Введение

Проблема организации судов и судеб­

ной процедуры в Киевской Руси пред­

ставляется чрезвычайно важной для понимания особенностей существования и функционирования правового механизма в древнерусском обществе.

Центральными в изучении истории становления и развития судоустройства и судопроизводства Древней Руси, на наш взгляд, являются вопросы, касающиеся фор­мирования судебной власти, реальных пол­номочий и взаимоотношений судебных уч­реждений, а также уголовно-процессуаль­ной политики Древнерусского государства.

Исследовательский интерес к этим проблемам обозначился еще в XVIII в., когда появились первые научные публикации ис­точников. В XIX столетии начали создавать­ся обобщающие труды по русской истории, истории права, судоустройства и судопроиз­водства. Назовем наиболее крупных иссле­дователей, обращавшихся к характеристике древнерусского права и правосудия, отмечая проблемы, вызвавшие их наиболее при­стальное внимание. Содержание же прин­ципиальных выводов исследователей будет изложено в соответствующих главах нашей работы.

Первыми серьезными исследованиями российской истории можно назвать работы И.Н. Болтина и В.Н. Татищева[1], в которых помимо обобщения ценнейших фактов древнерусской истории, со­держалось утверждение о связи древнейшей части Русской Правды с нормами обычного права догосударственной эпохи. В начале XIX в. заметно возрастает интерес отечественных историков к пробле­мам формирования государственных институтов и началу правовой регламентации общественной жизни. Древнейшему периоду рус­ской истории посвящены первые два тома фундаментального ис­следования Н.М. Карамзина — «Истории государства российского». Согласно концепции автора, ключевой фигурой в системе государ­ственного управления Киевской Руси был князь, поскольку ему принадлежала верховная законодательная и судебная власть. Но его могущество было ограничено существованием трех властных ин­ститутов: дружины, верховного совета и «общего совета или веча»[2].

Историк выделил основные этапы формирования правовой системы Древней Руси. Первоначально существовали племенные обычаи древних славян. Затем варяги привнесли на русские земли «общие гражданские законы», известные нам по договорам с грека- ми[3]. Это и стало основой первого русского писаного закона. Н.М. Карамзин считал, что «варяги принесли с собою общие граждан­ские законы в Россию, известные нам по договорам Великих Князей с Греками, и во всем согласные с древними законами Скандинав­скими». Для обоснования данного утверждения он приводит при­меры некоторых заимствованных норм, свидетельствовавших о том, «что родственник убиенного имел право лишить жизни убийцу, что гражданин мог умертвить вора, который не захотел бы добровольно отдаться ему в руки, что за каждый удар мечем, копьем или другим орудием, надлежало платить денежную пеню»[4].

Расширили проблематику изучения данного вопроса С.М. Соловьев, подробно рассмотревший эволюцию княжеской власти и древнерусского права и В.О. Ключевский, предложивший свой ори­гинальный подход к изучению истории русского государства. В представлении С.М. Соловьева характер княжеской власти менялся от племенного княжения к коллективной власти рода Рюрикови­чей. А Русская Правда, по его мнению, восходит к правовым обы­чаям восточных славян, но существенно изменяет и дополняет их!.

В.О. Ключевский высказал несколько оригинальных суж­дений относительно источников и происхождения Русской Прав­ды, обратив внимание на интересный факт отсутствия в ее тексте такого распространенного в ту эпоху вида судебного доказательст­ва, как поединок[5]. Он считал Русскую Правду «не самостоятельным памятником древнерусского законодательства», а частью церковно­го свода. Поскольку все основные редакции этого памятника встре­чаются «среди источников церковного или византийского проис­хождения»[6]. Историк подчеркивал внутреннюю связь между, нахо­дящимися в составе Кормчих отдельными статьями церковно­византийского происхождения и некоторыми статьями Русской Правды.

Вопрос о происхождении древнерусского права нашел от­ражение в исследованиях Н.А. Полевого, который указывал, что на русское право оказывали влияние как скандинавское и германское право, так и греческое и «церковное» право. «Русская Правда в том виде, как она дошла до нас, есть смешение, — отмечал он, — зако­нов скандинавских и германских, древних славянских обычаев, да­же греческих и церковных законов». Однако при этом Н.А. Полевой подчеркивал, что «ни один народ никогда не списывал вполне и не брал целиком законов другого...», а «законодательство нигде не ог­раничивалось одним источником»[8].

Авторы историко-правовых исследований предприняли бо­лее детальное изучение древнерусских юридических памятников и значительно расширили круг опубликованных источников[9].

Первым ученым, который предпринял попытку периодиза­ции древнерусского права, был М.Ф. Владимирский-Буданов. Он выделил несколько этапов его развития: время до появления Рус­ской Правды (до IX в.) — господство мести (с зарождающимся на­чалом композиций); центральную и главную эпоху (XI—XIII вв.) — время действия Русской Правды, время вымирания мести и господ­ства композиций (с зарождающимся началом уголовных кар) и пе­риод после Русской Правды — эпоху Судных грамот (XIV—XV вв.), когда уголовные кары берут перевес над выкупом (но с ясными еще остатками прежней системы композиций)[10].

Согласно концепции М.Ф. Владимирского-Буданова, в Древнерусском государстве существовало только три органа власти: князь, боярская дума и вече. Рассматривая вопрос о происхождении Древнерусского государства, исследователь не связывал этот про­цесс напрямую с призванием варягов. Он подчеркивал, что «князья- варяги застали везде готовый государственный строй[11]. Однако уче­ный полагал, что Древнерусское государство, начиная с X в., под воздействием варяжских дружин было втянуто в вооруженные конфликты с соседними государствами.

Другой исследователь, Н.П. Загоскин разделил историю средневекового права на два периода: «эпоху частного воззрения на преступление и наказание, с такими характерными чертами, как институт кровной мести и система имущественных пеней», и «эпо­ху господства устрашительных наказаний с государственным воз­зрением на преступление и наказание, с карательной системой и сыскной формой процесса». Причем на границе этих этапов, по мнению ученого, находится Псковская судная грамота как право­вой рубеж частного и государственного воззрения на преступление и наказание[13].

Широта подхода и глубина проникновения в предмет изу­чения характерны для курса лекций, прочитанного (во второй по­ловине XIX в.) в Московском университете известным русским уче­ным Иваном Дмитриевичем Беляевым[14]. Рассматривая вопрос о влиянии скандинавов на процесс становления Древнерусского го­сударства, исследователь подчеркивал, что «при первых варягорус­ских князьях до Владимира еще сохранялось старое устройство сла­вянских племен в русской земле, т.е. рядом с князем участвовали в общественных делах лучшие люди, держащие землю, и вся земля или народное вече»[15]. Автор полагал, что в процессе складывания Древнерусского государства «ни верховная власть великого князя, ни устройство не имели иного смысла, кроме объединения пле­мен»[16].

Что же касается законодательства и, в частности, граждан­ского права, по мнению И.Д. Беляева, призвание варяжских князей не вызвало каких-либо изменений норм обычного права. По его мнению, «не было и надобности в каких-либо изменениях в этом разделе обычного права, ибо власть великого князя нисколько не касалась старых юридических обычаев, относящихся к частному праву»[17]. Великий князь, выполнявший функции верховного судьи, обязательно должен был судить, подчеркивал И.Д. Беляев, «по ста­рым исконным обычаям», причем на суде должны были присутст­вовать судьи, «представленные тяжущимися сторонами, называв­шиеся судными мужами, а они всегда были хранителями юридиче­ских преданий старины и врагами нововведений в деле суда»[18].

Кроме обобщающих работ по древнерусской истории отече­ственная историография XIX в. создала серию фундаментальных трудов по истории русского права, в которых немаловажное место заняла тематика судебной власти и судопроизводства. Этот ряд от­крыли работы И. Эверса, А. Куницына, Н. Калачова, С. Пахмана, Н. П. Загоскина, К.А. Неволина[19].

Один из старейших историков права Александр Куницын во вводной части своего труда отметил, что «памятники отечественного законодательства остаются у нас доселе без критического исследова­ния. В них довольно находится распоряжений по части судопроизвод­ства, которые представляются темными и недостаточными, поскольку никогда не были совокуплены вместе по известному порядку, в кото­ром бы могли служить к взаимному их объяснению.»[20].

Ученый подчеркнул, что известные нам источники не позво­ляют составить исчерпывающего представления о судоустройстве и судопроизводстве в древнюю эпоху. Причину этого он видел в том, что до нас дошли не все некогда существовавшие актовые и законода­тельные материалы. Кроме того, устройство судебной власти и сам порядок судопроизводства, заметил А. Куницын, «основывались тогда больше на обычаях, чем на писаных законах». По его мнению, даже «при издании судебных грамот, законодатель не считал нужным по­мещать в них такие правила, которые были общеизвестны и не требо­вали пояснения или изменения». «Бывают случаи, — считал историк, — когда в последующих законодательных актах упоминаются те или иные правовые институты, закрепленные в прежних узаконениях. Однако содержание этих институтов не раскрывается»[21].

Именно поэтому, А. Куницын указал на необходимость ис­пользования не только законодательного и актового материала, но также и летописных сведений, в которых содержатся многие под­робности древнерусского судоустройства и судопроизводства.

О наличии того или иного порядка в организации судопро­изводства и ограничении судебного произвола, по мнению исследо­вателя, может свидетельствовать установление в законодательном порядке определенных форм судоустройства и единообразия судо­производства.

Попытку показать эволюцию судебной власти предпринял

В. Линовский[23]. Его работа была написана вскоре после завершения комиссией М.М. Сперанского систематизации русского законода­тельства. Она стала одной из удачных попыток теоретического ос­мысления современной исследователю системы права на основе изучения исторических процессов ее развития. Многие аргументы, приводимые автором, могут дать пищу для размышления и совре­менным ученым в контексте неутихающей в нашем современном обществе дискуссии об исторических путях развития России и ее правовой системы.

Следует отметить, что широкое развитие юридической науки в Российском государстве во второй половине XIX в. было вызвано практической необходимостью — подготовкой знаменитой судеб­ной реформы 1864 г. Именно в это время начали появляться рабо­ты, посвященные отдельным аспектам российского судопроизвод- ства[24]. Особое внимание в историко-юридической литературе те­перь уделялось не только изучению древнерусского права, но и ста­новлению основных процессуальных институтов.

Следующим импульсом развития юридической науки в це­лом, и уголовного проса в частности, стала необходимость осмыс­ления первых результатов реформы и корректировка некоторых ее положений с учетом требований общественно-политической об­становки в стране.

Первое всестороннее исследование российского уголовного процесса было предпринято в трудах А.А. Чебышева-Дмитриева, И.Я. Фойницкого, С.И. Викторского, М.В Духовского, Н.Н. Розина и др.[25] Именно в этот период появились первые фундаментальные учебники по уголовному судопроизводству. Кроме этого, широкий круг проблем уголовного процесса начал активно разрабатываться в монографиях, а также на страницах многочисленных юридических журналов того времени[26].

Следует отметить, что русских правоведов привлекали раз­личные аспекты уголовного процесса: доказательства; суд как орган судебной власти и его независимость; защита; обвинение; стадии процесса и многое другое. При этом самое пристальное внимание уделялось не только современному судопроизводству и перспекти­вам его развития, но и прошлому российской уголовной юстиции. В трудах выдающихся российских ученых-правоведов, помимо от­дельных уголовно-процессуальных вопросов, были рассмотрены также и общие проблемы уголовного процесса. Его понятие и зада­чи; история развития; источники уголовно-процессуального права России; принципы процесса; истина в уголовном процессе; субъекты уголовного процесса; понятие доказательства, предмет и пределы доказывания и многие другие.

Не всегда позиции ученых по тем или иным вопросам совпа­дали. Тем интереснее было обсуждение этих проблем на страницах монографий и юридических журналов. Кроме того, в научный обо­рот были введены источники, которые раньше или совсем не при­влекались к изучению юридических проблем прошлого, или ис­пользовались исследователями лишь фрагментарно.

На рубеже XIX—XX столетий исследователи расширили проблематику изучения истории права и правовых институтов Рос­сийского государства. Значительный интерес представляет работа М.М. Ковалевского «Первобытное право», посвященная изучению древних обычаев и обычного права восточных славян[27]. Появилась серия работ, посвященных становлению и развитию древнерусско­го церковного права[28].

Даже краткий обзор отечественной дореволюционной исто­риографии свидетельствует о том, что российской историографией был введен в научный оборот значительный комплекс источников древнерусского права и накоплен бесценный опыт его системати­зации и изучения. И в настоящее время работы К.Д. Кавелина, К.А. Невелика, Н.В. Калачова, В.И. Сергеевича, И.Н. Латкина, М.А. Дья­конова и др. не утратили своей научной значимости. Особый инте­рес в рамках нашего исследования представляют специальные ра­боты, в которых нашел отражение процесс становления и развития древнерусского судоустройства и судопроизводства. Это труды Г.М. Бараца, В.М. Грибовского, Н. Хлебникова и др.[29]

Так, книга Г.М. Бараца, посвященная сравнительному ана­лизу первых договоров Древнерусского государства с Византией, содержит не только сопоставление текстов договоров с другими источниками права и, в частности, с Русской Правдой, но и серьез­ный анализ становления древнерусского судопроизводства[30].

Широта подхода отличает работу В.М. Грибовского, в кото­рой значительное внимание уделяется анализу договоров Древней Руси с Византией, церковных уставов, Русской Правды, Псковской и Новгородской судных грамот, вопросам судоустройства и судо­производства Древнерусского государства[31].

Обстоятельный анализ проблем судоустройства и судопро­изводства представлен в исследовании Н. Хлебникова. Особое вни­мание автор уделил характеристике древнейшего права и суда, включая подробный анализ княжеских уставов Владимира и Яро- слава[32]. Изучая текст Русской Правды, ученый обратил внимание на проблему происхождения этого древнего памятника права и под­черкнул, что «. никто не решится сказать, чтобы она была исклю­чительно туземным, или исключительно заимствованным законо­дательством; но все занятое было необходимо для удовлетворения потребностям времени, переработано сообразно с местными по­требностями и может служить, наравне с чисто туземными закона­ми, для пополнения права в это время»[33]. Обращаясь к проблеме становления церковного суда, Н. Хлебников попытался определить степень влияния на него византийского права. Он, в частности, по­лагал, что на основании сборников XIII в., содержавших как Рус­скую Правду, Устав царя Константина, так и Уставы Владимира и Ярослава, можно утверждать, что «такие сборники существовали и в более давние времена»[34].

В советский период и в последние годы отечественные исто­рики права продолжили изучение отдельных проблем и институтов уголовного судопроизводства России, как в контексте общих работ[35], так и в локальных исследованиях[36]. Этот период в силу политических реалий стимулировал изучение становления и развития государства и права Древней Руси, эволюции древнерусского судоустройства и судопроизводства на базе основополагающих принципов, разрабо­танных классиками марксизма-ленинизма. В центре внимания ис­следователей находился прежде всего классовый характер общест­венных отношений Древней Руси, и особенно характер Древнерус­ского государства.

Основываясь на положениях классиков марксизма- ленинизма, советские ученые предложили новую, основанную на формационном подходе, концепцию становления и развития госу­дарства и права у восточнославянских народов. Основоположником марксистского подхода к отечественной истории следует считать М.Н. Покровского[37]. Базовые положения его концепции не только получили широкое распространение в 20-е гг. XX в., но и легли в основу многих научных работ и учебных пособий того времени.

На заре становления советской власти преобладали работы, в которых центральное место занимали вопросы возникновения Древнерусского государства и права, генезиса и развития феода­лизма на Руси. В науке развернулась дискуссия о формационной принадлежности Древней Руси. Часть исследователей считала Ки­евскую Русь рабовладельческим государством. Другие (например, академик Б.Д. Греков) доказывали в своих работах закономерность перехода восточнославянских народов от первобытно-общинного строя к феодализму, минуя рабовладельческий этап[38]. В советской исторической науке утвердилась вторая точка зрения, обосновы­вающая феодальную природу Древнерусского государства.

Так, в 1936 г. вышел в свет сборник документов «Памятники истории Киевского государства K—ХП вв.», в предисловии к кото­рому Б.Д. Греков подчеркнул, что по данным «материалам мы мо­жем изучать два периода в истории Киевского государства: 1) пери­од вызревания феодальных отношений и оформления по тем вре­менам мощного государства и 2) период феодальной раздробленно­сти, т.е. период наибольшего усиления отдельных феодалов, осво­ивших общинную землю и успевших поставить в зависимость от себя огромное число крестьян»[39].

Широкий круг вопросов, относящихся к истории Древне­русского государства и права, был затронут в монографических ис­следованиях 40—50-х гг. ХХ в. Это работы: Б.Д. Грекова, С.В. Юш­кова, М.Д. Шаргородского, М.М. Исаева, М.А. Чельцова-Бебутова, З.М. Черниловского и др.[40] Основное внимание исследователи уде­лили проблемам разложения первобытно-общинного строя, воз­никновения классов и становления феодального способа производ­ства. Задача формационного объяснения закономерностей возник­новения государства и права у восточных славян была в то время приоритетной.

Родоначальник советской школы историков права и госу­дарства С.В. Юшков в работе «Феодальные отношения Киевской Руси» обстоятельно проанализировал основные институты древне­русского права[41]. В статье «Русская Правда как кодекс русского фео­дального права» исследователь подчеркнул необходимость даль­нейшего изучения этого источника в контексте развития производ­ственных отношений[42]. Необходимо отметить, что С.В. Юшков пер­вым из советских историков права высказал мнение о том, что про­цесс оформления феодальных институтов в Киевском государстве относится не к моменту его зарождения в IX в., а к более позднему периоду — XI столетию. Поэтому IX—XI вв. у него это период «до­феодальный», да и само Древнерусское государство — «дофеодаль­ное», «варварское» государство[43].

С.В. Юшков, говоря об этапах формирования уголовного права, в основу своей периодизации положил мероприятия княже­ской власти, направленные на реформирование уголовно-правовой политики. Он считал, что все существующие периодизации про­цесса формирования русского средневекового права можно объе­динить общим знаменателем — ролью формирующейся государст­венной власти в вопросе регулирования социальных конфликтов в этой специфической сфере[44].

Значительный вклад в изучение отечественного правового на­следия внесло издание актового и законодательного материала с древнейших времен до начала XX в.[45] Как правило, эти труды снаб­жены пространными предисловиями и комментариями, в которых видна скрупулезная работа с первоисточниками.

В послевоенный период в работах А.А. Зимина, В.В. Мавро- дина, Б.А. Рыбакова, М.Н. Тихомирова, Л.В. Черепнина и др. серь­езное внимание уделялось проблемам становления и развития Древнерусского государства и права. В сборнике «Древнерусское государство и его международное значение», авторами статей кото­рого были А.П. Новосельцев, В.Т. Пашуто, Л.В. Черепнин, В.П. Шушарин и Я.Н. Щапов, рассматривался широкий круг проблем, касающихся государственного строя, общественно-политических отношений, церкви и государственных институтов Древней Руси[46].

Заслуживают пристального внимания работы А.Н. Сахарова, посвященные истории становления дипломатии Древней Руси, в которых представлен всесторонний историко-правовой анализ до­говоров Древнерусского государства с Византией[47]. Серьезный вклад в изучение источников российского права внесло девятитом­ное издание «Российское законодательство Х—ХХ веков», первые тома которого, вышедшие в начале 80-х гг., содержат не только публикации памятников права средневековой Руси, но и подроб­ные комментарии к ним. В этих комментариях, составленных ве­дущими историками права, дан обстоятельный анализ основных институтов государства и права Древней Руси.

Среди исследований общеисторического характера необхо­димо выделить работы И.Я. Фроянова. В 1995 г. появилась моно­графия «Древняя Русь: Опыт исследования истории социальной и политической борьбы», в которой автор выступил против слишком преувеличенных представлений о роли классовой борьбы в разви­тии древнерусского общества. Через год вышла в свет следующая работа «Рабство и данничество у восточных славян (VI—X вв.)», по­священная важнейшим институтам дописьменной истории восточ­ных славян, в которой автор попытался вывести рабовладение и данничество за рамки производственных и социальных отношений.

Несмотря на полное отсутствие для исследователей воз­можности разрабатывать альтернативные марксистско-ленинскому подходу концепции и точки зрения, отступать от жестких рамок формационной системы, советская историография не только не ут­ратила традиций дореволюционной эпохи, но и значительно про­двинулась в изучении истории становления и развития отечествен­ного государства и права.

Однако, как верно заметил В.Н. Бабенко, «специальных юридических исследований, особенно по проблемам судоустройст­ва и судопроизводства Древней Руси, было еще достаточно мало. Кроме того, названные выше вопросы находили, как правило, отра­жение в работах общеисторического характера или в рамках учеб­ных пособий и соответствующих курсов лекций, что объяснялось в значительной степени «вузовской формой существования науки» в советский период»[48].

Современная российская историография в последнее время обогатилась целым рядом проблемно-тематических работ, посвя­щенных отдельным вопросам развития древнерусской судебной системы и процесса. Новейшие исследования по данной проблема­тике характеризуются, прежде всего, разнообразием концепций и попытками нового осмысления устоявшихся представлений о раз­витии древнерусского судоустройства и судопроизводства. В по­следние годы для изучения истории отечественного государства и права исследователи стали активно привлекать новые виды источ- ников[49].

В целом, краткий историографический обзор показывает, что интерес к проблеме становления древнерусской системы пра­восудия является традиционным, однако в основном этот вопрос затрагивают авторы учебников и учебных пособий[50] или статей, по­священным отдельным аспектам проблемы[51]. Количество исследо­ваний, в которых объектом изучения стало древнерусское судоуст­ройство, крайне мало.

Обращает на себя внимание хрестоматия А.В. Стадникова, посвященная истории церковного суда в России X — начала XX вв. Автор этого исследования абсолютно обоснованно отмечает, что «церковный суд в средневековой России, разбиравший широкий круг уголовных и гражданских дел, как духовных, так и светских лиц, играл огромную роль в функционировании и развитии судеб­ной системы в целом»[52].

Проблемам становления и эволюции судоустройства и су­допроизводства Древней Руси посвящены работы В.Н. Бабенко, В.В. Момотова, и Т.И. Чесных[53]. В работе В.И. Власова «История судеб­ной власти в России» отдельная глава (третья) посвящена пробле­мам судоустройства и судопроизводства Древнерусского государст- ва[54]. Несомненный интерес для изучения обозначенной проблема­тики представляют материалы первого тома фундаментального из­дания О.Е. Кутафина, В.М. Лебедева, Г.Ю. Семигина «Судебная власть в России: История, документы», опубликованная в конце 2003 г. Это исследование содержит «Исторический очерк», посвя­щенный становлению и развитию судебных органов и процесса до конца XVII в., а также обзор и тексты важнейших источников права, в которых была регламентирована деятельность этих учреждений в Древнерусском государстве[55].

Таким образом, в современной российской историографии появилась возможность шире использовать источниковую и исто­риографическую базу, альтернативные точки зрения и концепции для проведения глубокого исследования различных вопросов судо­устройства и судопроизводства Древней Руси. Однако до сих пор нет специальных научных публикаций по проблемам становления и развития суда и процесса в этот период.

Несмотря на серьезные достижения советской науки в сфере источниковедения, многие проблемы истории уголовного судо­производства остались малоизученными. Кроме того, специальных трудов по теме древнерусского судопроизводства написано явно мало. При этом особенности организации процесса по уголовным делам в обобщающих трудах подаются, естественно, предельно кратко, а в специальных работах остаются на периферии внимания исследователей. Все это позволяет нам считать задачу написания монографического исследования по проблеме становления древне­русского судоустройства и судопроизводства, при приоритетном освещении развития уголовной юстиции, научно актуальной.

Цель данной работы — последовательно проследить процесс возникновения, развития и совершенствования судопроизводства в Древней Руси как института в механизме государственной власти по обеспечению защиты прав и свобод граждан, интересов государ­ства и общества.

Основная задача данного исследования — это попытка рас­смотреть систему и виды судов, действовавших на каждом кон­кретном этапе отечественной истории, определить состав и полно­мочия участников судопроизводства, выявить его особенности и порядок исполнения судебных актов, что позволяет в свою очередь исследовать исторические закономерности, прогрессивные и нега­тивные тенденции в развитии суда и уголовного судопроизводства.

Стремясь представить историю древнерусского судопроиз­водства наиболее полно и целостно, мы попытались уделить вни­мание наименее исследованным проблемам, таким как место и роль общинных судебных учреждений и правового обычая в процессе, история учреждения и развития церковного суда в России, особый порядок уголовного судопроизводства.

Проследить историю судопроизводства от самых его исто­ков с учетом политических и социальных особенностей развития государственности восточных славян — задача непростая. Это обу­словило исторический подход к организации материала, выделение двух этапов развития Древнерусского государства и соответствую­щих им систем судоустройства и судопроизводства. Соответственно хронологические рамки исследования охватывают период с IX по XIV вв., т.е. время становления Древнерусского государства, начи­ная с эпохи его зарождения (Киевская Русь) IX— конец XI вв., и заканчивая временем политической раздробленности (XII—XIV вв.).

Возможности исследователя, занимающегося историей древнерусских правовых институтов, серьезно детерминированы источниковой базой. Многие важные составляющие изучаемой те­мы не имеют явных свидетельств и тем более их юридической фик­сации. Ученые вынуждены по крупицам собирать необходимые сведения, часто косвенные, позволяющие сделать вместо уверен­ных выводов всего лишь предположения.

Основными источниками по истории древнерусского права, также как и государства, можно назвать летописи, церковную лите­ратуру, берестяные грамоты, различные виды правовых актов.

Летописи. Первые сведения о праве и законе встречаются в «Повести временных лет». Древнейший список этого летописного свода был составлен в конце XIV в., тогда как ее оригинальный текст, написанный, как считается, монахом Киево-Печерского мо­настыря Нестором между 1110—1113 гг., был переработан в 1116 г. игуменом киевского Выдубецкого монастыря Сильвестром. Извест­ны две редакции «Повести» — древнейшая Лаврентьевская (1377 г.) и более поздняя Ипатьевская. Этот источник содержит не очень обширный, но ценный материал об обычном праве восточных сла­вян дохристианской эпохи. Сопоставляя эти сведения с данными, приводимыми арабскими авторами, можно хотя бы в общих чертах воссоздать некоторые правовые обычаи эпохи, а также княжеские судебные и законодательные полномочия.

Чтобы составить даже самое общее представление о право­судии Древней Руси, необходимо комплексное привлечение всех известных современной науке летописных сводов, охватывающих события X—XV вв.

Древнейшим памятником южно-русского летописания яв­ляется Ипатьевская летопись. Она получила свое название по ме­стонахождению ее списка (начало XV в.), найденного Н.М. Карам­зиным в костромском Ипатьевском монастыре. Существуют и дру­гие списки этой летописи — Хлебниковский, Погодинский, Ермо- лаевский и Краковский. Но все они в конечном счете восходят к общему протографу — южно-русскому летописному своду конца XIII в., отличительной чертой которого был светский характер не­которых летописных рассказов[56].

Лаврентьевская летопись представляет собой великокняже­ский владимирский свод начала XIV в., составленный в то время, когда великим князем владимирским был тверской князь Михаил Ярославич. В его основе лежит более ранний свод XIII в. Список Лаврентьевской летописи считается древнейшим и подробнейшим из дошедших до нас летописей[57].

Важнейшее место в общерусском летописании занимают новгородские летописи, оказавшие большое влияние почти на все общерусские своды. Издание новгородских летописей имеет сле­дующую нумерацию. Древнейший свод — Новгородская первая летопись, изложение событий в которой доведено до XV в., имеет два извода (варианта). Старший — это самый древний список из дошедших до нас списков русских летописей. Он охватывает собы­тия до 30-х гг. XIV в. Младший извод — переработанный вариант, доведенный уже до середины XV в. В состав Новгородской первой летописи вошли: Краткая редакция Русской правды и юридиче­ский сборник, содержащий ряд законодательных памятников.

Следующей по хронологии идет Новгородская четвертая ле­топись, сохранившаяся в ряде списков, доводящих изложение собы­тий до 40-х гг. XII в. и далее. Затем следует Новгородская пятая лето­пись, которая представляет собой соединение текста четвертой лето­писи с хронографом, оканчивающимся 1547 годом. Вторая Новгород­ская летопись содержит сведения об истории Новгорода после его присоединения к Москве. Новгородская третья летопись представляет собой обзор церковной истории Новгорода до 1673 г.[58]

В основе сохранившихся псковских летописей лежит лето­писный свод 50-60 гг. XV столетия, составленный на основе запи­сей, ведшихся при Троицком соборе с XIV в. Псковские летописи делятся на три группы. Псковская первая летопись известна в пяти списках и двух редакциях, основанных на сводах 1469 и 1481 гг. Сведения некоторых списков доведены до конца второй четверти XVI столетия (Погодинский список). Псковская вторая летопись представлена единственным Синодальным списком — копией со свода XV в. Псковская третья летопись дошла до нас в двух списках (Строгановском и Архивском) и отражает оппозиционную Москве точку зрения на политические событии русской истории[59].

Никоновская летопись названа по принадлежности одного из списков патриарху Никону. Она представляет собой компиля­цию 1539—1542 гг., созданную на основе использования различных источников, в том числе не сохранившихся до нашего времени. Следует учитывать, что эти источники при составлении свода под­верглись значительной редакционной обработке[60].

Летописи содержат богатейший материал не только по со­циально-экономической и политической истории республик, но и сведения о системе административной и судебной власти, составе судебных учреждений и принципах судопроизводства. Эти источ­ники позволяют определить, хотя и в общих чертах, характер взаи­модействия обычного права и государственного законодательства, пролить свет на то, что из себя представляла древнерусская право­вая система, называемая «законом русским»[61].

В «Повести временных лет» упоминается о заключении в 911, 944 и 971 гг. международных договоров Руси с Византией. М.Ю. Брайчевский считает, что первый договор с греками Русь за­ключила в 860 г., когда совершила победоносный набег на Кон­стантинополь. Результатом этого набега было дипломатическое признание Руси и заключение договора о контрибуции. Уже на третий год после заключения мира возник вооруженный конфликт, следствием которого было подписание нового соглашения — дого­вора 863 года. Этот новый договор был весьма выгодным для Руси, но и он не мог решить все практические вопросы, возникавшие в процессе развития мирных контактов Руси с греками. Положение осложнялось еще и целым рядом юридических проблем, вызван­ных существенной разницей в их правовых воззрениях, процессу­альных процедурах.

Договор 863 г. не содержал соответствующих норм, и поэто­му, мало способствовал разрешению создавшейся ситуации[62]. Необ­ходимо было заключить еще одно соглашение, в котором содержа­лись бы специальные постановления, закрепляющие способы разре­шения конфликтов. Следствием обострившейся ситуации исследова­тель считает неудачный поход Руси на Константинополь, не сумев­ший разрядить ситуацию из-за военной катастрофы, постигшей рус­ское войско. Лишь через восемь лет в результате «бескровного» похо­да 874 г. было наконец подписано соглашение, детально регламен­тировавшее юридические взаимоотношения сторон[63].

Несмотря на дискуссионность приведенных выше утвер­ждений, согласимся с их автором в том, что эти договоры «бесспор­но заключались» и «их тексты не могут считаться фальсификата­ми»[64] и оставим за собой право пользоваться традиционной дати­ровкой договоров.

Анализ текста этих договоров позволяет судить о наличии права у договаривающихся сторон, на основании которого они ре­шали целый ряд вопросов, касавшихся международных, имущест­венных отношений, а также регулировали отношения, возникшие вследствие причинения вреда.

До сих пор не нашел своего окончательного разрешения во­прос, какое право отражают тексты договоров. В обоих источниках встречаются как нормы русского обычного права, так и нормы права византийского. Так, в договоре 911 г. для русских, оказавшихся в Ви­зантии, допускалась расправа с убийцей на месте, что явно можно рас­сматривать как норму русского обычного права. В то же время в дого­воре 944 г. самовольная расправа с убийцей-греком была запрещена.

Необходимо отметить, что в договорах упоминается Закон Русский как право, господствующее на Руси. Можно согласиться с мнением С.Л.Никольского, что «в строго определенном контексте до­говоров термины «Русь», «русский» скорее всего подразумевали воен­но-торговую верхушку древнерусского общества, т.е. полиэтничные великокняжеские дружины во главе с «русским» великим князем[65].

Судя по всему, эти международные договоры, отразившие крайнюю степень заинтересованности договаривающихся сторон в укреплении взаимовыгодных отношений, не являются памятника­ми ни чисто византийского права, ни русского. Это пример выра­ботки взаимоприемлемых для двух государств норм смешанного русско-византийского характера. Однако некоторые черты (прин­ципы) древнерусского судопроизводства по текстам этих договоров можно восстановить.

Так, если имелись очевидные признаки совершения престу­пления, то обвинение считалось достоверным. Потерпевший тотчас получал удовлетворение, установленное Законом Русским. Это могла быть месть или денежная компенсация. Если же по факту совершения преступления у пострадавшего имелись лишь косвен­ные доказательства, то в этом случае дело, возникшее между чле­нами одной общины, могло решаться либо общинным судом, либо третейским судьей. Причем улики, предъявляемые пострадавшим, должны были подтверждаться клятвой.

Нормативные правовые акты. Современная наука, к сожа­лению, располагает немногочисленными сведениями о законода­тельном процессе в Древнерусском государстве. Законодательство Киевской Руси — это акты княжеской власти, среди которых важ­нейшее значение имеет «Русская Правда», поскольку она в той или иной степени охватывает все отрасли современного ей права.

Очень узок круг источников эпохи раздробленности (XII—XIV вв.) Это уставные и договорные княжеские грамоты. Правда, в них содержатся лишь нормы общего порядка. Несомнен­ный интерес вызывают появившиеся в церковной среде юридиче­ские сборники, которые в значительной степени дополняют и раз­вивают положения Русской Правды[66]. По мнению Я.Н. Щапова, именно в это время на Руси распространяются многие византий­ские и южнославянские памятники права, как в составе юридиче­ских и канонических сборников, так и в летописных сводах. Наи­более авторитетным и полным по составу включенных в него па­мятников исследователь считает сборник, известный как «Кормчая книга»[67]. Отдельные редакции этого сборника включают до 150—200 памятников различного происхождения — от законов Моисеевых до русских законов XII—XIV вв. Кормчая как законода­тельный сборник сложилась на Руси в XII—XIII вв., но отдельные ее части были известны и имели хождение значительно раньше. Автор специального исследования, посвященного этому источнику права, Н.В. Калачов, утверждал, что «Кормчая имела силу и значе­ние источника права в судах церковных» и что «ею руководствова­лась также светская власть в своих судебных решениях и при их исполнении»[68].

Юридические сборники — древнейшие памятники юриди­ческой мысли, состоящие из различных материалов (выписок, из­влечений из греческих канонических и гражданских законов), ка­сающихся суда и судопроизводства. Одним из древнейших юриди­ческих сборников является Мерило Праведное, рукопись которого относится к XIV в. Начало рукописи составляет толкование Афана­сия, архиепископа Александрийского, на известный псалом Иоаса- фу. На обороте этого листа помещено сделанное красками изобра­жение Вседержителя, сидящего на престоле, в круге, имеющем на­верху крест. Над этим изображением надпись: «Который праведный судья по достоинству смотря аки от степени на степень, от разума на разум и от силы в силу смерть и живот в руце языка»[69].

Сборник открывается предисловием, начинающимся замеча­тельными словами: «Чин изящен всякому словеси: ищи от Бога нача­тии и в Бозе кончати; добро бо от Бога к Божию слузе начатии Вели­кому Князю»[70]. Предисловие, довольно большое по объему, содержит поучения о величии Божьем, о создании человека, искушениях, ко­торым он подвергается и о важнейшей обязанности великого князя и всех русских князей по отношению к подданным: праведном суде, милосердии и пр. В основном тексте первое место занимают извле­чения из книг Премудрости Соломона, из книг его же притчей, из псалмов Давидовых и пророчеств Исаиных. Эти выборки из книг ветхого завета прерываются выпиской из «Русского летописца». За­тем опять продолжаются извлечения из святого Писания: «Слово от исхода, от второго закона»; «Слово святого пророка Исайи к немило­стивым Князем и злым судьям»[71]; «Слово о судьях и властелях, ем- лющих мзду и не в правду судящих»[72]; «Слово Сирахово на немило­стивые князи»[73]; «Слово Амбакума (Аввакума) пророка на обидяща и насильствующая». Все эти выписки оканчиваются статьей под назва­нием: «Слово святаго и великаго Василья о судьях и о клеветах». Как подчеркивает Н.В. Калачов, эти пять статей «особенно часто встре­чаются не только в рукописях, носящих имя Мерила Праведного, но и в других сборниках юридического содержания»[74].

За приведенными выше изречениями следуют выписки из сочинений различных Отцов церкви, житий святых и сборников духовного содержания. Так из книги «Пчела» заимствованы статьи «о клевете, о хранении языка, о законе, о княжении, о власти, о судьях, мздоимании» и т.д. Здесь же находятся выписки из сочине­ний Василия Великого, Иоанна Златоуста и Афанасия Александ­рийского. Однако особого внимания заслуживает статья местного происхождения под названием: «Семена, епископа Тферскаго нака­зание»[75].

Все эти выписки составляют обширное введение к главной части рукописи — юридическому сборнику, состоящему из от­дельных светских постановлений верховной власти, которые до­полняются (возможно в качестве пояснений к предмету, о котором идет речь) извлечениями из правил Отцов церкви. В этой части, начинающейся статьею «образ винам», речь идет о суде и преступ­лениях. Анализ текста этого сборника позволяет предполагать, что эта рукопись составлялась как руководство для судий. Вторая часть Мерила имеет чрезвычайное сходство с текстом Кормчих, в той части, которая называется русскими статьями.

На основании всего сказанного, можно сделать вывод о том, что Мерило Праведное действительно юридический сборник, со­ставленный в качестве руководства для суда и имевший практиче­ское значение. Во всех редакциях сборника между заглавием, кото­рое содержит указание на необходимость праведного суда, и самим сборником находится введение, состоящее из обращения к князьям и извлечений из различных мест ветхого завета, соборов, сочине­ний отцов церкви. Это введение, включенное в сборник с явной целью увещевания и назидания судьям, отражает принципы судо­производства.

Ко второй половине XIII — началу XIV вв. исследователи относят появление Пушкинского сборника — собрания юридиче­ских памятников и выписок, среди которых: Русская Правда, Закон судный людем, княжеские договоры и уставы и отдельные выпис­ки из различных актов[76].

Важнейшими источниками для реконструкции древнерус­ских правовых обычаев, восходящих к догосударственной и дохри­стианской эпохам, следует считать западнославянские памятники права. Поскольку многие правовые обычаи западных и восточных славян имели под собой общеславянскую основу, эти источники служат бесценным дополнением наших собственных отечествен­ных памятников, особенно в том, что касается общинных институ­тов. Кроме того, изучение правового наследия Великого княжества Литовского, включившего в себя значительную часть древнерус­ских земель, дает богатый материал для реконструкции многих элементов судоустройства и судопроизводства Киевского государ­ства. Правда при этом приходится прибегать к методу «обратной перспективы», суть которого состоит в экстраполировании извест­ных истории обычаев и правовых институтов, относящихся к более позднему времени, на соответствующие им обычаи и институты, существовавшие в более раннее время, что позволяет судить об их первоначальной форме[77]. Подобный метод достаточно сложен для исследователя и требует соответствующего использования сравни­тельно-исторического метода, т.е. сравнения с образом жизни раз­личных славянских и иных народов того же периода, о которых со­хранились исторические свидетельства.