ЮРИДИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ АНГЛИЙСКОЙ БУРЖУАЗНОЙ РЕВОЛЮЦИИ

В. А. Томсинов, доктор юридических наук, профессор

Начало революции. Дело графа Страффорда. Законодательная деятельность «Долгого парламента» в феврале-августе 1641 г.*

[17] Начало английской буржуазной революции обычно датируется 3 ноября 1640 г.

[20] В связи с этим Карл I вновь оказался перед необходимостью созвать Парламент. К этому шагу короля подталкивали и пэры. 28 августа 1640 г. двенадцать пэров Английского королевства[7] обратились к Карлу I со следующей Петицией:

«Милостивейший суверен!

Чувство долга и службы, которыми мы обязаны вашему Священному Величеству, и наше ревностное стремление к благу и благоденствию этого вашего королевства Англии подвигло нас со всем смирением просить ваше Королевское Величество позволить нам предложить вашему монаршему уму то мнение, которое мы и другие ваши верные подданные имеем относительно великих потрясений и опасностей, угрожающих в настоящее время Церкви и Государству и вашей Королевской персоне, и о наиболее подходящих средствах, с помощью которых они могут быть устранены и предотвращены.

[21] Принудительный сбор корабельных денег и судебное преследование некоторых шерифов Звездной Палатой за отказ собирать их.

Большие таможенные пошлины на товары, способствующие упадку торговли, множество монополий и других патентов, посредством которых предметы торговли и мануфактурное производство в королевстве слишком обременены к великому и всеобщему неудовольствию вашего народа.

Великое огорчение ваших подданных долгим перерывом в созыве Парламентов и недавний роспуск созванного Парламента без ожидавшихся результатов, которые могли быть достигнуты в противном случае.

В качестве средства предотвращения опасностей, которым может подвергнуться ваша королевская персона и государство в целом, они со всей покорностью и верностью просят ваше Наипревосходнейшее Величество, не угодно ли будет вам созвать Парламент в пределах короткого и удобного времени, посредством чего причины этих и других великих тягот, лежащих на вашем народе, могут быть устранены, а создатели их и советники могут быть привлечены к такому законному суду и строгому наказанию, которых будет требовать природа совершенных ими правонарушений, и настоящая война может быть окончена умом вашего Величества без кровопролития в такой манере, которая может обеспечить честь и безопасность персоны вашего Величества, благосостояние вашего народа и объединение обоих ваших королевств против общих врагов реформированной религии»[1].Приведенная Петиция выходила за рамки простого прошения о созыве парламента.

В первый же день работы Совета пэров король объявил, что накануне принял-таки решение о созыве парламента. 3 ноября 1640 г. в Вестминстере открылось первое заседание Парламента. В исторической литературе он именуется «Долгим парламентом», но его вполне можно было назвать парламентом революционным. История этого Парламента — важнейшая часть истории английской революции. О настроениях, которые доминировали среди парламентариев в первые месяцы деятельности «Долгого парламента», ясное представление дают речи депутатов Дж. Пима (J. Pym), Б. Рудайерда (B. Rudyerd) и Бэдшоу (Badshaw), произнесенные 7 ноября на заседании Палаты общин. Выступавший первым Дж. Пим сначала указал на те вредные явления в [23] системе управления Англией, которые необходимо искоренить, а затем заявил, что в настоящее время имеются два средства для этого — в установлении закона там, где существует неопределенность, и в принятии предписаний для исполнения закона там, где он ясен[4]. После Дж. Пима говорил Б. Рудайерд. «Мы собрались здесь, чтобы вершить Божье дело и Королевское, в которое и наше собственное дело включается, так как мы являемся Христианами, и так как мы — Подданные. Давайте же сначала будет бояться Бога, а затем будем чтить Короля еще более, поскольку, я боюсь, мы потому менее удачливы в Парламентах, что предпочитаем обращаться с ним по-другому»[5]. Далее Б. Рудайерд обрисовал состояние английской церкви и те проблемы, с которыми она столкнулась в последнее время. После этого депутат обрушился с резкой критикой в адрес королевских советников. «Они являются людьми, которые много говорят о своей службе Королю, однако ничего не делают, кроме того, что служат себе самим, и это слишком очевидно, — говорил он. — Они возвышенно говорят о Королевской власти, но сами превратили ее в низменную власть, которая ничего не производит, кроме слабости, как для Короля, так и для Королевства. Они истощили королевскую казну до дна, даже более чем до дна и сверх того. Они растратили огромные суммы денег напрасно, бесплодно, опасно, так что при большем количестве денег и при отсутствии других советников, наступила бы скорая гибель. Они всегда догматически и упрямо следовали одному пагубному курсу; сначала они доводили положение вещей до крайности, затем эту собственную крайность они делали основанием для следующего действия, в семь раз худшего, чем прежнее, и вот мы и находимся теперь в этом положении. Они почти испортили самое лучшее в мире установленное Правление с верховной властью, воплощенной в Короле, со Свободой для Подданного, с пропорциональным равновесием этой власти и Свободы, что делает счастливейшее Государство сильным, богатым и долговременным. Они невежливо и небрежно низвергали все свои проекты, все свои интриги на Короля, никогда не имевшего ни умных, ни добрых государственных министров, которые брали бы на себя все грубые, неприятные дела, очищая, облагораживая своего Господина. Они не позволяли Его Величеству появляться среди своего народа в своих собственных истинных добродетелях. Они затмевали его своими интерполяциями. Хотя большие плотные тела могут затмевать и препятствовать солнцу светить, оно остается тем же самым в своем собственном блеске. И когда они удаляются, все создания, пребывающие под ним, направляются его светом, утешаются его сиянием. [24] Однако они создали суеверие, своего рода принцип Государства для собственных нужд, что если Король позволит оторвать людей от себя, ему никогда не будут служить хорошо. Тогда как очевидная истина заключается в том, что это и есть надежный способ предохранить короля от плохих слуг; и Божественная истина также состоит в следующем — удали злых людей от Короля, и его трон упрочится. В прежние времена похвалялись, что Король никогда бы не созвал Парламент, если бы не нуждался в своем народе: это были слова разделения и зловредности. Король должен всегда, в соответствии с обстоятельствами, использовать народные силы, души, руки, деньги. Народ всегда будет нуждаться в королевском милосердии, справедливости, защите. И этот взаимообмен является самым прочным, самым плодотворным союзом»[6]. Как видим, речь депутата Б. Рудайерда была по своей сути развернутым выражением идеи о том, что главная причина бедствий, выпавших на долю Английского королевства, коренится не в организации государственной власти, не в институте монархии и даже не в персоне монарха, но в окружающих Его Величество злых советниках. Эта идея стала программной для английского Парламента, созванного 3 ноября 1640 г. Сама по себе она не выражала оппозиционности парламентариев по отношению к королю. Более того, идея о «злых советниках» или министрах как о единственных виновниках всех проистекающих от действий королевской власти беззаконий и тягот для населения, являлась одним из постулатов официальной идеологии Английского королевства. Она вполне вписывалась в рамки традиционной для Англии юридической конструкции государственного строя. Вот что говорил на заседании обеих палат парламента, состоявшемся 15 апреля 1640 г., спикер Палаты общин Дж. Финч (J. Finch)[7]:

[25] «Короли, если [они] Короли, никогда не ошибаются; самое большее, на что они способны, так это злоупотреблять информацией; высший смысл Прерогативы заключается в том, что Король не может совершить никакого правонарушения (the highest Point of the Prerogative is, the King can do no Wrong)[1]; если поэтому хитростью дезинформаторов, посредством правдоподобных ложных претензий на общественное благо, путем применения хитроумных и скрытых способов обольщения, Священная Королевская Персона будет обманута или приведена в удивление или переутомлена и подведена к тому, чтобы приказать сделать что-то противоречащее Закону, и это будет соответственно сделано, данные приказы будут недействительными, и Король невиновен даже в самой Его Персоне, защищаемой Его Прерогативой; тем не менее авторы такой дезинформации и творцы этих злоупотреблений будут привлечены к ответственности и подвергнуты строгому допросу и беспристрастной проверке, и им нечем будет при этом защитить себя, кроме ссылки на недействительный приказ, ставший недействительным в силу справедливой Прерогативы и фундаментального и истинного интереса Государства и Монархии; а какое различие имеется или может быть в Праве между недействительным приказом и отсутствием приказа вообще?»[2] Таким образом, идея о «злых советниках» или министрах как о единственных виновниках всех правонарушений, совершаемых королевской [26] властью, была, в сущности, обратной стороной принципа «The King can do no Wrong (Король не может совершить никакого правонарушения)». Обвиняя во всех бедах, обрушившихся на Английское государство, королевских советников или министров, парламентарии тем самым утверждали мысль о невиновности в них короля. Данный принцип был предназначен защищать английского монарха от ударов народного гнева, от ядовитых стрел критики со стороны общества, придавать дополнительную устойчивость институту монархии в Англии, предохранять его от революционных потрясений. И в течение многих веков принцип, согласно которому король никогда не ошибается и не может совершить никакого правонарушения, эффективно выполнял это свое предназначение. Однако в условиях, сложившихся в Англии к 40-м годам XVII в., он стал использоваться на практике в качестве инструмента борьбы против королевской власти. Возможность применения рассматриваемого принципа в целях прямо противоположных его предназначению была заложена в нем самом. Из формулы «король никогда не ошибается и не может совершить правонарушение» вытекало, что монарх не несет ответственности за действия назначенных им должностных лиц даже в том случае, если они действовали в полном соответствии с его приказом. А это в свою очередь означало, что критика королевских сановников не могла быть представлена в качестве нападок на персону короля или на институт монархии. У парламентариев вследствие этого развязывались руки. Они получали возможность выдвигать в отношении должностных лиц королевской администрации — причем даже против тех, кто пользовался наивысшим доверием со стороны короля и всего-навсего исполнял приказы Его Величества — любые претензии, не рискуя навлечь на себя обвинение в посягательстве на особу короля или королевскую власть как таковую. Среди ближайших сподвижников Карла I особенно выделялся своим талантом управленца, государственным умом и решительным характером наместник Ирландии лорд Т. Уэнтворт (Wentworth) граф Страффорд[3]. В 1640 г. он был самым влиятельным и самым деятельным из английских сановников. Его государственная деятельность была на редкость плодотворной и полезной для Англии. «Управляя Ирландией, Страффорд в равной степени заботился о выгодах своего монарха и об интересах вверенных его попечению подданных. Он уплатил огромный государственный долг, оставив после себя в казне значительную сумму; доходы, ранее никогда не покрывавшие издержек по управлению, были подняты до их уровня. Постоянную армию, прежде немногочисленную, но буйную, пополнили и приучили к строгой дисциплине, а в помощь королю против шотландских [27] ковенантеров в Ирландии было набрано крупное войско, которому исправно платили жалованье… Страффорд с таким искусством устраивал выборы и играл на интересах местных партий, что сумел побудить ирландский парламент вотировать все меры, необходимые для уплаты старых налогов и содержания вновь набранной армии, причем ему ни разу не пришлось прибегать к тем незаконным средствам, которые шли в ход в Англии для удовлетворения государственных нужд. Управление его нельзя было обвинить в хищничестве и казнокрадстве»[4]. Именно на графа Страффорда английский Парламент, созванный 3 ноября 1640 г., направил первый свой удар. Спустя восемь дней после начала своей работы — 11 ноября — Палата общин приняла решение направить в Палату лордов послание о своем намерении выдвинуть против «лорда Уэнтворта, графа Страффорда, наместника Ирландии», обвинение в государственной измене и о желании исключить его из членов Парламента и подвергнуть аресту[5]. Лорды поддержали Палату общин, и граф Страффорд в тот же день был арестован. 25 ноября 1640 г. в верхнюю палату английского Парламента были представлены «Статьи Общин, собравшихся в Парламенте, против Томаса, Графа Страффорда, в поддержку их обвинения, посредством которого он привлекается к ответственности в Государственной измене». В данных Статьях говорилось: граф Страффорд «предательски пытался ниспровергнуть Фундаментальные Законы и Правление Королевств Англии и Ирландии и ввести вместо него произвольное, тираническое и противозаконное Правление»; он «предательски присвоил себе Королевскую Власть над жизнями, свободами личностей, землями и имуществом подданных Его Величества в Англии и Ирландии и осуществлял ее тиранически»; «для того чтобы сильнее обогатиться и создать для себя возможность осуществлять свои предательские замыслы, он присвоил значительную часть доходов Его Величества, не давая какого-либо законного отчета, и изъял огромную сумму денег из казны, обратив их в свою пользу, в то время как Его Величество испытывал острую нужду в них, и Его армия в течение длительного времени не получала платы»; он «предательски обесчестил Власть и Авторитет своего Правительства, усиливая, поощряя и поддерживая папистов»; что «он предпринял попытку возбудить неприязнь и враждебность между шотландскими и английскими подданными Его Величества»; «он предательски злоупотребил доверием Его Величества на посту генерал-лейтенанта Его армии, своевольно предавая различных подданных Его Величества смерти и способствуя позорному поражению армии Его Величества от шотландцев»; «для того чтобы предохранить себя от ответствен[28] ности за эти и другие предательские действия, он стремился ниспровергнуть Права Парламентов и древний ход парламентских процедур и посредством обмана и злонамеренной клеветы настроить Его Величество против Парламентов». В заключении данного обвинительного акта заявлялось, что граф Страффорд стремился разделить короля и народ и тем самым разрушить королевства Его Величества и что за это общины обвиняют его «в государственной измене, направленной против Короля, Его Короны и Достоинства»[6]. Первоначально Палата общин предприняла попытку привлечь графа Страффорда к ответственности за государственную измену по правилам процедуры импичмента (impeachment). В соответствии с этими правилами члены Палаты общин, сформулировав статьи обвинения, должны были передать их в Палату лордов, которая выступала в качестве судебного органа. Решение, которое выносилось лордами в результате судебного процесса, должно было основываться на нормах английского права, которые действовали в момент совершения обвиняемым деяний, определенных Палатой общин в качестве преступлений.

К вышеприведенным статьям обвинения графа Страффорда в государственной измене члены нижней палаты английского Парламента вскоре добавили целый ряд новых статей. Обвинительный акт, на основе которого 22 марта начался суд над Страффордом, состоял из 28 пунктов. Тем не менее, попытка Палаты общин привлечь графа к ответственности посредством импичмента потерпела неудачу. Признаки преступления, именуемого государственной изменой (high treason), были достаточно четко обозначены в английском законодательстве[7]. Ни одно из деяний графа Страффорда, определенных Палатой общин в качестве государственной измены, данным признакам не соответствовало. В частности, самым серьезным из выдвинутых в отношении графа Страффорда обвинений было обвинение его в попытке «ниспровергнуть Фундаментальные Законы и Правление Королевств Англии и Ирландии». Но оно оказывалось эфемерным из-за отсутствия сколько-нибудь убедительных доказательств тому, что такая попытка действительно имела место. Самое же интересное заключалось в том, что английское право вообще не знало такого вида государственной измены. Обвиняя Страффорда в попытке ниспровергнуть фундаментальные английские законы, и причем совершенно бездоказательно, Палата общин, в сущности, сама скатывалась к беззаконию, к ниспровержению тех самых «Фундаментальных Законов», которые она якобы защищала. Д. Юм писал по этому поводу следующее:

[29] «Открытый общинами новый вид государственной измены совершенно неведом английским законам — точно так же, как и способ доказательства, который использовала палата для того, чтобы приписать эту вину подсудимому. Общины изобрели некий род совокупных или логически выведенных улик: действия сами по себе совершенно невинные либо незаконные лишь в незначительной степени, будучи сведены воедино, составляют якобы государственную измену, обрекая человека на самые тяжкие кары, предусмотренные законом. Резкое или неосторожное слово, опрометчивый или необдуманный поступок, извращенный двусмысленными толкованиями злобных и пристрастных обвинителей, с легкостью превращаются в страшную вину, и таким образом жизнь и собственность любого англичанина, лишенные защиты правосудия, приносятся в жертву неограниченному произволу и самоуправству»[1]. В этой связи неудивительно, что ряд английских правоведов, оппозиционно настроенных по отношению к королю Карлу I, выступили тем не менее против обвинения графа Страффорда в государственной измене. Среди них были, в частности, Дж. Селден и адвокат Дж. Гемпдена в судебном процессе по делу корабельном сборе Холборн (Holborne).

В своей защитительной речи, произнесенной 12 апреля 1641 г., граф Страффорд легко отвел обвинения, выдвинутые против него Палатой общин, показав судьям, что они не имеют опоры в английском праве и не основываются на фактах. «Милорды! — обращался граф к судьям в конце своего выступления. — Эти господа уверяют, что они стоят за благо общественное против моего самовластного произвола. Позвольте мне сказать, что я стою за благо общественное против их самовластной измены. Мы живем под сению законов: неужели мы должны умирать по законам, которые не существуют? Ваши предки заботливо заключили в наши статуты страшные наказания за государственную измену: не увлекайтесь честолюбием превзойти их в искусстве убивать. Не опирайтесь на несколько кровавых примеров, не ройтесь в старых протоколах, изъеденных червями и забытых в архивах, и не будите заснувших львов, которые могут впоследствии точно так же растерзать вас и детей ваших. Что касается меня, жалкого создания, то если б не интерес ваших светлостей и не интерес тех священных залогов, которые оставила мне святая, живущая теперь на небесах, я не стал бы так хлопотать о защите этого полуразрушенного тела, обремененного столькими болезнями, что мне, право, мало удовольствия донашивать это бремя»[2]. Логически стройная, проникнутая чувством речь графа Страффорда в свою защиту имела, однако, лишь одно последствие — его обвинители окончательно убедились в том, что осудить его за государственную измену [30] в соответствии с правилами процедуры импичмента и на основании норм английского права невозможно[3]. Палата лордов имела все основания для полного оправдания Страффорда, обвиненного нижней палатой Парламента в государственной измене, и можно было не сомневаться, что она именно это и сделает. В таком исходе дела графа Страффорда, проходившего по процедуре импичмента, был уверен, в частности, правовед Дж. Коук (J. Coke)[4]. «Без сомнения, они оправдают его, поскольку отсутствует закон, по которому он может быть приговорен за измену (treason)», — писал Дж. Коук 17 апреля 1641 г., прогнозируя результат рассмотрения дела Страффорда лордами. Тогда же он высказал мнение, что обвинители графа постараются избежать суда лордов и будут «преследовать его на основании билля об опале (bill of attainder), посредством которого он будет осужден на смерть за объявленную ныне измену»[5]. Так и произошло на самом деле. Палата общин отказалась от процедуры импичмента и начала преследование непокорного графа на основании билля об опале[6]. Билль об опале (bill of attainder) являлся по своему статусу законодательным актом Парламента, вступавшим в действие в том порядке, в котором получали юридическую силу и другие парламентские законы, а также при условии, если на него давал свое согласие король. Поскольку билль об опале имел статус законодательного акта, Палата общин могла посредством его придать качество государственной измены даже тем деяниям, которые не рассматривались в английском праве как преступления такого рода. Более того, билль об опале допускал осуждение того или иного лица за деяние, которое в момент его совершения вообще не считалось в английском праве преступлением. 21 апреля 1641 г. Палата общин окончательно приняла билль об опале, объявлявший графа Страффорда виновным в совершении государственной измены[7]. 3 мая началось рассмотрение данного акта в специальном комитете верхней палаты английского парламента. Одновременно на улицы Лондона вышли толпы горожан. Они буйствовали в течение двух дней, выражая в самой развязной манере свою ненависть к графу Страффорду. Список с именами 59 членов Палаты общин, проголосовавших против билля об опале, был вывешен на стене здания казначейства со следующим названием: [31] «Имена тех людей, которые, спасая предателя, готовы предать свою страну»[8]. Лорды обратились 3 мая в Палату общин с просьбой о проведении конференции обеих палат парламента по вопросу о принятии мер против буйств лондонских обывателей, нарушающих привилегию парламентариев на свободу принятия любого решения. Общины заявили в ответ, что они заняты обсуждением предложенного Дж. Пимом акта о поддержке протестантской религии[9]. 7 мая комитет Палаты лордов закончил рассмотрение билля об опале. Граф Страффорд был признан виновным по двум статьям представленного Палатой общин обвинительного акта — 15-й, в которой он обвинялся в применении вооруженного насилия при займе денег в Ирландии, и 19-й, обвинявшей его в навязывании подданным Ирландии присяги на верность верховной власти. Перед тем как принимать решение о поддержке билля об опале члены комитета пригласили судей и спросили у них, могут ли эти действия графа Страффорда быть квалифицированы в качестве государственной измены. Судьи ответили, что, по их мнению, за всё это «граф Страффорд заслуживает того, чтобы быть подвергнутым карам и конфискации, назначенным законом за государственную измену»[10]. Утром 8 мая билль об опале, отправлявший графа Страффорда на эшафот, был принят Палатой лордов. Оригинальных документов, отражающих содержание дебатов по этому биллю и результаты голосования по нему, не сохранилось. После восстановления на королевском престоле Англии династии Стюартов приговор в отношении графа Страффорда был признан незаконным и все страницы из журнала заседаний Палаты лордов, отразившие рассмотрение его дела, были уничтожены[11]. Не сохранилось и личных писем лордов, присутствовавших на заседании верхней палаты английского Парламента 7 и 8 мая 1641 г., в которых бы рассказывалось о содержании выступлений на нем и о результатах голосования по биллю, решавшему судьбу графа Страффорда. По неким косвенным данным можно судить, что в обсуждении билля об опале и в голосовании по нему принимало участие только 45 лордов. 26 из них проголосовало в поддержку этого билля, а 19 — против него[12]. [32] Но в некоторых исторических работах приводятся несколько иной результат голосования: 34 лорда — за билль, 11 — против[13]. Государственный секретарь сэр Г. Вэйн (Henry Vane), лично не присутствовавший на заседании Палаты лордов от 8 мая, писал в письме к сэру Томасу Рау (Thomas Roe): «Этим днем Билль об опале графа Страффорда прошел Палату [лордов]. Многие из тех, кто оказались бы за него (то есть за Страффорда — В.Т.), отсутствовали; однако было 60 присутствующих, из которых 51 голосовало за билль и 9 — против него, судьи до этого высказали мнение, что согласно статутам измена была»[14]. По мнению историка Ч. Фёрта, отсутствие большей части лордов при голосовании по биллю об опале графа Страффорда нельзя объяснить тем, что они боялись расправы над собой. Этот мотив диктовал поведение лишь немногих членов Палаты лордов. «Действительное объяснение таится в изменении политической обстановки в последние дни перед принятием Билля». Палата общин показала накануне свое решительное нежелание идти на компромисс в деле графа Страффорда. С другой стороны, лорды получили сведения о том, что король Карл I намерен разогнать Парламент силой армии. В этих условиях парламент могло спасти только единство обеих его палат. Не страх перед толпой, но скорее боязнь разрыва с Палатой общин заставила членов Палаты лордов не препятствовать принятию билля об опале и, как следствие, казни ненавистного лидерам общин королевского сановника[15]. 10 мая Карл I, идя наперекор собственной совести, но подчиняясь уговорам приближенных к нему лиц и давлению общественного мнения, принял решение согласиться с парламентским биллем, обрекавшим графа Страффорда на смерть. 11 мая в Парламент было передано послание короля с выражением его согласия с биллем и с просьбой отсрочить казнь до субботы (15 мая)[16]. Однако парламентарии не вняли королевской просьбе. В соответствии с их решением граф Страффорд был казнен на следующий же день, т. е. 12 мая 1641 г. Обвинение в государственной измене выдвигалось английским парламентом и против других лиц. Например, в попытке ниспровергнуть фундаментальные законы Англии и установить тираническое правление — а следовательно, в государственной измене — был обвинен 19 декабря У. Лод (W. Laud)[17].

[33] Его так же, как ранее графа Страффорда, исключили при этом из членов Парламента и арестовали, но казнили, правда, лишь через несколько лет (10 января 1645 г.). Обвинение в государственной измене было предъявлено Палатой общин и Лорду-хранителю Большой печати Англии Дж. Финчу, но ему позволили бежать из Англии. 31 декабря 1640 г. в Палату лордов были представлены «Статьи Общин, собравшихся в настоящем Парламенте, против Сэра Георга Рэтклиффа (George Ratcliffe)[1], рыцаря, в поддержку его обвинения, посредством которого он привлекается к ответственности за государственную измену»[2].

Однако именно дело графа Страффорда стало знаковым событием в политической жизни Англии конца 1640 - первой половины 1641 г.

Не только самому королю и его сторонникам, но даже и самим обвинителям было очевидно, что обвинение графа Страффорда в государственной измене является целиком надуманным. Наверное, занимая высокие должности в королевской администрации, Страффорд действовал довольно жестко, а иногда и жестоко. Однако действовать в такой манере ему диктовали именно государственные интересы. В одном из писем к своему задушевному другу — человеку, перед которым он мог не притворяться, — Х. Уапдисфорду граф Страффорд писал о своей деятельности в качестве наместника Ирландии: «Всякий беспристрастный человек принужден будет согласиться с тем, что одна только необходимость, предписываемая службой Его Величеству, могла меня принудить к строгости внешней и кажущейся — такова была единственная тому причина. Я нашел корону, церковь и народ преданными разграблению; я не мог льститься исторгнуть их из этого положения ласковыми взглядами и грациозными улыбками; нужно было воды погорячее. Конечно, когда власть устроена и упрочена, можно ее сохранять и поддерживать мерами кроткими и умеренными; но когда королевская власть — да позволено мне будет так выразиться — катится в глубину бездны, то нельзя ее оттуда извлечь, не употребив энергии, или поднять на прежнюю высоту иначе, как с крайним напряжением»[3]. Оказавшись волей судьбы в роли обвиняемого в государственной измене, а затем и на эшафоте, граф Страффорд не уронил своего человеческого достоинства и поведением своим снискал уважение к себе даже со стороны своих судей и палачей. «Определенно можно сказать, что никогда ни какой человек не играл такую роль в таком театре с большей твердостью ума и красноречием, с бoльшим благоразумием, рассудительностью и темпераментом; и с бoльшим благородством во всех своих словах и жестах, чем эта великая и превосходная личность, и он подвиг души всех, за редким исключением, своих судей к угрызениям совести и жалости»[4]. Такие [34] слова сказал впоследствии о графе Страффорду председатель парламентского комитета по его делу Уайтлок (Whitlocke).Английский парламент расправился с графом Страффордом не за то, что он действовал вопреки интересам короля Карла I и Английского государства, а именно за слишком усердное служение этим интересам[5]. О том, что обвинение графа Страффорда Палатой общин в государственной измене диктовалось сугубо политическими мотивами[6], свидетельствует и сама форма, в которую оно было облечено. Билль об опале издавна применялся Парламентом Англии в качестве средства борьбы с теми политическими противниками, которых невозможно было привлечь к уголовной ответственности на основании действующих норм английского права. Он возник в самые, пожалуй, кровавые времена английской истории — в период войны между Йорками и Ланкастерами 1455-1485 гг.) В 1459 г. билль об опале был использован в отношении Ричарда, герцога Йоркского[7] и его сторонников, потерпевших поражение в войне с Генрихом VI. В 1460 г. Ричард взял реванш у короля, и английский Парламент отменил свой билль об опале, принятый против него годом ранее. В конце 1461 г. билль об опале был применен против низложенного с королевского престола Генриха VI, его супруги Маргариты, сына Эдуарда и более сотни сторонников этой семьи. Причем в числе обвиненных в государственной измене данный билль назвал семь пэров, погибших в войне с Йорками, назначив им в ка[35]честве наказания конфискацию имущества. После этого билль об опале использовался еще несколько раз, и в каждом случае он служил средством закрепления победы той или иной политической группировки над своими противниками. По окончании войны билль об опале продолжал применяться в практике английского Парламента, но значительно реже, чем прежде. В 1540 г. был осужден за государственную измену на основании такого рода билля лорд Кромвель. В первые же десятилетия XVII в., вплоть до ноября 1640 г., билль об опале не использовался Парламентом. В то же время применение импичмента для преследования должностных лиц королевской администрации было неоднократным. Так, в 1621 г. были обвинены и осуждены в порядке импичмента Ж. Момпессон и Ф. Митчелл. В том же году парламентом был привлечен к ответственности в указанном порядке лорд-канцлер сэр Фрэнсис Бэкон, Барон Вераламский. Влиятельный государственный деятель и известный философ был обвинен в причинении ущерба государству Англии и приговорен к заключению и уплате штрафа в 40 000 фунтов. Парламентарии впоследствии особо гордились тем, что им удалось отстранить от высокой должности и предать суду человека, находившегося в фаворе у короля[8].Дело графа Страффорда не стало для парламентариев предметом подобной гордости. Оно оказалось в сущности одной из самых позорных страниц в истории английских парламентов. Обратившись для достижения своей цели к такому средству, как билль об опале, парламентарии, в сущности, взяли в свои руки то, что было создано не для мира, а для войны — то, чем когда-то воевали, чем убивали своих противников. Посредством билля об опале и с помощью лондонской толпы вожди нижней палаты английского Парламента совершили то, что можно с полным основанием назвать политическим убийством. В деле графа Страффорда открыто и отчетливо проявилась склонность парламентариев мыслить с позиций не закона, а необходимости. Такой способ мышления не допустим для людей, выступающих в качестве [36] законодателей и судей. Но он свойствен революционерам или тем, кто считает себя находящимся в состоянии войны. Момент начала работы «Долгого парламента» — 3 ноября 1640 г. — лишь условно можно назвать началом английской революции. Революции не принадлежат к тем общественным явлениям, которые начинаются и заканчиваются в какой-то момент. Их предпосылки складываются в течение целого ряда лет, а то и десятилетий. Но тайна революции скрывается не только в тех общественных процессах, которые совершаются в период, предшествующий революции, но и в перипетиях самой революции. Пик английской революции XVII в. приходится на январь-март 1648/1649 г. — время, когда был казнен король Карл I, когда революционеры упразднили институт королевской власти и ликвидировали Палату лордов. Эти катастрофические события представляют собой самое яркое, самое сильное выражение данной революции[9]. Но где таятся их истоки? Поиск предпосылок катастрофы, разрушившей в указанные месяцы традиционную английскую государственность, будет бесплодным, если мы станем искать их в английском обществе дореволюционной эпохи. Такой поиск будет малорезультативным даже в том случае, если мы обратимся к первым годам революции. Истоки данной катастрофы таятся в тех общественных процессах, которые произошли в Англии в 1642-1648 гг., т. е. во время двух гражданских войн. Но предпосылки самих этих войн формировались в значительной степени в 1641-первой половине 1642 г. Расправа лидеров Палаты общин над графом Страффордом создала одну из таких предпосылок. Король, принужденный дать согласие на казнь своего ближайшего сподвижника по управлению страной — человека, которому он обещал, что ни один волос не упадет с его головы, был оскорблен этой казнью в такой степени, что примирение его с оскорбителями становилось отныне невозможным[10].

[37] Голосование по биллю, обвинявшему Страффорда в государственной измене, раскололо и сам Парламент на две группировки, враждебно настроенные по отношению друг к другу.

Казнь несчастного графа означала, что борьба, которую вели между собой различные политические группировки, дошла уже до той степени ожесточения, когда убийство политического противника считается необходимым условием победы. Следовательно, дух гражданской войны уже витал в английском обществе рассматриваемого времени.

Этот дух пропитывал собою всю деятельность английского Парламента. Он проявлялся, например, в тех приступах страха, которые время от времени охватывали вождей парламентской оппозиции королю, — вожди боялись, что король обзаведется вдруг какой-нибудь армией и с ее помощью расправится с непослушными ему парламентариями. Дух войны проступал в терминологии, использовавшейся в парламентских речах, в словесных дуэлях представителей боровшихся политических группировок. В ходу стали такие словосочетания, как «изменник отечеству», «защита нации», «борьба с тиранией» и т.д. Дух гражданской войны несло в себе и законодательство английского парламента, в особенности те акты, которые вносили изменения в юридическую конструкцию государственной власти. Первым из таких законодательных установлений был «Акт для предотвращения неудобств, случающихся вследствие долгого перерыва в работе парламентов» или в сокращенном названии — «Трехгодичный акт». В журнале заседаний Палаты общин указанный акт впервые упоминается в записи, датированной 22 декабря 1640 г., причем под другим названием — «Акт для ежегодных заседаний Парламентов (An Act for Yearly Holding of Parliaments)»[1]. Согласно записи от 30 декабря того же года, Палатой общин был создан специальный комитет по разработке данного законодательного акта[2]. В январе указанный акт начал рассматриваться в Палате общин, причем уже под тем названием, под которым и будет в дальнейшем принят. При обсуждении этого акта на заседании 19 января 1640/1641 г. с весьма интересной речью выступил лорд Дигби (Digby). Я благодарю Бога, сказал он в начале своего выступления, за то, что мы имеем столь доброго короля, в правление которого «можем смело говорить о злоупотреблении его властью злыми министрами», не бросая при этом тени на личность Его Величества. Далее лорд Дигби заговорил о политическом значении билля о трехгодичном парламенте. «Народ Англии не может открыть свои уши, свои сердца, свои уста или свои кошельки Его Величеству нигде, кроме как [38] в Парламенте. Мы не можем ни слышать Его, ни подавать Ему жалобы, ни выражать свою признательность Ему, ни давать Ему свое согласие на что-либо нигде, кроме как там. Этот билль является единственным ключом, который может открыть путь к частому повторению этих проявлений взаимной привязанности друг к другу, которая должна создать и увековечить счастье короля и королевства. Пусть ни один человек не усмотрит в нем какого-либо умаления королевской прерогативы… Истина состоит в том, что короли Англии нигде не стоят так высоко в своей славе, в своем величии, в своей верховной власти, как в Парламенте. Где находится власть назначать налоги? Где находится власть восстанавливать правоспособность? Где находится законодательная власть? Конечно, у короля. Но у какого? У короля, окруженного, поддерживаемого и усиливаемого Парламентом. Король вне Парламента обладает ограниченной, строго очерченной юрисдикцией: но никакой монарх Востока не является столь всемогущим в борьбе со злом, как король, сопровождаемый Парламентом. Прогоняя злых министров, мы как будто рассеиваем тучи, которые могут собраться вновь; однако, голосуя за этот билль, мы способствуем, насколько это в наших силах, увековечению нашего солнца, нашего суверена в его высоком полуденном сиянии»[3]. На заседании 15 февраля 1640/1641 г. нижней палатой парламента были утверждены последние поправки в текст рассматриваемого акта, и он был принят[4]. В тот же день его одобрили лорды[5] и король Карл I[6]. «Обе палаты торжественно благодарили короля, Лондон и вся нация выражали бурную радость, всюду раздавались громкие речи о взаимном доверии и о готовности к ответным услугам»[7].

Текст «Акта для предотвращения неудобств, случающихся вследствие долгого перерыва в работе парламентов» состоял из 11 статей. В первых двух статьях говорилось: «В то время, как законами и статьями этого Королевства Парламент должен заседать по меньшей мере один раз каждый год для удовлетворения жалоб (for the redress of grievances), назначение времени и места для его заседания всегда принадлежало, как это и должно быть, Его Величеству и Его предшественникам на королевском троне; и поскольку опытом обнаружилось, что отсутствие заседаний Парламентов соответственно причинило различные и огромные беды и неудобства Королевскому Величеству, Церкви и Государству, для предотвращения подобных бед и неудобств в будущем:[8] Пусть будет установле[39]но Наипревосходнейшим Королевским Величеством с согласия духовных и светских Лордов и Общин, собравшихся в настоящем Парламенте, что указанные законы и статуты должны с настоящего времени надлежащим образом сохраняться и соблюдаться; и верные и послушные подданные Его Величества, собравшиеся в настоящем Парламенте, покорно просят о том, чтобы было установлено: и соответственно пусть будет установлено властью этого настоящего Парламента, что в случае, если Парламент не будет созван по приказу за Большой Печатью Англии, и не соберется и не приступит к работе до 10 дня сентября, который наступит в третьем году, следующем после последнего дня последней сессии и заседания настоящего Парламента, начало первого года будет считаться с этого последнего дня последней сессии и заседания Парламента; и так будет время от времени и во все последующие времена, если Парламент не будет собран и не приступит к работе до 10 дня сентября, который наступит в третьем году, следующем после последнего дня последней сессии и заседания Парламента… И в каждом указанном случае Парламент пусть собирается и заседает в своем обычном месте в Вестминстере только в таком порядке и с помощью таких средств, которые объявлены и установлены ниже в этом настоящем Акте и не иначе, во второй понедельник ближайшего месяца ноября. И что касается этого настоящего Парламента, собравшегося ныне и заседающего, или какого-либо другого Парламента, который в какое-нибудь время после этого соберется и будет заседать на основании приказа за Большой Печатью Англии, или какого-либо Парламента, который соберется и будет заседать в силу этого настоящего Акта; и такие Парламенты или какой-либо из них, если будет приостановлена их деятельность (shall be prorogued), или сделан перерыв в работе их сессий (or adjourned)[9] или приостановка их деятельности либо перерыв в работе их [40] сессий будут продлены, до 10 дня сентября, который наступит в третьем году, следующем после последнего дня последней сессии и заседания Парламента, рассчитанного как указано выше, то тогда в каждом таком случае каждый такой Парламент, таким образом приостановленный в своей деятельности или прерванный в работе своей сессии или получивший продление приостановки своей деятельности или перерыва в своей сессии, как выше указано, будет считаться впредь с указанного 10 дня сентября очевидно и полностью распущенным (clearly and absolutely dissolved), и Лорд-Канцлер Англии, Лорд-Хранитель Большой Печати Англии, и каждый специальный уполномоченный хранить до поры до времени Большую Печать Англии пусть в течение шести дней после указанного 10 дня сентября каждого такого третьего года, как выше указано, в надлежащей форме и без каких-либо законных предписаний и инструкций от Его Величества, его наследников или преемников, удостоверит печатью, издаст и пошлет отдельные и соответствующие приказы к отдельным и соответствующим пэрам этого Королевства, предписывающие каждому такому пэру прибыть лично в Парламент, приступающий к работе в Вестминстере во второй понедельник, который наступит в ноябре, следующем после указанного 10 дня сентября, чтобы рассматривать с этого времени и в этом месте важные и неотложные дела, касающиеся Его Величества, состояния и защиты королевства и Церкви Англии; и пусть они также удостоверят печатью и издадут и пошлют отдельные и соответствующие приказы отдельным и соответствующим шерифам отдельных и соответствующих графств, городов и местечек Англии и Уэльса, и Констаблю замка Дувр, Лорду-губернатору пяти портов[10] или его заместителю до поры до времени, и мэру и бэйлиффам Бервика на Твиде и ко всем и каждым другим должностным лицам и лицам, к которым приказы обыкновенно направляются, чтобы были избраны рыцари, горожане, бароны и жители местечек от и для указанных графств, городов, пяти портов и местечек Англии и Уэльса соответственно, в обыкновенной форме, для того, чтобы они явились и служили в Парламенте, приступающем к своей работе в указанный второй понедельник, который наступит в вышеуказанном ноябре…»[11].

[41] Далее во второй статье цитируемого акта говорилось о том, что лорд-канцлер, лорд-хранитель печати или специально уполномоченные лица, на время их замещающие, должны принести клятву, и приводился текст данной клятвы. После этого устанавливались санкции, которым они подвергались, если не выполняли обязательств, предписанных им рассматриваемым актом и взятых ими на себя указанной клятвой. Перечисленные лица, обязанные созвать Парламент, автоматически лишались своих должностей в том случае, если не предпринимали для этого созыва соответствующих мер, и в дальнейшем подлежали ответственности перед парламентским судом.

В том случае, если лорд-канцлер, лорд-хранитель печати или специально уполномоченные лица, на время их замещающие, не созывали Парламент, и Парламент не приступал к работе в вышеуказанное время и в вышеуказанном месте, он должен был собраться и приступить к работе в Вестминстере в третий понедельник, который наступит в ближайшем январе месяце. Однако созывать Парламент следовало теперь пэрам Английского королевства. Действуя на основании настоящего акта, пэры обязаны были собраться в Старом дворце Вестминстера в третий понедельник вышеуказанного месяца ноября. И все таким образом собравшиеся пэры, или двенадцать или более из них, должны были в срок до последнего понедельника указанного месяца, без каких-либо дополнительных предписаний, издать соответствующие приказы от имени короля, его наследников или преемников, удостоверить их своими руками или печатями и послать на места — шерифам графств, городов и местечек Англии и Уэльса, а также другим должностным лицам, в ведении которых находилась организация выборов рыцарей, горожан, баронов и представителей местечек для работы в Парламенте. Данные приказы, изданные лордами, имели такую же юридическую силу, как и приказы или вызовы в Парламент, заверенные Большой печатью Англии.

В третьей статье рассматриваемого акта говорилось о том, что если лорды не издадут упомянутых приказов, и Парламент не соберется и не приступит к работе до 23 дня указанного месяца января, то он должен будет собраться и приступить к работе во второй вторник марта месяца, следующего за вышеназванным 23 днем января. В этот Парламент обязаны явиться пэры Английского королевства, и каждый из них будет за свою неявку подлежать таким карам и наказаниям, «как если бы он или они созывались посредством приказа за Большой Печатью Англии и не явились и не принимали участия в работе парламента В четвертой статье устанавливался порядок формирования Палаты общин на тот случай, если Парламент не созывался в 23 день вышеуказанного января месяца. Тогда шерифы графств, городов и местечек Англии и Уэльса, должностные лица университетов, мэры и бэйлиффы местечка Бервик на Твиде должны были на следующий день (т. е. 24 января) вызвать в специально назначенные в каждой местности здания и места рыцарей, горожан или жителей местечков, чтобы они избрали в Парламент таких лиц, каковые обыкновенно избираются после издания приказов о вызове в Пар[42]ламент, заверенных Большой печатью Англии. Если же шерифы и другие должностные лица, облеченные полномочиями проводить выборы, не сделают этого до 10 часов утра, то фригольдерам каждого графства и другим лицам, имеющим голоса на таких выборах, следует собраться в указанных зданиях и местах «без какого-либо дальнейшего предписания и инструкции и провести выборы такого рыцаря или рыцарей, горожанина или горожан, жителя или жителей местечек и в такой манере, как это обыкновенно бывает в случае издания приказа о вызове в парламент»[1]. В пятой статье предусматривалось повторение процедуры выборов в Палату общин, описанной в статье четвертой, в том случае, если эти выборы не проводились 24 января. Новые выборы должны были пройти в срок до последнего дня февраля месяца, следующего за указанным месяцем январем. Кроме того, в данной статье говорилось: «Тем рыцарям, горожанам, баронам и жителям местечек, которые таким образом оказываются избранными, следует появиться и приступить к работе в Парламенте в указанное выше время и в назначенном месте, и пусть каждый из них подвергнется таким карам и наказаниям за свою неявку в Парламент и неучастие в его работе, как если бы он или они избирались и были избраны в силу приказа за Большой печатью Англии, и пусть они подобным же образом подлежат таким дальнейшим карам и наказаниям, к которым будут приговорены остальными рыцарями, горожанами и жителями местечек, собравшимися в Палате общин Парламента»[2]. Шерифам и другим должностным лицам, ответственным за выборы на местах, предписывалось аннулировать избрание в Палату общин упомянутых депутатов и провести повторные выборы. Если же названные лица не делали этого, то аннулирование избрания депутатов, не приступивших к работе в Парламенте, и все последующее предписывалось осуществить нескольким избранным для этого фригольдерам и другим лицам. При этом выборы таких лиц и аннулирование избрания указанных депутатов должны были производиться в порядке, предусмотренном законом; «любые противоречащие ему приказы (writs), прокламации, эдикты (edits), акты, ограничения, запрещения, распоряжения (orders), предписания (warrants) во всех отношениях являются недействительными». В соответствии с Актом от 15 февраля 1640/1641 г. лиц, которые осмелятся советовать, организовывать, замышлять приведение в действие всего выше перечисленного или окажут содействие ему или будут приводить все это в действие, следовало подвергать «карам, наказаниям и ограниченным конфискациям, предписанным и предусмотренным посредством Statute of Provision and Premunire, изданного в 16-й год правления короля Ричарда II, и лишать на всю жизнь права выступать в суде в качестве истца и ответчика в отношении какого-нибудь лица по любым искам, реальным или персональным (to issue and [43] implead any persons in any action real or personal), либо совершать какое-нибудь дарение, пожалование (grant), куплю-продажу имущества или каким-то иным способом распоряжаться какими-либо своими землями, держаниями (tenements), имуществом, полученным по наследству, товарами или движимыми вещами, которые они имеют непосредственно в своем пользовании, как посредством акта, совершаемого при жизни, так и посредством последней их воли…»[3]. Если же обязанности, предписанные рассматриваемым актом, не исполнял какой-либо шериф, констабль замка Дувр или лорд-губернатор пяти портов, то он подлежал отстранению от должности и штрафу в 1 000 ф. ст. Каждое из графств, которое не проводило выборов депутатов в Палату общин из своих рыцарей, горожан, баронов и жителей местечек, подвергалось в соответствии с Актом от 15 февраля 1640/1641 г. штрафам в 1 000 ф. ст., каждый такой город штрафовался суммой в 200 ф. ст., каждый из портов и городов — в 100 ф. ст. Пятая часть всех этих штрафов обращалась в пользу города Лондона, а остальное использовалось по усмотрению Палаты общин.

Шестая статья Акта от 15 февраля 1640/1641 г. гласила: «И далее постановляется, что никакой Парламент, который впредь будет собираться, не будет распущен или приостановлен в своей деятельности (dissolved or prorogue) в течение, по меньшей мере, пятидесяти дней после времени, назначенного для открытия его заседаний, если на это не будет согласия Его [44] Величества, его наследников или преемников и обеих Палат собравшегося Парламента (unless it be by assent of His Majesty, his heirs or successors, and of both Houses in Parliament assembled)[4]; и что не будет прерываться сессия ни Палаты Пэров, ни Палата Общин в течение, по меньшей мере, пятидесяти дней после открытия их заседаний, если не будет на это свободного согласия каждой указанной Палаты соответственно»[5].В седьмой статье рассматриваемого акта устанавливалось, что лорды могут избирать на должность спикера своей Палаты во всякое время работы парламента любое лицо, которое сочтут подходящим для этой должности. А рыцари, горожане и жители местечек, избранные в Палату общин, могут соответственно избирать во всякое время деятельности Парламента на должность спикера своей Палаты одного из её членов, которого сочтут подходящим для этой должности. Далее отмечалось, что указанные спикеры будут являться, в силу настоящего Акта, настоящими и полномочными спикерами и будут обладать такой же полной и широкой властью, юрисдикцией и привилегиями, как любой спикер или спикеры, которых обе палаты Парламента до этих пор имели.Восьмая статья предусматривала, «что все парламенты, которые будут собраны в последующем на основании Акта от 15 февраля 1640/1641 г., и каждый их член будут обладать всеми правами, привилегиями, юрисдикцией и иммунитетами, каковые имел любой парламент, созывавшийся посредством приказа за Большой Печатью Англии». Далее говорилось, что каждый из членов Парламента, который соберется на основании вышеуказанного Акта, будет заседать в Палате общин и иметь голоса в таком Парламенте до и без принятия различных присяг на верность верховной власти (before and without the taking of the several oaths of supremacy and allegiance) или какой-либо из них»[6]. Девятая статья устанавливала, что, если Его Королевское Величество, его наследники или преемники в какое-либо время работы какого-нибудь Парламента, собравшегося на основании настоящего Акта, уполномочат какую-либо комиссию принять присягу на верность верховной власти ото всех или от каких-либо членов Палаты общин, и какие-либо члены этой Палаты откажутся принять такую присягу, то те, кто отказался от присяги, не будут с этого времени считаться членами данной Палаты и иметь в ней голоса и подвергнутся таким карам и наказаниям, как если бы они заседали в этой самой Палате без избрания или полномочий.

[45] Десятая статья Акта от 15 февраля 1640/1641 г. предписывала читать этот статут ежегодно и публично на каждой Генеральной сессии мировых судей, которая будет проходить сразу после дня Крещения (Epiphany), и на каждой последующей сессии коронных судей секретарями названных сессий. В заключении статьи устанавливалось, что если секретари или кто-нибудь из них не выполнят этого или выполнят не должным образом, то каждый из таких лиц подлежит штрафу в 100 ф. ст.

Последняя, одиннадцатая, статья рассматриваемого Акта гласила: «И, наконец, предусматривается и устанавливается, что королевское согласие Его Величества на этот Билль не завершит собою эту настоящую сессию Парламента, и что все статуты и Акты Парламента, рассмотрение которых будет продолжено до конца этой настоящей сессии, будут иметь полную силу после согласия Его Величества до того, как эта настоящая сессия будет полностью завершена и закрыта[1]; и если эта настоящая сессия будет окончена посредством роспуска этого настоящего парламента, то

рассмотрение всех вышеупомянутых Актов и статутов будет продолжено до конца первой сессии следующего Парламента»[2].

«Акт для предотвращения неудобств, случающихся вследствие долгого перерыва в работе Парламентов» вносил ряд нововведений в юридическую конструкцию государственного строя Англии. Во-первых, данный акт установил новый порядок созыва Парламента, приводимый в действие в том случае, если король не созывал его в течение срока, указанного в акте. (Как явствует из содержания ст. 2-й акта, этот срок мог быть меньше трех лет; более того, он мог составлять всего два года и два месяца[3], поскольку отсчет времени, через которое должен был созываться Парламент, начинался с последнего дня последнего засе[46]дания последней сессии и заканчивался 10 сентября третьего года, следующего после указанного дня.) В этом случае Парламент созывался на основании приказов, изданных лордом –канцлером или лордом-хранителем Большой печати Англии без какого-либо участия короля. Если же названные должностные лица не издавали таких приказов, то лорды Английского королевства были обязаны собраться в Вестминстере и издать приказы о созыве Парламента от имени короля, его наследников или преемников, удостоверить их своими руками или печатями и послать соответствующим лицам на местах. Если же и лорды этого не делали, то шерифы и другие должностные лица на местах, в полномочия которых входит организация выборов в Палату общин, обязаны были провести выборы в определенный срок без соответствующего приказа за Большой печатью. Лорды в таком случае обязаны были прибыть на заседание парламента в срок, установленный настоящим Актом, без специального вызова. Если же шерифы и должностные лица не организовывали выборов в нижнюю палату Парламента, организация таких выборов возлагалась на самих избирателей.Во-вторых, Актом от 15 февраля 1640/1641 г. было установлено, что вновь собравшийся Парламент не может быть распущен или его деятельность прервана в течение 50 дней с момента начала работы.В-третьих, данный Акт установил, что обе палаты Парламента могут отныне избирать своих спикеров в любое время в течение работы Парламента, и избранные ими лица получают полномочия настоящих спикеров в силу самого факта избрания парламентариями, т. е. без одобрения королем. Ранее же существовал порядок, по которому избранные палатами на должность спикеров лица вступали в свои права лишь после получения одобрения от короля[4]. В-четвертых, было введено правило, по которому члены любого будущего Парламента, собранного на основании рассматриваемого Акта, получали правомочие на участие в его работе и в том числе право голоса на парламентских заседаниях до принятия какой-либо присяги на верность верховной власти. Это правомочие, включая право голоса в Парламенте, должно было отныне сохраняться за парламентариями и тогда, когда принятие такой присяги им по каким-то причинам вообще не будет предложено. Однако если король предложит парламентариям принять данную присягу, создав уполномоченную на это комиссию, а они откажутся присягать, то в соответствии с Актом такие парламентарии будут исключены из состава Парламента. Таким образом, сохраняя в силе обязанность парламен[47]тариев приносить присягу на верность верховной власти, Акт от 15 февраля 1640/1641 г. предусмотрел для них возможность обойтись и без подобной присяги. Очевидно, что это правило было установлено для тех случаев, когда из-за отказа короля созвать Парламент в течение срока, определенного указанным Актом, Парламент вынужден будет собраться без королевских приказов.

В-пятых, данный Акт установил новый порядок вступления в юридическую силу парламентских законодательных актов. Если прежде королевское согласие, венчавшее процесс принятия таких актов, завершало сессию Парламента, то теперь, согласно Акту, сессия могла продолжаться и после того, как король их одобрил. Вступление парламентских законов в юридическую силу перестало теперь увязываться с окончанием сессии Парламента. Принятие «Акта для предотвращения неудобств, случающихся вследствие долгого перерыва в работе Парламентов» создало условия для введения в действие целой серии других парламентских законов и продолжения реформы государственного строя Англии. Парламентарии придавали поэтому особое значение факту одобрения Карлом I данного Акта. На следующий день после того, как свершилось это событие, в Палату общин поступило послание от лордов, в котором верхняя палата английского Парламента сообщала, что лорды «столь полны радости по поводу благосклонного ответа Его Величества на билль о Трехгодичных Парламентах, что намереваются нанести визит Его Величеству, чтобы узнать, когда ему будет угодно дать свое соизволение на выражение ими своих наипокорнейших благодарений»[5]. Лорды выражали в своем послании желание того, чтобы Палата общин присоединилась к ним в этом. 10 мая 1641 г. после принятия Парламентом и одобрения королем в юридическую силу вступил «Акт для предотвращения неудобств, которые могут возникнуть вследствие несвоевременного перерыва в сессии, приостановки деятельности или роспуска этого настоящего Парламента». Журнал заседаний Палаты общин содержит запись, из которой видно, что 6 мая 1641 г. указанный Акт был принят во втором чтении. Он назван в данной записи «Актом для продления этого настоящего Парламента (An Act for the Contunuance of this Present Parliament)»[6]. 7 мая его проект был обсужден на конференции обеих палат Парламента. Ряд парламентариев предлагали ограничить действие обсуждаемого Акта двумя годами. Однако это предложение не было принято большинством. В окончательном варианте рассматриваемого Акта говорилось: «Пусть будет объявлено и установлено Королем, нашим Суверенным Правителем, с согласия Лордов и Общин этого собравшегося настоящего Парламента, и властью вышеупомянутых, что этот настоящий Парламент, ны[48]не собравшийся, не будет распущен иначе как посредством Акта Парламента, принятого для этой цели; и не будет приостановлена его деятельность или прервана его сессия в какое-либо время или времена его работы иначе как посредством Акта Парламента, также принятого для этой цели; и что не будет прервана сессия Палаты Пэров в какое-либо время работы настоящего Парламента иначе, как самими пэрами или посредством их собственного постановления; и что подобным же образом не будет приостановлена сессия Палаты Общин в любое время или времена работы этого настоящего Парламента иначе как самими общинами или посредством их собственного постановления; и что все и всякая мера или какие-либо меры, которые предприняты или будут предприняты в противоречие этому Акту для того, чтобы прервать сессию этого настоящего Парламента, приостановить его деятельность или распустить его, будут полностью недействительными и не имеющими никакого последствия»[7]. В преамбуле указанного Акта объяснялись мотивы его принятия. Здесь говорилось, в частности, что для выплат королевской армии и населению северных территорий Английского королевства, а также для удовлетворения других настоятельных нужд Его Величества необходимы огромные суммы денег, которые не могут быть получены вовремя без кредита. Кредит же «не может быть предоставлен до тех пор, пока не будут в первую очередь устранены препятствия, вызванные страхами, подозрительностью и опасениями различных верноподданных Его Величества относительно того, что сессия настоящего Парламента может быть прервана, его работа приостановлена или сам он распущен до того, как будет надлежащим образом осуществлено правосудие над преступниками, удовлетворены общественные жалобы, заключен мир между двумя нациями Англии и Шотландии, и до того, как будут созданы достаточные условия для возврата указанных денег, взятых в долг»[8].Д. Юм писал об истинной подоплеке рассматриваемого Акта, основываясь на свидетельствах Э. Кларендона[9]:

[49] «Общины, скорее из хитрости, нежели по необходимости, платили жалованье обеим армиям, занимая деньги в Сити; возвращали же они эти займы через собираемые с народа налоги. Граждане Сити, то ли по собственной инициативе, то ли по чьим-то наущениям, стали вдруг тянуть с очередным займом. “Мы бы доверились парламенту без всяких колебаний, — говорили они, — если бы твердо знали, что он будет заседать до тех пор, пока не вернет нам долг. Но какие же гарантии можем мы иметь при нынешнем неопределенном положении вещей?” И вот под предлогом устранения этого препятствия в нижнюю палату был неожиданно внесен и с необыкновенной быстротой единодушно принят билль о том, что настоящий парламент не может быть распущен или отсрочен без собственного его согласия. Столь же спешно его провели через палату лордов и тотчас же представили на утверждение королю. Карл, мучимый скорбью, стыдом и угрызениями совести из-за приговора Страффорду, не понял, что новый билль будет иметь еще более роковые последствия для его власти и увековечит мощь его врагов, уже ставшую неодолимой»[1]. По мнению же, историка Дж. Таннера, «вполне можно поверить, что Пим и его сторонники не имели целью добиться таким образом усиления своего юридического положения в противовес Королю, и существовали другие аргументы в пользу билля, кроме тех, на которые упирали в дискуссии. Однако они не обнаружились, и Гайд[2] и Фолькленд голосовали за него так же охотно, как Хэмпден и Пим»[3].

Содержание Акта от 10 мая 1641 г. станет впоследствии предметом дискуссий в среде английских правоведов[4]. Однако для современников революционных событий в Англии смысл главных его положений был очевиден. Во-первых, следует отметить, что данный Акт касался только парламента, созванного 3 ноября 1640 г. В его названии и тексте речь шла именно о «настоящем Парламенте», а не о парламенте вообще[5]. Во-вторых, установив, что указанный Парламент может быть распущен [50] или его работа приостановлена или сессия его прервана только посредством специального акта самого этого парламента, Акт от 10 мая 1641 г. сделал тем самым незаконными все другие способы прекращения или приостановки его деятельности.

Отсюда вытекали в свою очередь два важнейших для дальнейшей судьбы традиционной английской государственности последствия.

1. Король лишался возможности применить в борьбе с парламентской оппозицией такое эффективное средство, которое неоднократно и успешно применял в прошлом, как роспуск Парламента. Отсутствие в распоряжении короля законных инструментов борьбы с мятежными парламентариями неизбежно толкало его на применение методов незаконных, вплоть до попыток подавления оппозиции с помощью армии.

2. Парламент, созванный 3 ноября 1641 г., получал возможность действовать более решительно, однако при этом он не мог обойтись без короля в своей законодательной деятельности. Акты, принятые Парламентом, могли вступить в юридическую силу по-прежнему только после одобрения их королем. Иначе говоря, лишенный правомочия роспуска Парламента и даже законных способов простой приостановки его работы король не лишался легального инструмента влияния на его законодательную деятельность. Его Величество был в состоянии полностью парализовать ее — для этого ему достаточно было не давать своего согласия на принимаемые Парламентом законы. Таким образом, Акт от 10 мая 1641 г. способствовал созданию ситуации, при которой конфликт между королем и парламентской оппозицией мог разрешиться мирным, законным путем только при условии добровольного отказа какой-либо из сторон от борьбы и полной капитуляции. Если же противоборствующие стороны не желали добровольно уступать своих позиций, то в конфликте между собой обе они — и королевская, и парламентская политические группировки — не могли, добиваясь своих целей, избежать нарушения действующих правовых норм. В этих обстоятельствах конфликт между королем и парламентской оппозицией легко перерастал в вооруженное столкновение — в гражданскую войну.

Как известно, именно этот последний вариант развития событий и осуществился в Англии летом 1642 г. Акт, принятый английским Парламентом и одобренный королем 10 мая 1641 г., сыграл немаловажную роль в его реализации. Однако парламентарии, голосовавшие за этот поистине роковой Акт, вряд ли предчувствовали тогда подобный кровавый результат своих действий. Для них он был всего лишь ступенью на пути дальнейшего преобразования английского государственного строя. Приняв Акт, увековечивавший действующий Парламент, они продолжали увлеченно работать над другими законами.

22 июня 1641 г. вступил в действие «Акт о субсидии, предоставленной Королю, о потонном и пофунтовом сборах и о других денежных сум[51]мах, уплачиваемых при экспорте и импорте товаров», или в сокращенном наименовании «Акт о потонном и пофунтовом сборах».

Акт от 22 июня 1641 г. состоял из семи статей. В первой из них подтверждалось древнее право подданных Английского королевства, выражавшееся в том, что никакая субсидия, подать или какой-либо другой сбор не должны и не могут быть установлены либо наложены на какой-либо товар, экспортируемый или импортируемый подданными, натурализовавшимися иностранцами (denizens) или иностранцами (aliens), без общего согласия Парламента»[6]. При этом говорилось, что общины, принимая во внимание значение денежных сумм, собираемых в качестве указанных налогов, для охраны морей и удовлетворения других государственных нужд предоставляют королю, по совету и с согласия лордов, субсидии, называемые потонным[7] и пофунтовым[8] сборами.

Во второй статье рассматриваемого Акта объявлялось о предоставлении королю субсидии в виде сборов с шерсти, ввозимой и вывозимой иностранцами. Здесь же устанавливался срок, на который королю предоставлялось право собирать все вышеупомянутые налоги, — с 25 мая до 15 июля 1641 г., т. е. менее чем на два месяца.

Согласно третьей статье Акта, все вышеупомянутые субсидии, предоставляемые королю, должны были расходоваться им исключительно на цели, определенные Актом Парламента, принятым в первый год правления короля Якова I и озаглавленным «Акт о предоставлении субсидии Королю из сборов потонного, пофунтового, шерстяного и т.д.».

В четвертой статье объявлялось, что размеры денежных сумм, установленные для сборов с товаров, не подразумеваются постоянными, но могут быть изменены в последующем в такой манере, каковая будет считаться подходящей настоящим Парламентом.

Пятая статья рассматриваемого Акта запрещала применять наказание или конфискацию до того, как какое-либо лицо или лица откажутся платить сбор с экспортируемых или импортируемых ими товаров.

В шестой статье устанавливалась норма, согласно которой любое должностное лицо, продолжающее и после истечения срока, определенного Парламентом для получения субсидии королем, собирать с лиц, экспортирующих или импортирующих товары, вышеуказанные денежные суммы, подлежало «карам, наказаниям и конфискациям, предписанным и предусмотренным в Statute of Provision and Premunire, изданном в шестнадцатый [52] год правления Короля Ричарда II»[9], и, кроме того, лишалось с момента совершения данного преступления на всю свою жизнь права выступать в качестве истца или ответчика в отношении какого-либо лица по искам реальным, смешанным или персональным в любом каком бы то ни было суде.

Седьмая и последняя статья объявляла, что данный Акт не будет распространяться на какие-либо сборы с табака любых сортов, выращенного на английских плантациях, но что этот табак будет облагаться лишь платой в 2 пенса с фунта и не более того.

Таким образом, английский Парламент окончательно брал под свой контроль важный источник доходов королевской казны, каковым являлись потонный и пофунтовый сборы. Если прежде, по сложившейся практике, субсидия в форме указанных сборов предоставлялась каждому королю в начале его правления и на весь период последнего, то теперь она предоставлялась на определенный срок по усмотрению Парламента.

Серьезные изменения в систему государственной власти вносил «Акт для [упорядочения] Тайного Совета и для упразднения Суда, обыкновенно называемого Звездной Палатой»[10]. Он был принят Палатой общин в третьем, окончательном чтении еще 8 июня 1641 г.[11] На следующий день Дж. Гемпден передал его в Палату лордов. Лорды одобрили Акт, но внесли ряд поправок и оговорок в его текст. 3 июля эти поправки и оговорки были рассмотрены и утверждены Палатой общин[12]. 5 июля король дал свое согласие на введение указанного Акта в действие.

Специальное судебное отделение Тайного совета, получившее название Звездной палаты, было официально учреждено статутом, принятым в третий год правления Генриха VII (в 1488 г.)[13]. Главное назначение данного Суда заключалось в восстановлении на территории Англии, еще не оправившейся от жестокой многолетней междоусобной войны, правового порядка. Английский государственный деятель и политический мыслитель XVI в.

[53] Томас Смит отмечал в своем трактате «Об английском государстве»: цель Звездной Палаты состоит в том, чтобы «обуздать таких гордых знатных людей или джентльменов, каковые готовы совершать преступления путем насилия над простыми людьми и в отношении которых невозможно добиться удовлетворения иска или защитить от них свое право законным порядком»[1].

Таким образом, Звездная палата являлась жизненно важным органом в механизме государственной власти, сложившемся в Англии во время правления династии Тюдоров. Именно этот государственный орган обеспечивал исполнение прокламаций, издаваемых королем. Ликвидация его, безусловно, создавала определенный вакуум в системе государственной власти Английского королевства. Глава государства должен иметь в своем распоряжении некие запасные органы и процедуры, которые можно использовать в чрезвычайных ситуациях, создающих серьезную угрозу обществу, когда основные государственные органы и процедуры оказываются неэффективными или вообще бездействуют.

Однако вместе с тем деятельность Звездной палаты не только способствовала сохранению правопорядка, но и одновременно нарушала его. Э. Гайд (впоследствии — граф Кларендон), являвшийся в рассматриваемое время членом английского Парламента, писал впоследствии в своих мемуарах о непомерно расширившейся юрисдикции Звездной палаты, при которой «ни один человек не мог больше надеяться оставаться свободным от преследования этого суда». «И поэтому, — делал вывод этот государственный деятель-роялист, — существовало единое намерение ограничить и урегулировать процедуры этого суда»[2].

В Акте от 5 июля 1641 г., упразднявшем Звездную палату, отмечалось, что «основания и мотивы, вызвавшие возникновение и продолжение деятельности этого суда, в настоящее время исчезли, и приговоры и постановления этого суда оказались на практике невыносимым бременем для поданных и средствами для введения произвольной власти и управления», что он «присвоил себе полномочие вмешиваться в гражданские дела и предметы спора между сторонами, затрагивающие исключительно частный интерес, и осмелился ограничивать имущественные права и свободы подданных в противоречии с правом страны и правами и привилегиями подданных, от чего возникли и случились огромные и разнообразные беды и неудобства»[3]. В целях предотвращения подобной практики Актом от 5 июля 1641 г. устанавливалось, что «указанный суд, обыкновенно называемый Звездной Палатой, и все судебные полномочия и власть, принадлежащие этому суду или осуществляемые в этом же суде или какими-либо официальными судьями или министрами его, будет с первого дня августа одна тысяча шестьсот сорок первого года нашего Господа Бога целиком и полностью аннулирована, упразднена и прекращена»[4].

Таким образом, Акт от 5 июля упразднял Звездную палату как политический институт, допускавший в своей деятельности нарушение правопорядка, ущемление прав английских подданных. Вместе с тем этот Акт отменил и присущие Звездной палате чрезвычайные судебные полномочия. Такие полномочия осуществляли в Англии и другие государственные органы, а именно: Суд президента и совета Уэльса, Суд президента и совета северных районов, «суд, обыкновенно называемый the Court of the Dutchy of Lancaster» и Суд казначейства. Рассматриваемый Акт отменил чрезвычайные судебные полномочия названных органов[5].

Актом было объявлено и установлено, что «ни король, ни его Тайный совет не имеют и не должны иметь каких-либо судебных полномочий и власти… рассматривать или брать на себя решение вопросов о распоряжении землями, держаниями, унаследованным имуществом, товарами или движимыми вещами (to examine or drawe into question determine or dispose of the lands tenements hereditaments goods or chattels)[6] кого-либо из подданных этого королевства, но что эти вопросы должны рассматриваться и решаться в обыкновенных судах правосудия и посредством обыкновенной законной процедуры»[7].

Одновременно с «Актом об [упорядочении] Тайного Совета и об упразднении Суда, обыкновенно называемого Звездной Палатой», т. е. также 5 июля 1641 г., был принят «Акт об отмене части Статута Елизаветы Первой[8], касающейся Комиссий по церковным делам»[9].

Этим Актом упразднялась Высокая комиссия при Тайном совете — судебный орган по церковным делам, созданный Генрихом VIII в 1538 г., затем ликвидированный королевой Марией и восстановленный Елизаветой I в первый же год ее правления. Палата общин еще в 1610 г. в своей петиции, поданной королю Якову I, признавала вышеупомянутый статут королевы Елизаветы о создании Высокой комиссии утратившим свою целесообразность и подвергающимся опасным расширениям, в связи с чем просила согласия и разрешения Его Величества на исправление этого Cта[55]тута и «приведение его и прав названной Комиссии к разумным и целесообразным границам». Парламентарии упраздняли Высокую комиссию актом от 5 июля 1641 г. на том основании, что в деятельности её имели место эксцессы произвола, грубого нарушения существующего правопорядка. Немаловажное значение в реформе государственного строя Англии имел принятый 7 августа 1641 г. «Акт, объявляющий незаконными и недействительными недавние судебные постановления, касающиеся корабельных денег и аннулирующий все записи и протоколы, относящиеся к ним». Он состоял всего из двух статей. В первой из них приводились причины, по которым «корабельные деньги» и все судебные решения, касающиеся их, объявлялись незаконными. В заключении данной статьи провозглашалось, что налог, которым были обложены английские подданные с целью получения средств на снаряжение кораблей, «обыкновенно называемый Корабельными деньгами (Ship-money)», и мнения судей, оправдывавших его сбор и осуждавших тех, кто отказывался платить его, и приказы, на основании которых он собирался, «противоречили и противоречат и противостоят законам и статутам этого королевства, праву собственности, свободе подданных, прежним резолюциям Парламента, и Петиции о Праве, изданной в третьем году правления Его Величества, который правит и в настоящее время»[10]. Упоминание Петиции о праве 1628 г. было не случайным. Во второй статье рассматриваемого Акта объявлялось и устанавливалось, что «все и каждая из подробностей, о которых просят и которых желают в указанной Петиции о Праве, будет с этого времени соответственно введена в действие и твердо и строго поддерживаться и соблюдаться, о чем просилось и что выражалось в той же Петиции»[11]. Еще один акт, принятый 7 августа 1641 г., касался территории королевских лесов. Он был назван «Актом для придания определенности лесам и о границах, размерах, пределах и ограничениях лесов»[12]. За время правления Карла I территория королевских лесов существенно расширилась. 5 марта 1640/1641 г. король поручил графу Холланду объявить Палате лордов, что «Его Величество, понимая, что лесные законы тягостны для подданных этого королевства, желает из милости и доброты по отношению к своему народу установить повсюду новые границы своих лесов в этом королевстве так, чтобы они были уменьшены до тех последних справедливых размеров, которые были установлены прежде»[13]. В шести статьях Акта от 7 августа 1641 г. объявлялось и устанавливалось, [56] что эти границы не должны выходить в различных графствах за пределы, которые территория королевских лесов имела в двадцатый год правления короля Якова I[14].10 августа 1641 г. был принят «Акт для предотвращения обременительных процедур, касающихся Рыцарского Сословия»[15]. Он провозгласил, что в дальнейшем никакое лицо не будет принуждаться к вступлению в рыцарское сословие и принятию на себя звания рыцаря, и оно не будет подвергнуто какому-либо штрафу за отказ от этого[16]. Смысл трех законодательных актов, принятых 7 и 10 августа 1641 г., предельно ясен — короля лишали возможности получать доходы без согласия на то Парламента. Не случайно все эти акта рассматривались в палатах одновременно[17]. Подобный смысл таил в себе помимо прочего и Акт от 5 июля, упразднявший Звездную палату. Этот чрезвычайный государственный орган нередко использовался королевской властью для наказания лиц, которые отказывались от уплаты налогов, собиравшихся без согласия на то Парламента. Опыт беспарламентского правления, особенно в годы с 1629 до 1640, показал, что король был в состоянии править, не созывая Парламента, не только потому, что имел в своем распоряжении органы, подобные Звездной палате, но и вследствие того, что вполне мог опереться на суды общего права. Судьи вынуждены были выполнять указания короля, поскольку их служебная карьера находилась в полной зависимости от воли Его Величества. Парламентарии учли это обстоятельство и обратились к королю с просьбой жаловать всем судьям патенты не на «срок, угодный королю», но на то время, «пока они будут вести себя хорошо». Карл I согласился с этим. Предоставление судьям права занимать свои должности до тех пор «пока они будут вести себя хорошо (quam diù se benè gesserint)» Его Величество ставил в один ряд с такими своими благодеяниями для парламента, как ограничение территории королевских лесов, отмена корабельных сборов, предоставление гарантий в том, что парламент будет собираться не реже одного раза в трехлетие[18].[56] Законодательные акты, принятые в феврале-августе 1641 г., внесли серьезные изменения в юридическую конструкцию государственного строя Англии. В исторической литературе эта реформа, осуществленная «Долгим парламентом», оценивается, как правило, положительно. Так, Д. Юм пишет, что заслуги «Долгого парламента» в начальный период его деятельности «настолько превосходят его ошибки, что дают ему полное право на похвалу со стороны всех друзей свободы. Он не только покончил со старыми злоупотреблениями и удовлетворил прежние жалобы, но и принял законодательные меры для того, чтобы поводы для подобного недовольства не возникали в будущем. Если же средства, благодаря коим эти успехи были достигнуты, часто попахивают хитростью, а иногда — насилием, то следует учесть, что революцию в образе правления невозможно произвести одними лишь речами и разумными доводами и что после того как дух раздора уже возник, люди бывают бессильны совладать как с собственными, так и с чужими страстями настолько, чтобы гарантировать себя от любых крайностей и безрассудств»[19]. Безусловно, целый ряд преобразовательных мер, выраженных в рассмотренных законодательных актах «Долгого парламента», был вполне оправдан. Упраздненная в июле 1641 г. Звездная палата не будет восстановлена даже в период Реставрации, во времена правления сына Карла I. Укоренятся и многие другие нововведения в юридическую конструкцию английского государственного строя, появившиеся благодаря законодательству февраля-августа 1641 г.[20] Однако, оценивая положительно это законодательство, нельзя забывать о том, что оно не смогло предотвратить гражданской войны в Англии. Более того, есть основания полагать, что преобразовательные меры, осуществленные «Долгим парламентом» посредством указанных законодательных актов, создали ситуацию, при которой конфликт между королем и парламентской оппозицией легко перерастал в гражданскую войну. Анализу этой ситуации, которая возникла вследствие проведенной «Долгим парламентом» реформы традиционного государственного строя Англии, будет посвящена следующая статья из публикуемой серии статей о юридических аспектах английской буржуазной революции.