принципов национального и международного уголовно-процессуального права.

Важный теоретический и практический вопрос: что первично - принципы или нормы права? Па мой взгляд, принципы права пер­вичны ио отношению к нормам права. Принципы права позволяют сделать более определенным правоприменительный и правотвор­ческий процессы. Принципы нрава — максимально абстрактные, менее определенные, нежели нормы права, первичные средства правового регулирования общественных отношений, объектив­но существующие элементы системы права. С целью исключения субъективизма в правотворческой деятельности нормы права пре­жде всего должны вырабатываться в порядке конкретизации соот­ветствующих принципов нрава. Например, на основе конкретиза­ции конституционного принципа «состязательность сторон» (ч. 3 ст. 123 Конституции России) выработана ст. 15 УИК РФ «Состя­зательность сторон».

При таком общетеоретическом подходе представляется спорным и само понятие «нормы — принципы» права. Искусственный син­тез норм и принципов права многочисленными научными и пра­ктическими работниками основан на юридическом позитивизме. Вместе с тем, с позиции научно обоснованной концепции интегра­тивного правопонимання «принципы права» и «нормы права» —

различные средства правовою регулирования общественных отно­шений, элементы системы права, имеющие дифференцирующие их существенные признаки.

В УПК РФ имеются и другие дискуссионные «принципы», на­пример. ст. 14 «Презумпция невиновности». К сожалению, в спе­циальной литературе, законах и кодексах нередко отождествля­ются принципы права, аксиомы и презумпции права. Статья 14 УПК РФ — типичный пример такого отождествления. Как из­вестно, «презумпция (латин, praesumptio) в философии пред­положение, основанное на вероятных посылках; в праве закре­пленное в законе правило, признающее достоверным заведомое наличие определенных фактов до предоставления доказа­тельств обратного»¹ (выделено мной. — В. Е.). Например, в соот­ветствии с презумпцией невиновности в праве «человек считает­ся невиновным, до тех пор, пока его вина не доказана...в судебном порядке»^{[563] [564]. Аналогичный вывод возможно сделать исходя из ч. 1 ст. 14 УПК РФ: «Обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана в предусмотренном настоящим Кодексом порядке и установле­на вступившим в законную силу приговором суда» (выделено мной. — В. Е.). Следовательно, презумпция невиновности свя­зана с доказательствами; принципы права (напротив) являются средствами правового регулирования общественных отношений, элементами системы права! В этой связи В.Т. Томин убедитель­но подчеркнул: презумпции права и принципы права - различ­ные правовые категории![565] [566] Вместе с тем. С.С. Безруков и в 201G г. продолжает утверждать: «...презумпция невиновности имеет все основания для включения в систему принципов уголовного процесса»1.}

ЕСПЧ в Постановлении Большой палаты по делу «Брумареску против Румынии», принятом 28 октября 1999 г., пришел, думаю, к спорному выводу: «Одним из основных аспектов верховенст­

ва права является принцип правовой определенности, который требует «inter alia», чтобы при окончательном разрешении дела судами их постановления не вызывали сомнения»’ (выделено мной. — В. Е.). К сожалению, в дальнейших национальных су­дебных актах и публикациях научных работников данная точка зрения Европейского Суда, как правило, лишь излагается и ти­ражируется^{[567] [568] [569].}

На мой взгляд, во-первых, представляется дискуссионным вы­вод Европейского Суда о том. что «верховенство права» имеет' «основные аспекты». Во-вторых, саму концепцию «верховенства права» в современный период, думаю, теоретически более убе­дительно рассматривать в рамках единой концепции «правово­го государства»'. В-трстьих, с позиции философии научно более убедительным представляется понятие «определенность права», а не «правовая определенность». Так, ио мнению Аристотеля, опре­деленность — «самое достоверное из всех начал — то, относительно которого невозможно ошибиться, ибо такое начало должно быть наиболее очевидным-.и свободным от всякой предположительно­сти ... Начало, которое ... не есть предположение; а то. что необхо­димо ... знать,... приступая к рассмотрению ... Таким образом, ясно, что именно такое начало есть наиболее достоверное нз всех... ведь по природе оно начало даже для всех других аксиом»’ (выделено мной. — В. Е.).

При таком научном подходе категория «определенность нрава» наиболее достоверная из всех категорий права, объективно харак­теризующая качественное состояние права, позволяющая выде­лять право из класса иных неоднородных правовых и неправовых социальных явлений, прежде всего неправа, а не принцип права,

являющийся средством правовою регулирования общественных правоотношений, элементом системы права.

К сожалению, гл. 2 УПК РФ «Принципы уголовною судопро­изводства» начинается со ст. б «Назначение уголовного судопро­изводства». во-первых, не отвечающей на главный вопрос о прин­ципах права: какова же их природа? Во-вторых, гл. 2 называется «Принципы уголовного судопроизводства». В то же время пред­ставляется необходимым разграничивать принципы уголовно-про­цессуального права и иные принципы, в том числе принципы уго­ловного судопроизводства.

Необходимо подчеркнуть, что в специальной литературе, напри­мер. по процессуальному праву наметилась теоретически дискус­сионная тенденция размывания права неправом, синтеза правовых и иных явлений, отнесения, например, к принципам нрава разно­образных по своей природе явлений. Например, Е. Курзински- Сиигср и И.В. Панкевич выделяют принципы диспозитивности и обязательности судебных решений¹; Л.71. Шамшурин — «закон­ности. отправления правосудия только судом, независимость су­дей и подчинения их только Конституции Российской Федерации и федеральному закону, равенства всех перед законом и судом, состязательности, равноправия сторон, диспозитивности, гласно­сти и устиости судебного разбирательства, непосредственности в исследовании доказательств, непрерывности судебного разби­рательства. сочетания единоличного и коллегиального рассмотре­ния гражданских дел, государственного языка судопроизводства»^{[570] [571], А.Н. Балашов и А.А. Гревнов — процессуального равноправия[572], Е.И. Вдовина — гласности1. 11.А. Громошина — упрощения гра-}

ждаиского судопроизводства’, Е.В. Власов — доступности право­судия^{[573] [574], С.Л. Кажлаев — правовой определённости[575], Б. Тулинова — доверия к суду и правосудию[576] [577], Е.А. Борисова — диспозитивности’, А.Н. Ермаков — процессуальной экономии[578], Н.Н. Тарусин — про­цессуальной активности суда[579], Е.А. Борисова — концентрации про­цесса[580], И. В. Решетникова — неизменности состава суда[581].}

Как представляется, например, такие «принципы» процессу­ального права, как «упрощение гражданского судопроизводства'» (Н.А. Громошина), «доверия к суду и правосудию» (Б. Тулинова). «концентрации процесса» (Е.А. Борисова), довольно спорно отно­сить к действительным принципам гражданского процессуального права как нс соответствующие их природе. Аналогичные возраже­ния можно высказывать и в отношении таких «принципов» гра­жданского процессуального права, как «разумность и добросовест­ность в процессуальном праве», который активно пытается ввести в паучпый оборот целый ряд научных и практических работников.

Например, Е.В. Рябцева пишет: «принцип разумности и добросо­вестности является одной из составляющих более общего принци­па — принципа социальной справедливости. Именно поэтому, при исследовании проблем реализации принципа социальной справед­ливости, в частности в уголовно-процессуальном нраве, во всех случаях необходимо выяснить роль в нормах УПК РФ таких поня­тий, как «разумность» и «добросовестность»¹.

Как следует из данного утверждения, во-первых, сама Е.В. Ряб­цева ио существу относит «принцип» разумности н добросо­вестности к «понятиям». Думаю, теоретически точнее относить, в частности, разумность и добросовестность к оценочным поня­тиям, которые должны исследоваться, например, судом, исходя из достоверных обстоятельств каждого конкретного дела. Во-вто­рых, в соответствии с научно дискуссионными и разнообразными концепциями интегративного правопонимания, характеризую­щимися включением в право как собственно права, так и неправа, «как правовых, так и иных социальных» явлений, например, мора­ли, но существу происходит «размывание» нрава, дезавуируются широко известные объективные признаки права, отличающие его от других социальных явлений. Как представляется, теоретически более обосновано «разумность» и «добросовестность» относить не к «принципам» процессуального права, а к оценочным поня­тиям. содержащимся, например, в национальных правовых актах, подлежащих индивидуальному и объективному исследованию в соответствии с достоверными доказательствами в каждом кон­кретном деле.

Характерно, что в дальнейшем сама Е.В. Рябцева но существу приходит к такому же выводу: «Разумность, пишет она. это оценочное понятие, используемое законом... разумными явля­ются действия, которые совершил бы в конкретной ситуации человек, обладающий нормальным, средним уровнем интел­лекта, знаний и жизненного опыта»^{[582] [583] (выделено мной. — В. Е.). К сожалению, далее Е.В. Рябцева, противореча себе, пришла к выводу о том, что «разумность существует не только в виде}

оценочных понятий, но также и в качестве принципа уголовного судопроизводства»’.

Многие советские и российские специалисты в области меж­дународного права с позиции юридического позитивизма также разделяют доминирующие точки зрения научных и практических работников, специализирующихся как в области общей теории го­сударства и права, так и в отраслевых исследованиях. Например, один нз классиков советского международного права Г.И. Туи- кин под принципами международного права понимал его наибо­лее широкие и важные нормы, «...имеющие наибольшее значение для решения основных проблем современных международных отношений»^{[584] [585]. Подавляющее большинство специалистов в области международного права, думаю, теоретически дискуссионно не раз­граничивают основополагающие (общие) принципы права, обычаи права, а также содержащиеся в них специальные принципы и нор­мы права. Так, В.Л. Толстых пишет: «По своей природе принципы международного права представляют собой обычные нормы меж­дународного нрава»[586] (выделено мной. — В. Е.).}

Поскольку данная точка зрения в современном российском ме­ждународном праве является доминирующей, постольку она и на­шла свое отражение в и. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации», в со­ответствии с которым «под общепризнанными принципами меж­дународного права следует понимать основополагающие импера­тивные нормы международного права (выделено мной. В. Е.), принимаемые и признаваемые международным сообществом госу­дарств в целом, отклонение от которых недопустимо».

Вместе с тем, как представляется, теоретически более обосно­ванно, а практически — продуктивно нс отождествлять, а разгра­ничивать принципы и нормы как международного, так и внутри­государственного нрава. Принципы права в отличие от норм нрава

не имеют традиционной трех- или двухчленной структуры. В древ­ние времена справедливо подчеркивали: принцип есть важнейшая часть всего. Как и в прошлом, в современный период принципы права есть важнейшая «часть» национального и международного нрава, реализующегося в государстве. Принципы права — теоре­тическое обобщение опыта, выработанного на основе многовеко­вой правотворческой и правореализационной практики, наиболее существенного, типичного и системообразующего во внутригосу­дарственном и (или) международном праве, поскольку принципы права обладают максимальной универсальностью, высшей импера­тивностью и абстрактностью.

В отличие от норм права основополагающие (общие) принципы национального и (или) международного нрава характеризуются высшей степенью обобщения, фундамента-чьиостью, стабильно­стью. устойчивостью, максимальным освобождением от конкре­тики и частностей, устойчивостью, универсальностью и объектив­ным характером. 11а основе национальных и (или) международных основополагающих (общих) принципов нрава конкретизируются специальные принципы и нормы национального и (или) между­народного права, содержащиеся, например, в таких формах права, как национальные правовые договоры и международные договоры, обычаи внутригосударственного и (или) международного права, национальные правовые акты. Между тем. например. И.И. Лука­шук, думаю, традиционно спорно полагал, что основной формой существования принципов и норм международного права являет­ся обычай, находящий закрепление в различных международных актах, резолюциях международных организации и международных договорах'.

Целый ряд специалистов в области международного нрава также с позиции юридического позитивизма разделяет выводы научных работников, специализирующихся в общей теории права, в части определения природы принципов права. Так, Л.В. Саенко в авто­реферате кандидатской диссертации на тему «Принципы между­народного гражданского процесса» пришла к выводу: «Принципы международного гражданского процессуального права представ­

ляют собой основные начала регулирования транснациональных гражданских процессуальных отношений»'.

Е.Т. Усенко, с одной стороны, теоретически убедительно пи­сал: «В иерархической структуре международного нрава главен­ствующее системообразующее место принадлежит его основным принципам...».^{[587] [588] С другой стороны, думаю, дискуссионно с позиции юридического позитивизма продолжил свой вывод: «...составляю­щим идейную и нормативно-правовую основу системы» (выделе­но мной. — В. Е.).' Отсюда возникают, как минимум, два вопроса. 1) почему только «идейную основу»? Как нужно понимать фра­зу: «нормативно-правовую основу»? В то же время в дальнейшем Е.Т. Усенко с позиции уже научно обоснованной концепции интег­ративного правопонимания обоснованно констатировал: «Вез или вне основных принципов международного права нет и самого меж­дународного права как правовой системы (на мой взгляд, системы права — В. Е). Основные принципы международного права допол­няют (по-моему, обеспечивают — В. Е.) связь ее элементов по одно­родности их свойств содержательной связью и тем самым придают системе характер содержательной целостности»^.}

Наряду с понятием «основные принципы» международного нра­ва в юридической литературе активно применяется и другое поня­тие — «общепризнанные принципы» международного права. Так, И.И. Лукашук писал: общепризнанные принципы — это принципы, «...признаваемые всеми или почти всеми государствами в качестве общеобязательных...».^{[589] [590] [591] В то же время «формула»: «признаваемая всеми или почти всеми государствами» с позиции общей теории права и ее реализации на практике представляется недостаточно обоснованной и доказательной, хотя в настоящее время такой тер­мин и содержится в ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации.}

В международных документах выработаны два других, как пред­ставляется, теоретически более убедительных термина: «общие

принципы международного права» и «основополагающие прин­ципы международного трудового права» (см., например. Рекомен­дацию МОТ № 198 О трудовом правоотношении). На мой взгляд, теоретически более обоснованным представляется термин «осно­вополагающие принципы международного нрава», в большеіі сте­пени отражающий их сущность и системообразующее предназна­чение. Вместе с тем. в юридической литературе и международных документах часто используется понятие (термин) «общие прин­ципы международного права». В связи с этими доводами в данной монографии в дальнейшем будет применяться «собирательное» понятие «основополагающие (общие) принципы международного права».

11о мнению А.Л. Кононова, «теория общих принципов появилась во французской юриспруденции в 1945-1950 гг.... из-за потребно­стей судебной практики»¹. Как представляется. Г. Брэбан спорно считает: эквивалентом общих принципов права является «... есте­ственное право справедливости»^{[592] [593]. Такой вывод является дискус­сионным и традиционным для зарубежной юридической науки. Например, Г. Харт выделял два основных направления критики юридического позитивизма. Смысл первого направления сводился к тому, что есть некоторые принципы поведения людей, с которыми должны совпадать законы для того, чтобы они имели юридическую силу[594]. По этому пути пошел Р. Дворкин. «Принципом, — писал он. — я называю такой стандарт, который следует соблюдать не по­тому, что он способствует изменению или сохранению некоторой экономической, политической или социальной ситуации, а потому, что он выражает некоторые моральные требования, будь то требо­вания справедливости, честности и т. д.»[595] (выделено мной. В. Е.).}

Второй подход предполагает соединение юридической действи­тельности и моральной ценности^[596]. По существу выводы Г.Л. Харта

и Р. Дворкина были весьма близки. Доказательством этого, в част­ности, является вывод Г.Л. Харта: «...названия действительного права должны быть лишены определённые правила, вследствие их крайней моральной несправедливости»¹. На мой взгляд, в дей­ствительности теоретические выводы Г.Л. Харта, Р. Дворкина, и Г. Брэбана прежде всего основаны на научно дискуссионных и разнообразных концепциях интегративного правопоиимания, искусственном синтезе в единой системе права онтологически раз­нородных социальных регуляторов, нрава и неправа, в том числе нрава и справедливости. Такое правопонимание, как отмечалось, приводит к бесконечному и безграничному «размыванию» права неправом, нестабильной, неожндасмой, многообразной и прямо противоречивой судебной практике, в конечном результате — к нарушению нрав и правовых интересов участников судебных процессов.

СТО. Лаврусь обосновано заметила: «в результате аитипози- тивистских тенденций в Европе, характерных, в частности, для Франции, Германии, Австрии, Греции, Испании, Италии и других государств, получили распространение «общие принципы права», являющиеся «...источником права во многих национальных право­вых системах»^{[597] [598] (выделено мной. — В. Е.). Г.И. Муромцев, думаю, теоретически убедительно обосновывал вывод о том, что понима­ние общих принципов нрава, сформировавшееся в развитых госу­дарствах, «...приемлемо и для России»[599]. С позиции теории систем и теории информации ещё более радикальньїіі и важный вывод сделал М.Н. Радько: «Принципы права как источники права пред­шествуют нормам права»[600]. Аналогичный вывод обосновано делают и другие исследователи, размещающие параграф о принципах пра­ва в разделе «Источники (на мой взгляд, точнее — формы. В. Е.) права»[601].}

Важно подчеркнуть, что с гносеологической точки зрения ка­тегория «‘принцип» тесно связана с более общими категориями «закономерность» и «сущность». В связи с этим Л.С. Явич обо­снованно писал: «Принципы права... обладают универсальностью, высшей императивностью и общезначимостью...»¹. При таком теоретическом подходе, во-первых, необходимо установить, что основополагающие (общие) принципы как национального, так и международного права являются самостоятельными фундамен­тальными формами права, обладающими универсальными при­знаками права, высшей императивностью и общезначимостью. Во-вторых, в конституциях, иных национальных правовых актах, других формах национального и международного права необхо­димо установить их приоритет над специальными принципами и нормами права, выработанными в иных формах соответствую­щего права.

В связи с этим, отвечая на первый вопрос, поставленный Г. Хар­том и Р. Дворкиным, о том, какой должна быть система права, убеждён: должна быть разработана и установлена открытая си­стема права. Более того, нс только открытая, но и сложнейшая система прежде всего принципов и норм права, содержащихся в единой, развивающейся и многоуровневой системе форм наци­онального и (пли) международного нрава, реализующихся в го­сударстве, состоящая из двух подсистем внутригосударственного и (или) международного права, образованных составляющими их элементами — формами национального и (или) международно­го права. Система форм национального и (или) международного права, реализующегося в государстве, должна характеризоваться целостностью, устойчивой структурой, взаимосвязью и взаимоза­висимостью элементов, ее составляющих. Отсюда система форм национального и (или) международного права, реализующегося, например, в России, должна быть, во-первых, открытой: во-вторых, с позиции научно обоснованной концепции интегративного пони­мания права, содержать в себе только онтологически однородные элементы права — формы внутригосударственного и (или) между­народного права.

Природа принципов нрава, их место и роль в системе форм нрава — важнейший вопрос, исследованный в работах Г. Харта и Р. Дворкина. Принципы в философском смысле — это теоретиче­ское обобщение закономерностей, положенных в основу чего-либо. Исходя нз проанализированных философских и теоретических ар­гументов, перефразируя выражение Гельвеция «знание принципов возмещает незнание некоторых фактов», можно сделать несколько выводов:

1) «знание», а точнее применение, например, судьями прин­ципов национального и (или) международного права в случаях, во-первых, отсутствия соответствующих норм нрава (мнимых про­белов в праве): во-вторых, противоречия (коллизий) между имею­щимися нормами права «позволит «возмещать незнание», а теоре­тически более корректно — эффективно регулировать конкретные спорные правоотношения. В этой связи принципы национального и международного права — это не идеи, а объективно необходимые и теоретически обоснованные средства правового регулирования общественных отношений;

2) основополагающие (общие) принципы внутригосударст­венного и (или) международного права могут и должны стать своеобразной «дорожной картой» для правотворческих орга­нов, вырабатывающих специальные принципы и нормы нрава в иных формах национального и (или) международного нрава. При таком теоретическом подходе специальные принципы и нор­мы права должны вырабатываться правотворческими органами не произвольно, а в результате конкретизации основополагающих (общих) принципов внутригосударственного и (или) междуна­родного права.

Думаю, прежде всего, в связи с недостаточно!! доктринальной разработанностью принципов национального и международного права, к сожалению, судьи в российской судебной практике дейст­вительно редко ссылаются на основополагающие (общие) или спе­циальные принципы права. Вместе с тем, в конце XX — начале XXI в. суды начали применять принципы права. Так, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 30 ноября 1992 г. № 9-П на основе научно обоснованной концепции интегративного нравопонимания теоретически обосновано разграничены различные формы права -

«общие принципы права» и «действующее законодательство»’. В постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 27 января 2004 г. № 1-П выработана важнейшая позиция: «Об­щие принципы права, в том числе воплощённые в Конституции Российской Федерации, обладают высшим авторитетом и явля­ются критерием и мерой оценки правомерности всех нормативных актов»^{[602] [603].}

Вместе с тем. в Постановлении Конституционного Суда Россий­ской Федерации от 8 нюня 2015 г. № 14-П выработана уже другая, на мой взгляд, спорная позиция в соответствии уже с позиции на­учно дискуссионных и разнообразных концепций интегративного правопонимания: «необходимость повышенного уровня защиты прав и свобод граждан в правоотношениях, связанных с публичной ответственностью, требует соответствия законодательных меха­низмов, действующих в этой сфере и правоприменительной пра­ктики вытекающим из требований статей 17, 19. 45. 46. 52. 53 и 55 Конституции Российской Федерации и общих принципов права критериям справедливости, соразмерности и правовой безопасно­сти, с тем чтобы гарантировать эффективную защиту прав и свобод человека и гражданина, в том числе посредством справедливости правосудия» (выделено мной. — В. Е.).

Пленум Верховного Суда РФ также использует понятие «прин­ципы права» в своих постановлениях. Например, в соответствии н. 1 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Феде­рации от 2 нюня 2015 г. № 21 «О некоторых вопросах, возникших у судов при применении законодательства, регулирующего труд руководителя организации и членов коллегиального исполнитель­ного органа организации» но существу «снят» вопрос о так называ­емых на практике «золотых парашютах»: «В случае установлення нарушения условиями трудового договора требований законода­тельства и иных нормативных правовых актов, в том числе обще- правового принципа недопустимости злоупотребления правом, законности интересов организации, других работников, иных лип (например, собственника имущества организации) суд вправе от­

казать в удовлетворении иска о взыскании с работодателя выплат в связи с прекращением трудового договора или уменьшить их раз­мер» (выделено мной. — В. Е.).

Другой пример связан с гак называемым «безмотивным» прекра­щением трудового договора с руководителем организации по и. 2 ст. 27S ТК РФ. в соответствии с которым в судебной практике при­нимались самые разнообразные и противоречивые судебные акты. В пункте 9 того же Постановления Пленума Верховного Суда РФ с позиции научно обоснованной концепции интегративного право- понимания зафиксирована следующая позиция: «Если судом будет установлено, что решение о прекращении трудового договора с ру­ководителем организации по пункту 2 статьи 278 'ГК РФ принято работодателем с нарушением принципов недопустимости злоу­потребления правом и (или) запрещения дискриминации в сфере труда (выделено мной. — В. Е.) (ст. 1, 2 и З ТК РФ), такое решение может быть признано незаконным»’. Необходимо заметить: соответ­ствующая судебная практика в России уже начала складываться.

Па мой взгляд, основополагающие (общие) принципы нацио­нального и (или) международного права могут вырабатываться в правореализационной практике и поддерживаться, например, органами государственной власти, международными организаци­ями. наднациональными и национальными органами, в частности, Международным Судом ООП. Европейским Судом по нравам человека, Конституционными и Верховными Судами. В силу их многократного применения, например, национальными и наднаци­ональными судами основополагающие (общие) принципы внутри­государственного и (или) международного нрава могут быть кон­кретизированы в качестве специальных принципов права в иных формах внутригосударственного и (или) международного права, например, в качестве принципов конституционного права в фунда­ментальном виде национальных правовых актов — конституциях государств.

К сожалению, нередко в юридической литературе правовые ка­тегории «принцип», «постулат», «презумпция» и «аксиома» при­меняются как синонимы^{[604] [605]. Отдельные авторы данные правовые}

категории отождествляют и относят их к «специально — юридиче­ским принципам права»¹. Так. по мнению Л.Л. Кононова: «частным случаем правовых принципов являются аксиомы»^{[606] [607] [608] [609]. Принцип с этимологической точки зрения — это «основа», «первоначало». Понятие принципа как «основы», «архе» было введено Анаксиман­дром (610-548 гг. до и. э.). Понятие «постулат» впервые употребил Евклид в смысле основного положения геометрического метода. Понятие «презумпция» (praesumtio) в переводе с латинского озна­чает предположение. Например, В.К. Бабаев, исследовав презум­пции в советском нраве и юридической практике, пришёл к выво­ду: «...правовую презумпцию можно определить как закреплённое в нормах права предположение о наличии или отсутствии юриди­ческих фактов, основанное на связи между ними и фактами...»}

Позднее, в 2000 г., он уточнил свою точку зрения: презумпцию принято понимать как «предположение о наличии или отсутст­вии предметов, связей, явлении, основанное на связи между ними п предметом, связями явлениями, наличными, подтверждёнными жизненной практикой»¹. В. К. Бабаев выделял два вида правовых презумпций: общеправовые презумпции и презумпции — приемы юридической техники. Вместе с тем, думаю. В.К. Бабаев пришёл к дискуссионному итоговому выводу: презумпции, относящиеся к первому виду, «стали принципами права», ко второму — «не до­стигли уровня презумпций — принципов»^[610].

Категория «аксиома» была введена в научный оборот Аристо­телем. В философии она определяется как «предложение, по ка­кой-либо причине принимаемое в качестве исходного для ка­ких-либо дальнейших рассуждений»^[611]. Г.II. Манов. изучивший аксиомы нрава, как представляется, пришел к более убедительно­му выводу: аксиомы это простейшие исходные начала, самооче­

видные, не требующие доказательств истины'. Однако Р.Л. Ива­нов уже в 1998 г. в кандидатской диссертации на тему: «Принципы советского нрава», как представляется, дискуссионно по существу отождествлял принципы права и аксиомы^{[612] [613].}

Па мой взгляд, во-первых, принципы права, постулаты, пре­зумпции и аксиомы даже с этимологической точки зрения спор­но рассматривать как синонимы; во-вторых, они имеют различ­ную природу и не могут рассматриваться как правовые категории, совпадающие полностью пли частично. Доминирующее в России в XX начале XXI в. позитивистское правопонимание сводило принципы права, как правило, к «основам», «положениям», «иде­ям» и т. п., закреплённым в «законодательстве». Характерна точка зрения С.С. Алексеева, выделявшего две формы внешнего выраже­ния принципов права: «Принципы по большей части выступают — писал он, — в виде норм (норм — принципов): они либо формули­руются законодателем как отдельные общие юридические нормы, либо существуют как «скрытые» («спрятанные») в конкретных нормах общие нормативные положения»^{[614] [615]. Данный вывод широко распространён в юридической литературе и в настоящее время. Так, С.Ю. Лаврусь вслед за С.С. Алексеевым повторяет: принци­пы права сформулированы в нормативных правовых предписаниях либо могут выводиться из них’. Подобные взгляды господствуют в России и в отраслевых исследованиях: «Принципы экологиче­ского законодательства, — также дублирует вывод С.С. Алексее­ва П.А. Игнатьева. — это принципы, зафиксированные в законода­тельных актах экологического законодательства»[616].}

В то же время юридический позитивизм в современный пери­од глобализации в новых политических и экономических рсалп-

ях. очевидно не отвечает на современные проблемы, возникшие в мире. Например. С.Л. Маркова-Мурашова убедительно замети­ла: «В условиях конвергенции национальных правовых систем... наиболее гармоничным представляется интегративное нраво- понимание .... позволяющее объединить их наиболее значимые позитивные достижения и одновременно устранять возникшие противоречия»’. С позиции научно обоснованной концепции ин­тегративного правопонимания теоретически спорно, во-первых, отождествлять принципы нрава и нормы нрава, являющиеся, на мой взгляд, различными средствами правового регулирования об­щественных отношений; во-вторых, ограничиваться только прин­ципами права, «сформированными законодателем как отдельными общими юридическими нормами» либо принципами нрава, «скры­тыми» («спрятанными») в конкретных нормах.

Следующий шаг вперед в исследовании природы принципов нра­ва сделал Р.З. Лившиц, в то же время недостаточно точно и, возмож­но, интуитивно полагавший: «Некоторые принципы права могут формироваться, совершенствоваться и действовать, не будучи до определенного времени четко выраженными в законодательстве, функционируют в сфере судебной практики и правовых обычаев»^{[617] [618]. С одной стороны, действительно, принципы права могут выраба­тываться и «закрепляться» не только в «законодательстве» (а точ­нее — в национальных правовых актах), ио и в других формах как международного, так и внутригосударственного нрава (в том числе в обычаях международного и внутригосударственного права), с дру­гой — судебная практика не является формой внутригосударствен­ного и международного права. Поэтому в ней не могут вырабаты­ваться и «закрепляться» принципы права. С позиции разграничения правового и индивидуального регулирования общественных отно­шений в «судебной практике» могут вырабатываться лишь позиции судов или своеобразные «прецеденты» индивидуального судебного регулирования сложившихся фактических правоотношений.}

Объективно прежде всего существуют основополагающие (об­щие) принципы национального и (или) международного права,

реализующиеся в государстве, выработанные в процессе многове­ковой правореализационной практики различными субъектами правотворчества, поддерживаемые в процессе своей деятельности, например, международными и наднациональными организациями, органами государственной власти, юридическими и физическими динами и т. д. В соответствии с основополагающими (общими) принципами национального и (или) международного права в даль­нейшем могут вырабатываться специальные принципы и нормы права в иных формах внутригосударственного и (или) междуна­родного права.

Возможен и прямо противоположный процесс: на основе специ­альных принципов права, выработанных, например, в международ­ных договорах н обычаях права, а также во внутригосударственных правовых актах, национальных правовых договорах и обычаях права в процессе их длительной реализации соответствующими, например, органами и организациями также могут вырабатывать­ся основополагающие (общие) принципы национального и (или) международного права.

Как отмечалось ранее, основополагающие (общие) принци­пы национального и (или) международного права отличаются от норм права предельной абстрактностью, высшей степенью обо­бщенности. фундаментальностью, максимальным освобождени­ем от конкретики и частностей, устойчивостью, стабильностью, универсальностью, объективным характером и независимостью от произвольного усмотрения соответствующих правотворческих органов и лиц. Естественно, нет и не может быть исчерпывающего перечня основополагающих (общих), как правило, совпадающих принципов национального и (или) международного права, исто­рически развивающихся, дополняющихся и уточняющихся. Среди них в современный период, как представляется, возможно, в част­ности, назвать следующие основополагающие (общие) принципы как национального, так и международного права: запрещение зло­употребления нравом, равенство прав и обязанностей участников правоотношений, запрещение дискриминации физических и юри­дических лиц, баланса публичных и частных правовых интересов. При таком теоретическом подходе основополагающие (общие) принципы национального и (или) международного права могут

быть своеобразной «дорожной картой» для соответствующих упра­вомоченных правотворческих органов, организаций и дин.

Кроме того, в правореализациоиной практике возник вопрос о роли основополагающих (общих) принципов национального н (или) международного нрава, а также специальных принципов нрава, содержащихся в других формах внутригосударственного и международного права в процессе реализации права. Необходи­мо подчеркнуть: многие судьи, например. Германии. США, Италии н Бельгии признают возможность и необходимость применения об­щих и (или) специальных принципов права в процессе разрешения конкретных споров. В преамбуле Конституции Франции 1946 г. подтверждаются права и свободы, установленные в Декларации прав человека от 1789 г., записано: «фундаментальные принципы, признанные законами Республики» ... В этой связи Конституци­онный Совет Франции неоднократно высказывался за признание неконституционными законов, противоречащих фундаменталь­ным принципам права. Такая практика Конституционного Совета Франции позволила Ж.-Л. Бержелю сделать важный теоретиче­ский вывод: «принципы господствуют над позитивным правом» ^[619] (выделено мной. — В. Е.). Показательно отнесение основополагаю­щих (общих) принципов права к самостоятельным источникам (на мой взгляд. — формам), в частности, гражданского права, в целом ряде европейских государств (например, в Австрии, Греции. Испа­нии и Италии).

Таким образом, можно сделать следующий вывод: основопола­гающие (общие) принципы национального и (или) международ­ного права, реализующиеся в государстве, объективно являются, во-первых, своеобразной «дорожной картой» в процессе выработ­ки. в частности, специальных принципов и норм права в иных фор­мах внутригосударственного и (или) международного права; во-вторых, максимально универсальными регуляторами конкрет­ных правоотношений в процессе реализации права.

Таким образом, с позиции научно обоснованной концепции ин­тегративного понимания права основополагающие (общие) прин­ципы национального и (или) международного права, думаю, тсо-

ретически обосновано рассматривать в качестве фундаментальных форм внутригосударственного и международного права, опреде­ляющих сущность права, обеспечивающих его сбалансированное состояние (гомеостазис), взаимосвязь, целостность и внутреннее единство; непротиворечивость, последовательность, ожидаемость и объективность, как правотворческих, так и нравореализацион­ных процессов.

Данные теоретические аргументы позволяют сделать несколько практических предложений.

1. Необходимо дополнить российские правовые акты соответ­ствующими разделами об основополагающих (общих) принципах национального и (или) международного права, реализующихся в России.

2. Следует установить соотношение основополагающих (общих) принципов национального и (или) международного права, реали­зующихся в России, со специальными принципами и нормами пра­ва. выработанными в иных формах национального и (или) между­народного нрава, реализующихся в России.

3. Теоретически обосновано, а практически необходимо признать основополагающие (общие) принципы национального и (или) международного права (установив их примерный перечень) не­оспоримым правом (jus cogens) для правотворческих и правореа- лизующнх, в частности, судебных органов, юридических и физиче­ских лиц.

Во взаимосвязи с вышесказанным, в данном параграфе моногра­фии, думаю, также нельзя не проанализировать работу В.М. Сырых «Материалистическая теория права: Избранное»^[620], в которой автор предпринял попытку обосновать существование индивидуального права как самостоятельной формы права. По его мнению, индиви­дуальное право действует наряду с позитивным правом, но явля­ется его более высокой формой. Кроме того, В.М. Сырых пишет: то есть, с одной стороны, что индивидуальное право — это самосто­ятельная автономная форма права, с другой стороны, что индиви­дуальное право действует в органическом единстве с позитивным правом. «Индивидуальное (интуитивное) право, — пишет ои, — это

самостоятельная автономная форма права, действующая в органи­ческом единстве с позитивным правом и призванная вместе с ним обеспечить эффективную реализацию норм права в конкретных отношениях»¹. Следовательно, В.М. Сырых, на мой взгляд, в соот­ветствии с научно дискуссионными и различными концепциями интегративного нравопонимания относит к праву как позитивное право, так и неправо (индивидуальное (интуитивное) право).

Однако если право — это равная и обязательная мера для нео­пределенного круга лиц. го дискуссионная «конструкция» «инди­видуального нрава» оставляет множество риторических вопросов открытыми. Например, как защищать других лиц от возможного злоупотребления индивидуальным правом лицом, его выработав­шим? Каково соотношение индивидуального и позитивного пра­ва? Не приведет ли такое размывание права (полагаю, неправом) к противоречивой судебной практике, многочисленным отменам судебных актов, длительному рассмотрению споров в судах, а в ре­зультате — к грубым нарушениям прав и правовых интересов физи­ческих и юридических лиц? Думаю, названные вопросы являются риторическими.

Если рассматривать конкретизацию права как выработку упра­вомоченными правотворческими органами и лицами в соответст­вии с основополагающими (общими) принципами национально­го и (или) международного права более детальных, конкретных, уточняющих и т. д. специальных принципов и (или) норм права, обязательных для неопределенного круга лиц. то представляет­ся дискуссионным также вывод В.М. Сырых о том. что индивид в процессе индивидуального правоприменения вырабатывает кон­кретизированные правоположення. «Индивидуальное правопри­менение, считает ученый, представляет собой деятельность, осуществляемую индивидом в целях формулирования конкрети­зированных правоположений, логически согласованных с нормами позитивного права и определяющих пути вступления в конкретное правоотношение, права и обязанности его участников, порядок из­менения и завершения правоотношения»^{[621] [622].}

Как представляется, необходимо разграничивать правовое и ин­дивидуальное регулирование общественных отношений¹. В про­цессе индивидуального регулирования общественных отношений, например, в виде индивидуального судебного регулирования, ин­дивидуального договорного регулирования и индивидуального медиативного регулирования устанавливаются только индивиду­альные права и обязанности лишь участников данных правоотно­шений. а не «правоположения» неопределенного характера, т. с. неправо.

По мнению В.М. Сырых, индивидуальное право отличается от позитивного тем. что «... его источником выступают как тексты законов и иных нормативных правовых актов, так и мораль, а так­же процессы воспитания, обучения, мыслительная, интеллекту­альная деятельность индивида»^{[623] [624]. Полагаю, что такое бесконечное и беспредельное «размывание» права неправом, нормами морали и т. д. в конечном итоге на практике может дезориентировать пра­воприменителей, повлечь за собой неожиданные и противоречи­вые судебные решения, бесконечную волокиту при рассмотрении споров и многочисленные судебные ошибки.}

Кроме того, при подобном «размывании» права неправом деза­вуируются признаки нрава, отличающие право от других неправо­вых явлений. Так, традиционно право в отличие от неправа прежде всего характеризуется обязательностью для неопределенного кру­га лиц. формальной определенностью, системностью, объективной связью с управомоченными правотворческими органами и лицами, способностью аналогичным образом регулировать сходные фак­тические отношения, многократностью применения, абстрактно­стью, ненерсонифнцированностыо. принудительной силой упра­вомоченных органов и лиц. Неправо подавляющим большинством из этих объективных признаков права не обладает.

Таким образом, приведенные общенаучные, теоретические, пра­вовые и практические аргументы позволяют сделать следующие итоговые выводы.

1. Принципы национального и международного права прежде всего являются не «идеями», «положениями», «началами» и т. и., а действительными (действующими) средствами правового регу­лирования общественных отношений, важнейшими и первичными элементами единой, развивающейся и многоуровневой системы форм национального и (или) международного права, реализующи­мися в государстве, в соответствии с которыми система форм права может эффективно существовать в настоящее время и должна на­учно обосновано развиваться в будущем.

2.Основополагающие (общие) и специальные принципы наци­онального и (или) международного права основания всеобщей связи системы форм права, «есть ... единое», в результате конкре­тизации которых должны вырабатываться нормы национального и (или) международного права, т. е. более определённое право, а так­же ожидаемая и единообразная правореализационная практика.

2.11.