Власть и право

Власть неизбежная. – Власть – антипод права. – Право и умирение власти. – «Право сильного» и «право власти». – «Право государства»

Власть неизбежная. Ключевое значение среди правовых проблем, связанных с выработкой философии права, принадлежит группе вопросов о соотношении права и власти.

Начать здесь нужно вот с какого, в общем-то очевидного, тезиса.

Право требует власти.

Даже в обстановке, когда правовые положения, нормы, принципы прямо отражают условия жизнедеятельности людей (как это характерно для реализуемого в мононормах естественного права в доцивилизационную эпоху), соответствуют их интересам и поддерживаются непреклонным обычаем-табу, религиозным верованием, – даже в этом случае необходимы некие страховочные и обеспечивающие механизмы, которые гарантировали бы в любых, самых сложных, нестандартных ситуациях строгость и неукоснительность действия пра-

ва. Основу таких механизмов образует определенная сила, а их рабо-

чую часть – власть.

При этом здесь и дальше понятие «власть» рассматривается в достаточно строгом, узком, а не в широком значении. Понятием «власть» охватываются не все виды господства, в частности экономическое и духовное воздействие на людей, а только господство в области организации общественных отношений и управления, т.е. система подчинения, при которой воля одних лиц (властвующих) является императивно обязательной для других лиц (подвластных).

В первобытном обществе, где свобода отдельного человека сводилась к таким величинам, которые сообразуются с иерархической системой подчинения и не препятствуют сплоченности сообщества, его коллективным действованиям, в качестве носителей власти, имевшей непосредственно общественный характер, выступали родовые и племенные собрания, вожаки, воины-предводители и в не меньшей ме-

71

Философия права

ре – старики (старейшины), нередко обладавшие в данной общности тираническими прерогативами.

Но вот наступила эра цивилизации, когда существование и развитие сообществ разумных существ – людей стало все более явно строиться не на природной, а на их собственной (человеческой) основе и когда, стало быть, сообразно «замыслу природы» в ткань общественной жизни начали интенсивно, во все больших масштабах включаться действенные формы разумной, свободной, конкурентной деятельности (прежде всего и особенно – в экономике, в отношениях собственности, рынка, имущественного оборота).

Тогда-то – с тем, чтобы упорядочить резко усложнившиеся общественные отношения и главным образом с тем, чтобы упорядочить свободу, не дать ей обернуться произволом и своеволием, и тем более – насилием, грозящим самоистреблением людей, потребовались более мощные институты регуляции, чем мононормы-обычаи, поддерживаемые общественной властью. И именно тогда, с появлением госу-

дарства и письменности, стало формироваться позитивное право – пра-

во, выраженное в юридических источниках (законах, обычном праве, юридических прецедентах) и поддерживаемое предельно могучей властью – властью политической, государственной.

Могущество политической, государственной власти, образующей стержень нового всеобщетерриториального институционного образования – государства, концентрируется в аппарате, обладающем инструментами навязывания воли властвующих, прежде всего – инструментами принуждения, а также институтами, способными придать воле властвующих общеобязательный характер (наиболее пригодными для осуществления таких целей, наряду с церковными установлениями, оказались как раз законы, учреждения юрисдикции, иные институты позитивного права, которые в этой связи были объявлены – с немалым ущербом для суверенности права – «элементами государственности»). Политическая, государственная власть – и по логике вещей, и по фактам истории, фактам нашего сегодняшнего бытия – действительно оказалась таким мощным фактором в обществе, который способен раскрыть возможности, силу и предназначение позитивного права.

и своевременную реализацию юридических норм и принципов.

В рассматриваемой плоскости связь политической, государственной власти с правом – связь органичная, создающая сам феномен пра-

72

Глава вторая. Право: грани, соотношения

ва и делающая его реальным фактором в жизни общества. О ее особом значении для права можно судить по двум основным моментам:

– во-первых, именно государственная власть через свои акты (нормативные, судебные) в условиях цивилизации придает нормам и принципам качества позитивного права – прежде всего всеобщую нормативность, возможность строгой юридической определенности содержания регулирования и шире – качество институционности, а в этой связи – публичного признания и общеобязательности;

– во-вторых, именно государственная власть оснащает необходимыми полномочиями и надлежащими средствами воздействия правоохранительные учреждения, органы юрисдикции, правосудия, что и дает значительные гарантии реализации правовых установлений.

И в этой связи одна из драм нашего человеческого бытия состоит в том, что именно от людей, обязанных обеспечивать действие законов и функционирование правосудия (прокуроров, судей, работников учреждений общественного порядка, налоговых служб, инспекций и т.д.), идут настойчивые и нарастающие требования об усилении власти, способной обеспечивать действие права. А осуществление этих требований, выдвигаемых, казалось бы, во имя благородной цели – придания большей эффективности законам и правосудию, ведет к возрастанию и ужесточению власти, а это, увы, исподволь, а порой и открыто подготавливает условия для попрания права. Впрочем, это уже другая плоскость взаимоотношений власти и права, к которой и следует обратиться.

Власть – антипод права. Да, такой парадокс. Власть, особенно –

власть политическая, государственная, которая и делает «право правом», в то же время – явление, в какой-то мере с ним несовместимое, выступающее по отношению к праву в виде противоборствующего, а порой чуждого, остро враждебного фактора.

Истоки такой парадоксальности кроются в глубокой противоречивости власти, в том, что, являясь (в своих социально оправданных величинах) необходимым и конститутивным элементом оптимальной организации жизни людей, управления общественными делами, она обладает такими имманентными качествами, которые в процессе утверждения и упрочения власти, когда она переступает порог социально оправданных величин, превращают власть в самодовлеющую, самовозрастающую, авторитарную по своим потенциям силу.

И суть дела – не в «хороших» или «плохих» людях, стоящих у власти (хотя отчасти и в них тоже). Суть дела в самой органике власти, ее внутренних закономерностях, их противоречивой и коварной логике.

73

Философия права

Эти закономерности проистекают, по-видимому, из того обстоятельства, что власть без реализации заложенных в ней стремлений к постоянному упрочению теряет динамизм и социальную мощь. Однако, увы, это же стремление при социально неоправданной концентрации власти, т.е. за известным порогом, обозначающим достижение властью своей критической массы, оборачивается как раз тем, что власть превращается в самодовлеющую силу.

И тогда власть приобретает демонические, в немалой степени разрушительные качества, она становится силой, отличающейся неодолимыми импульсами к дальнейшему и притом неограниченному, все более интенсивному росту, к приданию своему императивному статусу свойства исключительности, некой святости, нетленности и неприкосновенности, к своему возвеличиванию и увековечиванию, к отторжению в пространстве своего действия любой иной власти, всего того, что мешает ее функционированию и угрожает положению властвующих лиц.

Такого рода «запредельные» импульсы и порывы власти к непрерывному самовозрастанию получают порой известное «моральное оправдание» (к сожалению, при содействии религии, церковных институтов), особенно когда в обществе существуют внутренние или внешние трудности, проблемы или когда известные группы людей, овладевших властью, подчиняют ее групповым, узкоклассовым, этническим, идеолого-доктринерским, а то и просто утопическим, фантастическим целям.

И вот на этом пути самовозрастания и ожесточения власти основ-

ным препятствием, мешающим и раздражающим фактором становится близкий к власти социальный институт, в известном смысле детище самой власти, – право.

Чем это объяснить? Двумя основными причинами.

Во-первых, тем, что законы, юрисдикционная, правосудная деятельность, крайне необходимые, незаменимые институты, при помощи которых власть оказывается способной с наибольшим эффектом проводить свою политику, имеют по своей природе и сути иное, «свое» предназначение. Право призвано утверждать начала справедливости,

74

Глава вторая. Право: грани, соотношения

гарантированной свободы поведения, защищать интересы человека, и это все далеко не всегда находится в согласии с притязаниями и устремлениями власти, склонной решать жизненные проблемы волевым приказом и административным усмотрением1.

Во-вторых, тем, что право относится к числу немногих внешних социальных факторов, которые благодаря своим свойствам способны свести власть к социально-оправданным величинам, умирить власть, снять ее крайние, социально-опасные, разрушительные проявления.

ционирующих государственных учреждениях и институтах.

Право и умирение власти. При разумно-прогрессивном общественном строе, при развитой демократической и правовой культуре власть благодаря приверженности к демократическим ценностям умиряет свои императивные административно-приказные стремления, сдерживает («скрепя

сердце») свои властные порывы и во имя общественной пользы вводит властно-императивную государственную деятельность в строгие рамки. С этой целью вырабатываются политико-правовые институты (разделения властей, федерализма, разъединения государственной и муниципальной власти и др.), которые препятствуют концентрации власти и превращению ее в самодовлеющий фактор. Подобное самоусмире-

1 На это обращено внимание в науке, в литературе – и прошлого времени (Ш. Монтескье), и нынешнего. По мнению К. Штерна, например, даже современное демократическое государство гарантирует и защищает права людей и одновременно является силой, олицетворяющей «противостояние именно этого государства основным правам» (Государственное право Германии. Т. 2. М., 1994. С. 185).

В современной литературе можно найти и иное мнение, казалось бы, уже преодоленное нашей наукой. Ю.В. Тихонравов полагает, что «право есть необходимое зло, обусловленное нашей слабостью. ...Право всегда возникает тогда и только тогда, когда некоторые требования к поведению людей не принимаются этими людьми, в результате чего появляется необходимость навязывать им выполнение этих требований силой»

(Тихонравов Ю.В. Философия права: Учебное пособие. С. 264).

75

Философия права

ние власти приобретает реальный характер в развитом демократическом обществе, где по существенным содержательным элементам государственная политика и функционирование более или менее развитой юридической системы совпадают. И именно тогда, подчеркну, в развитом демократическом обществе при устойчивом правовом прогрессе, вырабатываются и приобретают реальное значение положения и формулы о «правовом государстве», «верховенстве права», «правлении права». При таком нормальном, «деловом» взаимодействии власти и пра ва, вполне естественном при демократическом общественном и государственном строе, происходит их взаимная притирка и – более того – взаимное обогащение. Политическая государственная власть, ее носители получают установку на то, чтобы умирять и даже обуздывать «себя», свои властные претензии. Со своей стороны и право, его представители и агенты преодолевают «правовой экстремизм», крайности формализма, другие теневые стороны юридической регламен-

тации человеческих взаимоотношений.

Иное разрешение указанная ранее парадоксальная ситуация находит в обществах, где власть перешагнула социально оправданный порог своей концентрации и в содержании власти доминирующее значение приобретают авторитарные стороны и тенденции или, хуже того, власть попадает в сферу групповых, узкоклассовых или этнических интересов, доктринерской или даже утопической идеологии. При таком положении вещей власть, и так жестко-императивная по своим первородным началам, становится по отношению к праву и вовсе неуступчивой, нетерпимой.

В этом случае происходят процессы, обратные тем, которые характерны для обществ с развитой демократической и правовой культурой. Власть стремится, и это ей во многом удается, подчинить себе правовые институты, так «обработать» их и таким образом ввести в существующую общественную и государственную систему, чтобы они стали послушной игрушкой в руках властвующих государственных и политических учреждений, безропотно реализовывали (и – что не менее важно – юридически оправдывали или даже возвеличивали) неправомерные требования власти, а то творили прямой произвол. Здесь происходит деформация права, нередко весьма значительная, которая при неблагоприятных политических условиях вообще превращает право в ущербную юридическую систему, а то и в один лишь фетиш, «маску права», «видимость права», или, по иной терминологии, в «имитационное право».

И наконец – момент, к которому хотелось бы привлечь внимание. Как показывают фактические данные последнего времени, модные правовые лозунги («правовое государство», «верховенство права», «пра-

76

Глава вторая. Право: грани, соотношения

ва человека» и аналогичные им) широко и вольно используются в разнообразных политических целях различными политическими силами, в России – от коммуно-радикальных до радикальных демократов. Нередко их со всей активностью пускают в дело и государства, далеко не всегда отличающиеся последовательно демократическим режимом. И то обстоятельство, что подобные лозунги с трудом реализуются или вообще не реализуются в жизни, заинтересованные люди порой объясняют несовершенством права, недостатками в работе законодательных и правоохранительных учреждений, упущениями тех или иных должностных лиц. Между тем здесь, наряду с упомянутыми обстоятельствами, есть еще и довольно жесткая закономерность, которая по большей части не принимается в расчет. Право как нормативно-ценностный регулятор вообще, по определению, не способно занять высокое место в общественной жизни, которое бы соответствовало критериям и стандартам правового государства и верховенства права, если в данном обществе политическая, государственная власть заняла авторитарно-доминирующее положение или – что еще хуже – положение тотально всемогущей, тиранической силы, – словом, Большой власти. То есть власти, намного превышающей естественные, социально оправданные «потребности во власти», существующие в данном обществе, и настроенной на то, чтобы использовать свое могущество в групповых, узкоклассовых, эт-

нических или идеологических интересах.

Ведь власть – это наиболее могущественный социальный фактор в обществе, который способен применять сколь угодно мощное насилие и имеет монополию на это и которому (коль скоро власть достигла значительных величин, преступила порог допустимого и оправданного)

в этом отношении нет равных. Такой власти нет противовеса, нет воздей-

ствия никакой альтернативы; и даже формально введенные институты по упорядочению власти – разделение властей, федерализм и др. во многом оказываются бессильными. И с такой («Большой») властью право, сколь бы оно ни было развито и совершенно, справиться также не в состоянии.

Право в обществе, в котором доминирует Большая власть, «социально обречено», ибо это общество в принципе не в состоянии стать правовым обществом, в котором утверждается верховенство права, правление права. Запомним эти положения. Они, как надеется автор, помогут в понимании особенностей одного из основных направлений философии права (коммунистического), которое в процессе своего развития реа-

лизовалось в феномене всесильного государства.

«Право сильного» и «право власти». То обстоятельство, что право может не только «рассчитывать» на власть, на ее поддержку, но и попасть

77

Философия права

под ее пяту, стать инструментом политической государственной власти, означает, что перед нами – особый феномен, интегрированный в систему политико-государственных отношений, который допустимо так и назвать – «правом власти» и который, помимо всего иного, приводит к утверждению специфической идеологии, господствующей повсеместно и поныне, – юридического этатизма.

Здесь необходимо затронуть проблему более общего характера, ранее уже упомянутую, проблему о силе, которая служит основой юридических механизмов.

В этой связи нужно еще раз подчеркнуть, что право – такой нормативно-ценностный регулятор, который нуждается в известной поддержке «со стороны», в силовых методах гарантирования. Наряду с природной необходимостью, этическим (религиозно-этическим) освящени-

ем права, требуется и просто сила, способная воздействовать на волю

людей, при необходимости – преодолеть ее сопротивление и добиться фактической реализации права.

С этой точки зрения позитивное право с первых же фаз своего фор-

мирования и до последнего времени выступало и выступает в качестве

«силового» нормативно-ценностного регулятора, т.е. такого социального образования, которое для людей является внешним фактором, напрямую поддерживается силовыми институтами и рычагами, с той или иной степенью навязывается извне.

Но существо и характер этой силы, стоящей за спиной права, различны.

В данном отношении история позитивного права во многом состояла в трансформации и модификации силы, определяющей жизнь и реальность юридических установлений, когда право, оставаясь «силовым», меняло стоящие за ним силовые институты и рычаги.

Логику такой трансформации и модификации можно выразить в формуле: от права сильного к праву власти, а затем – к праву государства1.

1 Здесь хотелось бы обратить внимание на то, что автор этих строк уточнил свою позицию в отношении ступеней «восхождения» права. В отличие от ранее предложенной концепции такого «восхождения», согласно которой в нем выделялись четыре ступени – право сильного, кулачное право, право власти, право гражданского общества (см.: Алексеев С.С. Теория права. 2-е изд. М., 1995. С. 126 и сл.), в настоящей работе:

– во-первых, кулачное право включено в более общую категорию «право сильного»;

– во-вторых, «в промежутке» между правом власти и правом гражданского общества выделено в качестве особой стадии – «право государства»;

– в-третьих, право современного гражданского общества получило сокращенное обозначение как «гуманистическое право» в том значении, о котором далее говорится в книге.

78

Глава вторая. Право: грани, соотношения

П р а в о с и л ь н о г о – это первичный, по своей основе в немалой степени биологический, способ устройства жизни «организованных сообществ». Он образует исходный, начальный блок иерархического построения жизни «организованных существ», в том числе и человеческого сообщества.

Право сильного, при всем негативном или сдержанном отношении к нему с точки зрения современных этических и гуманитарных представлений, необходимо отличать от беспредела насилия. Право сильного в естественном бытии – суровый, жесткий, порой жестокий, но

вместе с тем – природно-нормальный, неизбежный и вполне целесообразный способ первобытной социальной организации при безраздельном или преимущественном господстве в сообществе биологических начал. Этот способ – преграда для проникновения в сообщество того, что в жизни людей реализовалось в насилии (в частности, того, что характерно для законов и истребительных сторон межвидовой борьбы, грозящих здесь, во внутривидовых отношениях, смертельным хаосом внеправового состояния, неизбежным в этом случае самоуничтожением), и одновременно – наилучшая в условиях зоологического мира форма достижения и обеспечения сплочения сообщества «организованных существ».

В условиях цивилизации право сильного постепенно модифицировалось, шаг за шагом освобождалось от «чисто» биологических свойств и приобретало черты социального явления. Одной из таких модифи-

каций стало кулачное право, когда реализация преимуществ «просто

сильного» получила юридическую регламентацию (в виде нормативно-регламентированной системы турниров, поединков в сфере юридических доказательств).

Иную оценку должна получить та специфическая модификация права сильного, которая нашла выражение в насилии, в праве войны; она выявила негативные стороны человеческого разума и сыграла глубоко отрицательную, трагическую роль в истории человечества. Хо-

тя право войны и получило некоторую юридическую регламентацию (ius gladii) и даже некое этическое и художественно-романтическое обоснование, порой возвеличивание, оно по сути не просто отбросило людей во внеправовое состояние, но и даже с биологической сторо-

ны стало глубоко противоестественным явлением: право войны дало некое оправдание насилию, переносу истребительных сторон межвидовой борьбы на внутривидовые отношения в человеческом сообще-

стве, оправдание самому страшному, «бесовскому» греху – возможно-

сти физического уничтожения себе подобных – убийству.

79

Философия права

П р а в о в л а с т и. Это уже существенный шаг вперед в правовом прогрессе. Такой крупный скачок в «социализации» права сильного произошел в результате того, что силовые формы выражения и обеспечения юридических норм и институтов монопольно сосредоточиваются в руках политической, государственной власти.

Право власти знаменует существенное развитие позитивного права. И прежде всего – в его прогрессивных характеристиках. Здесь возможное насилие, принуждение является прерогативой «одного лица» – политической государственной власти, которая – именно как власть – не только способна решать дела по усмотрению, но и обременена ответственностью. К тому же возможное насилие, принуждение по мере развития общества все более становится предметом закона,

юридической регламентации, приобретая черты правового принуждения.

Вместе с тем право власти – такой юридический феномен, который свидетельствует о том, что право еще не имеет в полной мере своего собственного бытия, суверенности. По основным своим параметрам оно является орудием, инструментом власти, его прямым выражением и воплощением. Поэтому оно не только не реализует своего исторического назначения, связанного с самими основами человеческого бытия, но и может выступать, и в жизни общества, действительно, нередко выступает, в качестве формы массового, крупномасштабного произвола, средства реализации групповых, узкоклассовых и этнических интересов, авторитарных и тоталитарных режимов, утопий, узкодоктринерских фантазий, бесчеловечных экспериментов и насилия над людьми.

Конечно, категорию права власти не следует трактовать упрощенно. В юридических системах, которые можно отнести к рассматриваемой категории, значительное место – пожалуй, со времен позднего первобытного общества – занимают нормы, институты и целые отрасли, существование которых напрямую обусловлено требованиями экономической жизни общества, необходимостью охраны общественного порядка, упорядочения семейно-брачных отношений, другими элементарными требованиями (институты частного права, полицейского и налогового права, семейного права).

Кроме того, коль скоро власть использует именно «право», она хочешь – не хочешь вынуждена считаться со свойствами правовой материи, юридическими формами и процедурами, общепринятыми юридическими канонами. И потому, в частности, при известном уровне развития данной юридической системы оказывается возможным проведение в жизнь элементов законности, поддержание определен-

80

Глава вторая. Право: грани, соотношения

ного – пусть и ограниченного, ущербного, но все же – правопорядка. И произвол, своеволие власти в такого рода условиях не всегда в полной мере осуществимы.

И еще, надо заметить, в реальной исторической ситуации нынешнего времени в различных странах, включая демократические, сложившиеся юридические системы отличаются разноплоскостными характеристиками. Они нередко соединяют черты разноуровневых по

«силовому обеспечению» правовых образований (в том числе, увы, и «право войны»); и поэтому их особенности как права власти проявляются в качестве тенденции, впрочем, подчас доминирующей.

И все же, как бы то ни было, юридическая система в социальной обстановке, когда политическая государственная власть остается решающим фактором в жизни общества и когда, следовательно, наличествует и тем более доминирует право власти, юридическая система в подобной обстановке так или иначе приспосабливается к властному диктату, и потому существуют «легитимные», оправдываемые действующим правом и порой приобретающие юридически утонченные, изощренные формы возможности для произвола и насилия.

«Право власти» – это господствующее начало построения юридических систем в странах, существовавших долгие тысячелетия в Древнем мире, Средневековье, на начальных этапах буржуазного общества (да и в настоящее время в условиях, когда в той или иной стране господствует авторитарный или тоталитарный режим власти). Только в эпоху Просвещения в ходе и в результате буржуазных революций под влиянием идей естественного права (обращенных, надо заметить, в то время к власти, ее умирению) произошла первая, условно говоря,

«революция в праве», существо которой и состояло в том, чтобы начать долгий и мучительный процесс отрыва права как высокой цивилизационной ценности от власти, ее произвола.

Одно из последствий того обстоятельства, что в течение исторически долгого времени, вплоть до наших дней, право выступало и ныне по большей части выступает в облике права власти, – это последствие идеологического характера. Под влиянием рассматриваемого феномена во все поры жизни общества, в официальную идеологию и, к сожалению, в интеллектуально-духовную жизнь внедрилась идеология

юридического этатизма, т.е. представления о том, что право по своей

природе, органике – явление, порожденное властью и государственной волей и существующее исключительно в государственно-политической сфере общества, замкнутое в ней. Начиная с древнегреческой философии софистов и до наших дней разнообразные версии юриди-

81

Философия права

ческого позитивизма, позволяющие оценить догму права как значительную ценность общечеловеческой культуры, в то же время так или иначе, исподволь или открыто, утверждают неизбежную для юридического позитивизма идеологическую предпосылку – юридический этатизм, препятствующий постижению смысла, исторического предназначения и истинной ценности права в жизни людей1.

«Право государства». В обществе, в котором утверждаются и полу-

чают развитие демократические и гуманистические ценности, демократическая и правовая культура, право власти постепенно перерастает в «право государства».

Если исходить из представлений о власти и государстве, сложившихся под императивным влиянием марксистской, ленинско-сталинской идеологии в советском обществе, то только что приведенное положение может быть оценено как чистой воды тавтология. Ведь по упомянутым представлениям государство и есть власть, да притом такая, которая представляет собой «машину в руках господствующего класса», «орудие господства одного класса над другим классом».

Между тем в высшей степени важно проводить строгое разграничение между близкими и даже взаимопроникающими явлениями политической жизни – властью и государством.

Прежде всего они характеризуют различные срезы государственно-политической действительности: одно из них, государственная власть, – явление функционального порядка, характеризующее главную активную, работающую силу в политической жизни, другое, государство, – всеобщее территориально-институционное, аппаратное образование, в рамках и посредством которого власть осуществляется. Главное же заключается в том, что в отличие от «власти» «государство» – образование по определению относительно высокого общецивилизационного уровня, призванное обеспечивать надлежащую организацию и стабильное, устойчивое, защищенное функционирование и развитие общества, всех его подсистем.

Только в отношении неразвитых государств, а также государств с авторитарными и тоталитарными режимами отождествление «государства» с «властью» в известной мере допустимо: здесь власть в своих многообразных проявлениях охватывает всю, в сущности, государственно-политическую жизнь страны (марксистская, ленинско-сталинская доктрина как раз и ориентируется на такого рода государства). В тех же странах, в государственно-политической жизни которых по-

1 См.: Туманов В.А. Буржуазная правовая идеология. С. 161 и сл.

82

Глава вторая. Право: грани, соотношения

лучают развитие и реализуются демократические принципы и гуманистические ценности, нужно с должной определенностью констатировать существенные различия между этими, терминологически близкими категориями и, в частности, то, что власть в демократическом обществе существует и реализуется «в окружении» и под многообразным воздействием многих демократических институтов: и государственных, и негосударственных (таких, как система правосудия, адвокатура, политические партии, иные объединения граждан, институты массовой информации).

Именно существование и функционирование власти «в государстве», в котором утверждаются и получают развитие демократические и гуманистические ценности, позволяет ставить власть «на место» – делать ее умеренной, ограничивать ее функции общественно необходимыми задачами, препятствовать заложенным в ней потенциям к неограниченному властвованию, диктатуре, произвольным действованиям.

Три основных механизма умирения и «обуздания» власти имеют при этом решающее значение. Это:

– конституция – закрепление в законе наивысшей юридической

силы (не подвластной обычной для законов процедуре изменения) основных принципов и структуры построения власти, конституирующих ее демократический характер и подчиненность началам гражданского общества, служению определенным, строго очерченным задачам;

– народовластие, система свободных и равных выборов – прямое уча-

стие населения в формировании и осуществлении власти путем всеобщего избрания представительных (законодательных) учреждений и включения в политическую жизнь негосударственных объединений граждан;

– разделение властей – такое построение основных подразделений

государства (трех «властей» – законодательной, исполнительной, судебной; федеративного центра и субъектов федерации, а также разъединение государственной и муниципальной властей), при котором они взаимно уравновешивают и сдерживают друг друга, перекрывая таким образом саму возможность неоправданной концентрации власти, превращения ее в самодовлеющую необузданную силу, и, стало быть, государственного произвола, государственного насилия и террора.

И вот в обстановке, когда власть при помощи указанных механизмов становится умеренной, адекватной, хотя бы в основном, общественным потребностям, право как бы оживает, начинает раскрывать свои потенции. Теперь оно даже в тех своих частях и гранях, которые

83

Философия права

ранее определялись произволом власти, как бы становится с ней на одну плоскость, причем – так, что его основные источники, носители – законы, и прежде всего Конституция, выступают в качестве силы, упорядочивающей власть, – критерия возможностей и пределов действия государственных учреждений и должностных лиц всех ступеней и рангов. Особо действенной становится миссия права в упорядочении и ограничении власти в связи с функционированием своего рода «связки», соединяющей возможности указанных ранее механизмов – Конституции и правосудия, выраженного в деятельности конституционного суда (совета).

С рассматриваемых позиций право уже не может быть охарактеризовано как право власти: оставаясь, как и ранее, «силовым» регулятором, оно теперь является в принципе юридической системой всего государства – нормативным образованием, занявшим равновеликое место с политической, государственной властью.

Такое развитие права, как свидетельствуют исторические данные, все же не гарантирует с правовой стороны защиту от рецидивов государственного всевластия, осуществляемого по большей части высшими государственными инстанциями – парламентскими, президентскими, правительственными: ограничение и блокирование деятельности демократических институтов при этом реализуются и обосновываются теми же самыми формами и началами, которые предназначены для демократического умирения власти, прежде всего конституционным началом – «волей народа», порядком «свободных выборов».

«Законная» трансформация при помощи свободных выборов и референдумов (плебисцитов) ряда демократических государств Европы в тоталитарные фашистские государства стала тяжким свидетельством какого-то коренного неблагополучия в действующем праве. В праве еще не оказалось таких элементов, которые в конечном счете стали бы независимыми от власти, ее изощренного, прикрытого юридическими формами произвола.

Увы, потребовались кровавые уроки, преподанные человечеству тоталитарными режимами (фашистской Германии, советским), когда люди всей земли были поставлены на грань тотальной деградации, мракобесия и самоистребления, увы, «потребовалось» все это, чудовищное и гибельное, чтобы в послевоенное время, в 1950–1960-е годы, произошла вторая «революция в праве», обозначившая коренные, качественные изменения в праве, которые в полной мере и раскрыли его историческое предназначение.