§ 1. Право как явление цивилизации

1. Предварительные замечания. Постановка вопроса о «новых» (инструментальных по своей основе) подходах к праву не только не исключает, а, напротив, прямо предполагает необходимость широкого, философского взгляда на правовую проблематику на всех уровнях теории.

106

Глава пятая. Императивы цивилизации и право

рения правовой материи в целом прямо обусловлены использованием на материалах догмы права фундаментальных философских категорий, новейших философских данных – особенностей явлений общественной жизни как объективной реальности, теории систем, функциональных и «механизменных» характеристик.

Да и вообще знаменательно, что правовая материя (даже на уровне догмы права) оказывается такой, что ее углубленная проработка требует активного использования философских категорий и подходов. Так что в отношении других уровней теории и непосредственно вопросов философско-правового порядка вполне уместно утверждать: тем более требует. На уровнях освещения права во всех его проявлениях и его рассмотрения под углом зрения собственно философской проблематики использование философских методов и категорий вообще выходит на первый план.

И здесь на помощь правоведению, наряду с непосредственно философскими данными, приходит также современное обществоведение в целом, общесоциологические разработки, исторические материалы, уже во многом отработанные наукой и воспринявшие современные философские подходы. Прежде всего те, которые затрагивают фундаментальные категории обществоведения – «общество» и «цивилизацию», их становление и историческое развитие, а также важнейшие начала общественной жизни – власть, мораль.

Нужно только с точки зрения научных позиций, отстаиваемых в этой книге, не терять специфическую почву права и при использовании общих философских, общесоциологических, исторических материалов держать в поле зрения исходный пункт последовательно научных подходов к праву – сам факт и особенности бытия права как объективной реальности.

2. Отправные понятия «общество», «цивилизация». Общество, рассматриваемое под углом зрения современных данных науки, – это объединение разумных существ – людей, образующих целостный социальный организм – органичную социальную систему, способную противостоять энтропии, распаду и обеспечивать нормальное функционирование, саморазвитие социального организма. Отсюда с непреложностью следует, что имманентным и весьма важным качеством общества является организованность, упорядоченность образующих социальную жизнь общественных отношений, а значит, и объективная необходимость их социального регулирования. То есть необходимость так или иначе определять поведение людей и их коллективов, вводить его в известные рамки, обеспечивать его сочетание и гармонизацию

107

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

с поведением других людей, нормальное функционирование, саморазвитие всего социального организма1 и на этой основе решать возникающие в обществе жизненные ситуации. Причем так, когда особи, образующие общество, при известной развитости общественных отношений и форм могут действовать, предполагать или требовать решение жизненных ситуаций по принципу «имею право».

Цивилизация представляет собой такую стадию формирования и развития общества, когда оно обретает свою собственную основу, нуждается в поддержании своего существования, функционирования и развития в условиях самостоятельной, разумной деятельности людей, их объединений, и в этой связи, наряду с рядом других институтов, складывается центральное, определяющее звено социального регулирования – «право» (в значении позитивного права).

С рассматриваемой точки зрения следует различать:

а) д о ц и в и л и з а ц и о н н о е (доправовое – в смысле позитивного права) с о с т о я н и е общества; при этом пока, до рассмотрения вопросов, относящихся к третьей части книги, будем как некоторую данность принимать в таком доцивилизационном состоянии существование феномена, именуемого естественным правом, – регулирующего фактора, призванного упорядочивать естественное состояние;

б) с о с т о я н и е ц и в и л и з а ц и и – общества, в котором существует позитивное право, в своем становлении и развитии проходящее несколько фаз: сначала аморфную фазу (предыстория права), затем в ходе исторического развития – права в обществах с традиционными цивилизациями и, наконец, уже в современную эпоху – права в гражданском обществе.

3. Предпосылки. Право в самом широком значении этого понятия (т.е. основания, позволяющего при определенном уровне самосознания действовать индивиду по принципу «имею право», решать на этой основе жизненные ситуации) является неотъемлемым атрибутом человеческого общества с момента его возникновения. Альтернативой праву в таком широком значении в сообществе разумных существ яв-

1 Сопряженным и перекрещивающимся с понятием «социальное регулирование» является понятие «социальное управление». Последнее характеризует, в принципе, то же самое явление и так же непосредственно вытекает из особенностей общества как системы, из необходимости его организованности, упорядоченности. Однако социальное управление относится к тому аспекту общества как системы, который состоит в активной организующей деятельности определенных управляющих органов (в том числе в деятельности органов государства, политических партий). Нередко в литературе указанные категории понимаются как совпадающие; но все же следует признать, что регулирование – явление более широкое и более органичное для общества, чем управление.

108

Глава пятая. Императивы цивилизации и право

ляется лишь одно – социальная энтропия, хаос вседозволенности, в итоге – тотальное саморазрушение, распад общества, возникновение деградированных сообществ.

На заре существования человечества (в праобществе, затем в первобытных обществах) в условиях первобытнообщинной, родоплеменной общественной организации такое «право» выражалось в примитивной и в то же время самобытной системе социального регулирования, имеющей естественно-природный характер.

Эта система социального регулирования в обстановке лишь намечавшейся свободы отдельного человека, суровой и жестокой борьбы людей за существование выступала в виде строгих, непререкаемых, безусловно обязательных (как и сама природная необходимость) мононорм-обычаев1, в силу длительного применения ставших привычкой, освящавшихся первобытной мифологией, религией и вследствие этого не нуждавшихся ни во внешнем объективировании (институционализации), ни в обеспечении при помощи специального аппарата принуждения.

Именно такой естественно-природный характер мононорм-обычаев первобытных обществ и исключает (наряду с отсутствием иных необходимых предпосылок) надобность в позитивном, писаном праве – во внешне формализованном институционном нормативном регуляторе, выраженном в специфической системе регулятивных средств и механизмов и связанном с принуждением особого рода, которое обеспечивается специальным аппаратом.

В то же время весьма примечательно (и это должно наводить на основательные размышления), что и в то «доисторическое» время существовала острая и притом изначальная потребность каждого индивида как особи, наделенной разумом, осуществлять свое поведение по принципу «имею право». Вера в право, потребность права, стремление осуществлять поведение по принципу «имею право», коренящиеся в природных, а быть может, и в более глубоких основаниях, выступали всегда и везде в качестве некоего исходного начала жизни разумных существ. В этой связи повсеместно, во всех уголках планеты, у всех сообществ людей мало-помалу стали складываться и упрочиваться предпосылки, которые затем, при наступлении соответствующих условий, привели к формированию позитивного (объективного) права. Такого рода предпосылки все более накапливались по мере перехода в результате неолитической революции от присваивающего к производя-

1 Понятие «мононорма» ввел видный специалист по этнографии А.И. Першиц (см.: Першиц А.И. Проблемы нормативной этнографии // Исследование по общей этнографии. М., 1979. С. 213).

109

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

щему хозяйству и, соответственно, развития всей социальной жизни, в особенности в условиях начавшегося перерастания родоплеменной организации в более социально высокие структуры – государство.

Что это за предпосылки?

Принято считать, что такой предпосылкой является сам факт существования в первобытных обществах нормативного регулирования, т.е.

К тому же нормативное регулирование в сообществе людей затрагивает область общественного сознания, связывается с ним, с существующей системой ценностей. Ведь всякая норма в обществе – это масштаб, критерий оценки будущего должного и возможного поведения, суждение о ценностях, обращенное в будущее и объективированное в том или ином виде. Именно отсюда проистекает «двойное измерение» при характеристике социальных норм: наряду с регулятивными особенностями (свойствами, присущими социальным нормам как регуляторам) нужно учитывать также и «второе измерение», «вторую ипостась» норм – содержащиеся в нормах критерии оценки поведения людей, суждения о ценностях.

Да, нормативное регулирование, конечно же, является предпосылкой позитивного права. И оно затрагивает существенную сторону его социальной ценности. При нормативном регулировании резко сужаются возможности для случая и произвола. Тем самым с максимальной полнотой достигается главная цель социального регулирования – упорядочение всей социальной жизни, прежде всего приобретение ею стабильности, общественной устойчивости и независимости от случая или произвола, все большая определенность в решении жизненных ситуаций.

Вместе с тем нельзя упускать из поля зрения и то, что нормативное регулирование в обстановке первобытных обществ (представлявшее собой нерасторжимое единство и биологических, и производственных, и моральных, и религиозных, и обрядово-ритуальных требований) настроено преимущественно на сохранение и обеспечение оптимального функционирования «целого» (рода, племени), отличает-

110

Глава пятая.

ся монолитностью1, одновариантностью, по нынешним меркам порой жестокостью, не предполагает самостоятельной, разумной деятельности, т.е. индивидуальной инициативы, самодеятельности членов рода, индивидов как таковых, сколько-нибудь широких возможностей для их социальной активности2.

И вообще, в целом нормативное регулирование для социального регулирования (во всех его разновидностях и уровнях) имеет общее значение и как таковое лишь при определенных условиях (далеко не тех, которые существовали в первобытных обществах) приобретает ключевую роль для нормативного регулирования, прямо сориентированного на каждого отдельного индивида и действующего по принципу

«имею право».

С этой точки зрения, надо полагать, следует обратить повышенное внимание на другую предпосылку позитивного права, на то, что в социальном регулировании первобытных обществ уже обозначалась его структура, приобретшая затем, в особенности в праве, определяющее значение.

Что это за «структура»? Система социального регулирования, складывающаяся из мононорм, уже отличалась по своим регулятивным особенностям, в частности, тем, что в ней уже р а з л и ч и м а «троица» (вспомним, она, эта «троица», дает о себе знать в догме права – I.2.3) – з а п р е т ы, д о з в о л е н и я, п о з и т и в н ы е о б я з ы в а н и я. И это принципиально важно и само по себе (запреты, дозволения, обязывания – различные модификации принципа «имею право»), и по той последовательности, в какой указанные элементы складывались и выражались в социальной жизни первобытных обществ. В литературе уже отмечалось, что само формирование норм-обычаев исторически происходило так, что первоначально сформировались запре-

ты и лишь потом появились позитивные обязывания и дозволения3. Обратим внимание на этот пункт. Мы видели, что сквозь юридиче-

скую догму, характерные для нее виды юридических норм и правоот-

1 В работе «История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой общины» (М., 1986. С. 545) подчеркивается «как бы диффузный, синкретный характер первобытной норматики, включающей в себя и мораль, и этикет, и зачатки права, и даже религиозные предписания и запреты».

2 В литературе по истории первобытного общества отмечается, что в первобытно-

сти имелись строгие системы норм, регулировавших взаимоотношения между людьми и до определенной степени стимулировавших те или иные поступки, и что эти нормы

«вырастали из стихийной потребности людей держаться вместе и действовать сообща» (там же. С. 394, 554).

3 См.: Явич Л.С. Право и социализм. М., 1982. С. 12–13.

111

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

ношений, а также в особенностях юридических решений конкретных жизненных ситуаций постоянно «дают о себе знать» более глубокие элементы правовой материи, некая «троица» – запреты, дозволения, позитивные обязывания. И вот теперь оказывается, что предпосылки этой «троицы» таятся в самых глубинах социального регулирования,

«троица» заявляет о себе еще в доцивилизационную, довольно примитивную по современным меркам стадию регулятивной культуры. Запомним этот примечательный момент.

Возможно, система первобытных обычаев имеет для последующего формирования позитивного права и более глубокое значение. С точки зрения самой сути и особенностей обычаев заслуживает тщательного изучения институт табу – строжайших запретов, имевших биологические, стихийно-природные, хозяйственные, моральные, религиознообрядовые основания и отличавшихся жесткой обязательной силой, непререкаемостью. Они, по мнению некоторых авторов, представляют собой зародыш правовых норм (преимущественно запретительного и предписывающего порядка). Более того, можно предположить, табу явились предпосылкой формирования в последующем таких существенных элементов структуры права, как общие юридические запреты. Достойно внимания также то, что в первобытных обществах, особен-

но на поздних фазах их развития, стали складываться и специфические регулирующие механизмы, включающие систему разнообразных средств регуляции и органически сочетающие нормативное и индивидуальное регулирование. В некоторых институтах, характеризующих родоплеменную общественную организацию, можно увидеть некоторые (хотя бы с внешней стороны) контуры правосудной деятельности, при которой регулирование осуществляется по схеме: норма (обычай) плюс индивидуальное решение (решения родовых собраний, старейшин, «судов»).

Более того, в условиях первобытных обществ уже складывается начальное звено многоэтапного процесса «восхождения» права. Это начальное звено хотя и относится в основном к доцивилизационной стадии, позволяет увидеть наиболее важные черты исторического развития права с гуманитарных позиций. Таким начальным звеном является право сильного как таковое, которое в доцивилизационное время (а ранее – на сугубо биологических, зоологических стадиях организованных сообществ) выполняло, как это ни парадоксально, упорядочивающие и стабилизирующие функции, пусть и в предельно грубом,

«зоологическом» виде (кроме, пожалуй, крайнего, по всем меркам низшего его проявления – «права войны», расправы, возможности беспрепятственного, не знающего предела и пощады, уничтожения непо-

112

Глава пятая. Императивы цивилизации и право

корного, проявления, которое, кажется, в доцивилизационную эпоху по большей части носило все же биологически ограниченный характер, диктуемый законами естественного отбора).

Конечно, все это лишь нормативно-регулятивные предпосылки позитивного права, постепенно накапливающийся «строительный материал» регулятивной культуры, который позднее, при распаде первобытнообщинного строя, выполнил функцию одного из исходных элементов формирования правовых систем.

Но как бы то ни было, важно, что позитивное право при переходе общества к цивилизации возникло не вдруг, не на пустом месте: его появление в какой-то мере было подготовлено развитием системы социального регулирования первобытных обществ.

4. Ближайшие подступы. Наиболее существенный момент, характеризующий ближайшие подступы к праву, состоит в том, что в системе социального регулирования первобытных обществ в ходе закономерного развития всех сторон социальной жизни получают известное отражение все более возрастающие начала свободы поведения участников общественных отношений, отдельного автономного индивида, их самостоятельной, разумной деятельности.

Правда, свойственное тогдашней эпохе господство природной необходимости изначально обусловливало доминирование «целого» – рода, племени, а отсюда – запретительный или запретительно-предписывающий в целом характер регулирования и, соответственно, нерасторжимость и даже относительную неразличимость прав и обязанностей конкретных индивидуумов и их групп.

Вместе с тем постепенное совершенствование производящего хозяйства, рост и развитие всего комплекса социальных институтов первобытнообщинного строя шаг за шагом приводят к тому, что начинают приобретать все более самостоятельное значение определенные возможности (свобода) поведения тех или иных участников общественных отношений, характер которых лучше всего может быть выражен термином «право»1. Что, собственно говоря, и раскрывает особенности социальной регуляции в качестве таковой, когда поведение индивидуумов строится по принципу «имею право».

Что это за право? Юридическое ли это явление в строгом смысле этого слова? Нет, ибо тут еще отсутствуют качественные особенности, черты, свойственные праву как особому, внешне объективированному, инсти-

1 Как одно из первичных такого рода «прав» в литературе называется право доступа к пище (см.: История первобытного общества. Общие вопросы. Проблемы антропосоциогенеза. М., 1986. С. 312).

113

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

туционному образованию с набором характерных для него свойств, образованию, с которым связываются представления о позитивном праве. Но все же вовсе не случайно многие авторы употребляют в данном случае это обозначение – «право». Как правоведы-марксисты, последовательно придерживаясь идеи классового права, так и сторонники

«вечности права» при освещении ряда аспектов первобытнообщинного строя говорят об «отцовском праве», «праве избирать и смещать старейшин», «обычном праве» и др.

Почему? Да потому, что слово «право», как мы уже видели, многозначно и оно может применяться в предельно широком смысле и обозначать качественно иное явление, чем феномен строго юридического регулирования, т.е. иметь неюридическое значение, в данном случае значение естественного права.

Этот термин в рассматриваемом ракурсе обозначает не институционный нормативный регулятор, не позитивное, писаное право, а феномен из другого круга явлений социальной жизни – социально оправданную свободу определенного поведения, являющуюся результатом прямого действия условий жизнедеятельности людей и даже природных (и плюс к тому – что не исключено – трансцендентных) факторов. Здесь как раз перед нами то, что выражает феномен права в самом широком значении этого понятия (т.е. основания, позволяющего индивиду, иному субъекту действовать, предполагать, требовать по принципу

«имею право»), – феномен, который, повторю, является неотъемлемым атрибутом человеческого общества с момента его возникновения. Все дело лишь в том, что в «традиционных» первобытных обществах многие тысячелетия общий запретительный или запретительно-предписывающий характер социального регулирования заслоняет, перекрывает некоторые присущие и ему дозволительные элементы, обозначаемые термином «право». Тем более что такого рода элементы по большей части выступают в первобытных обществах в качестве оборотной стороны запретов и предписаний и проявляются в рамках иерархических структур властной родоплеменной организации, обозначая статус и возможности

особей на верхних ступенях биосоциальной иерархической лестницы. На поздних же этапах развития первобытных обществ, когда в свя-

зи с процессами, ведущими к утверждению цивилизации, в реальной жизни все более и более проявляет себя автономная особь, ее самостоятельная разумная деятельность, дозволительные элементы стали приобретать также самостоятельную, и притом возрастающую, значимость. Естественное право в этих условиях имеет уже значение не просто выражения требований жизнедеятельности, а прежде всего таких

114

Глава пятая. Императивы цивилизации и право

требований, которые воплощают свободу индивида как такового, свободу и самостоятельность автономного человека.

И именно в данном отношении формирующаяся в недрах первобытнообщинного строя свобода поведения человека выступает предпосылкой и предвестником не только перерастания родоплеменной организации в более социально высокую структуру (государство), но и особого, юридического регулирования объективированного нормативного образования – позитивного права.

5. Цивилизация и позитивное право. Наличие предпосылок юридического регулирования в первобытном обществе и возможность обозначать некоторые из них термином «право» еще не означают того, что в обществе возникло и вошло в его структуру позитивное право – особое институционное образование с набором характерных для него свойств, занимающее самостоятельное и высокое место среди других социальных институтов, также выполняющих регулятивные функции. Но вот в условиях цивилизации, когда сообщество разумных существ – людей самоутвердилось и стало развиваться на своей собственной основе (частной собственности, рыночной экономики, политической власти, институтов духовной жизни), происходит то, что может быть названо явлением позитивного права, во всех смысловых значениях и оттенках этого выражения. То есть явлением в смысле крупного исторического события и факта, вошедшего (пожалуй, даже ворвавшегося) в жизнь людей, и одновременно процесса, которые характеризуют: во-первых, рождение, появление на свет принципиально нового социального образования, института, «отчужденного» от иных явле-

ний, институтов;

во-вторых, весьма своеобразные условия его возникновения, формирования и развития;

и, в-третьих, то, что «явил» собой сам этот феномен – его принципиальные особенности, специфические черты и место, занятое им в обществе, в жизни людей.

6. Императивы цивилизации. Главное, что необходимо отметить, характеризуя рассматриваемое «явление», заключается в том, что право (в строго юридическом значении, т.е. как позитивное право) – это логически и исторически неизбежный продукт цивилизации, ее императивов.

Что это за «императивы»?

Сложившиеся еще на заре существования человеческого рода виды регуляции (мононормы, их обособляющиеся компоненты: первобытная мораль, религиозные нормы, корпоративные нормы, обычаиритуалы, система табу), обусловленные природной необходимостью,

115

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

в условиях первобытного общества вполне справлялись с обеспечением нормальной, упорядоченной жизни людей в их сообществах – родах, племенах, союзах племен, в межплеменных взаимоотношениях. Но вот человеческий род стал входить в условия цивилизации, – условия, когда обеспечение существования, функционирования и развития общества как сложной и динамичной системы сопряжено с самостоятельной, разумной деятельностью индивидов, их объединений и вытекает из потребностей целостного организма, несравненно более высокого, более сложного (и одновременно менее устойчивого) порядка, чем первобытное общество1. Жизнь людей начала строиться не только на основе суровой природной необходимости и некоторых социально-организованных элементах первобытного общества,

1 Среди многих причин и обстоятельств, выражающих вступление общества в условия цивилизации, представляется необходимым выделить два решающих первичных фактора, которые в конечном итоге через веерообразные последствия перевернули жизнь людей, в том числе вызвали глубокую революцию в социальном регулировании. Это факторы, являющиеся проявлениями и поразительными (выбивающимися за пределы чисто природного бытия) результатами разумной творческой деятельности человека, сообществ людей: первый (материальный) – появление избыточного продукта в материальном производстве (примечательно, что, по тонкому замечанию Н.А. Бердяева, «избыточный продукт» в духовной жизни в период Просвещения тоже породил гигантские веерообразные последствия) и отсюда возможность и возрастание «вложений», осуществляемых в виде собственности в условиях экономической свободы и рынка, – основы са-

моразвития экономики;

второй (гуманитарный) – появление в обществе принципиально нового, гуманитарного начала: обособление отдельного человека от «целого», обретение им качества автономной личности, самостоятельного индивида с социально обусловленной необходимостью обеспечения его свободы, самостоятельной творческой деятельности, индивидуальности, а в этой связи создание и развитие общественных форм, направленных на обеспечение свободы, самостоятельности, активности и предприимчивости личности в экономике (экономическая свобода) и адекватных институтов общественно-политической жизни (утверждение народовластия, демократии). А отсюда – внедрение в жизнь общества, в саму его органику нормативных начал, соответствующих указанным человеческим ценностям. Эти два первичных фактора глубоко, органично связаны с тем, что в обществе утверждаются начала разума (во всех его противоречивых проявлениях), интеллектуальные и деятельно-активные начала, и общество становится структурированным, прежде всего по признакам отношения к результатам и формам разумной творческой деятельности, к собственности, и в этой плоскости классовым, «стартовым». Отсюда распад некогда монолитного «целого» – первобытнообщинного строя, трансформация родоплеменной структуры, тенденции к ее перерастанию в государственную организацию, дифференциация и усложнение общественной жизни. А в этой связи – нарастающие центробежные тенденции нового витка энтропии и объективной устремленности к распаду, что в свою очередь в качестве встречных тенденций вызывает появление интегративных и вместе с тем еще более усложняющих жизнь структур, формирование особого органа власти – государства, а также идеологии, прежде всего религиозной, выражен-

ной в церковных учреждениях.

116

Глава пятая. Императивы цивилизации и право

включая биологические (зоологические) компоненты, но и со временем на своей собственной основе. На таких созданных самими людьми, их самостоятельной деятельностью как разумных существ и получивших собственную («отчужденную») жизнь социальных феноменах, как персонифицированная (частная) собственность, рыночная экономика, политическая власть, институты духовной, религиозной жизни. Именно потребности закрепить, сделать незыблемыми отношения, складывающиеся в условиях цивилизации, прежде всего закрепить, сделать незыблемой персонифицированную (частную) собственность, а владение и распоряжение ею – беспрепятственным, утвердить экономический статус товаровладельцев, необходимость обеспечить для них строго определенные, устойчивые и гарантированные экономические связи, постоянные, прочные и обязательные для всех предпосылки хозяйственной, коммерческой деятельности, надежные и стабильные условия для самостоятельности, активности, инициативного действования, – все это во многом предопределило формирование как системы стабильных властных отношений (государства), так и качест-

венно нового нормативного регулятора – позитивного права.

Выполнить такого рода задачи было не под силу ранее существовавшим, первобытным по своей органике формам регуляции. Потому-то здесь и потребовался принципиально новый, несравненно более мощный и стабильный регулятор, который был бы рассчитан на разумное существо – человека (со всеми разноплоскостными проявлениями его разума, его «я»), который, включая сложные комплексы юридических средств и механизмов, обладал бы значительным потенциалом регулятивной энергии.

Какие же в этой связи «сработали» требования (императивы) цивилизации, обращенные к системе регуляции? В особенности во взаимоотношениях между людьми и новыми социальными образованиями, институтами? Да притом так, чтобы в обстановке самостоятельной разумной деятельности людей, их объединений, неимоверно сложных, подвижных, хрупких условий жизнедеятельности достигались и гарантировались стабильность, устойчивость, надежность всего социального организма, оптимальные условия и формы его функционирования? Нередко при ответе на эти и им подобные вопросы внимание сразу же, как уже отмечалось, обращается на необходимость высокой и строгой нормативности в системе социальной регуляции, характерной для позитивного права. Причем такой регуляции, которая в отличие от морали и обычаев должна иметь и действительно имеет характер всеобщности (притом в значении общеобязательности) – способность разом

117

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

и единообразно распространяться на всех субъектов в пределах данного сообщества, сколь бы велико оно ни было.

И вот здесь нужно еще раз сказать: да, это требование (императив) жизни людей в условиях цивилизации является весьма существенным, в особенности на более высоких ступенях исторического развития, когда человечество от конгломерата «малых обществ» постепенно переходит к социальным образованиям «больших обществ» – обществ территориально обширных и этнически (конфессионально) многоликих государств, их объединений, империй, и когда (что еще более существенно) значение «нормативного» в связи с развитием цивилизации все более раскрывается в высоком социальном значении – как средство преодоления беды и проклятия общества, антипода права – произвола, насилия с принципиальной гуманитарной стороны.

Но необходимость высокой и строгой нормативности не является все же в отношении системы социального регулирования в условиях цивилизации исходным, первичным, и тем, что в условиях цивилизации появляется «сразу», «вдруг». Ведь исходное, первичное здесь – это обеспечение нормального, упорядоченного функционирования и развития складывающихся отношений и порядков, преодоление возможных сложных ситуаций, столкновений интересов, конфликтов. Причем так, чтобы сама по себе конфликтная среда (конкуренции, соревнования), оставаясь, как показал И. Кант, наряду с ее негативными характеристиками, главной движущей силой саморазвития общества, сохраняла свой позитивный потенциал, не стала бы фактором саморазрушения общества и тем более главной бедой, проклятием общества – господством насилия и произвола.

7. Необходимость новых средств регуляции. И вот решающее, самое главное, что императивно потребовала сама жизнь в условиях цивилизации, заключается в необходимости появления на свет, формирования (институализации) и надлежащего использования своеобразных с р е д с т в регуляции. Таких средств, которые отличались бы по своим исходным характеристикам по крайней мере следующими тремя качественно специфическими чертами:

в о п е р в ы х, определенностью по содержанию – возможностью предельно точно, при необходимости до мельчайших деталей зафиксировать и закрепить условия поведения лиц, а также обязательные последствия, наступающие при наличии тех или иных фактических обстоятельств;

в о в т о р ы х, твердостью (одновариантностью, надежностью), не менее жесткой, чем это характерно для природной необходимости,

118

Глава пятая. Императивы цивилизации и право

для обычаев (табу), и вместе с тем такой, которая бы охватывала новые сферы жизнедеятельности, самостоятельную разумную деятельность людей, в особенности то, что может быть названо дозволениями, и отличалась возможностью надежно закрепить и обеспечить данные институты и отношения на неопределенное время вперед («навечно»,

«навсегда», что, кстати, стало одной из важнейших предпосылок для придания соответствующим юридическим средствам высокого нормативного характера, да и других черт и особенностей, о которых речь пойдет в следующих пунктах);

в т р е т ь и х, публичной гарантированностью того, что данные условия поведения и обязательные последствия будут обеспечиваться при помощи самой мощной силы в данном обществе – прежде всего (или в отношении отдельных юридических систем – в том числе, но обязательно) при помощи государственной власти, ее принудительных механизмов.

И вот что еще в высшей степени существенно. Отмеченные качественно специфические черты дали еще один, не менее существенный эффект. Это способность новых средств социальной регуляции противостоять насилию и произволу, которые по мере развития общества (в том числе развертывания негативных сторон разума конкретного человека, опирающихся на его индивидуализм, – эгоизма, хитрости, коварства и т.д.) приобретали в жизни людей все большее значение, в особенности тогда, когда они воплощались в насилии и произволе. Причем эта «способность» новых средств регуляции во многом проявилась как бы сама собой, спонтанно и, что не менее существенно, также и в отношении главной гарантирующей силы общества, – государственной власти. Так строгая определенность складывающихся отношений (к тому же подкрепленная такими качествами, как «твердость», «гарантированность») сама по себе вводила государственную деятельность в четкие рамки, ставила пределы в возможностях властвующих лиц; и уже одно это делало новую систему социальной регуляции основным инструментом, способным противостоять произволу власти, осуществляемому через нее насилию.

В ходе социального развития средства регуляции, обладающие указанными чертами, обрели нормативный характер и вместе с тем государственную суверенность. Это значит, что решения государственной власти, содержащие эти средства регуляции, – решения не только общеобязательные (всеобщие), но и по каждому вопросу единственные и окончательные. Все это – строгая определенность, твердость, надежная публичная гарантированность (а также нормативность, государственная суверенность) – как раз и является тем, что придает реальность и домини-

119

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

рующее значение поведению по принципу «имею право», и, следовательно, тем первичным и решающим, что делает такого рода порядок в человеческих отношениях правовым в специальном юридическом значении и раскрывает потребность человеческого сообщества в позитивном праве – публичном основании, определяющем, «кто» и «что» вправе или не вправе делать, поступать.

И хотя повсеместно, во всех уголках планеты, такое позитивное право первоначально неизменно выступает не в «нормах», а в единичных, индивидуальных актах, опирается на явления естественного порядка – обычаи (и потому выступает в качестве обычного права), оно все же, поскольку речь идет именно о позитивном праве, так или иначе реализуется в решениях публичной власти – сначала самих правителей, затем особого института – суда, других учреждений юстиции, обладающих силой императивно-властных прерогатив.

И уже это означает, что при разрешении жизненных ситуаций в действие включаются в том или ином объеме и качестве рациональные, духовные начала, принципы и императивы морали данной эпохи, а главное – сила государственного авторитета и принуждения, самая мощная из всех возможных сила в обществе. А отсюда – действие единой юридической системы, включающей наряду с определенным набором юридических средств также функционирование юридических учреждений – правотворческих (законодательных), судебных.

8. Еще о главных императивах цивилизации и праве. Подводя итог рассмотрению императивов цивилизации, которые вызвали к жизни позитивное право, и сделав в связи с этим акцент на первичных императивах (требованиях определенности, твердости, гарантированности), необходимо вместе с тем обратить повышенное внимание на то, что, как отмечалось выше, делает право мощной силой, противостоящей насилию и произволу, и на то, что в ходе общественного развития выражает в о с х о ж д е н и е права с точки зрения цивилизации, раскрывает его смысл, историческое предназначение, его роль в решении коренных задач человечества, сообщества разумных существ – людей. Это – историческая предназначенность позитивного права, во-первых, в действительной реализации свободы человека и, во-вторых, в преодолении произвола и насилия. Шаг за шагом, двигаясь по сложным, замысловатым путям и порогам исторического развития, продираясь сквозь необозримое сцепление социальных, биологических, психических и иных причин и условий людского бытия (и все время откликаясь на них), право неуклонно, со временем все более раскрывает этот

свой истинный смысл и историческую предназначенность.

120

Глава пятая. Императивы цивилизации и право

Как раз с указанной исторической предназначенностью права, наряду с его свойствами, обеспечивающими определенность, твердость и гарантированность социального регулирования, его государственную суверенность (а значит, стабильность, надежность всего социального организма), существенное значение приобретают и иные, социально и юридически более значимые свойства.

Это – качество нормативности, приобретающее в позитивном праве значение всеобщности (общеобязательности), свойство «равновесности», а также (что станет предметом рассмотрения в третьей части книги) особенности права как явления исконно гуманистического порядка. И еще один момент из данной группы вопросов. То, что в этой кни-

ге называется «императивами цивилизации», предопределяет, стало быть, не только основные особенности позитивного права как мощного, уникального социального регулятора, но и его своеобразие по содержанию. В том числе и те черты права, которые связаны с его глубинной социальной предосновой, его особой логикой и его исконной исторической предопределенностью служить свободе человека, противостоять произволу, насилию.

И вот один из центральных моментов, который хотелось бы, чтобы остался в памяти при рассмотрении всех многосложных проблем книги. Право как особое социальное явление (институт) изначально, по своей исходной природе потому и появилось на свет и потому оказалось «нужным» Истории и человечеству (и именно с таким наименованием, какое у него есть), что оно призвано «служить» п р а в а м, д о з в о л е н и я м.

9. Дозволения – решающее звено формирования и развития позитивного права. В связи с переходом общества в условия цивилизации в системе социального регулирования первобытных обществ происходят важные изменения, касающиеся самих глубин, регулятивной основы позитивного права. Наиболее существенные из таких изменений, уже упомянутых при обосновании феномена права, затрагивают тот компонент глубинной структуры социального регулирования, который выражен в дозволениях1.

1 Вместе с тем нужно видеть и другие изменения в «глубинах» социального регулирования при переходе человеческого рода в условия цивилизации. Среди этих («других») изменений представляется важным выделить следующие два.

Первое. Это преобразование и изменение запретов в системе социального регулирования. Дело не только в том, что по мере разложения первобытнообщинного строя запреты преобразуются по содержанию. Из средства, обеспечивающего сплоченность и единство коллектива, они все более превращаются в средство консервации сложившихся порядков и отношений, фиксации привилегий, неприкосновенности статуса тех или иных субъектов, их прав, что отражается на характере компенсационных и карательных санкций и многих других институтов. Весьма существенно и то, что в связи

121

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

Еще в обстановке первобытного общества дает о себе знать тенденция обретения дозволениями особой и притом все более возрастающей роли. Если на начальных стадиях развития первобытного общества права отдельных членов коллектива и органов самоуправления представляют собой главным образом оборотную сторону за-

с «расщеплением» мононорм запреты, являющиеся по своей природе требованиями естественного права, в основном «уходят» в сферу морали, чаще всего в морально-религиозные нормы. А уже из области морали и религии они, вобрав в себя многое из этих сфер общественного сознания, воздействуют на общественную жизнь, а также (обратим внимание на этот момент!) воспринимаются позитивным правом. Такой многоступенчатый, зигзагообразный путь развития запретов в условиях цивилизации еще более упрочил их общий характер (в указанном ранее смысле), продиктованный их изначальностью и вытекающей отсюда непререкаемостью, жесткостью, освятил их известными моральными идеалами и принципами, религиозными догмами и представлениями. В связи с этим, помимо всего иного, становится ясным, почему повсеместно при формировании и развитии позитивного права в качестве ближайшего источника юридического регулирования выступали мораль и религия (и ключевую роль играли тут господствующие индивиды – носители господствующей морали и религиозных культов) и почему они постоянно представлялись как явления изначально более высокого ранга, чем право, нормы закона. Хотя, надо заметить, в действительности глубинный источник соответствующих нормативных положений нужно видеть хотя бы в таких основах общественной жизни, как собственность, власть, идеология, других условиях жизнедеятельности людей в обществе (а по крупному счету – в еще более глубоких, уже упомянутых основаниях, относящихся к природе, к трансцендентным началам), а господство морали, опирающееся на власть и идеологию, следует воспринимать как фактор

доминирования традиционных устоев общественной жизни.

Второе. Это повышение удельного веса и изменение характера позитивных обязываний, причем теперь обязываний властно-императивного характера, исходящих от органов власти и должностных лиц, обладающих властью.

В связи с переходом первобытного общества от присваивающего к производящему хозяйству, развитием земледелия, скотоводства, ремесла оказалось необходимым в большей мере использовать и такой компонент социального регулирования, как позитивные обязывания, вводящие активное поведение субъектов не только в строго определенное русло, но и придающие ему заданную направленность и социальную неотвратимость. В условиях цивилизации удельный вес позитивных обязываний возрастает настолько и их характер изменяется так, что они вслед за запретами заняли видное место в системе социального регулирования. Причем по мере перехода от родоплеменной к государственной организации общества не просто возрастает «объем» позитивных обязываний, но и изменяется их качество: они в подавляющей своей массе приобретают властный характер, становятся носителями властных велений.

Вместе с тем вряд ли было бы правильным видеть в позитивных обязываниях, обусловленных организацией земледелия, скотоводства и ремесла, чуть ли не главный качественный сдвиг в системе социального регулирования, характеризующийся, в частности, возникновением позитивного, писаного права. Ведь позитивные обязывания могут существовать (и долгое время в первобытных обществах существовали) в рамках табу. Для системы же социального регулирования в условиях цивилизации наиболее примечательным стало только что отмеченное изменение характера позитивных обязываний, приобретение ими в ряде областей жизни общества заданного характера, властно-императивных черт.

122

Глава пятая. Императивы цивилизации и право

претов (и предписаний), неотделимы от них, то по мере все большего включения в жизнь людей начал разума, самостоятельной, разумной творческой деятельности, обретения человеком самостоятельного социального статуса автономной личности все более самостоятельное значение приобретают субъективные права, выражающие известную дозволенность того или иного поведения. И хотя по своей сути такого рода дозволенность остается по большей части (в основном в публичной сфере) правом сильного, она постепенно обретает цивилизационные черты: сначала в виде кулачного права, затем права власти и, наконец, права государства в целом, выражаясь в статусе всех субъектов права. В сфере частного права – в статусе субъектов на началах равенства, правовой суверенности1.

В этой связи нужно видеть, что само развитие дозволений стало реализовываться преимущественно в двух противоречивых, во многом несовместимых плоскостях:

а) в плоскости политической власти, когда государство, иные субъекты политической власти становятся носителями властных функций и через властные дозволения обретают право поступать по своему усмотрению (что по мере общественного развития натолкнулось на встречную тенденцию – стремление поставить «усмотрение» в строгие рамки); б) в плоскости дозволений для индивида, автономной личности, иных субъектов с частноправовым статусом, когда дозволения имеют характер меры социальной свободы, самостоятельности и собствен-

ной активности субъектов.

Указанные начала в области дозволений («властно-императивные дозволения» и «автономные дозволения») – своего рода фокус всей последующей истории социального регулирования. Если в области первого из указанных начал («властно-императивных дозволений»), образующих своего рода первооснову публичного права, продолжает господствовать в цивилизованном виде право сильного, то именно

1 Этнографические данные свидетельствуют о сложных, многоступенчатых процессах формирования дозволений – субъективных прав. Первоначально в области имущества они подчас носили характер права собственности родового ядра и права пользования ею общины, связывались с домохозяйствами, семьями. Интересно, что «в послеродовых общинах земледельческая продукция, как правило, потреблялась внутри хозяйств и отдельных семей, тогда как охотничья, а иногда и рыболовецкая добыча широко распределялась между всеми общинниками. В отношении первой, таким образом, действовали новые нормы, выработанные в условиях развития производящего хозяйства, а в отношении второй – древние традиционные нормы, доставшиеся в наследство от предшествующей эпохи» (см.: История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой общины. С. 356).

123

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

второе из начал («автономные дозволения»), свойственное по своим истокам частному праву, как раз открыло новые перспективы в социальном регулировании, его развитии в преимущественно дозволительную систему социальной регуляции.

Итак, хотя юридические дозволения и не становятся с первых же фаз цивилизационного развития преобладающей по объему частью позитивного права, они, в особенности «автономные дозволения», с самого начала приобретают значение решающего звена, которое определяет бытие и судьбу позитивного права.

Ведь и другие (поначалу и долгое время преобладающие) способы регулирования, запреты и позитивные обязанности, в условиях цивилизации оказываются в юридической сфере тесно связанными с дозволениями, а с запретами вообще образуют нераздельную «пару».

Но главное здесь – это сами юридические дозволения, выраженные в субъективных правах. Поскольку юридические дозволения по мере развития цивилизации все более основываются на автономии и самостоятельности отдельных субъектов, они с юридической стороны вносят в материю права принципиально новые элементы, меняющие весь ее облик. Помимо иных характеристик, эти новые элементы заключаются в том, что в отличие от запретов и позитивных обязываний, непосредственно опирающихся на власть (или мораль, религиозно-моральные механизмы), само существование юридических дозволений, а еще более – их реализация требуют неведомой ранее целой системы особых, отработанных, строго фиксированных и «сильных» средств и механизмов обеспечения – гарантий и форм защиты, субъектом и «распорядителем» которых должна быть автономная личность. Отсюда и следует, что юридические дозволения выступают в качестве главного фактора, фактора самого значительного, определяющего бытие и судьбу позитивного права, его формирование как и н с т и т у ц и о н н о г о н о р м а т и в н о г о о б р а з о в а н и я, без которого невозможно сделать постоянной реальностью указанные юри-

дические средства и механизмы.

10. Публичное и частное право – сквозные линии правового развития. История развития права реализуется через публично-правовую и частноправовую культуру, проходит по двум самостоятельным (и одновременно тесно взаимодействующим) сферам – публичного права и частного права, по двум различным, в чем-то даже несопоставимым феноменам, особым «правовым континентам».

Как это ни покажется неожиданным, для права как явления цивилизации исходной, первичной сферой (если не исторически, то логи-

124

Глава пятая. Императивы цивилизации и право

чески) является частное право, т.е. правовая сфера, которая не является продуктом и инструментом государственной власти (и в этом отношении не представляет собой «продукт, производный от власти», хотя и находится с ней в постоянной связи), а рождается спонтанно, в силу требований самой жизни, под ее напором в условиях перехода общества в эпоху цивилизации, под действием ее жестких императивов. Весьма показательно, что те же факторы, связанные с разумом, разумной творческой деятельностью индивида, которые определили развитие общества при переходе к цивилизации (в том числе частная собственность, обособление отдельной, автономной личности), обусловили необходимость существования и интенсивного, во многом преимущественного, развития «горизонтальных» юридических отношений, которые бы строились на наличии множества юридически суверенных «центров», самостоятельности субъектов, на свободном определении ими условий своего поведения.

И вот тут важно отметить, что частное право – само по себе явление парадоксальное. Оно предоставляет людям – отдельным гражданам, их объединениям, иным частноправовым субъектам – простор в определенном круге отношений свободно поступать сообразно их интересам, их собственной воле, самостоятельно, самим определять условия своего поведения и т.д. При этом предполагается или прямо декларируется, что применительно к отношениям такого рода государственная власть как бы остается в стороне, она не вправе произвольно вмешиваться в частноправовые отношения. Здесь, в сфере частного права, – обитель и господство частных воль и частных интересов, своего рода суверенная территория полноправной личности. В то же самое время сами-то действия субъектов как частных лиц – договоры, односторонние акты собственника и т.д., совершаемые в этой сфере, приобретают «самое настоящее», «полнокровное» юридическое значение. Государство как властный субъект – субъект, который изначально как бы «изгнан» из данного круга отношений, теперь обязан (не парадокс ли?) признавать частноправовые отношения, защищать их всеми законными способами, реализовать при помощи всей системы своих принудительных органов и средств.

Так что деление права на публичное и частное – не просто классификационное подразделение, позволяющее распределить юридические нормы и правоотношения по наиболее крупным рубрикам. (Тем более что в результате взаимодействия публичного и частного права границы между ними не всегда являются достаточно строгими, примеры тому – трудовое право, семейное право.) Публичное

125

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

и частное право – качественно разные области правового регулирования, два разных «юридических континента» или разные «юридические галактики».

С первых стадий цивилизации право так и развивается в составе двух относительно самостоятельных сфер, по двум руслам – публичного и частного права. И поскольку в любом обществе (понятно, в различном соотношении, в разных пропорциях) существуют государственные и частные интересы, дела, соответствующие области отношений, то более или менее развитое право только и может существовать и развиваться при наличии двух соответствующих сфер – публичного и частного права. Причем уровень «развитости» права в целом, его «качество» во многом обусловлены тем, насколько развита каждая из указанных сфер, что решающим образом влияет и на понимание права в целом, и на состояние практической юриспруденции1. Недостатки в этом отношении и тем более умаление одной из сфер (например, частного права) приводят, помимо всего другого, к деформации всей правовой системы страны, к ее однобокости, ущербности, а отсюда – и к сбоям, нарушениям, порой весьма значительным и драматичным, во всей жизни общества, в перспективах его развития.

11. Историческая и логическая неизбежность. Теперь – завершающий вывод, вытекающий из самого факта «явления права» в условиях цивилизации.

Позитивное право – логично для цивилизации. Логично и с точки зрения неизбежности своего возникновения, появления на свет, и с точки зрения необходимости для человеческого общества в существовании, последующем развитии, что и выражает одну из важнейших черт логики права. Того, что в условиях цивилизации не может не существовать особый институт, альфой и омегой которого являются права участников общественной жизни.

С момента своего возникновения позитивное право благодаря отмеченным выше исходным чертам (определенности по содержанию, твердости, гарантированности) и в не меньшей мере качествам высшего порядка – высокой нормативности (всеобщности), государственной суверенности – приобрело значение неотъемлемого элемента структуры любого общества в условиях цивилизации, принципиально

1 И.А. Покровский отмечает, что юриспруденция «инстинктивно чувствует» в различении публичного и частного права «...глубоко принципиальное; она смутно улавливает глубокую разницу в самом духе права публичного и частного…» (Покровский И.А. Указ. соч. С. 38).

126

Глава пятая. Императивы цивилизации и право

важного фактора его существования и развития, его судьбы, связанной со свободой человека, субъективными правами и одновременно возможностью противостоять насилию и произволу. Иными словами, приобрело значение неизменной в условиях цивилизации основы нормального, упорядоченного существования человеческого рода – и в целом, и в отношении отдельных его ареалов, тех или иных исторически определенных цивилизаций.

Печальной, трагической для человеческого общества альтернативой хлопотной, рутинной, нередко раздражающей юридической материи, столь не любимой людьми (всеми нами) в обыденной, повседневной жизни, является хаос, произвол, самоуничтожение людей. Плюс к этому надо видеть и то, что вся эта юридическая материя обладает рядом существенных, в немалой степени принципиально важных для общества и каждого человека достоинств, порой уникальных, свидетельствующих о некоторых, зачастую утверждающихся исподволь особенностях права и тенденциях в правовом развитии, а отсюда – и о какой-то значительной, не во всем еще разгаданной наукой роли и предназначении права в жизни человека и всего общества, связанных с гуманистическими ценностями и идеалами.

Позитивное право с этих позиций – не только мощный социальный регулятор, но и явление, относящееся к самой сердцевине цивилизации и культуры.

Важное подтверждение этого – в том, что в непрерывной череде исторически сменяющих одна другую на протяжении тысячелетий общественных и государственных образований, «строев», культур, целых эпох именно преемственность права являлась показателем и выражением (а пожалуй, еще и «институтом обеспечения») непрерывности человеческой цивилизации и культуры.

При этом позитивное право – не только связующее звено между эпохами, связь людей во времени. Есть весьма значительные основания утверждать, что именно позитивное право является наиболее мощным средством для формирования единой непротиворечивой нормативной основы деятельности людей, а отсюда – для интеграции, для объединения людей, территорий, государственных образований.

Особо велика в рассматриваемом отношении миссия частного права. Здесь, в сфере частного права, не могут не господствовать общезначимые интересы отдельных людей, собственности как экономического института, частного производственного дела и рынка, и отсюда – изначально однотипные формы регуляции поведения. Именно это

127

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

обстоятельство позволяет частному праву быть в принципе однородным, общезначимым, универсальным инструментом регуляции для различных стран, регионов, территорий.

Факты свидетельствуют, что «правовые узы», базирующиеся на началах частного права, являются естественными для человека как разумного и свободного существа и потому наиболее крепкой и надежной цементирующей основой, позволяющей объединять деятельность людей. И происходит это потому, что сами-то эти «узы» не являются инструментами внешнего господства и навязывания внешней воли, а в современных условиях (в особенности в виде частноправовых институтов) представляют собой правовые формы самодеятельности и активности, упорядочения и согласования интересов самих участников общественных отношений, цивилизованных форм перевода активности людей в творческое, созидательное дело, т.е. правовые формы, действующие «изнутри», через разум и свободу самих субъектов, их интересы1.

В целом же, во всем своем многообразии и разноликости, в составе всех своих подразделений, позитивное право, возникнув как институт цивилизации в соответствии с ее требованиями, как один из ее первых

«блоков», стало носителем этих требований, сконцентрированных на свободе, правах людей, механизмом претворения их в жизнь, обеспечивающим «самоподдержание» общества, его естественное, поступательное развитие и одновременно (и в этой связи) ставящим преграду насилию и произволу в обществе.

1 Обо всем этом свидетельствует история Древнего мира. Ведь обширные по масштабам античности территории Рима соединили в единую империю не только высокоорганизованные армейские легионы Рима, но в не меньшей степени римское частное право, которое и сложилось и действовало не столько в качестве строго «римского», сколько в качестве права универсального.

Это же произошло и в Европе – и в Средневековье под покровом католической церкви, и в более близкую от нас историческую пору. В Германии разрозненные немецкие княжества и «земли» также связали в целостное государственное единство, при всей значимости властных акций правителей, в конце XIX в. – Бисмарка, единые нормы «возрожденного» римского права и в особенности – Германского гражданского уложения.

Да и в наши дни интегрирующей силой современной Западной Европы стали не столько административные и даже не единые законодательные учреждения объединяющихся европейских стран (как нередко считают), сколько «объединенное европейское частное право», основанное на римском договоре 1960-х гг. и деятельности Европейского Суда. И именно оно, «объединенное» европейское частное право (возможное в связи с однотипностью гражданского права европейских стран), имеет значение основы и стержня не только «общего рынка», но и всего европейского единства, приближающегося по своему уровню к типу федеративного объединения.

128

Глава пятая. Императивы цивилизации и право