Основания и критерии допустимости государственно-правового принуждения в уголовном материальном и процессуальном праве

Одной из наиболее важных и болезненных точек соприкосновения индивида и государства являются отношения между ними, складывающиеся в связи с совершением преступления или приготовлением к нему, покушением на его совершение.

Основной задачей уголовного права, как следует из ч. 1 ст. 2 УК РФ, являются предупреждение преступлений, охрана наиболее важных общественных интересов, обеспечение мира и безопасности человечества. Особенности предмета правового регулирования предопределяют наличие специальных путей решения указанных задач, предоставляющих возможность наиболее эффективной защиты означенных интересов. Для этого в уголовном праве используется императивный метод, в основе которого лежат два способа воздействия: 1) установление уголовно-правового запрета на совершение общественно опасных посягательств; 2) закрепление в законе возможности применения мер государственного

принуждения в случае нарушения этого запрета. При этом следует подчеркнуть, что именно на уголовное право, как отрасль российской правовой системы, приходится наибольшая интенсивность воздействия государственной власти (нагрузка императивной силы государства), а государственное принуждение является основным способом реализации задач и достижения целей уголовного права, хотя и не единственным.

В УК РФ принуждение упоминается как в Общей, так и в Особенной части кодекса, однако используется с различным смысловым содержанием. Так, законодателем указывается на принуждение как на противозаконное действие (ч. ч. 1, 2 ст. 40, п. «е» ч. 1 ст. 61, п. «к» ч. 1 ст. 63, ч. 1 ст. 120, п. «а» ч. 2 ст. 141, ч. 2 ст. 142, ч. 1 ст. 144, ч. 1 ст. 147, ст. 149, ч. 1 ст. 179, ч. 1 ст. 184, ч. 2 ст. 185.5, ч. 1 ст. 240, ч. 1 ст. 283.1, ч. 1 ст. 302, ч. 2 ст. 309, ч. 1 ст. 333 УК РФ), а также говорится о мерах принуждения (принудительных мерах) как о соответствующих закону действиях (ч. 1 ст. 43, ч. 2 ст. 21, ч. 2 ст. 22, п. «з. 1» ст. 44, ч. 1 ст. 45, ч. 4

ст. 47, ч. 3 ст. 49, ч. 4 ст. 50, ч. ч. 2, 5 ст. 53, ст. 53.1, п. «а» ч. 1 ст. 71, ч. ч. 1, 2, 3 ст. 72, ч. ч. 1, 4.1, п. «а» ч. 7 ст. 79, ч. ч. 1, 4 ст. 80, ч. 1 ст. 81, ч. 2 ст. 87, ст. 90, ст. 91, ч. ч. 1, 2 ст. 92, ч. ч. 1, 2, 3 ст. 97, ст. 98, ст. 99, ст. 100, ст. 101, ст. 102, ст. 103, ч. ч. 1, 4 ст. 104, ч.

Рассмотрение принуждения, именуемое законодателем в рамках УК РФ «мерами принуждения» или «принудительными мерами», начнем с выявления принуждающего лица. Частью 1 ст. 43 УК РФ указывается, что наказание является мерой государственного принуждения, назначаемой по приговору суда. Аналогичный подход к роли суда содержится в ч. 4 ст. 50 УК РФ, согласно которой именно суд в случае уклонения лица от отбывания наказания в виде исправительных работ вправе заменить неотбытое наказание иными его видами - принудительными работами или лишением свободы. Идентичное понимание роли суда содержится в иных, установленных в том числе ч. 5 ст. 53, ч. 2 ст. 53.1, ч. 1 ст. 79 требованиях УК РФ.

Содержащийся в обвинительном приговоре результат деятельности суда, устанавливающий лицу любое из предусмотренных УК РФ наказаний за уголовное преступление, является основанием для реализации меры государственного принуждения, т. е. государственное принудительное воздействие является результатом деятельности суда.

Помимо наказания как меры принуждения УК РФ содержит указание на осуществляемые от имени государства принудительные меры воспитательного воздействия, медицинского характера и конфискацию. При этом вопрос о принуждающем лице в принудительных мерах воспитательного воздействия раскрывается законодателем в ч. 1 ст. 92 УК РФ, согласно которой несовершеннолетний в установленном уголовным законом порядке может быть освобожден судом от наказания с применением принудительных мер воспитательного воздействия, предусмотренных УК РФ.

Аналогичным образом законодателем указывается на принуждающее лицо в

принудительных мерах медицинского характера, которым, в силу прямого указания ч. 1 ст. 97 УК РФ, является суд, а также при конфискации, применительно к которой в ч. 1 ст. 104.1 УК РФ законодателем указывается, что последняя осуществляется на основании обвинительного приговора суда.

Таким образом, предусмотренные УК РФ принудительные меры осуществляются по решению суда, осуществляющего свои функции через должностных лиц - судей. В соответствии со ст. 10, ч. 1 ст. 118 Конституции РФ, а также ст. 296 УПК РФ, суд осуществляет свою деятельность от имени государства, в связи с чем верно утверждать, что принуждающим лицом в понимании УК РФ является государство.

Рассматривая вопрос о понимании в УК РФ принуждаемого лица, отметим, что последнее всегда является лицом, совершившим деяние, закрепленное в Особенной части УК РФ. В большинстве случаев указанным деянием является преступление, то есть виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное УК РФ под угрозой наказания (ч. 1 ст. 14). Наказание же, согласно ч. 1 ст. 60 УК РФ, назначается лицу, признанному виновным в совершении преступления.

Аналогичный подход содержится в ч. 2 ст. 87 УК РФ, где отражено, что принудительные меры воспитательного воздействия применяются к несовершеннолетним, совершившим преступления, а также ч. 1 ст. 97 УК РФ, в соответствии с которой принудительные меры медицинского характера могут быть назначены судом совершившим преступление лицам, у которых после совершения преступления наступило делающее невозможным назначение или исполнение наказания психическое расстройство, страдающим не исключающими вменяемости психическими расстройствами, страдающим не исключающим вменяемости расстройством сексуального предпочтения (педофилией), и ч. ч. 1, 3 ст. 104.1 УК РФ, согласно которой конфискация осуществляется в отношении установленного УК РФ имущества, принадлежащего осужденному, то есть лицу, совершившему преступление.

При этом, в соответствии со ст. 19 УК РФ, уголовной ответственности за

совершенное преступление подлежит только физическое лицо.

Вместе с тем помимо такого основания применения мер принуждения, как преступление, законодатель в п. «а» ч. 1 ст. 97 УК РФ указывает на не связанное с совершением преступления основания применения мер принуждения. Так, принудительные меры медицинского характера также могут быть назначены судом лицу, совершившему в состоянии невменяемости предусмотренные статьями Особенной части УК РФ деяния, то есть физическому лицу, не осознававшему фактический характер и общественную опасность своих деяний, либо лицу, не руководившему своими действиями вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия либо иного болезненного состояния психики.

Итак, принуждаемым лицом при применении мер государственного принуждения, предусмотренных положениями УК РФ, является совершившее предусмотренное Особенной частью УК РФ деяние физическое лицо.

Цели государственно-правового принуждения применительно к уголовному наказанию раскрыты законодателем в ч. 2 ст. 43 УК РФ, где закреплено, что последнее применяется в целях исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений, восстановления социальной справедливости. Применительно к принудительным мерам воспитательного воздействия законодателем в ч. 1 ст. 90 УК РФ закреплено, что назначением последних является исправление несовершеннолетнего. При этом исправление несовершеннолетнего содержит в себе превентивную составляющую, поскольку, во-первых, исправление лица не может игнорировать вопросы недопустимости совершения им противоправных действий в дальнейшем, то есть обладает частнопревентивным содержанием, а во-вторых, выявление виновного в совершении противоправных действий лица обладает общепревентивным воздействием.

Статьей 98 УК РФ установлено, что целями принудительных мер медицинского характера являются излечение принуждаемых или улучшение их психического состояния, а также предупреждение совершения ими новых деяний,

предусмотренных статьями Особенной части УК РФ.

Из вышеуказанных норм следует, что целью рассмотренных мер государственного принуждения является исправление принуждаемого лица и предупреждение совершения новых преступлений, восстановление социальной справедливости, а также излечение принуждаемого или улучшение его психического состояния.

Вместе с тем по результатам рассмотрения посвященных конфискации имущества положений главы 15.1 УК РФ, которая в соответствии с ч. 1 ст. 104.1 УК РФ также является принудительной мерой, вслед за иными исследователями следует отметить^[290], что законодатель не указывает цели данного уголовно­правового института. Несмотря на то что цели конфискации имущества со значительной долей вероятности схожи с вышеуказанной консолидированной целью ранее рассмотренных мер государственного принуждения, полагаем, что отсутствие указания на них применительно к конфискации имущества не дает оснований для их отождествления.

В то же время принадлежность главы 15.1 УК РФ к уголовному закону позволяет полагать, что целями конфискации имущества, равно как и иных предусмотренных УК РФ мер принуждения, являются закрепленные ч. 1 ст. 2 УК РФ задачи уголовного закона в целом, а именно охрана прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств, обеспечение мира и безопасности человечества, а также предупреждение преступлений.

Государственно-правовое принуждение в УК РФ имеет разнообразное содержание. Оно складывается из 13 установленных форм наказания, 4 форм принудительных мер воспитательного воздействия, 4 форм принудительных мер медицинского характера, а также конфискации. Но несмотря на многообразие форм принудительного воздействия, полагаем возможным в зависимости от их

содержания, а именно основного способа воздействия на принуждаемого, выделить 5 групп и одну исключительную меру наказания.

К первой группе нами отнесены закрепленные УК РФ принудительные меры, заключающиеся в психологическом воздействии на принуждаемое лицо. Это применяемое в отношении несовершеннолетних предупреждение (ч. 1 ст. 91), то есть разъяснение несовершеннолетнему вреда, причиненного его деянием, и последствий повторного совершения предусмотренных УК РФ преступлений, передача под надзор родителей или лиц, их заменяющих, либо специализированного государственного органа (ч. 2 ст. 91), то есть возложение на родителей или лиц, их заменяющих, либо на специализированный государственный орган обязанности по воспитательному воздействию на несовершеннолетнего и контролю за его поведением.

Эти принудительные меры, полагаем, призваны преодолеть обусловленное возрастной социально-психологической спецификой несовершеннолетних лиц отсутствие осознания запрещенности уголовно наказуемого деяния, обеспечить их необходимое воспитание^[291], то есть опосредованное психическим воздействием обретение принуждаемым лицом общественно признанных и одобряемых социальных ценностей и качеств личности^[292][293], что, в конечном счете, обеспечивает коррекцию поведения принуждаемого лица.

Считаем обоснованным отнести к указанной группе такую меру наказания, как лишение почетных званий и государственных наград, которое, как справедливо отмечено А. Е. Жалинским, «предполагает психологическое воздействие на осужденного, который лишается знаков отличия, полученных им

3 за прошлую деятельность и, как правило, значимых для него» .

Ко второй группе нами отнесены принудительные меры, связанные с

исследовательско-медицинской деятельностью: принудительное наблюдение и лечение у врача-психиатра в амбулаторных условиях (ст. 100 УК РФ), принудительное лечение в медицинской организации, оказывающей психиатрическую помощь в стационарных условиях, общего типа (ч. 2 ст. 101 УК РФ), принудительное лечение в медицинской организации, оказывающей психиатрическую помощь в стационарных условиях специализированного типа (ч. 3 ст. 101 УК РФ), принудительное лечение в медицинской организации, оказывающей психиатрическую помощь в стационарных условиях, специализированного типа с интенсивным наблюдением (ч. 4 ст. 101 УК РФ).

Психические расстройства, являющиеся основанием для применения принудительных мер медицинского характера (ч. 2 ст. 97 УК РФ), обусловливаются существенно уменьшенной или утраченной способностью принуждаемого лица осознавать фактический характер и общественную опасность своих деяний, руководства ими^[294].

Как следует из положений ст. 98 УК РФ, принудительные меры медицинского характера направлены на излечение страдающих психическими расстройствами лиц или улучшение их психического состояния, то есть заключаются в осуществляемом в ходе лечебного медицинского (психиатрического) воздействия восстановлении у принуждаемого лица ущемленных или возвращение указанному лицу утраченных им в связи с болезненным состоянием здоровья способностей.

Отметим также, что помимо медицинского аспекта в содержании указанных мер принуждения большую роль играет их исследовательская суть. Так, лечение неотрывно от наблюдения пациента, то есть изучения его организма в динамике. На исследовательский аспект рассматриваемых мер принуждения также указывают положения ст. 100 УК РФ, согласно которым наблюдение принуждаемого лица является составной частью такой принудительной меры медицинского характера, как принудительное наблюдение и лечение у врача-

психиатра в амбулаторных условиях. Указанные обстоятельства позволяют именовать рассматриваемую группу мер государственного принуждения исследовательско-медицинской.

Прежде чем перейти к анализу следующей группы мер принуждения, необходимо отметить, что в отечественной науке традиционно различались меры юридической (в данном случае - уголовной ответственности) и меры безопасности, хотя этот термин практически не использовался. Вместо него применялись такие термины как «специально-предупредительные меры», «специально-криминологические меры», «меры посткриминального и постпенитенциарного воздействия», «меры медицинского и воспитательного характера», «иные уголовно-правовые меры»^[295]. Правоведы исследовали как материальные, так и процессуальные аспекты указанных мер в основном прикладного характера. Принудительные меры медицинского характера были названы «мерами безопасности» в монографии С. Я. Улицкого^[296][297], что являлось редким в то время, когда некоторые правоведы отождествляли меры защиты и меры безопасности. Как полагает М. Д. Шаргородский: «Наказание ставит своей целью покарать, исправить преступника, а меры медицинского характера - излечить больного и защитить общество от опасных действий, допущенных им вследствие своего болезненного состояния. В этом отношении меры медицинского характера с полным правом могут именоваться мерами социальной

3

защиты» .

В современной науке отграничивает меры безопасности от других правовых средств защиты права в целом, субъективных прав и законных интересов А. А. Левков. Он определяет их как направленные на пресечение,

предупреждение правонарушений, строго определенные в законодательстве меры, исполнение которых обеспечивается государственно-принудительным механизмом^[298]. Меры безопасности, по его мнению, - меры административного пресечения, процессуального принуждения, принудительные меры воспитательного, медицинского характера и др.

Полагаем, что меры безопасности можно считать самостоятельными правовыми средствами предупредительного воздействия, направленными на обеспечение безопасности, всесторонней защищенности прав и свобод, права в целом. Их применение имеет целью при наличии законных оснований, не обязательно связанных с правонарушением, предупредить посредством принудительного и временного ограничения возможностей субъекта права совершение им общественно опасных действий. В отличие от мер защиты, меры безопасности не преследуют цели восстановить нарушенное право.

К третьей группе нами отнесены закрепленные УК РФ принудительные меры, заключающиеся в лишении принуждаемого лица имущества. По нашему мнению, это штраф, то есть денежное взыскание с принуждаемого лица (ст. 46 УК РФ), и конфискация, то есть принудительное безвозмездное изъятие принадлежащего принуждаемому лицу имущества (ст. 104.1 УК РФ). Заметим, что такие меры заключаются в отчуждении принадлежащего принуждаемому лицу имущества, в том числе денежных средств^[299].

Близкой к указанной группе является такая комбинированная мера принудительного воздействия, как возложение на несовершеннолетнее лицо обязанности загладить причиненный вред. Согласно ч. 3 ст. 91 УК РФ,

возложение указанной обязанности осуществляется с учетом имущественного положения несовершеннолетнего и наличия у него соответствующих трудовых навыков. Следовательно, содержанием данной меры может стать, как верно полагают А. А. Панов и И. И. Сердюкова, передача принуждаемым лицом потерпевшему от его действий лицу имущества, аналогичного поврежденному или уничтоженному, либо возмещение причиненного вреда деньгами - в любом случае лишение принуждаемого лица принадлежащего ему имущества^[300].

Вместе с тем законодателем указывается также на необходимость при назначении рассматриваемой принудительной меры учета наличия у принуждаемого лица соответствующих (то есть специальных, необходимых в конкретной ситуации для заглаживания вреда) трудовых навыков, из чего следует, что содержанием указанной меры принуждения (согласно УК РФ) может явиться ограничение в трудовой деятельности несовершеннолетнего.

Отмеченный нами выше комбинированный характер содержательной стороны при возложении на несовершеннолетнее лицо обязанности загладить причиненный вред определяет невозможность ее отнесения в полном объеме как к принудительным мерам, заключающимся в лишении принуждаемого лица имущества, так и иным группам принудительных мер, что обусловливает ее отдельное, «промежуточное» положение в представленной классификации.

К четвертой группе нами отнесены такие установленные УК РФ принудительные меры, как: лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, заключающееся в запрещении принуждаемому лицу занимать должности в органах местного самоуправления, на государственной службе, либо заниматься определенной профессиональной или иной деятельностью (ст. 47 УК РФ), ограничение по военной службе, то есть ограничение, при котором принуждаемое лицо не может быть повышено в должности, воинском звании, срок наказания лица не засчитывается в срок

выслуги лет для присвоения очередного воинского звания (ст. 51 УК РФ), обязательные работы, заключающиеся в выполнении осужденным в свободное от основной работы или учебы время бесплатных общественно полезных работ (ст. 49 УК РФ), исправительные работы, то есть деятельность по основному месту работы или в месте, определяемом органами местного самоуправления по согласованию с уголовно-исполнительными инспекциями, из заработной платы принуждаемого лица за которую производятся удержания в доход государства в размере, установленном приговором суда (ст. 50 УК РФ), принудительные работы, заключающиеся в привлечении принуждаемого лица к труду в местах, определяемых учреждениями и органами уголовно-исполнительной системы, с удержанием из заработной платы принуждаемого лица в доход государства и применяемые как альтернатива лишению свободы за ряд преступлений (ст. 53.1 УК РФ), а также лишение специального, воинского звания, классного чина (ст. 48 УК РФ). Это меры принуждения, направленные на оказание воздействия на принуждаемое лицо путем его ограничения в сфере трудовой и служебной деятельности.

При лишении права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью и при ограничении по военной службе принуждаемое лицо либо вовсе лишается возможности осуществлять какую-либо трудовую или служебную деятельность на установленный законом срок, либо ограничивается в служебном и карьерном росте при осуществлении своей деятельности.

При применении установленных УК РФ обязательных, исправительных, принудительных работ принуждаемое лицо ограничивается в сфере трудовой деятельности, в том числе в реализации права свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию. Указанные ограничения могут заключаться как в императивном установлении принуждаемому лицу места его трудовой деятельности, так и в ограничении прав последнего на оплату осуществляемой им деятельности.

Предусмотренное в ст. 48 УК РФ лишение специального, воинского звания,

классного чина ограничивает возможности принуждаемого лица как к дальнейшему карьерному росту перемещая его ближе к началу «карьерной лестницы», так и осуществлению профессиональной деятельности вообще, поскольку последняя может быть связана с наличием определенного воинского или специального звания^[301].

К пятой группе относятся меры принуждения, связанные с ограничением свободы передвижения, а именно ограничение свободы, то есть установление принуждаемому лицу обязанностей, связанных с ограничениями по его местонахождению и перемещению, обязательной явкой в специализированный государственный орган (ст. 53 УК РФ); ограничением досуга и установлением особых требований к поведению несовершеннолетнего, включающих в себя ограничение пребывания вне дома после определенного времени суток, запрет посещения определенных мест, использования транспортных средств, выезда в другие местности без разрешения специализированного государственного органа, иные требования в указанной сфере (ч. 4 ст. 91 УК РФ); арест, то есть содержание принуждаемого лица в условиях строгой изоляции от общества (ст. 54 УК РФ); содержание в дисциплинарной воинской части (ст. 55 УК РФ); лишение свободы на определенный срок, то есть изоляцию осужденного от общества (ст. 56 УК РФ); пожизненное лишение свободы (ст. 57 УК РФ).

Вышеперечисленные меры принуждения являются наиболее жесткими, то есть в наибольшей степени ограничивающими конституционные права и свободы, из рассмотренных нами групп и связаны с ограничением лица в возможности перемещаться. Иными словами - способности принуждаемого лица находиться или не находиться в каком-либо месте в установленное время.

Вне групп находится исключительная мера наказания, предусмотренная ст. 59 УК РФ - смертная казнь, то есть лишение принуждаемого лица жизни. Выделение смертной казни в отдельную группу обусловлено, прежде всего, тем

критерием, по которому проводится данная классификация - основным способом воздействия на принуждаемого. Очевидно, что казнь следует рассматривать не как основной, а как единственный, уникальный, исключительный способ воздействия государства на преступника, поэтому она и называется исключительной мерой наказания. Как известно, в Российской Федерации смертная казнь «не применяется впредь до принятия федерального закона, реально обеспечивающего каждому обвиняемому в преступлении, за совершение которого установлена смертная казнь, право на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей. Указанное право ... выступает в качестве особой уголовно-процессуальной гарантии судебной защиты права каждого на жизнь»^[302] . Таким образом, право на жизнь является вместе с тем и ограничителем смертной казни как исключительной меры наказания.

Более того, сама возможность применения к институту смертной казни термина «воздействие» вызывает сомнение. Как отмечает современный философ права Дж. Финнис, «карательная санкция должна быть приспособлена к тому, чтобы . она могла содействовать восстановлению разумной личности в преступнике, исправляя его не только ради других, но и ради него самого: чтобы помочь ему «вести правильную и полезную жизнь»»^[303]. Преступник своими действиями или бездействием нарушает рациональный и справедливый порядок, установленный между всеми членами общества (профессор Финнис называет его «рациональным порядком пропорционального равенства, или честности»). Суть этого порядка заключается в предпочтении, отдаваемом государственной властью требованиям общего блага перед эгоизмом и волюнтаризмом одного человека, но одновременно и в признании автономии индивида в качестве блага. Наказывая преступника, государство лишает его того, что он приобрел преступным деянием - осуществления своей воли, свободного выбора. Иными словами, происходит принудительное исправление нарушенной преступником модели распределения преимуществ и невыгод во всем обществе. С этой точки зрения, «“закон талиона”

(жизнь за жизнь, око за око и т. д.) не попадает в цель, так как он сосредоточивает внимание скорее на материальном содержании или последствиях преступных деяний, чем на их формальной неправомерности (нечестности), состоящей в упорной воле предпочитать неограниченный личный интерес общему благу или, по крайней мере, в нежелании попытаться идти общим путем»^[304]. На наш взгляд, это утверждение справедливо и по отношению к смертной казни преступника.

Следует отметить, что предлагаемая нами классификация носит условный характер, что объясняется тем, что предусмотренные УК РФ меры принуждения в большинстве случаев имеют комбинированный характер, что отражается на их применении к принуждаемым лицам в конкретных случаях. Так, например, при применении наказания (за исключением смертной казни), а также принудительных мер воспитательного воздействия, параллельно с основным их содержанием, которое может заключаться в лишении принуждаемого лица имущества, ограничении свободы передвижения и иных, имеет место психологическое воздействие на принуждаемого, направленное на формирование у него негативного восприятия последствий совершенного противоправного деяния. Как мы отмечали выше, в данном случае на первый план выходит не динамичный, что чаще встречается на практике, а статичный структурный элемент государственного принуждения.

Похожая ситуация возникает в связи с имущественной составляющей при наказании. Так, например, несмотря на то, что исправительные работы своим основным содержанием имеют ограничение лица в сфере его трудовой деятельности, они также связаны с удержанием из дохода принуждаемого лица денежных средств, то есть имущества.

Вместе с тем комбинированный характер рассмотренных мер выше

принуждения не препятствует разграничению всех принудительных мер по критерию основного используемого в них метода воздействия, что определяет приемлемость использования указанной классификации в настоящей работе.

Таким образом, содержанием мер государственного принуждения в уголовном праве может являться психологическое, исследовательско- медицинское и имущественное воздействие на принуждаемого, ограничение принуждаемого в сфере трудовой или служебной деятельности, ограничение свободы передвижения принуждаемого лица либо лишение его жизни.

Переходя к вопросу об официальной оценке законодателем значимости для принуждающего лица самостоятельного поведения принуждаемого лица на оказываемое в отношении него принудительное воздействие, отметим, что требования УК РФ позволяют считать, что реакция принуждаемого лица имеет значение для принуждающего. В посвященной принципу справедливости ст. 6 УК РФ, относящейся ко всем предусмотренным УК РФ мерам принуждения, указывается, что наказание и иные применяемые к принуждаемому лицу меры уголовно-правового характера, к которым относятся и меры принуждения, должны быть справедливыми, то есть соответствовать личности виновного. При этом личность является динамичной системой интеллектуальных, социально­культурных и морально-волевых качеств человека - категорией, изменяемой в зависимости от опыта и воззрений, интеллектуального состояния человека. Следовательно, положительные изменения личности принуждаемого лица являются одним из оснований смягчения ранее установленной меры принуждения или освобождения от нее как от несправедливой. Отсутствие изменений в личности принуждаемого либо негативные ее изменения, напротив, свидетельствуют о неуместности смягчения воздействия на лицо.

Таким образом, под государственно-правовым принуждением в уголовном праве следует понимать основанное на законодательстве оказываемое государством через государственные органы и должностных лиц императивное воздействие психологического, исследовательско-медицинского, имущественного характера на принуждаемое лицо, реакция которого имеет значение для

государства как принуждающего лица. Это императивное воздействие заключается в установлении правоограничений в сфере трудовой, служебной деятельности, ограничении свободы передвижения либо лишении жизни совершившего предусмотренное Особенной частью УК РФ деяние физическое лицо в целях охраны прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя от преступных посягательств, обеспечения мира и безопасности человечества, предупреждения преступлений.

Содержащиеся в УК РФ признаки государственного принуждения свидетельствуют о его понимании законодателем как правоотношений между принуждающим и принуждаемым, что позволяет распространить на институт государственного принуждения, содержащийся в УК РФ общие критерии допустимости государственного принуждения, выделенные именно для используемого законодателем понимания государственного принуждения.

УПК РФ, в отличие от УК РФ, упоминает принуждение лишь как соответствующее законодательству явление и использует данное понятие применительно к:

- институтам уголовного законодательства (п. п. 2, 3 ч. 1 ст. 29, п. 5 ч. 2 ст. 133, ч. 3 ст. 136, ч. 2 ст. 162, ч. 3 ст. 163, п. 2 ч. 1 ст. 226.2, п. п. 3, 6 ч. 1, ч. 1.3 ст. 237, п. п. 7.1, 15, 16 ч. 1 ст. 299, ч. 3 ст. 396, п. п. 12, 16 ст. 397, ч. ч. 1, 3, 4, 5 ст. 427, ч. 1 ст. 431, ч. 1 ст. 432, ст. 433, ч. 1, п. 6 ч. 2 ст. ст. 437, 438, п. 2 ч. 1, ч. 3, п. 3 ч. 4, ч. 6 ст. 439, ст. 440, ст. 441, п. 6 ст. 442, ч. ч. 1, 2 ст. 443, ст. 444, ч. ч. 1-7 ст. 445, ч. 1 ст. 446 УПК РФ);

- институтам уголовно-процессуального законодательства (п. 11 ст. 5, ч. 3.2 ст. 6.1, ч. 3 ст. 49, ч. 5 ст. 56, ч. 2 ст. 125.1, ч. ч. 3, 4 ст. 133, ст. ст. 182, 183, ч. 3 ст. 188, ч. 7 ст. 208, а также содержащиеся в главах 12-14 раздела IV УПК РФ «Меры процессуального принуждения» ст. ст. 91-118 УПК РФ).

Упоминание УПК РФ принуждения в связи с регламентацией процедуры применения уголовно-правовых институтов, а именно принудительных мер медицинского характера, принудительных мер воспитательного воздействия, не

позволяет раскрыть его содержание и самостоятельного значения для определения понимания законодателем в рамках УПК РФ государственного принуждения не несет.

Также не несут в себе значимых для настоящего исследования аспектов нормы УПК РФ, содержащие в себе указание на принуждение как элемент уголовно-процессуальных институтов, однако упоминающие последние в качестве обозначения процессуально значимого факта, не раскрывая его (ч. 3.2 ст. 6.1, ч. 3 ст. 49, ч. 2 ст. 125.1, ч. ч. 3, 4 ст. 133, ч. 3 ст. 188, ч. 7 ст. 208 УПК РФ), или характеризующие его в общем виде при наличии норм, содержащих детальную регламентацию рассматриваемого института (ч. 11 ст. 5 УПК РФ).

Рассмотрение вопросов, связанных с концептуальным пониманием законодателем государственного принуждения как элемента уголовно­процессуального законодательства, именуемого им мерами процессуального принуждения или прямо указывающего на принудительный характер мер государственного воздействия, начнем с выявления принуждающего лица согласно положениям УПК РФ.

Согласно ч. 5 ст. 56 УПК РФ, свидетель может быть принудительно подвергнут судебной экспертизе или освидетельствованию в случаях, предусмотренных УПК РФ. При этом в соответствии с ч. 2 ст. 179, ч. 1 ст. 195 УПК РФ для осуществления указанных следственных действий следователем выносится постановление либо возбуждается перед судом ходатайство, подлежащее разрешению последним. Данное положение позволяет относить к числу принуждающих лиц следователя, то есть уполномоченное должностное лицо (п. 41 ст. 5 УПК РФ), а также суд, деятельность от имени которого осуществляется судьями (ч. 1 ст. 30 УПК РФ), то есть должностными лицами, уполномоченными осуществлять правосудие (п. 54 ст. 5 УПК РФ).

В силу положений ч. 1 ст. 91 УПК РФ при наличии установленных законодательством оснований задержать лицо, то есть применить к нему меру процессуального принуждения, помимо рассмотренного выше следователя вправе

орган дознания и дознаватель. Под органом дознания, как следует из ст. 40 УПК РФ, законодателем понимаются органы внутренних дел Российской Федерации и входящие в их состав территориальные органы, подразделения полиции, и иные органы исполнительной власти, наделенные полномочиями по осуществлению оперативно-розыскной деятельности, органы Федеральной службы судебных приставов, начальники органов военной полиции Вооруженных Сил РФ, командиры воинских частей, соединений, начальники военных учреждений и гарнизонов, органы государственного пожарного надзора Федеральной противопожарной службы, капитаны морских и речных судов, находящихся в дальнем плавании, руководители геологоразведочных партий и зимовок, начальники территориально удаленных от специализированных органов дознания (ч. 1 ст. 40 УПК РФ) российских антарктических станций и сезонных полевых баз, главы дипломатических представительств и консульских учреждений Российской Федерации. Кроме того, в соответствии с ч. 2 ст. 157 УПК РФ, к ним относятся органы ФСБ, таможенные органы, начальники учреждений и органов уголовно - исполнительной системы, то есть юридические лица, их структурные подразделения и должностные лица. Под дознавателем, как следует из ч. 7 ст. 5 УПК РФ, законодателем понимается должностное лицо органа дознания.

Статьей 93 УПК РФ установлено, что лицо может быть подвергнуто такой мере процессуального принуждения, как личный обыск, который, согласно ч. 3 ст. 184 УПК РФ, является следственным действием. Под ним законодатель понимает способ собирания доказательств, осуществляемый в ходе уголовного судопроизводства дознавателем, следователем, прокурором, судом (ч. 1 ст. 86 УПК РФ). При этом п. 6 ч. 2 ст. 29 УПК РФ прямо исключает суд из числа лиц, принимающих решение о личном обыске лица, что позволяет понимать под принуждающим лицом, помимо дознавателя и следователя, также и прокурора, то есть, как следует из ч. 31 ст. 5 УПК РФ, - должностного лица органа прокуратуры.

Предусмотренная законодателем в ч. 2 ст. 184 УПК РФ возможность проведения личного обыска при задержании лица, а также при заключении его под стражу и в рамках проведения обыска в помещениях и иных местах в

установленных законодательством случаях, с учетом положений п. 24 ст. 5, ч. ч. 1, 3 ст. 40, ч. 2 ст. 157 УПК РФ, относящих к числу органов дознания государственные органы и должностных лиц, уполномоченных в соответствии с УПК РФ осуществлять дознание и другие процессуальные полномочия, а также оперативно-розыскную деятельность, позволяет относить к числу принуждающих лиц при личном обыске ранее рассмотренный орган дознания.

В соответствии с требованиями ч. 1 ст. 101 УПК РФ меры пресечения, к которым относится подписка о невыезде, личное поручительство, наблюдение командования воинской части, присмотр за несовершеннолетним обвиняемым, залог, домашний арест, заключение под стражу, избираются такими принуждающими лицами, как дознаватель, следователь или суд. Они же наделены законодателем полномочиями принуждающих лиц и согласно ч. ч. 1, 2 ст. 111 УПК РФ при избрании таких мер процессуального принуждения, как обязательство о явке, привод, временное отстранение от должности, наложение ареста на имущество, денежное взыскание.

Пунктами 2, 3, 13 ст. 182 УПК РФ установлено, что при осуществлении в установленных законом случаях на основании постановления следователя или судебного решения обыска предметы, документы или ценности могут быть изъяты принудительно. Аналогичные требования содержатся в ч. ч. 2, 5 ст. 183 УПК РФ применительно к такому следственному действию, как выемка, что указывает на концептуальное понимание законодателем следователя и суда в качестве принуждающих лиц при обыске и выемке.

Итак, принуждающим лицом в отношениях, регулируемых нормами УПК РФ, может являться орган дознания, дознаватель, следователь, прокурор, суд, то есть органы власти (юридические лица) и их структурные подразделения, а также должностные лица. Вместе с тем, в соответствии с ч. 1 ст. 21 УПК РФ прокурор, следователь, дознаватель, согласно п. 24 ст. 5 УПК РФ орган дознания, равно как и в соответствии со ст. 296 УПК РФ суд - являются органами, осуществляющими свою деятельность от имени государства, то есть принуждающим лицом, в

конечном счете, является государство.

Рассматривая понимание принуждаемого лица в УПК РФ, отметим, что законодателем к их числу относится значительное число участников уголовно­процессуальных отношений. Так, ч. 5 ст. 56 УПК РФ прямо указывается, что к числу принуждаемых лиц отнесен свидетель, в отношении которого может быть осуществлена судебная экспертиза и освидетельствование. Несмотря на даваемое УПК РФ определение свидетеля как любого лица, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значение для расследования и разрешения уголовного дела и которое вызвано для дачи показаний, в ч. 2 ст. 278 УПК РФ указывается на необходимость установления личности свидетеля, то есть присущую только физическим лицам характеристику. К аналогичным выводам приводит анализ ч. 5 ст. 278 УПК РФ, указывающей на возможность визуального наблюдения свидетеля, возможность наличия у него родственников и близких лиц, следовательно, на его существование в материальном мире.

Вместе с тем п. 6 ч. 3 ст. 56 УПК РФ указывается, что не подлежат допросу в качестве свидетелей, но являются таковыми должностные лица налогового органа при установлении обстоятельств, которые стали известны последнему в результате предоставления сведений в связи с добровольным декларированием физическими лицами активов и счетов (вкладов) в банках, то есть свидетелем может выступать должностное лицо.

Регламентирующая задержание ст. 91 УПК РФ в ч. 1 указывает, что указанной мере процессуального принуждения подвергается подозреваемый. Аналогичная норма содержится в п. 11 ст. 5, ст. 93 УПК РФ. Часть 1 ст. 97 УПК РФ, содержащая требования к процедуре избрания меры пресечения, в качестве принуждаемых лиц рассматривает обвиняемого и подозреваемого.

Подозреваемый, как следует из ч. 1 ст. 91 УПК РФ, относится к материальному миру, поскольку законодателем указывается на возможность визуального наблюдения последнего (п. 2 ч. 1 ст. 91 УПК РФ). Кроме того, законодатель указывает на то, что подозреваемый способен носить одежду и

иметь жилище, т. к. они могут сохранять следы преступления (п. 3 ч. 1 ст. 91 УПК РФ), то есть также указывает на подозреваемого как на физическое лицо.

Обвиняемый, как следует из п. 1 ч. 1 ст. 47 УПК РФ, является лицом, в отношении которого вынесено в том числе постановление о привлечении его в качестве обвиняемого. Постановление, в соответствии с ч. 2 ст. 171 УПК РФ, должно содержать фамилию, имя и отчество лица, привлекаемого в качестве обвиняемого, число, месяц, год и место его рождения, то есть те характеристики, которые присущи исключительно физическим лицам.

Указанные обстоятельства, в совокупности с тем, что определяемый ч. 1 ст. 46, ч. 1 ст. 47 УПК РФ статус подозреваемого и обвиняемого обусловлен наличием оснований предполагать виновность последних в совершении преступления, то есть действия, совершаемого физическим лицом (ст. 19 УК РФ), позволяют относить к числу подозреваемых и обвиняемых физических лиц.

Отметим также, что ряд статей УК РФ (ст. 149, ч. 1 ст. с. 169, 170, п. «б» ч. 2 ст. 200.2 УК РФ), содержат прямое указание на возможность совершения преступлений должностными лицами, однако ст. 114 УПК РФ, раскрывающая процедуру временного отстранения от должности, не содержит императивных требований об отстранении относящихся к числу подозреваемых и обвиняемых должностных лиц от должности, из чего следует, что в качестве подозреваемого и обвиняемого могут выступать также должностные лица, находящиеся под следствием, но не отстраненные от должности.

Частью 1 ст. 111 УПК РФ к числу принуждаемых лиц в иных мерах процессуального принуждения, установленных главой 14 УПК РФ, отнесены ранее рассмотренные подозреваемые и обвиняемые, а ч. 2 указанной статьи относит к числу принуждаемых помимо свидетеля также и потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика, эксперта, специалиста, переводчика, понятого. Применительно к потерпевшему законодатель прямо указывает, что им может быть физическое лицо, которому преступлением причинен вред, и юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации (ч. 1 ст. 42 УПК РФ). Аналогичного подхода

законодатель придерживается применительно к гражданскому истцу (ч. 1 ст. 44 УПК РФ) и гражданскому ответчику (ч. 1 ст. 54 УПК РФ), в качестве которых также могут выступать как юридические, так и физические лица.

Основные положения об эксперте закреплены в ч. 1 ст. 57 УПК РФ, в соответствии с которой экспертом является лицо, обладающее специальными знаниями и назначенное в порядке, установленном УПК РФ, для производства судебной экспертизы и дачи заключения. При этом, как следует из ч. 2 ст. 195 УПК РФ, судебная экспертиза проводится государственными судебными экспертами и иными экспертами из числа лиц, обладающих специальными знаниями. Указание законодателем на наличие у эксперта специальных знаний, с учетом их имманентности исключительно человеку, также позволяет относить эксперта к числу физических лиц. При этом оснований для отнесения эксперта к числу должностных лиц УПК РФ не содержит. Отсутствуют основания для отнесения эксперта к числу должностных лиц и в УК РФ^[305].

Так, в соответствии с примечанием 1 к ст. 285 УК РФ, для отнесения к числу должностных лиц субъект должен временно, постоянно или по специальному полномочию осуществлять функции представителя власти, выполнять организационно-распорядительные, административно-хозяйственные функции, в том числе в государственных учреждениях. Вместе с тем процессуальный статус эксперта, закрепленный в ч. 1 ст. 57 УПК РФ, не предполагает наличия у него распорядительных полномочий в отношении не находящихся от него в служебной зависимости лиц, прав принимать обязательные для исполнения гражданами, организациями, учреждениями решения. Как верно отмечено П. С. Яни, несмотря на

неоднозначность вопроса отнесения эксперта к должностным лицам, им при проведении исследований, составлении и представлении заключения, кроме собственной работы, ничего не организуется, он ничем и никем не распоряжается^[306], поэтому законодатель не относит эксперта к числу должностных лиц.

Помимо указанных участников уголовного процесса, законодателем к числу лиц, в отношении которых может применяться принуждение, согласно ч. 13 ст. 182, ч. 5 ст. 183 УПК РФ, отнесены владельцы орудий, оборудования, иных средств совершения преступления, предметов, документов и ценностей, которые могут иметь значение для уголовного дела, то есть осуществляющих правомочия владения для частных, должностных (служебных) или хозяйственных нужд, физические, должностные и юридические лица, а также физические и должностные лица, являющиеся поручителями (ст. 103 УПК РФ), осуществляющие полномочия командования воинской частью при избрании меры принуждения, заключающейся в наблюдении командованием воинской части (ст. 104 УПК РФ), осуществляющие присмотр за несовершеннолетним подозреваемым или обвиняемым (ст. 105 УПК РФ) и равно любые иные участники уголовного судопроизводства при назначении денежного взыскания в порядке, установленном ст. ст. 117, 118 УПК РФ.

Таким образом, принуждаемым лицом, согласно его концептуальному пониманию законодателем, в отношениях, регулируемых нормами уголовно­процессуального права, может быть физическое, в том числе должностное, лицо и юридическое лицо, что отличает данную отрасль права от уголовного права и расширяет возможности государственного принуждения в данной сфере социального регулирования общественных отношений.

В силу нормативной закрепленности в УПК РФ мер принуждения, цели последних не могут противоречить общему назначению уголовно­процессуального законодательства, под которым понимается защита прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, а также

защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод (ст. 6 УПК РФ).

Ряд мер принуждения в УПК РФ наделены специально установленными законодателем целями, детализирующими назначение конкретного уголовно­процессуального института. Принудительное освидетельствование и судебная экспертиза свидетеля проводится для обнаружения на теле человека особых примет, следов преступления, телесных повреждений, выявления состояния опьянения или иных свойств и признаков, имеющих значение для уголовного дела (ч. 5 ст. 56, ч. 1 ст. 179, ст. 195 УПК РФ). В соответствии с ч. 1 ст. 184 УПК РФ личный обыск, предусмотренный ст. 93 УПК РФ, проводится в целях обнаружения и изъятия предметов и документов, могущих иметь значение для уголовного дела.

Посвященная основаниям избрания мер пресечения ч. 2 ст. 97 УПК РФ указывает в качестве возможной цели их избрания обеспечение исполнения приговора или возможной выдачи лица иностранному государству. При этом в ч. 1 ст. 111 УПК РФ устанавливается, что целью применения иных мер процессуального принуждения является обеспечение установленного УПК РФ порядка уголовного судопроизводства, надлежащего исполнения приговора.

Вместе с тем законодателем применительно к ряду мер принуждения, например, обыску, при котором обнаруженные предметы, документы или ценности изъяты принудительно (ст. 182 УПК РФ), цели не указываются, что препятствует определению цели не только для рассматриваемой меры принуждения, но и для формулировки обобщенных целей мер принуждения в уголовно-процессуальном праве.

На основании изложенного считаем, что при формулировке целей применения мер принуждения в общественных отношениях, которые регулируются нормами уголовно-процессуального права, следует исходить из определенного законодателем назначения всего уголовного судопроизводства в целом (ст. 6 УПК РФ), органической частью которого являются цели отдельных мер принуждения, предусмотренных положениями УПК РФ.

Содержание таких мер раскрывается законодателем применительно к каждой из них индивидуально. В зависимости от их содержания, точнее от основного способа воздействия на принуждаемое лицо, считаем допустимым классифицировать рассматриваемые меры принуждения на пять групп.

К первой группе, на наш взгляд, следует отнести принудительные меры, в основе которых лежит психологическое воздействие, а именно: подписку о невыезде и надлежащем поведении (ст. 102 УПК РФ), обязательство о явке (ст. 112 УПК РФ), присмотр за несовершеннолетним подозреваемым или обвиняемым (ст. 105 УПК РФ), личное поручительство (ст. 103 УПК РФ), наблюдение командования воинской части (ст. 104 УПК РФ).

В соответствии с положениями ст. 102 УПК РФ подписка о невыезде и надлежащем поведении состоит в собственном письменном обязательстве лица не покидать место жительства без разрешения дознавателя, следователя или суда, в назначенный срок являться по вызовам дознавателя, следователя и в суд, иным путем не препятствовать производству по уголовному делу.

Как верно отмечено В. С. Удовиченко в статье «Актуальные проблемы применения подписки о невыезде и надлежащем поведении в современном уголовном процессе» применительно к одноименной мере государственного принуждения, «гарантией ее соблюдения является письменное обязательство подозреваемого или обвиняемого, то есть фактически обещание лица... Исполнение меры пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении может быть обеспечено лишь порядочностью или страхом подозреваемого, обвиняемого, подсудимого»^[307]. Очевидно, что речь здесь идет о категориях, относящихся к психологической составляющей личности принуждаемого лица, что дает основание утверждать о предпочтении в данном случае законодателем статичного элемента государственного принуждения.

Аналогичный механизм психического воздействия используется в

обязательстве о явке (ч. 2 ст. 112 УПК РФ), состоящем в письменном обязательстве принуждаемого таким образом лица своевременно являться по вызовам дознавателя, следователя или в суд, а в случае перемены места жительства незамедлительно сообщать об этом.

Формой обязательства обладает и такая мера принуждения, как личное поручительство (ч. 1 ст. 103 УПК РФ), состоящее в письменном обязательстве заслуживающего доверия лица о том, что оно ручается за выполнение подозреваемым или обвиняемым обязательств в назначенный срок являться по вызовам дознавателя, следователя и в суд, и не препятствовать производству по уголовному делу. Данная мера принуждения, как следует из ч. ч. 2, 4 ст. 103 УПК РФ, устанавливается с согласия лица, в отношении которого дается поручительство, предполагая возможность наложения денежного взыскания на поручителя за невыполнение принуждаемым лицом возложенных на него обязанностей, о чем известно принуждаемому лицу. На наш взгляд, таким способом у принуждаемого лица формируется чувство обязанности перед ручающимися за него лицами, то есть происходит принудительное воздействие на психологическую составляющую личности принуждаемого лица.

Таким же образом следует подходить к анализу содержания наблюдения командования воинской части (ст. 104 УПК РФ), состоящего в принятии предусмотренных уставами Вооруженных Сил РФ мер по обеспечению выполнения лицом обязательств по явке по вызовам дознавателя, следователя и в суд, и не препятствованию лицом производству по уголовному делу (как и при личном поручительстве при избрании, этой меры принуждения требуется согласие принуждаемого лица). Похожим образом следует рассматривать и такую меру принуждения, как присмотр за несовершеннолетним обвиняемым (ч. 1 ст. 105 УПК РФ), состоящий в письменном обязательстве родителей, опекунов, попечителей или других заслуживающих доверия лиц, а также должностных лиц специализированного детского учреждения, в котором несовершеннолетнее лицо находится, обеспечить надлежащее поведение вышеуказанного лица, в том числе обязанности последнего не покидать место жительства без разрешения дознавателя, следователя или суда, в

назначенный срок являться по вызовам дознавателя, следователя и в суд, иным путем не препятствовать производству по уголовному делу.

Последнее обусловливается тем, что в соответствии со ст. 99 УПК РФ при решении вопроса о необходимости избрания конкретной меры пресечения в отношении принуждаемого и определения ее вида должны учитываться, помимо прямо установленных законом критериев, сведения о личности подозреваемого или обвиняемого, формируемые в том числе на основании сведений об исполнении последним обязанностей в рамках избранных ему мер принуждения. Иными словами, неисполнение принуждаемым обязанностей в рамках наблюдения за ним командования воинской части или присмотра за ним является основанием для замены избранной лицу меры принуждения на более строгую в целях обеспечения надлежащего производства по уголовному делу. Полагаем, что это оказывает основанное на чувствах страха и неприязни психологическое воздействие на принуждаемое лицо, интенсивность которого зависит от негативности восприятия принуждаемым лицом более жестких мер принуждения. Важно также подчеркнуть, что в рассмотренных здесь случаях очевидной становится взаимосвязь принуждения как социального явления и обязанности как юридического феномена. Часто обязанность, не исполненная лицом своевременно, правильно и добровольно, принимает форму санкции, через которую осуществляется государственное принуждение.

Ко второй группе следует относить принудительные меры, в основе которых лежит исследовательско-медицинское воздействие: принудительное освидетельствование и судебная экспертиза свидетеля (ч. 5 ст. 56, ч. 1 ст. 179 УПК РФ), личный обыск (ст. ст. 93, 184 УПК РФ). Так, раскрывающая вопросы принудительных действий в отношении свидетеля ч. 5 ст. 56 УПК РФ содержит отсылку к ч. 1 ст. 179 УПК РФ, в соответствии с которой принудительное освидетельствование свидетеля состоит в принятии мер по выявлению особых примет, состояний, следов, свойств и признаков на теле, имеющих значение для уголовного дела, которое может быть связано с обнажением человека и с оценкой

достоверности показаний последнего. Сходным содержанием обладает принудительная судебная экспертиза свидетеля, которая, как следует из п. 49 ст. 5 УПК РФ, заключается в рассмотрении экспертами связанного с оценкой достоверности показаний свидетеля вопроса или вопросов, при условии недостаточной информативности освидетельствования.

Личный обыск, как следует из ч. ч. 1, 2 ст. 184 УПК РФ, к которым отсылает ст. 93 УПК РФ, заключается в обыске лица и находящихся при нем вещей.

Указанные принудительные меры носят исследовательский характер, поскольку направлены на выявление значимых для уполномоченных органов обстоятельств по уголовному делу или материалу проверки, а также могут быть связаны с медицинским воздействием, поскольку манипуляции, связанные с оценкой достоверности показаний принуждаемого лица, связаны с исследованием лица медицинскими работниками (ч. 4 ст. 179 УПК РФ).

К третьей группе представляется допустимым отнести те меры, основное содержание которых заключается в материально-имущественном воздействии: принудительное изъятие при обыске и выемке (ст. ст. 182, 183 УПК РФ), залог (ст. 106 УПК РФ), наложение ареста на имущество (ст. 115 УПК РФ), денежное взыскание (ст. 117 УПК РФ).

Принудительное изъятие при обыске в соответствии с ч. ч. 1, 13 ст. 182 УПК РФ, а также при выемке в соответствии с ч. ч. 1, 5 ст. 183 УПК РФ заключается в изъятии не выданных лицом добровольно орудий, оборудования или иных средств совершения преступления, предметов, документов и ценностей, которые могут иметь значение для уголовного дела.

Залог, в соответствии со ст. 106 УПК РФ, состоит во внесении или в передаче физическим или юридическим лицом недвижимого имущества и движимого имущества в виде денег, ценностей и допущенных к публичному обращению в Российской Федерации акций и облигаций для обеспечения явки подозреваемого либо обвиняемого к следователю, дознавателю или в суд, а также для предупреждения совершения им новых преступлений.

В соответствии с ч. 2 ст. 115 УПК РФ наложение ареста на имущество состоит в запрете распоряжаться и в необходимых случаях пользоваться имуществом, а также в изъятии имущества и передаче его на хранение. Статьями 117, 118 УПК РФ установлено, что денежное взыскание в понимании УПК РФ заключается в наложении денежного взыскания в размере до 2500 рублей.

Подчеркнем, что вышеуказанные меры принуждения воздействуют на имущественное положение принуждаемого лица в целях понуждения последнего к требуемому от него поведению.

К четвертой группе мер следует отнести воздействия, связанные с трудовой и служебной деятельностью принуждаемого лица. К ним следует отнести временное отстранение от должности (ст. 114 УПК РФ). Частью 2 ст. 114 УПК РФ установлено, что временное отстранение от должности заключается, собственно, в отстранении лица от занимаемой им должности на некоторое время.

К пятой группе нами отнесены меры воздействия, связанные с ограничением свободы перемещения принуждаемого лица, а именно задержание подозреваемого (ст. 91 УПК РФ), домашний арест (ст. 107 УПК РФ), заключение под стражу (ст. 108 УПК РФ), привод (ст. 113 УПК РФ).

Задержание подозреваемого, как следует из положений п. п. 11, 42 ст. ст. 5, 91, 95 УПК РФ, заключается в пребывании задержанного по подозрению в совершении преступления лица в следственном изоляторе либо ином определяемом федеральным законом месте на срок не более 48 часов.

В соответствии со ст. 107 УПК РФ домашний арест состоит в нахождении обвиняемого или подозреваемого в частичной либо полной изоляции от общества в жилом помещении, в котором он проживает в качестве нанимателя, собственника либо на иных законных основаниях, с возложением запретов и (или) ограничений и осуществлением за ним контроля. Сходным содержанием обладает заключение под стражу, которое согласно п. 42 ст. 5, ст. 108 УПК РФ, заключается в пребывании лица в следственном изоляторе либо ином месте, определяемом федеральным законом. Наконец, в силу ч. 2 ст. 113 УПК РФ привод состоит в принудительном доставлении лица к дознавателю, следователю или в суд.

Отметим, что как в отношении ранее проведенной дифференциации мер принуждения, закрепленных нормами УК РФ, так и применительно к мерам принуждения, отраженным в УПК РФ, разграничение форм принуждения условно, поскольку способы воздействия могут носить комбинированный характер. В принципе любая мера принуждения обладает психологической составляющей, т. к. любое принуждение в известном смысле воздействует на принуждаемое лицо. Также любая мера государственного принуждения обладает исследовательской составляющей, поскольку позволяет соотнести обстоятельства дела с влиянием на них принуждаемых лиц. Например, повторное совершение преступлений, аналогичных расследуемым, при нахождении подозреваемого в них лица под стражей и т. д. При этом, однако, считаем допустимым разграничивать меры принуждения по их основному содержанию, а применительно к государственному принуждению применять характеристики неоднородности, комплексности и структурности.

Итак, содержанием мер принуждения, применяемых на основании УПК РФ, может являться психологическое, исследовательско-медицинское и имущественное воздействие на принуждаемое лицо, ограничение его в сфере трудовой, служебной деятельности, ограничение свободы его передвижения. Законодателем в УПК РФ подробно регламентируется большинство вопросов, связанных с применением мер принуждения. При этом самостоятельное поведение принуждаемого лица в связи с применяемыми к нему мерами принуждения к числу значимых при избрании (отмене) мер принуждения не отнесено. Указанный подход законодателя, на наш взгляд, обусловливается тем, что меры принуждения в уголовно-процессуальном законодательстве носят характер, обеспечивающий преимущественное достижение публичного интереса - назначения уголовного процесса (ст. 6 УПК РФ), допуская в связи с этим ограничение частных прав конкретных лиц.

Вместе с тем самостоятельное поведение принуждаемого лица в отдельных случаях все же имеет значение для принуждающего лица при решении вопроса об

изменении ранее избранной лицу меры пресечения. Так, например, согласно ст. 99 УПК РФ, при решении вопроса об определении вида меры пресечения должны учитываться, помимо прямо установленных законодательством критериев, сведения о личности принуждаемого лица, которые складываются в том числе из сведений об исполнении принуждаемым лицом обязанностей в рамках ранее избранных ему принудительных мер.

Таким образом, под государственно-правовым принуждением в уголовно­процессуальном праве следует понимать основанное на законодательстве оказываемое государством в лице уполномоченных органов и должностных лиц воздействие психологического, исследовательско-медицинского, имущественного характера на принуждаемого. Государственно-правовое принуждение состоит в установлении правоограничений в сфере трудовой, служебной деятельности, ограничении свободы передвижения, в отношении физических, должностных и юридических лиц в целях защиты прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, а также защите личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод, при условии отсутствия значимости для принуждающего лица реакции принуждаемого лица. На этот вид государственно-правового принуждения, как следует из данного определения, также распространяются общие критерии его допустимости.

При рассмотрении государственно-правового принуждения в уголовной сфере следует отметить его концептуальное понимание законодателем, которое находит свое выражение в положениях УИК РФ. Этот кодифицированный акт содержит два упоминания принуждения: в посвященной принципам уголовно - исполнительного законодательства ст. 8, где законодателем указывается, что уголовно-исполнительное законодательство основывается в том числе на принципе рационального применения мер принуждения, и в посвященной правам осужденных ч. 2 ст. 12, согласно которой меры принуждения к осужденным могут быть применены не иначе как на основании закона. При этом приведенные случаи указания законодателем на меры принуждения в УИК РФ не позволяют

определить его понимание в рамках нормативного акта, выделить присущие указанному пониманию свойства и признаки.

Рассмотрим вопрос о соответствии закрепленных в уголовной сфере законодательного регулирования мер государственного принуждения общим критериям допустимости государственного принуждения.

УК РФ в ст. 6 указывает на принцип справедливости наказания и иных мер уголовно-правового характера, применяемых к совершившему преступление лицу, понимая под ним соответствие указанных мер характеру и степени общественной опасности преступления, а также обстоятельствам совершения преступления и личности виновного (то есть требует соразмерности государственного принуждения и наличия фактического условия из числа оснований применения государственного принуждения). УПК РФ, в свою очередь, упоминает о справедливости как о свойстве приговора, являющегося квинтэссенцией уголовного судопроизводства. Под ним понимается, во-первых, соответствии приговора требованиям УПК РФ (процессуально-правовые условия реализации государственного принуждения), а, во-вторых, обоснованность правильным применением уголовного закона (материально-правовые условия реализации государственного принуждения, содержащие в том числе указание на справедливость в контексте положений УК РФ).

Таким образом, под «справедливостью» в УК РФ и УПК РФ понимается совокупность соразмерности как элемента категории справедливости, а также фактических и формальных (материальных и процессуальных) условий, то есть оснований применения государственного принуждения, понимаемых в узком смысле. Между тем проведенное нами социологическое исследование данного вопроса показало высокий уровень соответствия праву соразмерности при реализации отдельных мер государственного принуждения уголовной сферы нормативного регулирования (см. Приложение).

Так, респондентам предлагалось оценить соответствие праву таких мер государственного принуждения, предусмотренных за убийство (ст. 105 УК РФ) и

причинение смерти по неосторожности (ст. 109 УК РФ), то есть преступления против жизни человека, являющегося в соответствии со ст. 2 Конституции РФ основной ценностью в Российской Федерации, а также закрепленного в УПК РФ задержания (ст. 91) и заключения под стражу (ст. 108) как связанных с ограничением свободы человека наиболее жестких мер государственного принуждения из числа предусмотренных УПК РФ.

Проведенный социологический опрос выявил определенные признаки необоснованности ряда мер государственного принуждения, закрепленных в источниках российского уголовного и уголовно-процессуального права, связанных с обеспечением наиболее важных прав и свобод человека, законных интересов из числа защищаемых УК РФ.

Так, необоснованными в связи с недостаточной жесткостью или мягкостью меры государственного принуждения - уголовного наказания - 54 % опрошенных назвали убийство двух и более лиц (п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ), 58,5 % опрошенных - убийство малолетнего или иного лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии, а равно сопряженное с похищением человека (п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ), 57,5 % опрошенных - убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности (п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ), 61,5 % - убийство, совершенное с особой жестокостью (п. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ), 56 % опрошенных - убийство, совершенное общеопасным способом (п. «е» ч. 2 ст. 105 УК РФ), 53 % опрошенных - убийство по мотиву кровной мести (п. «е. 1» ч. 2 ст. 105 УК РФ), 61 % опрошенных - убийство, совершенное группой лиц, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой (п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ), 55,5 % опрошенных - убийство из корыстных побуждений или по найму, а равно сопряженное с разбоем, вымогательством или бандитизмом (п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ), 63,5 % опрошенных - убийство с целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение, а равно сопряженное с изнасилованием или насильственными действиями сексуального характера (п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ), 54 % опрошенных - убийство по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти

или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы (п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ), 53 % опрошенных - убийство в целях использования органов или тканей потерпевшего (п. «м» ч. 2 ст. 105 УК РФ).

Низкую обоснованность мер государственного принуждения - уголовного наказания - показали также меры государственного принуждения, предусмотренные за выполнение квалифицированных составов причинения смерти по неосторожности, а именно ч. 2 ст. 109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей), на необоснованность которой указано 60,5 % опрошенных, и ч. 3 ст. 109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности двум или более лицам), которую считают необоснованной 55,5 % опрошенных.

Следует также отметить, что на вышеуказанные меры государственного принуждения как необоснованно жесткие указывается в каждом случае от 2 % до 14 % опрошенных применительно к убийству и от 5,5 % до 13,5 % - применительно к причинению смерти по неосторожности, тогда как процент респондентов, полагающих вышеуказанные меры государственного принуждения недостаточно жесткими от 26 % до 61 % применительно к убийству и от 26 % до 55 % по отношению к причинению смерти по неосторожности, что в целом позволяет констатировать склонность опрошенных лиц и представляемого ими общества к ужесточению мер государственного принуждения, предусмотренных за рассмотренные виду преступлений.

В противоположность рассмотренным мерам государственного принуждения, закрепленным в УК РФ, обоснованность мер государственного принуждения, закрепленных в УПК РФ, в целом показывает высокий уровень. Так, на задержание (ст. 91 УПК РФ) как обоснованную меру государственного принуждения указывают 72,5 % респондентов, а на заключение под стражу (ст. ст. 108-109 УПК РФ) - 67,5 % принявших участие в опросе лиц.

Таким образом низкую, поддержанную менее чем половиной респондентов, обоснованность мер государственного принуждения, предусмотренных УК РФ за нарушения наиболее охраняемых уголовным законом запретов, показали

преступления, связанных с совершением квалифицированного убийства и причинения смерти по неосторожности.

Наименьшую обоснованность в УПК РФ показала такая мера государственного принуждения, как заключение под стражу, которая составила 67,5 % от числа лиц, принявших участие в опросе, то есть значительно более 50 % опрошенных. Последнее, полагаем, позволяет считать рассматриваемые меры государственного принуждения обоснованными.

В части соразмерности реализации мер государственного принуждения в отечественном уголовном законодательстве опрос выявил, что 97 % принявших участие в опросе лиц показали, что им доподлинно не известны случаи несоразмерного применения мер государственного принуждения за совершение убийства (ст. 105 УК РФ). При этом 3 % опрошенных указывают на несоразмерность применения мер государственного принуждения за совершение вышеуказанного преступления, но при этом мера государственного принуждения принималась в отношении самого респондента или лиц, выступавших с ним на одной процессуальной стороне.

Опрос также показал полную неизвестность респондентам случаев несоразмерного применения мер государственного принуждения за причинение смерти по неосторожности (ст. 109 УК РФ).

В целом сходные результаты демонстрирует опрос относительно известности респондентам случаев несоразмерного применения мер государственного принуждения при применении задержания (ст. 91 УПК РФ), где такие случаи не известны 77 % опрошенных (23 % опрошенных пояснили, что несоразмерность была допущена в отношении них или лиц, находящихся с ними на одной стороне), а также при заключении под стражу (ст. ст. 108-109 УПК РФ), где случаи несоразмерности неизвестны 62 % опрошенных (30 % респондентов пояснили, что мера государственного принуждения применялась в отношении них или лиц, выступающих с ними на одной процессуальной стороне, а 8 % указали на то, что несоразмерность допущена в отношении иных лиц, не находящихся на одной процессуальной стороне с респондентом).

Таким образом, наименьшую соразмерность при реализации закрепленных

в отечественном уголовном законодательстве мер государственного принуждения, из числа обеспечивающих важнейшие права человека и являющихся наиболее жесткими, показало предусмотренное УПК РФ заключение под стражу, на соразмерность которого указали 62 % опрошенных, то есть более 50 %. Последнее позволяет считать практику применения рассмотренных мер государственного принуждения соразмерной.

Полученные результаты позволяют утверждать, что регламентация и реализация мер государственного принуждения, связанных с обеспечением наиболее важных прав и свобод человека, его законных интересов, из числа защищаемых УК РФ, а также наиболее жестких из предусмотренных УПК РФ мер государственного принуждения соответствуют условию соразмерности, как составной части справедливости. Корректировка правоприменительной практики в данном случае не требуется.

Нет необходимости и в корректировке уголовно-процессуального законодательства, поскольку на обоснованность предусмотренных его положениями мер государственного принуждения, то есть на их целесообразность, рациональность и эффективность, указывает более половины опрошенных респондентов. Они полагают, что концептуальное понимание законодателем государственного принуждения и его нормативное оформление на отраслевом и межотраслевом уровнях учитывает неоднородность мер государственного принуждения, комплексность этого социального явления и особенности его структуры (сочетания динамичных и статичных элементов) и соответствует современным представлениям большинства членов общества о легальности, легитимности и справедливости.

Вместе с тем низкая обоснованность в отечественном законодательстве мер государственного принуждения, применяемых в связи с нарушением наиболее важных, их числа защищаемых УК РФ, прав, свобод и законных интересов человека свидетельствует об их несоответствии справедливости и требует от законодателя их приведение в соответствие с требованиями общих критериев допустимости применения мер государственного принуждения. Законодатель не принял во внимание комплексность государственно-правового принуждения и

особенности его внутренней структуры, а также не провел предварительного анализа интенсивности воздействия государства по основным направлениям нормативного регулирования наиболее значимых общественных отношений, тем самым нарушив внутренние взаимосвязи между отдельными отраслями в системе российского права на межотраслевом уровне и соотношение между правовой системой в целом и государственной властью.