§ 1. Конвенция и Международные пакты о правах человека

Конвенция о правах ребенка - новейший многосторонний международный договор в области защиты прав человека. В нем учтены не только «существующие нормы, касающиеся прав ребенка и история их толкования»6, но и опыт регламентации и реализации прав человека, закрепленных в предшествующих международных документах, принятых под эгидой ООН.

Конвенция является комплексным документом в области защиты прав ребенка.

Взаимосвязь этих международных договоров отражена в преамбуле Конвенции. В ней говорится о том, что необходимость в особой защите о ребенке была предусмотрена, помимо Женевской декларации 1924 г., Декларации прав ребенка 1959 г., Всеобщей декларации прав человека 1948 г., в Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 г (ст. 23, 24), в Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах 1966 г. (ст. 10).

Сравнивая положения Конвенции и Международных пактов по правам человека можно выделить следующие моменты. Во-первых, существует группа норм, которые полностью или с изменениями воспроизводят применительно к правам ребенка положения Международных пактов о правах человека. К ним относятся провозглашение равенства детей без какой бы то ни было дискриминации (ст. 2 Конвенции и ст. 2 Международных пактов), право на жизнь (ст. 6 Конвенции и ст. 6 Международного пакта о гражданских и политических правах), право на свободу выражения своего мнения (ст.

Как видно, некоторые права, закрепленные в Международных пактах о правах человека, отражены в Конвенции. Однако их формулировки не всегда совпадают. В основном это касается Международного пакта о гражданских и политических правах. Если его положения непосредственно обращены к индивиду, то большинство положений Конвенции сформулированы через обязательство государств-участников «уважать», «защищать», «обеспечивать», «признавать» права ребенка и здесь сложно определить логику создателей.

Например, и ст. 6 Международного пакта о гражданских и политических правах и ст. 6 Конвенции закрепляют право на жизнь, но первая говорит о том, что оно «есть неотъемлемое право каждого человека», а во второй «государства-участники признают, что каждый ребенок имеет неотъемлемое право на жизнь». Или: «Государства-участники уважают право ребенка на свободу мысли, совести и религии» (п. 1 ст. 14 Конвенции) в отличие от п. 1 ст. 18 Международного пакта о гражданских и политических правах: «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и вероисповедания».

Иначе сформулированы ст. 13 Конвенции: «Ребенок имеет право свободно выражать свое мнение...» и ст. 16 Конвенции: «Ни один ребенок не может быть объектом произвольного или незаконного вмешательства в осуществление его права на частную и семейную жизнь».

Остановимся подробнее на ст. 14, поскольку именно ее используют в качестве основания для критики Конвенции. Попробуем ее проанализировать, учитывая все замечания со стороны оппонентов. Одно из них уже было отражено - различная форма закрепления прав на свободу мысли, совести и религии в Конвенции и в Международном пакте о гражданских и политических правах.

Следующее замечание заключается в том, что в п. 1 ст. 14 лишь закреплено данные права, но не раскрывается их содержание.

И последнее относится к п. 2 ст. 14: «Государства-участники уважают права и обязанности родителей и в соответствующих случаях - законных опекунов руководить ребенком в осуществлении его права методом, согласующимся с развивающимися способностями ребенка», которое в значительной степени отличается от ст. 18 п. 4 Международного пакта о гражданских и политических правах, которая содержит обязанность государств-участников «уважать свободу родителей и в соответствующих случаях законных опекунов обеспечивать религиозное и нравственное воспитание своих детей в соответствии со своими собственными убеждениями».

Разница очевидна и не в пользу нормы Конвенции. Во-первых, п. 2 ст. 14 содержит оттенок авторитарности соответствующей деятельности родителей или лиц их заменяющих по отношению к детям.

Во-вторых, их руководство не ограничивается каким-либо одним правом и распространяется в равной мере на все права, перечисленные в ст. 14, то есть имеет более широкую сферу действия, чем ст. 18 Международного пакта о гражданских и политических правах.

В-третьих, Конвенция указывает метод, но не раскрывает его содержание, тем самым, предоставляя свободу родителям в определении степени развития способностей своего ребенка для принятия самостоятельных решений, которое может быть не всегда адекватным.

В-четвертых, необходимо учитывать, что в Конвенции используется понятие «ребенок» так, как это закреплено в ст.

Если узко толковать положения ст. 14, то можно, действительно, сделать вывод о том, что права ребенка на свободу мысли, совести и религии в том виде, в котором они закреплены в Конвенции, существенно ограничены по сравнению с аналогичными правами, содержащимися в ст. 18 Международного пакта о гражданских и политических правах.

Однако, такой вывод не совсем верен. В первую очередь, следует отметить, что Конвенция находится в общей системе стандартов прав человека, поэтому толкование ее положений не должно осуществляться вне связи с ними. Так, элементы права на свободу вероисповедания перечисляются в п. 1 ст. 18 Международного пакта о гражданских и политических правах. Оно включает 1) свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору; 2) свободу исповедывать свою религию и убеждения. Более того, аналогичное положение содержится в ст. 1 Декларации о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений. Комитет по правам человека пошел дальше и в своем Общем комментарии к ст. 18 Международного пакта о гражданских и политических правах отметил третий элемент -право не принимать какую-либо религию или убеждения, как теистические, нетеистические и атеистические учения8.

Некоторые государства-участники занимают аналогичную позицию по данному вопросу. Так, Правительство Королевства Нидерландов «исходит из того, что ст. 14 Конвенции соответствует положениям ст. 18 Международного пакта о гражданских и политических правах и что эта статья включает свободу ребенка иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору, как только ребенок приобретает способность делать такой выбор с учетом его возраста...»9.

Для того, чтобы определить истинное значение ст.

1. Ребенок не является объектом манипуляции взрослых, он имеет право свободно выражать свои взгляды по всем вопросам, которые его касаются, тем более при осуществлении своего права и этим взглядам «уделяется должное внимание» (ст. 12). 2.

Пункт 2 ст. 14 существенно видоизменяет положение, закрепленное в ст. 5, в частности, не включает требование о том, что управление и руководство ребенком родителями или лицами, их заменяющими, осуществляется «должным образом»; учитывая, что ст. 5 является общим положением Конвенции, то это ограничение относится в равной мере и к п. 2 ст. 14. Поэтому в соответствии со п. 1 ст. 18 Конвенции при осуществлении родителями или другими лицами, прав и обязанностей, предусмотренных п. 2 ст. 14 «предметом их основной заботы» должны быть наилучшие интересы ребенка. 3.

Действительно, Конвенция не раскрывает понятие «развивающиеся способности ребенка», но, как отмечалось выше, существуют некоторые ограничения «произвола» родителей или лиц, заботящихся о ребенке, в частности, в нормах национального законодательства.

Так, например, в Исландии ребенок по достижении 16 лет может решать исповедывать или нет ему какую-либо религию и, если да, то какую именно. Мнение ребенка в возрасте 12 лет и выше должно являться решающим при его посвящении в то или иное религиозное учение10. Или в Дании дети от 15 до 18 лет при условии их собственного согласия могут допускаться или освобождаться опекунами от посещения церкви11.

4. Государство-участник в соответствии со ст. 14 Конвенции прини- мает не только пассивную обязанность «уважать» право ребенка и роди- телей или лиц, их заменяющих, но и обеспечивать соблюдение наилуч- ших интересов детей (ст. 3), защищать ребенка от злоупотребления ро- дителей своими правами и обязанностями (п. 1 ст. 19).

В Акте о правах ребенка Белоруссии закрепляется, что государство не вмешивается в воспитание ребенка в соответствии с определенными религиозными взглядами родителей или лиц, действующих in loco parentis и связанных с ...

Неопределенность ст. 14 Конвенции является результатом принятия данного положения на основе консенсуса, притом, что за основу обсуждения была взята ст. 18 Международного пакта о гражданских и политических правах. Это объясняется тем, что, разрабатывая данное положение Конвенции, государства в первую очередь были «обеспокоены» тем, чтобы не предоставить большую свободу ребенку в осуществлении этого права, а не тем, чтобы действительно создать «право». Неопределенность ст. 14 не должна толковаться в ущерб правам ребенка.

В плане анализа интересна ст. 15 Конвенции, в которой «государства-участники признают право ребенка на свободу ассоциации и свободу мирных собраний» (ст. 15). В Международном пакте о гражданских и политических правах этому праву посвящены две статьи. В ст. 21 «признается право на мирные собрания». В соответствии со ст. 22 каждый имеет права на свободу ассоциации с другими, включая право создавать профсоюзы и вступать в таковые для защиты своих прав». Разница очевидна. Следует ли из этого, что ребенок не имеет права создавать и вступать в профсоюзы?

Теперь определим, в каком соотношении находятся названные нормы этих договоров. Если предположить, что к ним применить правило соотношения общей и специальной нормы, то действует последняя. То есть это означает, что с момента вступления в силу Конвенции нормы Международного пакта о гражданских и политических правах, которые закрепляют те же права, перестают действовать в отношении детей.

Представляется, что соответствующее правило не применимо. Причиной этому служит тот факт, что материальные нормы Международных пактов по правам человека не являются общими, поскольку, как и Конвенция, они имеют свою «специализацию» - регламентация и защита определенных категорий прав.

Кроме того, сама Конвенция содержит ответ на этот вопрос. В соответствии со ст. 41 она «не затрагивает любых положений, которые в большей степени способствуют осуществлению прав ребенка и могут содержаться... в нормах международного права».

Возможно ли в применение ст. 41 в отношении рассмотренных положений? Представляется, что да. Например, в том случае, если при применении ст. 14 Конвенции судья, используя узкое толкование, придет к такому выводу в отношении ст. 18 Международного пакта о гражданских и политических правах. Сложность заключается в том, что не все государства, ратифицировавшие Конвенцию, являются участниками Международных пактов по правам человека и других конвенций в области прав человека.

Рассматривая далее вопрос о соотношении указанных международных договоров, следует отметить вторую группу норм Конвенции, в которых существенно развиваются положения Международных пактов о правах человека с учетом специфики положения ребенка и его особых нужд.

Так, например, ст. 23 Международного пакта о гражданских и политических правах гласит: «Семья является естественной и основной ячейкой общества и имеет право на защиту со стороны общества и государства». С некоторыми изменениями оно содержится также в п. 1 ст. 10 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах.

Конвенция закрепила обязанности государств-участников по обеспечению целостности и нерушимости семьи: не разлучать ребенка со своими родителями; уважать его право поддерживать личные отношения и прямые контакты с родителями; предоставлять информацию родителям, ребенку или другому члену семьи о местонахождении отсутствующего члена семьи; способствовать воссоединению семьи, включая принятие мер борьбы с незаконным перемещением и невозвращением детей из-за границы (ст. 9-11).

Право на достаточный жизненный уровень включено в ст. 11 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах. Несколько иное звучание оно получило в ст. 27 Конвенции, в которой учитывается не только то, что гармоничное развитие ребенка зависит от состояния социальной политики государства по оказанию помощи лицам, воспитывающим детей, но также подчеркивается, что последние «несут основную ответственность за обеспечение...условий жизни, необходимых для развития ребенка». Таким образом, Конвенция «обозначает» нового субъекта обязанности по отношению к праву ребенка.

Право каждого человека на образование закреплено в ст. 13 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах. В Конвенции этому праву посвящены ст. 28 (гарантии обеспечения права на образование) и ст. 29 (цели образования).

Как отмечает А. В. Кортунов, отличительной и прогрессивной чертой Конвенции является определение в ней целей образования детей13. Среди них следует особо выделить «подготовку ребенка к сознательной жизни в свободном обществе в духе понимания, мира, терпимости, равноправия мужчин и женщин и дружбы между всеми народами, этническими, национальными и религиозными группами, а также лицами из числа коренного населения», «воспитание уважения к окружающей природе», «воспитание уважения к правам человека и основным свободам... принципам Устава Организации Объединенных Наций» (ст. 29).

Особенно важным является положение п. 2 ст. 28, в котором обращается внимание на то, «чтобы школьная дисциплина поддерживалась с помощью методов, отражающих уважение человеческого достоинства ребенка».

Конвенция развивает положения Международного пакта о гражданских и политических правах, специально посвященных правам детей. Прежде всего, это касается запрета на применение определенных видовнаказания за преступления, совершенные лицами моложе восемнадцати лет: в Международном пакте о гражданских и политических правах -смертная казнь (п. 5 ст. 6), в Конвенции - и смертная казнь и пожизненное тюремное заключение, не предусматривающее возможности освобождения (ст. 37 «а»).

В качестве основного специального положения является ст. 24 Международного пакта о гражданских и политических правах. В Конвенции оно закреплено с изменениями и существенными дополнениями (ст. 7).

Следует подробнее остановиться на анализе данной статьи, поскольку она закладывает основу индивидуальности ребенка, является гарантией его полноценной жизни в обществе: «Ребенок регистрируется сразу же после рождения и с момента рождения имеет право на имя и на приобретение гражданства, а также насколько возможно, право знать своих родителей и право на их заботу».

Начало существования ребенка в обществе должно начинаться с его регистрации сразу же после рождения. Комитет определил, что такая регистрация является первым официальным подтверждением существования ребенка, она тесно связана с признанием его индивидуальности и правосубъектности и обеспечивает осуществление других прав ребенка. Комитет по правам человека дополнил, что «основной целью обязанности зарегистрировать ребенка после рождения является устранение опасности похищения, рабства или продажи в рабство или других прав, закрепленных в Пакте»14. Регистрация рождения должна быть обеспечена государствами-участниками каждому ребенку, находящемуся под их юрисдикцией, включая иностранцев, беженцев, апатридов, ищущих убежища, при любых обстоятельствах.

Статья 7 содержит долженствование для широкого круга лиц. Конечно, в первую очередь оно обращено к родителям и государству и, сложно сказать, к кому в большей степени. Государство-участник может выполнить свое обязательство путем принятия соответствующих административных и законодательных мер, но реальное его осуществление обеспечивается родителями. Например, в Боливии, несмотря на строгие правовые предписания, многие родители по различным причинам не регистрируют своих детей сразу после рождения15.

Ребенок с момента рождения «имеет право на имя, на приобретение гражданства», далее закреплено совершенно новое «право знать своих родителей». Оно тесно вязано с регистрацией, поскольку в документе, которым она подтверждается должна содержаться соответствующая запись. За последние десятилетия существенно изменилось понятие «родители». Это связано с развитием системы усыновления. Современные репродуктивные технологии ввели такие понятия как «суррогатная мать», «родители-доноры».

Некоторые государства в связи с этим сделали заявления. Например, Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии сделало толковательное заявление о том, что рассматривает родителей, как «лишь тех лиц, которые по национальному законодательству, рассматриваются в качестве таковых». И далее: «сюда относятся случаи, когда законодательство рассматривает ребенка как имеющего только одного родителя, например, когда ребенок усыновлен только одним лицом, или в некоторых случаях, когда зачатие ребенка рождающей его женщины происходит не в результате полового сношения, при этом такая женщина считается единственным родителем»16.

Правительство Чешской Республики заявило, что «в случае окончательного усыновления, основанного на принципе анонимности такого усыновления, а также в случае искусственного оплодотворения, когда врач, отвечающий за операцию, должен обеспечить, чтобы муж и жена, содной стороны, и донор - с другой, остались неизвестными друг другу, несообщение ребенку имени настоящего родителя или имен настоящих родителей» не противоречит п. 1 ст. 7 Конвенции17.

Польша в отношении ст. 7 отметила, что право усыновленного ребенка знать своих настоящих родителей будет обусловлено ограничениями,... позволяющими приемным родителям сохранять тайну происхождения ребенка18.

Эти заявления показывают, что сегодня понятие «родители» является комплексным. Оно включает «генетических», «биологических» и «юридических» родителей.

Право ребенка знать своих родителей не является абсолютным. Положение ст. 7 содержит фразу «насколько это возможно», которую можно рассматривать как ограничение. Здесь возможны несколько ситуаций. Во-первых, «биологические» родители не могут быть определены в силу объективных причин (например, когда ребенка подбросили). Во-вторых, ребенок лишается права знать своих родителей в силу субъективных причин, например, когда мать не требует установления отцовства ребенка или отказывается от материнства. Как первая, так и вторая ситуация находится вне сферы действия Конвенции, поскольку отражают скорее нравственную сторону реализации права ребенка знать своих родителей.

В-третьих, государство решает, что родители не должны определяться. Сюда относятся случаи, когда «юридические» родители ребенка не являются одновременно «биологическими» и/или «генетическими» (усыновление, искусственное оплодотворение) или, когда закон требует подмену родителей в свидетельстве о рождении, если отец и мать ребенка не находятся в законном браке или если один из родителей является несовершеннолетним (Уругвай). В данном случае не верно полагать, что ребенок ущемляется в своих правах. Наоборот, он является членом общества, носителем прав, поэтому его интересы должны соотноситься с интересами других членов общества, в частности, правом на частную и семейную жизнь генетических, биологических или юридических родителей.

Существенно развивается п. 3 ст. 10 Международного пакта об экономических социальных и культурных правах. В Конвенции государства-участники признали право ребенка на защиту от экономической эксплуатации и от выполнения работы, представляющей опасность или ущерб здоровью, физическому, умственному, духовному, моральному и социальному развитию (ст. 32), а также обязались защищать ребенка от всех форм сексуальной эксплуатации и сексуального совращения (ст. 34) и от всех других форм эксплуатации, «наносящих ущерб любому аспекту благосостояния ребенка (ст. 36).

Однако, следует отметить, что есть положения Международного пакта о гражданских и политических правах, которые не получили закрепления в Конвенции. В ней частично воспроизводится ст. 7 Международного пакта о гражданских и политических правах, предоставляя ребенку защиту от пыток или других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения или наказания, но отсутствует положение о защите от медицинских и научных опытов (ст. 37 «а»). Также не отражена норма о запрете рабства, принудительного труда.

Мы уже рассматривали ситуацию, когда Конвенция не закрепляла в полном объеме права, содержащиеся в Международном пакте о гражданских и политических правах (ст. 15). Такой «пробел» обусловлен разными причинами. В частности, в процессе разработки Конвенции каждый раз поднимался вопрос о необходимости дублирования положений Международных пактов о правах человека19. Не закрепление данных гарантий не означает их отсутствие у ребенка.

Безусловно, в данном случае применима ст. 41 Конвенции в отношении международных норм, закрепленных в ст. 8 (запрет рабства и принудительного труда) Международного пакта о гражданских и политических правах и положений, Конвенция о рабстве 1926 г. и Протокол к ней 1953 г., дополнительная Конвенция об упразднении рабства, работорговли и институтов и обычаев, сходных с рабством 1956 г., Конвенции о принудительном труде 1930 г. и Конвенция об упразднении принудительно труда 1957 г., а также ст. 7 Международного пакта о гражданских политических правах, запрещающая принудительное проведение медицинских и научных опытов.

В некоторых работах отмечается, что, поскольку Конвенция не содержит общего положения об отступлении от нее в чрезвычайных ситуациях, то она в любой ситуации действует в полном объеме.

В ст. 4 Международного пакта о гражданских и политических правах такая возможность прямо предусмотрена. В комментарии к. данной статье предлагается рассматривать в качестве чрезвычайных несколько ситуаций: вооруженный конфликт, внутренние беспорядки, серьезные природные или экологические бедствия20.

Нормами международного права урегулирована лишь ситуация вооруженного конфликта. Если рассматривать детей как часть гражданского населения, то в соответствии с Женевской конвенцией о защите гражданского населения во время вооруженного конфликта 1949 г. по отношению к ним запрещаются посягательства на жизнь и физическую неприкосновенность, пытки, жестокое обращение, истязания, дискриминации (ст. 3), они при любых обстоятельствах имеют право на уважение их личности, чести, семейным правам, привычкам и обычаям (ст. 27). Вместе с тем допускается применение в отношении детей таких мер контроля или обеспечения безопасности, которые могут оказаться необходимыми вследствие войны. В частности, такие меры могут быть направлены на ограничение права ребенка на свободу ассоциаций и мирных собраний, право свободно выражать свое мнение.

Поэтому представляется более правильным, говорить, что при некоторых обстоятельствах Конвенция обеспечит детям лучшую защиту, чем та, которой будут пользоваться взрослые21.