4.2 Характеристика личностной приемлемости преступного способа действий как основы криминогенной сущности личности преступника

Для проверки данного предположения проводилось типологическое сравнительное исследование. Респонденты из числа осужденных, отобранные для комплексного психологического исследования (см параграф 2.2) были распределены на две группы по объективным критериям и экспертным оценкам, с учетом особенностей правовой позиции их личности. Первую группу — 87 человек представляли преступники, имеющие устойчивую зрелую криминогенную склонность определенной направленности. К ним отнесены осужденные неоднократно совершавшие преступления определенного вида, у которых, судя по поведению в

период отбывания наказания и принадлежности к неформальной касте

1

профессиональных преступников, планам на будущее и иным признакам, отмечаемым работниками ИТУ, достаточно выраженно проявляется готовность использовать преступный способ в решении жизненных задач. По криминологической типам (криминальной "специализации") их распределение было следующим: лица совершавшие корыстные преступления -40 человек, корыстно-насильственные — 20 человек, насильственные ~ 20 человек, сексуально-насильственные — 7 человек.

Исследование было ориентировано на раскрытие следующих вопросов: 1.

Выяснение представленности в психическом складе личности респондентов преступных способов действий корыстного и насильственного характера. У преступников изучалась представленность преступного деяний сходных с их криминологическими типами. Такая представленность изучалась через выяснение сформированности и содержания психологических свойств, которые по своей видовой принадлежности могут детерминировать целеполагание в преступном поведении по механизмам интеллектуальной, эмоциональной и импульсивной регуляции. К видам таких свойств нами отнесены: представления, содержащие значение и личностный смысл преступного способа действий; отношение к данному способу, в котором обобщается его личностный смысл; личностная норма, касающаяся допустимости использования этого способа; фиксированная установка, выражающая освоенность в опыте и потенциальную готовность (привычность) использования преступного способа. Основным параметром оценки данных свойств являлась направленность их содержания (при сформированности), выражающая приемлемость преступного способа действий или его неприятие. 2.

Познание представленности в личности респондентов образа человека, являющегося субъектом корыстного или насильственного преступного деяния (у преступников этот человек соответствовал их криминологическому типу). Это познание имеет целыо выявление отношений лич- ности к данному человеку, выражающих психологическую близость для респондента его образа (идентификацию с ним) или его чуждость. Данное познание проецирует отношение респондента к самому себе в случае принятия роли субъекта преступного деяния, выражая психологическую совместимость деяния со своим "Я" либо несовместимость. 3.

Выявление представленности в психическом складе личности респондентов правомерного способа удовлетворения материальной потребности или разрешения проблемных ситуаций в мсжчеловеческом взаимодействии. Эта представленность изучалась на основе анализа свойств, призванных детерминировать целеполагание в юридически значимом поведении,по аналогии с изучением представленности в личности преступного способа. 4.

Изучение представленности в психическом складе личности обследуемых образа человека, использующего исключительно законопослушный способ удовлетворения материальной потребности или разрешения проблемной ситуации в межчеловеческом взаимодействии. Оно осуществлялось аналогично изучению представленности в личности образа субъекта преступного поведения.

В качестве основного метода исследования использовалась беседа, которая включала ряд методических приемов (см.приложение 2). В соответствии с вышеперечисленными задачами в процессе беседы велось обсуждение с испытуемыми преступного и правомерного способов удовлетворения материальной потребности или разрешения проблемной ситуации в межчеловеческом взаимодействии, а также лиц, использующих

I

эти способы. При обсуждении юридически альтернативных способов поведения (преступного и правомерного), выяснялись: значение и личностный смысл способов; представления о возможностях их использования; чувственная сторона отношения к каждому из этих способов; фиксировались проявления решимости использовать или отвергнуть тот или иной способ, признаки навыков, привычек в их использовании.

j,

(или отчужденности) испытуемого с субъектами этих способов использовался цветовой тест отношений -- ЦТО (см. приложение 2). Он предусматривает подбор объекту отношения 3-х цветовых стимулов из семицветного набора (набор по тесту М.Люшера за исключением черного цвета) и установление коэффициента их совпадения-рассогласования с раскладкой всего комплекта цветовых стимулов по степени их предпочтения. Значения этого коэффициента ("коэффициента отношения") нахо- дятся в пределах от 1 до -1. Они выражают проявление соответственно наибольшей идентификации (положительного отношения) и наибольшего отчуждения (отрицательного отношения).

Приведем основные данные сравнительного исследования, которое имело целью выявление и систематизацию психологических феноменов личностной приемлемости преступного поведения. Эти данные носят характер качественного типологического анализа, выполненного в русле "понимающей" методологической парадигмы [см. 238]. Лица с устойчивой (зрелой, гармоничной, выраженной) криминогенной склонностью в своих суждениях о значении преступного деяния, совершаемого неким человеком, вели речь, как правило, представляя себя в роли субъекта этого деяния. Поэтому анализ значения деяния перерастал по сути в анализ его личностного смысла для респондента. Говоря о значении преступного способа, испытуемые этой группы обращают внимание, в первую очередь, на результат для того кто его совершает или собственно для себя (проявилось у 100 % испытуемых). Они выделяют в деянии прежде всего позитивную сторону: возможность удовлетворить материальную потребность, отстоять свои интересы в конфликтной ситуации, удовлетворить половую потребность, воздать другому человеку за причиненный вред и т.п. Отрицательная сторона преступного деяния в их представлении уходит на второй план и рас- сматривается весьма ограниченно -- в основном лишь как возможность наступления уголовной ответственности. Причем вероятность наступления отрицательных последствий большинство из них (68 %) определяют однозначно как минимальную либо дифференцированно (22 %) в зависимости от "способностей" преступника, указывая при этом, что для опытного и предусмотрительного такая вероятность минимальная либо "наполовину" или "не является высокой".

Значительно реже самостоятельно представителями этой группы

*j

затрагивается значение деяния для родных и близких его субъекта. Здесь также чаще всего (59 %) наблюдается акцент на положительной стороне значения деяния. В частности испытуемые указывали, что человек, совершающий корыстные преступления, обеспечивает родным материальный достаток, дарит им дорогие подарки и т.п. Человек же, совершающий насильственные действия, по мнению испытуемых, не позволит кому-то ущемлять интересы родных людей, обеспечит их защиту. Часть испытуемых (26 %) отметили, -что родным субъекта это безразлично "у них своя жизнь" и лишь 16 % указали, что родным неприятно знать, что их сын или отец совершил преступление и отбывает наказание и они пере- живают за него. Что касается представления респондентов рассматриваемой группы о значении преступного деяния для потерпевших, то оно чаще всего (70 % респондентов) трактуется абстрактно как нечто естественное в жизни людей, должное или даже заслуженное самими потерпевшими либо расценивается ими "дифференцированно11 в зависимости против кого совершаются преступные действия. Как правило отрицательно оцениваются преступные действия против детей, пожилых или бедных людей. Сознание испытуемых при этом часто обращено к ассоциации совершения таких действий против кого-либо из близких для них людей (матери, ребенка, жены и т.д.), хотя при этом эмпатия страданиям потерпевшего не проявляется. В этом, очевидно, выражается неразвитость или вытеснение эмпатических чувств по отношению к страданию другого человека. Значение преступного деяния для общества респонденты данной группы представляют абстрактно или как нормальное явление, что выражается ими, в частности, в афоризмах, например: "одни торгуют, другие грабят ~ каждый делает свое дело", "сильный побеждает слабого, а умный глупого и сильного", "люди всегда жили и будут жить по волчьим законам", "кого-то убьют сегодня, а кто-то умрет завтра" и т.п. Обсуждая противозаконное деяние как способ удовлетворения т> требности или разрешения проблемной ситуации, преступники рассматриваемой группы в преобладающем большинстве (92 %) акцентировали внимание на положительных его характеристиках. Лица, совершавшие корыстные и корыстно-насильственные деяния, отмечали прежде всего возможность преступным способом (в отличие от законопослушного пути) получить материальные средства в достаточном количестве, не затрачивая много времени и труда, а также его доступность, эмоциональную привлекательность и др. В отношении насильственных преступлений отмечалось, что насилие часто является единственно возможным способом отстоять свои интересы в той или иной ситуации или воздать другому человеку за причиненный вред. Сексуально-насильственные преступления расценивались как простой способ добиться половой близости, выразить свое превосходство над потерпевшей или унизить ее. У большинства лиц, судя по характеристикам ими преступного способа и позитивному тону его описания, в качестве одной из положительных сторон личностного смысла этого способа выступала эмоциональная сторона. Она выражалась в предвосхищении положительного настроения человека, совершающего противозаконное деяние (или своего собственного настроения), в процессе его совершения либо когда достигается цель.

Отношение к преступному способу лиц с устойчивой (зрелой) криминогенной склонностью, имеет преобладающе положительную модальность, которая проявляется в когнитивном (ценностно-смысловом) и чувственном компонентах отношения. Что касается когнитивного компонента отношения, то он оценивался по признакам, выражающим прием-

i лемость или неприятие использования способа — его одобрение или неодобрение, желательность или нежелательность. Для большинства испытуемых данной группы (90 %) преступный способ обеспечения материального достатка выступает как приемлемый, т.е. одобряемый и желательный. Это проявлялось как в их суждениях, содержащих признаки положительного отношения к данному способу, так и в реакции сопротивления при обсуждении возможности отказа от его использования в дальнейшей жизни. Чувственный компонент отношения определялся по признакам, выражающим его эмоциональную благоприятность или неблагоприятность для испытуемого. Для значительной части лиц, совершавших корыстные деяния, (65 %), это "дело" представляется как интересное, азартное, "живое" и т.п. Для меньшей части из них (27 %) оно выступает как обыденное, без выраженного как положительного, так и отрицательного чувственного оттенка ("крадешь, потому, что как без этого обойдешься") или даже как вынужденное с проявлением, однако, положительных чувств в связи с предвосхищением успеха. У относительно небольшой части изученных корыстных преступников с устойчивой криминогенной склонностью (8 %) доминирует представленность противозаконного деяния как тревожного, напряженного, неприятного, но в то же время дающего положительный результат. У нескольких лиц несовершеннолетнего и молодежного возрастов выявлено парадоксальное отношение к корыстному преступному деянию, когда его процесс вызывает положительные эмоции, а результат имеет элементы отрицательного переживания ("на краденное смотришь и чувствуешь себя как-то нехорошо", "конфеты, купленные на краденные деньги - невкусные" и т.п.). Изучение с помощью ЦТО чувственного компонента отношения к преступному способу у корыстных преступников показало наличие у большинства из них сравнительно высоких положительных значений коэффициента отношения « среднее значение составляло 0,63 (6=0,21).

У лиц, совершавших насильственные и сексуально-насильственные преступления в большинстве случаев обнаруживалась положительная чувственная модальность оценки противозаконных действий и в меньшей мере ее противоречивость. Они выражали удовлетворенность своим хладнокровием и способностями совершать насильственные действия, рассказывая об эпизодах успешного приведения другого человека в беспомощное состояние, причинения ему страданий, глумления над ним или его устрашения и подчинения своей воле. При этом процесс совершения насильственных действий и противоборства для части из них является напряженным и тревожным. Однако предвосхищение положительного переживания в результате подавления другого человека, разрядки отрицательного эмоционального возбуждения, очевидно, определяет содержание чувственной стороны отношения представителей данной категории респондентов к насильственному деянию. У сексуально- насильственных преступников проявлялся "криминогенный круг" отношений: их пристрастию соответствовали женщины, ведущие развратный образ жизни и, в то же время, они считали, что принуждение этих женщин ко вступлению в половую связь является должным обращением с ними. Изучение с помощью ЦТО отношения насильственных преступников рассматриваемой группы к тому типу противозаконного деяния, которое аналогично совершенному ими, показало также высокие положительные значения коэффициента отношения: К = 0.5В (6=0,23). У трех обследованных лиц, относимых экспертами (сотрудниками ИТУ) к преступникам, имеющим устойчивую криминогенную склонность корыстной направленности, обнаружен преобладающе отрицательный личностный смысл преступного способа обеспечения материальных потребностей и такой же когнитивный компонент отношения к нему при противоречивости чувственного компонента отношения. Эти лица были осуждены за вымогательство и мошенничество. Несмотря на то, что они пренебрежительно отзывались о преступном способе удовлетворения материальной потребности и людях, использующих такой способ, сами проявляли стремление приобрести авторитет среди преступников, придерживались существующих в общностях профессиональных преступников норм поведения и не планировали в будущем заниматься трудовой деятельностью. Более глубокое изучение их позиции позволило установить, что для них является приемлемым использование такого способа завладения материальными ценностями, который хотя и основывается на обмане или принуждении, но в тоже время по юридическим критериям исключает привлечение к уголовной ответственности. Так, один из этих лиц видит в качестве такого способа вхождение в состав руководства (в качестве заместителя директора) предприятия под давлением на его директора криминальных структур и рассчитывает контролировать в своих интересах финансовые средства этого предприятия, влиять на принятие решений о сделках. Второй осужденный намерен использовать в качестве ^криминализированного способа материального обогащения психологический розыгрыш предпринимателей, заинтересовывающий их покупать, малоизвестную и в то же время бесполезную продукцию у своего напарника по цене, значительно превышающей реальную стоимость этой продукции. Третий планирует руководить группой вымогателей, контролирующих сделки предприятий негосударственных форм собственности, которая будет осуществлять свою деятельность официально под видом службы безопасности этих предприятий.

У лиц, имеющих устойчивую криминогенную склонность, наряду с преобладающе положительным личностным смыслом преступного способа и отношения к нему обнаруживается наличие криминальной личностной нормы, выражающей собой высокую степень зрелости потенциальной готовности к совершению преступного деяния определенного характера. Норма проявлялась как сложившаяся предрешенность использовать определенный противозаконный способ действий для удовлетворения материальной потребности или разрешения проблемной ситуаций в отношениях с определенным типом людей. Наличие такой нормы фиксировалось по ряду признаков: по высказываемым с чувством уверенности и решимости намерениям поступать определенным противозаконным способом в связи с указанной необходимостью; по реакции поддержки субъекта, использующего подобный способ; по убежденному и аргументированному отрицанию выражаемых нами сомнений в приемлемости противозаконного способа. У преобладающего большинства обследуемых (82 %) преступников рассматриваемой группы выявлена предрешенность использовать преступный способ в будущем, которая сочеталась с высокой уверенностью в правильности такого намерения.

Это позволяет судить о достаточной зрелости этой решимости и высокой готовности совершать соответствующие деяния.

Исследование показало что криминальная личностная норма может не соответствовать совершенному антиобщественному деянию насильственного типа. Так, часть лиц, совершивших насильственные преступления, как показал ретроспективный анализ генезиса преступлений, имели ранее сложившуюся решимость действовать в аналогичных ситуациях менее опасно, чем действовали на самом деле. Причинение же тяжелого физического вреда для них было приемлемо лишь в ситуациях, связанных с необходимостью защиты своих жизненно важных ценностей. Как нам удалось понять, такая рассогласованность обусловливается доминированием импульсивного механизма регуляции поведения, при котором агрессивное побуждение приобретает характер экспансии и выходит из под произвольного контроля в рамках личностной нормы, которая определяет пределы должного и допустимого вреда. Такое явление в большинстве рассмотренных случаев имело место на фоне повышенного нервно-психического возбуждения субъектов, опьянения или в связи с наличием у них психических аномалий. Примечательно, что большинство из этих лиц предполагают, что могут и в будущем совершить более опасные деяния, чем они считают приемлемыми, отмечая что это может произойти под влиянием сильного эмоционального возбуждения или в состоянии опьянения, либо в отношении человека, к которому они испытывают острую неприязнь. При этом у них обнаруживалась высокая готовность по незначительному поводу применить первым физическое насилие.

Личностная норма, выражаясь в предрешенной желательности и необходимости (в отличие от допустимости или запрета) использовать в определенных случаях противозаконный способ действий, выступает содержательной основой фиксированной криминальной установки, которая представляет собой более высокую степень зрелости потенциальной готовности к соответствующим действиям. Такая установка реализуется на уровне подсознательной регуляции поведения, проявляясь как поведенческий стереотип, навык действий, стиль поведения. Криминальные установки проявились достаточно выраженно у преобладающего большинства респондентов (77 %), имеющих устойчивую криминогенную склонность. Основаниями для такого вывода выступали данные о неоднократности совершения однотипных преступлений, а также психологические признаки. Такими признаками мы считали: детализированное и не содержащее неопределенности устное описание воображаемого личностно приемлемого характерного преступного деяния (по заданию придумать криминальную историю); описание картины деяния с наблюдением ее "изнутри", а не с позиции внешнего наблюдателя; конгруэнтная жестикуляция, "изображающая" отдельные элементы действий.

Исследование представленности образа субъекта преступного деяния в психическом складе личности осужденных с устойчивой криминогенной склонностью дало следующие результаты.

Прежде всего необходимо отметить, что наиболее ярко и выразительно такая представленность проявилась в приписывании черт характера человеку, который совершил преступное деяние. Большинство испытуемых (80 %), говоря о чертах характера этого человека, указывают на те, которые имеют в их представлении положительное значение. Остальные испытуемые высказали противоречивое сочетание положительных и отрицательных черт при акценте внимания как на положительные черты (12 %), так и на отрицательные (8 %). В качестве положительных черт, приписываемых преступнику, чаще всего выделяются волевые качества (решительность, смелость, умение постоять за себя, выносливость, "жесткость"), интеллектуальные способности (сообразительность, предусмотрительность, умение воздействовать на другого человека), качества, благоприятные в общении (компанейство, щедрость, способность поддержать друга). К отрицательным качествам, приписываемым субъекту преступного деяния, респонденты рассматриваемой группы относят черты, неблагоприятные во взаимоотношениях (стремление к использованию других в своих интересах, агрессивность и т.п.).

В описаниях ими образа жизни и настроения, с котором живет человек, совершающий преступления, наблюдается чаще всего сочетание положительных характеристик с нейтральными или реже с отрицательными при акценте на положительные. Так, в отношении лиц, совершающих корыстные и корыстно-насильственные преступления типичной характеристикой образа жизни была следующая: "Когда деньги есть живет хорошо в удовольствие, а когда нет -- озабочен где их раздобыть". Что касается лиц, склонных к насильственным деяниям, то оценка их образа жизни чаще нейтральная, оправдывающая: "Обычно живет, как и другие". Примечательно, что представления респондентов рассматриваемой категории об образе жизни человека, совершающего преступления, в большинстве случаев ориентированы лишь на ближайший период жизни в условиях свободы. Их сознание "избегает" мыслей о будущем в жизненном пути такого человека в связи, очевидно, с предвидением отрицательной перспективы. Лишь небольшая часть лиц из данной группы имеют отдаленные планы, выражающиеся в жизнедеятельности без совершения преступлений, однако при условии предварительного накопления капитала противозаконным путем. Использование ЦТО показало., что у преобладающего большинства респондентов (90 %) отношение к субъекту преступного деяния имеет положительную модальность. Средний коэффициент отношения: К = 0,49 (6=0,26).

Анализ испытуемыми диагностической ситуации совершения неким лицом преступления при наличии неизвестной ему высокой вероятности пресечения противозаконных действий милицией, показал, что основная часть респондентов данной группы (87 %) анализировала ситуацию, с точки зрения интересов преступника, проявив тем самым психологическую идентификацию с ним. Позиция остальных респондентов не была достаточно выраженной.

Исследование представленности в личности преступников с устойчивой криминогенной склонностью правомерного способа удовлетворения материальной потребности или разрешения проблемных ситуаций в отношениях с другими людьми показало следующие результаты.

Что касается лиц, склонных к совершению корыстных и корыстно-насильственных преступлений, то для большинства из них (68 %) правомерный способ имеет отрицательный личностный смысл. Он рассматривается прежде всего как непозволяющий достичь такой материальный результат, который отвечает их притязаниям. В качестве элементов его отрицательного значения они называли примитивность и однообразие трудовой деятельности (высказывали ассоциации: "точить болты на заводе", "копать котлован на стройке"), наличие обязанностей, зависимость от начальства, отсутствие свободы в жизни, необходимость соблюдать трудовую дисциплину и др. В отношении к правомерному способу у них определенно выразилось его неодобрение, нежелательность и эмоциональная неблагоприятность. Некоторые респонденты из оставшейся части указали, что могли бы обеспечивать материальную потребность законным трудом, но лишь в качестве организатора предпринимательской деятельности или выполняя работу, которая была бы по душе и хорошо оплачивалась. Однако конкретных представлений о подходящей правомерной деятельности они либо не имели либо выражали намерение, приобретя начальный капитал незаконным путем, впоследствии организовать предприятие и осуществлять деятельность, избегая конфликтов с законом. Наряду с такими лицами часть испытуемых данной группы (24 %) выразили индифферентную либо противоречивую позицию по отношению к правомерному способу обеспечения материальной потребности. Некоторые их них рассматривали законную трудовую деятельность как осуществляемую параллельно с противозаконной или как условие, необходимое для осуществления последней.

Лица, склонные к совершению насильственных преступлений, обсуждая целесообразность правомерного поведения в конфликтных ситуациях, выразили в своем большинстве (82 %) убеждение в невозможности в ряде ситуаций отстоять свои интересы и достоинство, не прибегая к угрозе насилием либо отмечали бессмысленность или недостойность использования правомерных способов действий в таких ситуациях. Действия, выражающие правомерный способ, они представляли как упрашивание конфликтующего с ними человека не делать чего-либо плохого, избегание его, покорное снесение оскорблений или побоев, обращение с жалобой в милицию и т.п. Такое поведение оценивалось как бесполезное и обрекающее на позор, что по их мнению хуже, чем рисковать получить уголовное наказание. Остальные' респонденты хотя и допускали, что разрешение конфликтных ситуаций без применения насилия возможно, но весьма ограниченно и смутно представляли как это может быть осуществлено. Для них было неприемлемым разрешение конфликтных ситуаций путем уступок или обращения в правоохранительные органы и, в то же время, они не желали прибегать к насильственным действиях и тем самым подвергаться риску юридического наказания. Это выражало по сути позицию безысходности, когда для индивида был неприемлем правомерный вариант поведения и нежелателен (хотя и допустим) противоправный.

Анализ эмоциональной стороны суждений испытуемых рассматриваемой группы о правомерном способе удовлетворения материальной потребности показал преобладание тех, которые имеют отрицательную модальность. Их ответы на вопросы о приемлемости и желательности использования правомерного способа и иные вербальные и невербальные реакции показали наличие преобладающе отрицательного отношения к данному способу (74 %) и противоречивого (26 %). Применение ЦТО показало в значительной степени совпадающие данные по подгруппе корыстных и корыстно-насильственных преступников К = - 0,52 (6=0,25). Изучение подобным образом отношения к правомерному способу поведения в проблемных ситуациях, связанных с межчеловеческим взаимодействием в подгруппе насильственных преступников показало аналогичные результаты. Доля лиц, проявляющих отрицательное отношение к правомерному способу поведения составила 78 %, а противоречивое отношение ~ 22 %. В большинстве случаев (90 %) проявлялась одинаковая модальность личностного смысла правомерного способа и отношения к нему.

Представления о человеке, не допускающем использование противоправных действий в обеспечении материальной потребности или не допускающем в отношениях с другими людьми насильственных действий выразились в трех типах его образа. Первый тип выражался в его негативной характеристике. Такой человек представлялся как безынициативный, безвольный, физически слабый, живущий в страхе, под гнетом повседневных забот или не совсем полноценный, вызывающий сожаление или презрение и т.п. Второй тип образа такого человека проявлялся в его противоречивых характеристиках (в сочетании положительных и отрицательных характеристик). Так, корыстные преступники, характеризуя человека, правомерно обеспечивающего материальные потребности, отмечали, с одной стороны, его как добропорядочного труженика (врача, учителя) или приводили в пример кого-либо из своих законопослушных родственников, друзей детства; с другой стороны, говорили, что многие из таких людей не отказались бы от безопасного неза- конного обогащения, если бы такая возможность им предоставилась. Насильственные преступники приписывали человеку, не допускающему насильственных действий, умения вести себя с другими людьми, так чтобы не давать повода для конфликта или имение уходить от конфликта. Но,' вместе с тем, называли и такие качества, которые имеют отрицательный оттенок: изворотливость, хитрость, артистизм (в смысле шутовства) и т.п. Третий тип образа человека, не допускающего совершения противоправных действий, выражался в его необычности для большинства людей. Респонденты говорили, что таким человеком может быть, например: "баптист11., "инвалид", "Папа Римский", "профессор" и т.п. Использование ЦТО показало, что средняя тенденция выражается в незначительном преобладании в группе респондентов, имеющих устойчивую криминогенную склонность, отрицательного отношения к образу человека, ведущего себя исключительно правомерно — К =-0,21 (6=0,25).

У осужденных за изнасилование проявились два вида представленности правомерного поведения в связи с удовлетворением половой потребности, под которым понималось уважение половой неприкосновенности человека (добровольности вступления в интимные отношения) и недопустимость совращения лиц,, не достигших шестнадцатилетнего возраста. Часть осужденных выразила положительное отношение к такому поведению, отметив, что они иногда так и поступали или стремились так поступать. Эта часть преступников в преобладающе положительных характеристиках отозвалась о человеке, который таким образом поступает в половых отношениях. Такое положительное отношение к правомерному поведению и его субъекту проявилось в положительных величинах коэффициента отношения по ЦТО. Другая часть сексуально- насильственных преступников хотя и одобряла правомерное поведение в половых отношениях, однако считала, что такое поведение реально не позволит добиваться половой близости с женщинами, которые соответ- ствуют их вкусу в связи с отсутствием необходимых способностей, внешних данных, материальных средств и т.д. Для третьей части преступников правомерный способ представлялся прежде всего как "покупка" половой близости при выражении неуважительного или потребительского отношения женщине. О человеке, ведущем себя в половых отношениях исключительно правомерно они высказывались нейтрально: "он может быть так привык обращаться с женщинами", или несколько отрицательно "часто делает вид, что уважительно относится к женщине", "по- другому он не способен, хотя может быть и хотел бы" и т.д. Такое же отношение проявилось по результатам ЦТО. Преступники с ослабленной криминоген ной склон н о с т ь ю, говоря о значении преступного деяния "вообще", вели речь преимущественно о его личностном смысле. Все они обращали внимание прежде всего на его отрицательное значение для субъекта (или для себя в роли субъекта). Те, кто имели положительные отношения с близкими родственниками, указывали так же и на отрицательное значение преступного деяния для родных людей преступника (или для своих родных). Акцент на отрицательное значение преступного деяния, однако, не являлся исчерпывающим. У значительной части лиц, совершивших корыстные преступления (66 %), обнаружилось противоречивое значение и личностный смысл преступного способа удовлетворения материальной потребности, т.е. сочетание.элементов и отрицательного, и положительного его значения и личностного смысла при преобладании, однако, отрицательного значения. Лица, проявившие ранее склонность к насильственным действиям, выразили несколько видов значения и личностного смысла данного способа поведения. Одни из них признавали высокую опасность отрицательных последствий преступного деяния для его субъекта и выражали неодобрение такого способа решения проблем в межчеловеческом взаимодействии. Вторые обращали внимание лищь на отри- цательное значение последствий, признавая эффективность насильственного поведения в конфликтных ситуациях или при воздействии на лиц, которые "не признают слов, а только силу". Такое значение и личностный смысл насильственного способа содержит противоречие между видением "эффективной" возможности разрешения проблемной ситуации и вероятными отрицательными последствиями. У третьих обнаружилась слабая сформированность значения и личностного смысла насильственного способа действий, неуверенность в суждениях, отсутствие самостоятельных выводов. Значение преступного способа у них носило фрагментарный характер, лишенный внутреннего обобщения. Они высказывали скудные отрицательные суждения о том, что действовать с помощью силы плохо, и, в то же время, у них прослеживалось некоторое одобрение противозаконных действий; Ориентация их суждений менялась в резонанс с варьированием исследователем своей позиции. Большинство лиц, проявивших такую позицию, совершили преступления в группе, выполняя роль исполнителей, "пассивных" соучастников. Они отличались повышенной внушаемостью, конформизмом в поведении или низким интеллектом.

Лица, совершившие изнасилование малолетних, которые достаточно откровенно анализировали свое поведение, оценивали свои действия как не поддающиеся нормальному объяснению, а человека совершающего подобное — как ненормального. Более глубокий анализ движущих сил этих преступлений позволил обнаружить наличие признаков патологии влечений, которая проявлялась в эпизодах доминирования извращенного сексуального побуждения, которое погашало сознательную регуляцию поведения либо возникало на фоне ослабления функций сознания в результате употребления алкоголя.

Существенным показателем значения и личностного смысла преступного способа действий для осужденных с ослабленной криминоген- ной склонностью явилось осознание высокой опасности для своей судьбы совершения противозаконных деяний (у 82 % респондентов). Это значение опасности, в то же время, часто сочеталось с представлением о небольшой вероятности изобличения лица, совершающего преступление ("вероятность небольшая", "менее 50 %"и т.п.). На наш взгляд феномен различия представлений об опасности совершения преступления и о вероятности быть изобличенным отражает важный момент в оценке как криминогенности, так и антикриминальной устойчивости личности. Он свидетельствует о решающей роли представления (предчувствия) об опасности совершения преступления, формирование которого может быть связано с психологической травмой в результате изобличения и назначения наказания, утратой значимых личностных ценностей, желаемых жизненных перспектив. В этой связи можно отметить, что отличительной чертой рассматриваемой группы респондентов от лиц с устойчивой криминогенной склонностью является преобладающая ориентация на избежание отрицательных последствий в юридически значимом поведении, а не на достижение результата, отвечающего потребности или обеспечивающего разрешение проблемной ситуации.

Для группы преступников с ослабленной криминогенной склонностью характерным было противоречивое (у 67 % респондентов) или преобладающе отрицательное (у 30 %) отношение к преступному способу действий, которое определялось путем анализа модальности суждений (предикатов), характеризующих данный способ и с помощью ЦТО. Средний коэффициент отношения по ЦТО составил -0,22 (6=0,36), причем примечательно, что для части испытуемых выборы цветовых стимулов, подходящих преступному способу, включали и наиболее и наименее привлекательные цвета. Что касается отрицательной стороны отношения к преступному способу, то она в определяющей мере была связана с осознанием возможности уголовного наказания и вытекающими из него

последствиями.

Обсуждая образ субъекта преступного деяния, испытуемые данной группы высказывали преобладающе отрицательные (32 %) его оценки или противоречивые (60 %) с акцентом либо на положительные, либо на отрицательные черты характера и атрибуты его образа жизни. Признаками положительного (лояльного) отношения к субъекту преступного поведения выступали суждения, выражающие его обычность или отсутствие каких-то особенностей: "нормальный в отношениях с друзьями", "живет как другие люди", "по характеру обыкновенный" и т.п. Отрицательные характеристики носили в преобладающей мере гон сожаления (в отличие, например, от презрения или уничижения). Они выражались в высказываниях: "не задумывается над последствиями", "поддается влиянию друзей", "непредусмотрительный" и т.п. Применение ЦТО показало также противоречивое или относительно нейтральное отношение к субъекту преступного деяния -- К = 0,1 (6=0,32), Использование проективной методики анализа опасной для преступника ситуации показало, что большинство из испытуемых, отнесенных к данной категории, занимают позицию идентификации с преступником, хотя и не одобряют его решения совершать противозаконные действия. В этом выражается чувственный компонент их отношения к преступнику, которое выражается в сочувствии ему с сожалением в том, что он совершает противозаконные действия. Такая позиция проецирует отношения осужденного к самому себе в случае воображения себя в роли субъекта преступного поведения. Другая часть респондентов заняла отстраненную позицию наблюдателя, не проявив идентификацию ни с преступником, ни с другими участниками событий. В единичных случаях проявилась еще одна позиция. Она заключалась в том, что респонденты оценили задержание преступника

j

(героя истории) как положительное событие для него самого, поскольку, по их мнению, это должно его остановить и он сможет осознать, что жи- вет неправильно, изменить свое поведение и стать нормальным человеком.

У значительной части осужденных с ослабленной криминогенной склонностью (66 %) наблюдаются признаки личностной нормы, выражающей запрет на использование преступного способа действий. При этом указанная норма у большинства из них не носит характера решительного неприятия преступного способа. Она выражается скорее как суждение о нежелательности поступать таким образом, без проявления уверенности в том такое намерение он сможет неукоснительно соблюдать. Высказываемые нами (в целях выявления реакции) предположения о том, что собеседник может не выполнить свои намерения, обнажали эту его неуверенность. Она проявлялась вербальных и невербальных признаках сомнений по поводу осуществления собственных намерений.

Исследование представленности в личности осужденных с ослабленной криминогенной склонностью правомерного способа удовлетворения потребности или разрешения проблемной ситуации дало следующие результаты.

Анализ представлений о значении и личностном смысле правомер-

-I

ного способа удовлетворения материальной потребности у лиц, совершавших корыстные преступления, показывает, что для большинства из них основной ценностью этого способа выступает его безопасность (92 %) в смысле исключения юридического наказания. Довольно часто испытуемые указывали, что человек, не совершая преступлений, живет спокойно, не опасаясь, что его могут арестовать. Вместе с тем большинство из них (67 %) наряду с его положительным значением отметили ряд отрицательных сторон. Чаще отмечалось, что правомерный способ дает лишь минимальную возможность удовлетворения материальных потребностей, что он ограничивает свободу, обременяет обязанностями, дисциплиной и др. Значительная часть испытуемых (64 %) не имела опреде- ленных представлений о том, какой трудовой деятельностью они будут заниматься, выражая при этом желание обеспечивать свои материальные потребности правомерно. Лица молодежного возраста выражали, например, намерения заниматься деятельностью, не связанной с физическим трудом: коммерческой, организаторской, охраной в негосударственных предприятиях. Некоторые из осужденных строили далекие от реальности планы: организовать производство какой-либо оригинальной продукции либо выращивать нетрадиционных пушных зверей, лекарственные растения и т.п., слабо представляя суть такой деятельности и возможности ее осуществления. Наряду с такими представлениями о правомерном способе, у части респондентов рассматриваемой группы

(30 %) имелись весьма определенные представления о характере будущей

i

трудовой деятельности, ее трудностях и ограничениях. Эти осужденные вместе с тем выражали уверенность в том, что смогут обеспечить свое нормальное существование при использовании правомерного способа. Хотя этот способ у них и вызывал разносторонние представления — и положительные, и отрицательные, однако жизненный путь человека, использующего такой способ оценивался ими преобладающе положительно. Главным аргументом в этой оценке выступала возможность жить "на свободе", в своей семье, пользоваться тем, что невозможно иметь, отбывая наказание, и т.п. Как видно такая аргументация связана прежде всего с мотивацией избегания отрицательных последствий.

Респонденты рассматриваемой группы, совершившие насильственные преступления, проявляли несколько типов позиции по отношению к правомерному способу разрешения проблемной ситуации в отношениях с другими людьми. Одни из них выразили явные затруднения в изложении представления о том, каким образом следует поступать в типичных конфликтных ситуациях, не прибегая к противоправным насильственным действиям, которые они считают все же нежелательными. В то же время для них уход от защиты своих интересов представлял отрицательный личностный смысл. Другие испытуемые выразили готовность к эскапи- ческому варианту поведения в ситуациях криминального риска, т.е. к уходу от конфликта, даже если при этом не будут удовлетворены их интересы или этот уход будет иметь отрицательную огласку в их социальном окружении. Большинство из этих респондентов проявили "предуготованную" психологическую защиту, выражавшуюся в аргументированном оправдании ухода от конфликта, обосновании его рациональности. Третья часть испытуемых выразила стремление к недопущению насильственных действий и предубеждения, что их можно избежать, если не идти на поводу друзей и не связываться с лицами, которые склонны к конфликтам, особенно в нетрезвом состоянии.

Лица, совершившие изнасилования, говоря о "некриминальном" поведении, касающемся половых отношений и удовлетворения половой потребности, в основном оправдывали эскапический вариант и выражали установку на проявление предусмотрительности в половых отношениях. Вместе с тем у большинства из них образ женщины, с которой они могут иметь интимные отношения, представлялся в потребительском смысле. Они видели в ней, с одной стороны, объект для удовлегворения половой потребности, с другой - источник возможной опасности. Несколько человек из этой подгруппы респондентов выражали желание создать или восстановить семью и тем самым исключить проблемы в сфере половых отношений. 1

Представленность в личности преступников с ослабленной криминогенной склонностью образа субъекта законополушного поведения показывает в целом преобладающе положительное или противоречивое отношение к нему, имеющее разные эмоциональные оттенки. У лиц, имевших склонность к совершению корыстных преступных деяний, такой человек наделяется и положительными качествами человека нор- мального, живущего как многие другие люди, и в то же время качествами, имеющими отрицательный оттенок, выражающими чаще всего его безынициативность, смиренность. Образ жизни такого человека представляется скромным, озабоченным, однообразным, включая некоторые элементы, вызывающие удовлетворенность и положительное настроение. У большинства испытуемых этот образ жизни вызывал сожаление как несправедливое явление в обществе. У лиц, имевших криминогенную склонность насильственного типа, образ человека, не допускающего совершение незаконных насильственных действий, имел аналогичную представленность — преобладающе положительную или противоречивую, включая наряду с положительными характеристиками суждения о его некоторой ущербности. Показатели отношения к субъекту правомерного поведения по ЦТО в преобладающем большинстве совпадали с показателями отношения к правомерному способу действий, обеспечивающих удовлетворение потребности или разрешение проблемной ситуации^ представляли в среднем слабо выраженное положительное отношение с наличием выборов противоположной модальности: К=0,15 (6=0,27).

В группе, которую представляли законопослушные респонденты, получены следующие результаты личностной представленности корыстного и насильственного преступных деяний как способов удовлетворения материальной потребности и разрешения проблемной ситуации в межчеловеческом взаимодействии.

Совершение преступного деяния для удовлетворения материальной потребности в представлении респондентов данной группы выступает не столько как способ завладения материальными благами, сколько как вредоносный акт. Его значение ими видится в причинении вреда человеку, против которого совершается преступление, наименее обеспеченным категориям людей, интересам общества и значительно реже -- в отрица- тельных последствиях для субъекта преступного деяния и его близких родственников. При этом законопослушные респонденты, объясняя почему другие люди совершают преступления, осознавали, что преступный способ можно считать более результативным и рациональным для удовлетворения материальных благ по сравнению с правомерным. У них обнаружились два наиболее общих типа смыслообразующих представлений о преступном способе, выражающие его значение для субъекта либо для себя, если им удавалось вообразить себя в роли такого субъекта. У одних из них проявлялся когнитивный ценностный акцент на отрицательных последствиях такого способа. Они отметили, что рано или поздно преступник окажется изобличенным и это является главным, что определяет отрицательный личностный смысл противозаконного способа. При этом они с отрицательным эмоциональным тоном характеризовали ту сторону результата деяния которая выражается в удовлетворении материальной потребности, что выражает второстепенность этой стороны в осознании значения и личностного смысла преступного способа. Вторые обращали внимание на позитивную сторону преступного способа для субъекта, говоря о том, что люди, которые незаконно обогащаются, живут благополучно в отличие от тех, кто зарабатывает себе на жизнь честным трудом. Однако, при этом они выражали неодобрение этого и сожаление в связи с таким положением в обществе.

Большинство правопослушных респондентов отметили, что жертвами корыстных преступлений чаще всего оказываются люди, имеющие хороший материальный достаток. Вместе с тем они высказывали, что у них не вызывает сожаление известие о том, что кто-либо из богатых людей обворовывают. Однако, составление истории о незаконном завладении человеком материальных благ обнаруживало, что в большинстве случаев образ потерпевшего у них ассоциируется с обычным человеком, не имеющим большого достатка, и об этом человеке они говорили с со- чувствием. Очевидно такой образ потерпевшего проявляет их психологическую идентификацию с человеком, против которого могут быть совершены преступные действия, в то время как рассуждения о богатом потерпевшем являются продуктом информационного потока.

Изучение у данной категории респондентов ожиданий последствии для субъекта преступного поведения показывает, что преобладающее большинство из них (86 %) выражают убеждения в том, что преступнику рано или поздно воздастся за злодеяния: "будет задержан милицией", "нарвется на того, кто даст отпор", "застрелят такие же как и он сам", "постигнет божья кара" и т.п. Совершение преступного деяния респонденты этой группы оценивали как дело очень опасное, которое ассоциировалось в их представлении с большими потерями в жизни, с неуважением со стороны родных, знакомых и самого себя. При этом по их представлениям вероятность изобличения человека, совершившего конкретное преступление, чаще всего называлась "около половины". Некоторые из остальной части респондентов не имели достаточно определенных и уверенных представлений на этот счет или обнаруживали иную ориентацию ожиданий - считали вполне возможным, что 'преступник может избежать наказания, однако при этом выражали сожаление, что так иногда происходит.

Зондирование личностного смысла преступного деяния показало, что для части законопослушных респондентов этот способ вообще выступает как бессмысленный, а его использование они не могут даже серьезно представить для себя. Их сознание сопротивлялось воображаемой идентификации с такими действиями, обнаруживая их личностное неприятие. Отдельные испытуемые допускали, что могли бы решится на совершение противозаконного деяния в исключительных обстоятельствах, например, в случае когда бы их ребенку или другому близкому человеку угрожала смертельная опасность из-за отсутствия пищи, возможности бесплатной медицинской помощи и т.п. Однако при этом они исключали посягательство на собственность конкретного человека.

Образ человека, совершающего корыстные противозаконные деяния, имеет у правопослушных респондентов преобладающе отрицательную субъективную представленность. Он наделяется преимущественно отрицательными чертами характера. Характеризуя образ жизни такого человека, респонденты отмечали более высокую материальную обеспеченность лиц, занимающихся профессионально преступной деятельностью, и, в то же время, насыщенность жизни преступников "грязными" событиями, опасностями, жестокой конкуренцией и отбыванием наказания. По данным ЦТО у преобладающего большинства законопослушных респондентов обнаружилась чуждость образа человека, совершающего корыстные преступления. Средние значения коэффициента отношения: К = - 0,78 (6=0,16).

Представленность в личности законопослушных респондентов насильственного преступного деяния, совершаемого неким лицом, в связи с конфликтной ситуации, выразилась в том, что они видели в этом деянии прежде всего его неоправданную вредоносность для потерпевшего. Часть из респондентов допускали использование насильственных действий лишь как необходимую оборону. Некоторые из них выражали допустимость совершения тяжких насильственных действий как месть за родного человека, которому преступник причинил тяжелый физический вред или лишил жизни. Часть из них также допускали применение силы, не причиняющей физический вред в ситуации, когда какой- либо человек наносит оскорбление или иным образом унижает человеческое достоинство. Однако такие действия по их мнению приемлемы лишь против человека мужского пола, физически нормального, не пожилого. Совершение насильственных действий в иных случаях законопослушные респонденты рассматривали как поведение, лишен- ное здравого смысла. Попытки вообразить по заданию исследователя ситуацию причинения ими физического вреда другому человеку, действующему вопреки их интересам, вызывали в сознании большинства из них сопротивление, что выражалось в неспособности ясно представить такую картину, В воображении других респондентов эта ситуация разворачивалась как перерастание их попытки выяснить отношения путем общения в драку по инициативе соперника. Эти данные показывают наличие у законопослушных респондентов достаточно зрелой личностной нормы-запрета на использование преступного насильственного способа разрешения широкого круга проблемных ситуаций в межчеловеческом взаимодействии и допустимости насилия лишь в ситуациях необходимой обороны или воздаяния за причинение тяжелого вреда родно-

(

му человеку.

В их представлении совершение насильственных действий, повлекшее расстройство здоровья потерпевшего, вероятнее всего повлечет юридическую ответственность. Респонденты выразили мнение, что в обществе применение физической силы в конфликтах является распространенным явлением и, если нет тяжелых последствий, то это редко приводит к применению юридических санкций по различным причинам. Однако они считают, что среди людей той социальной группы, к которой они относятся, факты насилия весьма редкое явление и, что для людей этой группы недостойно использовать насильственные действия для разрешения конфликтов. Анализ смысловой нагрузки характеристик, даваемых законопослушными респондентами насильственному способу действий, и эмоционального тона этих характеристик, а также применение ЦТО показали, что насильственные действия вызывают у них преобладающе отрицательное отношение (К = -0,8; б = 0,18). Представленность в личности законопослушных респондентов образа человека, совершающего преступные насильственные действия, выра- жается в отрицательном отношении к нему и в психологической чуждости этого образа. Респонденты приписывали такому человеку и его образу жизни отрицательные по своему значению и эмоциональной направленности черты. Что касается черт характера, то они считали, что такому человеку присущи злобность, слабоумие, жестокость, агрессивность и т.п. По данным ЦТО образ этого человека ассоциировался с наиболее "неблагоприятными" цветами: К = -0,85; 6=0,14. Что касается человека, который совершал "оправданные" с точки зрения респондентов противозаконные действия - из чувства мести за причинение тяжелого вреда родному человеку, то его образ вызывал нейтральные характеристики, а также сочувствие.

Обсуждая правомерный способ обеспечения материальных потребностей, законопослушные респонденты обнаружили ряд специфических феноменов его личностной представленности. Они видели в трудовой деятельности неотъемлемый элемент образа жизни и источник материального достатка, а также условие обеспечения личностно ценного социального статуса. Лишение по каким-либо причинам возможности трудиться респонденты оценивали как тяжелую жизненную потерю, ставящую под угрозу важнейшие личностные ценности. Они не представляли для себя иной реальной альтернативы обеспечения материального достатка. В этом проявлялась личностная норма, выражающая необходимость систематически осуществлять трудовую деятельность. В тоже время респонденты нередко высказывали неудовлетворенность результативностью и иными сторонами трудовой деятельности. Эта неудовлетворенность у некоторых респондентов обусловливалась восприятием примеров высокой материальной обеспеченности лиц, занимающихся коммерческой деятельностью, которая, по их мнению, не обходится без нарушений законов, а сами эти лица не приносят большей пользы обществу, чем учителя, врачи, инженеры и другие труженики. Такое отношение вырази- лось в противоречивости эмоциональной нагрузки предикатов, характеризующих трудовой способ материального обеспечения жизни и в аналогичных выборах цветовых стимулов при использовании ЦТО: К = 0,25 (6=0,34). Проявляющееся у части законопослушных респондентов противоречие между личностной нормой осуществлять правомерную трудовую деятельность и неудовлетворенностью материальным результатом этой деятельности показывает, что доминирующее значение в регуляции поведения имеет личностная норма. Вместе с тем это противоречие обнажает предпосылки возможного изменения правовой позиции личности в сфере материального обеспечения жизни в сторону формирования личностной допустимости использования незаконного способа.

Образ человека, использующего правомерный способ обеспечения материального достатка, имеет своеобразную представленность в личности законопослушных респондентов. Этот образ наделяется преимущественно положительными чертами, выражающими его нормо- типичность ("нормальный", "заботится о семье", "порядочный" и т.п.). Образ жизни законопослушного человека характеризуется в терминах, подчеркивающих его традиционность для жизни многих людей, в котором присутствуют заботы, трудности и радостные события. При сравнительной оценке образов жизни законопослушного человека и корыстного преступника респонденты как правило поляризовали отношения к ним. Образ жизни законопослушного человека приобретал более выраженную положительную характеристику, проявляющую идентификацию с ним респондента, а образ жизни корыстного преступника -- отрицательную, обнаруживающую его психологическую чуждость.

Правомерный способ действий в конфликтных ситуациях (в отличие от насильственного) представлен в личности законопослушных респондентов как личностная норма, выражающая необходимость действовать в широком круге ситуаций, не прибегая к насилию. Он представлял- ся в их сознании в виде различных способов (правил) поведения: как уход от конфликта, избегание ситуаций или целей, достижение которых предполагает вступление в конфликт; как поведение в формах договари- вания и поиска компромиссов или убеждающего воздействия на лицо, провоцирующее конфликт; как использование юридических и иных формальных средств отстаивания своих интересов. Респонденты, несмотря на проявление указанной личностной нормы, вместе с тем обнаруживают различный личностный смысл и отношение к правомерному способу поведения. В одних случаях это выражается в положительной аргументации ценностно ctn и рациональности такого способа поведения и в удовлетворенности его использованием. Во вторых проявляется в представлении о том, что правомерный способ не весьма рационален или эмоционально благоприятен, однако его использование является вынужденным поскольку не имеет более приемлемой альтернативы. При этом респонденты, выражающие такой личностный смысл, отмечали, что у них иногда возникает побуждение повести себя агрессивно в отношении человека, допускающего грубость, наглость и т.п., однако они сдерживают свои побуждения.

Представленность в сознании респондентов человека, использующего правомерный способ поведения в межличностном взаимодействии, выражается в преобладающе положительном отношении к нему, но с различным эмоциональным оттенком, адекватным типу отношения респондента к правомерному способу. В первом случае положительное отношение к субъекту правомерного способа проявляется на фоне одобрения его способности обходиться без насилия. Во втором -- на фоне эмпатии его чувству неудовлетворенности в связи с вынужденностью сдерживать "справедливые" агрессивные побуждения. Применение ЦТО показало положительный коэффициент отношения к субъекту правомерного поведения К = 0,61 (6=0,19).

Результаты сравнительного исследования феноменологии личност- ной приемлемости (неприятия) преступного и правомерного способов действий, представлены в таблицах I, 2, 3. Статистическая значимость различий качественных характеристик представлений о значении этих способов, отношений к ним и к их субъектам, личностных норм, касающихся поведения, соотносимого с уголовно-правовым запретом, у преступников одного и того же криминологического типа с устойчивой и ослабленной криминогенной склонностью и законопослушных респондентов определялась по многофункциональному критерию углового преобразования Фишера ~ ф* [см. 296, с. 157--177]). Приведенные данные позволяют сделать ряд выводов.

1. Исследование показало существование качественных различий представленности в психическом складе личности преступного способа удовлетворения потребности (разрешения проблемной ситуации) и человека, использующего этот способ у респондентов, имеющих по объективным показателям разную направленность правовой позиции личности: у лиц с устойчивой (зрелой) криминогенной склонностью личности, у лиц с ослабленной криминогенной склонностью и у лиц с правопослуш- ной позицией. Эти различия обнаруживаются:

а) в представлениях о значении и личностном смысле преступного деяния как способа удовлетворения потребности (разрешения проблемной ситуации), выражаясь в.когнитивном акценте на различные стороны результата деяния и в различной его модальности (положительной, нейтральной или отрицательной), см. таблицу 4;

б) в отношении респондентов к преступному деянию, проявляясь в различной модальности когнитивного и чувственного компонентов этого отношения, отражающих его одобрение (или неодобрение), желательность (или нежелательность), эмоциональную благоприятность (или неблагоприятность), см. таблицу 5;

в) в отношении респондентов к субъекту преступного способа действий, в котором проявляется психологическая идентификация респон- дента с субъектом деяния или отчужденность и проецируется отношение к себе в случае принятия роли субъекта такого деяния, см. таблицу 5;

г) в личностной норме по отношению к преступному способу действий, которая может выражать жесткую необходимость, допустимость, нежелательность или запрет его совершения при определенных условиях для обеспечения удовлетворения потребности или разрешения проблемной ситуации, см. таблицу 6;

д) в наличии у лиц, имеющих зрелую криминогенную склонность, поведенческой установки, представляющей готовность к совершению общественно опасных действий, которая реализуется как стереотип в типичных ситуациях и в связи с возникновением определенного побуждения. 2.

В исследовании выявлена различная субъективная представленность правомерного способа удовлетворения потребности (разрешения проблемной ситуации) и человека, использующего этот способ у респондентов с различной направленностью правовой позиции личности. Эта представленность проявляется в психологических свойствах личности, аналогичных по своей видовой принадлежности названными выше: в представлениях о значении и личностном смысле правомерного способа, в отношении к этому способу и к его субъекту, в личностной норме, выражающей необходимость, допустимость либо нежелательность или запрет его использования и в по-, веденческих установках, см. таблицы 5 и 6. 3.

Личностная приемлемость совершения преступного деяния выражается в преобладании приемлемости преступного способа действий по сравнению с его неприятием, имея в виду возможность внутриличностно- го противоречия в значении, личностном смысле и отношении к данному способу. Неприятие криминального способа, проявляющееся в психологических свойствах личности, реализующихся в целеполагании безотносительно внешних условий, выступает важнейшей характеристикой антикриминальной устойчивости личности. Центральная тенденция смыслообразующих убеждений представлений о значении преступного деяния у корыстных (К), корыстно-насильственных (КН), насильственных (Н) преступников и законопослушных респондентов Основные стороны убеждений о значении преступного деяния Модальность значения преступного деяния (способа) у респондентов с устоичивои криминогенной склонностью N = 87, из них: 40К 20kH 27Н с ослабленной криминогенной склонностью N = 86, из них: 40К 20кН 26Н с правопосл ушной позицией N = 45 Значение для субъекта, совершившего деяние:

корыстное корыстно- насильственное насильственное первостепенное, положительное

93%

90%

78% первостепенное, противоречивое, преобладающе отрицательное

85%

90% второстепенное, отрицательное

76% «

87% Значение для потерпевшего преступного деяния: корыстного корыстно- насиль ственного насильственного не значимо или второстепенно е, должное 70%

70%*

67% второстепенное, индиф ф ер ентное или отрицательное 63%

80%

77% первостепенное, отрицательное

73% »

93% Значение для оЬщест- ва деяния:

корыстного корыстно- насильственного насильственного не имеет значение (не значимо)

100%

100%

100% не имеет значения (незначимо)

88%

90%

100% перво- или второстепенное, отрицательное

67%

»t

56%* результативность преступного способа:

корыстного корыстно- насильственного насильственного определяющее значение (высокая значимость) 78%

75%

56%* имеет второстепенное значение

63%

65%*

52%* не имеет значения (незначимо)

78% >1

96% Рациональность (минимальная затрата сил и времени) преступного способа: корыстного корыстно- насильственного, насильственного определяющее 68%

75%

75% второстепенное 65%

75%

81% не имеет значения (не значимо)

76%

71% Опасность преступного способа:

корыстного корыстно- насиль ствен ного насильственного второстепенное 78%

75%

67% определяющее (высокая значимость) 88%

85%

77% первостепенное или второстепенное

84%

JJ

89% Примечание. Процент проявления в группе респондентов той или иной характеристики смысл ообразующего убеждения, не отмеченный знаком, статистически значимо отличается от ее проявления в других группах респондентов при р< 0,01; процент, отмеченный знаком "*" - отличается при р< 0,05, а отмеченный знаком "**" — не выражает статистически значимых отличий проявления рассматриваемой характеристики убеждения в других группах респондентов (р>0,05).

Центральная тенденция проявления отношений корыстных (К), корыстно-насильственных (КН), насильственных (Н) преступников и законопослушных респондентов к преступному и правомерному способам поведения и к субъектам этих способов поведения (в процентах и коэффициент отношения по ЦТО) Объекты отношений Направленность н характер отношения респондентов с устойчивой криминогенной склонностью N = 87, из них: 40К 20КН 27 Н с ослабленной криминогенной склонностью N = 86, из них: 40К 20КН 26Н с правопослушной позицией N = 45 Преступный способ, выражающий деяние:

корыстное

хор мсгно-насильствен мое н асильсгвеннос преобладающе положительное

90%

К=0,63; 6=0,21

90% К=0,6 4; 6=0,20

31%

К=0,58; 6=0,23 противоречивое или индифферентное

75%

К=-0,20; 6=0,34

70%* К=-0,25; 6=0,28

69%

К=-0,24; 6=0,36 второстепенное, отрицательное

76% К=-0,76; 6=0,20

71% К=-0.80; 6=0.16 Субъект преступного деяния - лицо, совершающее преступление;

корыстное

корысти о-н оси лъ ств енн ое насильственное преобладающе положительное

(психологическая близость) 78%

К—0,46; 6=0,26

70% К=0,44; 6=0,22

82%

К=0,51; 6=0,28 противоречивое (неодобрение, но сочувствие) или умеренна отрицательное

90%

К=0,15; 6=0,23

90% К=0,12; 6=0,27

92%

К=0,0б; 6=0,30 "активно" отрицательное (чуздость, враждебность) Г

84% К=-0,78; 6=0,16

90% К=-0,85; 6=0,18 Правомерный способ удовлетворения материальной потребности

Правомерный способ разрешения острой конфликтной ситуации преобладающе отрицательное

78%

К=-0,52; 6=0,21 75% К=-0,54; 6=0,23

78%

К=-0,47; 6=0,21 противоречивое или индифферентное

85%

К=-0,18; 6=0,20 80% К=-0,23; 6=0,29

77%

К=0,20; 6=0,34 преобладающе положительное

58% K=0,2S; 6=0,24

76% К=0,47; 6=0,19 Субъект правомерного поведения- человек, использующий правомерный способа дня:

удовлетворения материальной потребноста

разрешения острой конфликтной ситуации умеренно отрицательное 53%*

К=-0,17; 6=0,23

50%**

К=-0;19; 6=0,22

63%* К=-0,26; 6=0,26 противоречивое или индифферентное

68%*

К=0,18; 6=0,27

75% К=0,25; 6=0,22

77%

К=0,24; 6=0,28 положительное (психологическая идентификация)

87% К=0,Й5; 6=0,21

90% К=0,71; 6=0,19 Примечание: Процент проявления в группе респондентов определенного отношения, не отмеченный знаком, статистически значимо отличается от его проявления в других группах респондентов при р< 0,01; процент, проявления отношения в группе респондентов, отмеченный знаком ' *", отличается от его проявления в других группах при р< 0,05, а отмеченный знаком "**" - не отражает статистически значимых отличий его проявления в других группах респондентов (р>0,05).

Наличие и характер личностной нормы у корыстных (К), корыстно-насильственных (КН), насильственных (Н) преступников и законопослушных респондентов, касающейся возможности использования преступного и правомерного способов действий в сферах удовлетворения материальной потребности и взаимодействия с другими людьми Касательство личностной нормы Наличие и характер личностных норм у респондентов с устоичивои криминогенной склонностью N = 87, из них: 40К 20кН 27Н с ослабленной криминогенной склонностью N = 86, из них: 40К 20kH 26Н с правопослушнои позицией N - 45 Использование преступного способа:

корыстного

корыстно-насильств.

насильственного норма, выражающая необходимость использования преступного спосооа

93%

85%

78% норма-рекоменда- ция, выражающая нежелательность использования преступного способа с сомнением в ее соблюдении 75%

85%

85% норма, выражающая запрет на использование преступного способа с уверенностью в ее соблюдении

86% ,

и

80% Использования правомерного способа для:

удовлетворение материальной потребности

разрешения острых конфликтных ситуаций в отношениях с другими людьми норма, выражающая нежелательность использования реально возможного правомерного способа

48%* 60%*

56%* норма-рекоменда- ция, выражающая желательность использования правомерного способа с сомнением в ее реализации 73% 70%*

77% норма, выражающая необходимость использования правомерного спосооа

83%

86% Примечание: Процент проявления личностной нормы в группе респондентов, не отмеченный знаком, статистически значимо отличается от ее проявления в других группах респондентов при р< 0,01; процент проявления личностной нормы в группе респондентов, отмеченный знаком "*", отличается от ее проявления в других группах при р< 0,05, а от-

« 11 ^ II и

меченный знаком ** - не отражает статистически значимых отличии ее проявления в других группах респондентов (р>0,05).

Рассмотренная представленность в психическом складе личности преступного и правомерного способов действий дает основания для построения общей типологии позиций личности, определяющих ори- j

ентацию целеполагания в юридически значимом поведении (соотносимом с уголовно-правовым, запретом). Эта типология представляет диапазон от наиболее выраженной криминогенности личности в определенной сфере юридически значимого поведения до законопослушной направленности позиции. Она представлена в таблице 7.

Таблица 7

Типы позиций личности, детерминирующие направленность целеполагания в юридически значимом поведении, соотносимом с уголовно-правовым запретом Компоненты позиции личности Типы позиций личности (варианты сочетаний их компонентов] 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Приемлемость- неприятие преступного способа + + + +/- 0 +/- 0 +/- 0 - - - Приемлемость- неприятие правомерного способа + +/-

0 - + +/-

0 - + +/- 0 - Условные обозначения:

+ - проявляется гармоничная (непротиворечивая) или преобладающая приемлемость способа;

+/- — проявляется противоречивая позиция, включающая признаки и приемлемости, и неприятия способа;

- - проявляется однозначное или преобладающее неприятие способа;

О - позиция в отношении способа не сформирована.

В представленной типологии можно выделить позиции, выражающие: -

относительно гармоничную (субъективно непротиворечивую) личностную приемлемость преступного и правомерного способов ("двойственная адаптация") -- тип 1; -

относительно преобладающую приемлемость преступного способа по сравнению с правомерным -- тип 2; -

безальтернативную приемлемость преступного способа ~ тип 3; -

относительно преобладающую приемлемость правомерного способа при противоречивой приемлемости противоправного ~ тип 4; -

противоречивую приемлемость и правомерного и противоправного способов либо несформированность позиции по отношению к ним - тип 5; -

безальтернативную противоречивую приемлемость преступного способа -- тип 6; -

безальтернативную гармоничную приемлемость правомерного способа ~ тип 7; -

безальтернативную противоречивую приемлемость правомерного способа - тип 8; -

неприятие и преступного, и правомерного способов -- тип 9.

В данной типологии достаточно зрелая криминогенная склонность личности, представляющая готовность и внутреннюю необходимость принятия преступной цели-способа в определенной сфере юридически значимого поведения определяется позициями 1-го, 2-го и 3-го типов и менее зрелая - позициями 4-го, 5-го и 6-го типов. Остальные типы позиций характерны для личности законопослушных членов общества.

4.3. Психологические свойства, детерминирующие мотивообразо- вание, социальную перцепцию и исполнительную регуляцию в генезисе преступного поведения

Функциональная связь совокупности психологических свойств, образующих криминогенную сущность личности преступника, (она установлена в параграфе 3.1) определяется тем, что системообразующей функцией этой совокупности в генезисе преступления выступает детерминация целеполагаиия, а остальные ее функции обеспечивают реализацию этой системообразующей. Данный подход определяет построение функциональной структуры психологических свойств, представляющих криминогенную сущность личности преступника, а в конкретном выражении — сущность криминогенной склонности личности (см. рис. 6)

Рис.6 Функциональная структура блоков психологических свойств, выражающих криминогенную сущность личности преступника. В данном параграфе мы рассмотрим содержательный аспект "обеспечивающих" функций психического склада личности в порождении преступного поведения, выражающихся в детерминации мотиво-образования, социальной перцепции и исполнительной регуляции. На основе раскрытия содержательной стороны названных психических функций, определим виды и криминогенно релевантные характеристики психологических свойств, выступающих существенными в реализации этих функций. Исходным вопросом для данной части исследования является вопрос о характере криминогенного влияния "обеспечивающих" функций психического склада личности (реализующихся в нем психологических свойств) на

системообразующую, т.е. на принятие преступной цели-способа. Как

(

показал логико-теоретический анализ, опирающийся на приведенные в литературе данные и результаты нашего эмпирического исследования (параграфы 1.3, и 3.3), можно считать, что содержание мотивации и представлений о социальной ситуации, а также психофизиологическое состояние субъекта и его умения и способности могут быть как нейтральными к детерминации преступного содержания цели, так и в различной степени способствовать принятию цели с таким содержанием. В последнем случае мотивообразование и социальная перцепция носит криминогенный (криминогенно- релевантный) характер. Психологические свойства личности, детерминирующие криминогенно релевантную мотивацию, социальную перцепцию и выражающие собой возможности реализации криминальной цели (криминальный опыт, умения, способности) выступают специальными личностными предпосылками преступного поведения. Эти психологические свойства, реализующиеся в "обеспечивающих" функциях психического склада личности, представляют ее криминогенную "сущность второго и третьего порядков" (терминология по Б.Ф.Ломову [198, с. 130]), имея в виду, что сущность первого порядка выражают свойства, реализующиеся в системообразующей функции — в детерминации принятия криминальной цели-способа.

Исследование содержательной стороны названных функций психического склада личности основывалось на эмпирических данных, собранных при ретроспективном психологическом изучении генезиса преступных деяний и комплексном изучении личности различных криминологических типов преступников. Основу методики составляла беседа. Ее исследовательскими задачами было выяснение мотивов преступного деяния, представлений субъекта о ситуации, последствиях своего поведения, о собственных возможностях совершения преступных действий (криминальный опыт, умения, способности и т.п.), связанных с преступным поведением переживаний, мыслей, образов и других феноменов психической деятельности. В соответствии с этими задачами формулировались вопросы респонденту. Причем вопросы ставились как в плане анализа собственного опыта, связанного с совершенными преступными деяниями, так и в проективном плане - по отношению к некому "абстрактному преступнику" в чем-то похожему на испытуемого (в частности — по возрасту и некоторым сторонам социального положения). Для более глубокого понимания мотивации преступного поведения, вскрытия неосознаваемых побуждений и обусловливающих их психологических свойств выяснялись особенности жизненного пути и условий жизнедеятельности респондента. Это позволяло реализовывать задачу криминогенетического анализа личности. Наряду с таким исследованием, носящим характер качественного анализа, изучалась корреляционная связь криминологических типов личности преступников с психологическими свойствами, определяющими мотивационные тенденции социального поведения. Для изучения этой связи было проведено тестирование осужденных. У 558 осужденных, представляющих различные криминологические типы, изучались экстра-, интроверсия, нейротизм (тест Г.Айзенка) и акцентуации характера (опросник К.Леонгарда-Г.Шмишека) и у 957 осужденных диагностировались свойства, отражающие характер социальной адаптации, в том числе ее мотивационные особенности (тест СМОЛ - сокращенный вариант MMPI [114]). Соотнесение результатов тестирования с криминологическим типом личности обследуемых, осуществлялось с применением кластерного анализа.

Рассмотрим детально каждую из названных функций психического склада личности, субординированных его системообразующей функции в детерминации преступного поведения, и определим проявляющиеся в этих функциях психологические свойства личности, выражающие ее криминогенную сущность.

Необходимость принятия цели-способа, как было показано в параграфе 3.1.} причинно обусловливается мотивом (потребностью, порождающей этот мотив или проблемной ситуацией), который может иметь сложное содержание, выражающее комплекс более элементарных мотивов. В генезисе преступного поведения мотивообразование функционально предопределяет собой целеполагание — возникновение установки-цели — или неразрывно связано с ее возникновением. В последнем случае актуализируется психическое образование представляющее мотив-цель, которое может быть отнесено к феноменологии фиксированной установки.

Исходным положением для рассмотрения мотивообразу го- щей функции психического склада личности является понимание мотива как побуждения к действиям ради удовлетворения или компенсации определенной потребности, содержание которой определяет содержание мотива. Актуальная потребность

функционально отличается от мотива. Она выражает переживание нужды в чем-либо, в то время как мотив -- переживание побуждения к активности, обеспечивающей удовлетворение этой нужды. В онтологическом аспекте актуальный мотив представляет собой психическое состояние, выражающее побуждение к активности, направленной на удовлетворение потребности. Переживание потребности, порождающей мотив может детерминироваться как эндогенно, так и экзогенно.

Эндогенная актуализация потребности обусловливается: истощением энергетических и иных витальных ресурсов организма, в

с

том числе и нервной системы; депривациями физиологических, нервно- психических и социальных функций, что выражается в актуализации потребностей в активности физической, половой, сенсорной, в общении и т.д.; актуализацией влечения (биопсихической зависимости) к употреблению веществ, изменяющих психическое состояние (алкоголя, наркотических и других веществ); актуализацией привычки, связанной с систематически осуществляемой деятельностью, выполняемой социальной ролью, совершением определенных поведенческих актов, в том числе аморального или антисоциального характера (азартные игры, аморальные развлечения, рискованные действия, драки, кражи и др.); актуализацией фобии или иного отрицательного переживания, зафиксированного как травматический опыт субъекта и порождающего мотивацию избегания или торможения определенных действий; ценностью достижения некоторого результата, связанного, например, с обладанием имуществом, приобретением некоторого социального положения, самосовершенствованием, обеспечением благополучия близких людей и т.д. (эта ценность приобретает функцию цели в жизнедеятельности).

Экзогенное порождение актуальной потребности происходит в результате отражения внешних условий, оценка которых вызывает нужду в их изменении, адаптации к ним, использовании предоставляемых ими возможностей для достижения личностно ценного результата или нужду в избежании отрицательных событий и внешних воздействий. Внешне обусловленная актуализация потребности в той или иной степени опосредствуется мыслительной деятельностью, интуицией или эмоционально-оценочной реакцией на некоторые обстоятельства социальной ситуации. В результате у субъекта возникает умозаключение, предчувствие или аффектогенное переживание необходимости в осуществлении некоторой активности — достижения, избежания и т.д.

Возникшее побуждение — мотив — порождает необходимость принятия цели-способа, достижение которой должно обеспечить удовлетворение потребности. Как известно, один и тот же мотив может порождать различные цели и способы удовлетворения исходной потребности, а одни и те же цели могут быть вызваны разными мотивами. В этой связи ряд исследователей-криминологов считают, что мотив сам по себе не определяет криминальное содержание цели- способа действий. Соглашаясь с тем, что в психической норме реализация мотива может произвольно направляться в социально приемлемое русло либо возникающее побуждение может произвольно тормозиться, нельзя отрицать и того, что мотив, имеющий социально дезадаптированное содержание, удовлетворить социально приемлемым способом оказывается весьма сложно или практически невозможно. В такого рода мотивах проявляется косвенная форма причинной детерминации аморальной или противоправной цели- способа действий. Эти мотивы как бы повышают степень внутренней необходимости использования именно социально неприемлемого способа в

связи с ограниченными возможностями удовлетворений "порождающих их потребностей социально одобряемым способом. Поэтому наряду с мотивами, индифферентными по отношению к правовому содержанию цели-способа действий, можно выделить мотивы, которые в косвенной форме детерминируют криминальное ее содержание -- криминогенно релевантные мотивы, либо непосредственно задают такое содержание - собственно криминальные мотивы. Рассмотрим типы криминальных и криминогенно релевантных мотивов и психологические свойства личности, детерминирующие их порождение.

Криминальные мотивы, т.е. мотивы которые причинно детерминируют возникновение преступной цели-способа в поведении индивида. Они порождаются собственно криминальной потребностью, которая проявляется в форме влечения к совершению определенного общественно опасного деяния. Субъективно переживаемая нужда в совершении такого деяния выступает предметом потребности. В этом случае предмет потребности, содержание мотива и противозаконной цели-способа деяния совпадают. Такие мотивы проявляются, например, в корыстных преступлениях, совершаемых не в связи с материальной потребностью, а ради самого акта завладения чужим имуществом и переживания в процессе его совершения положительных эмоций. Такого рода потребность может носить и насильственный характер, выражаясь, например, в желании причинить физический вред или мучения человеку при отсутствии какой- либо разумной причины таких действий или при ее никчемности. Криминальная потребность может быть следствием укоренившейся привычки систематического совершения определенных видов противозаконных действий. Реализация этой привычки поддерживает у преступника состояние удовлетворенности, чувство цельности образа

жизни и личности.

Как показывают данные судебных психиатрических и психологических экспертиз и наших собственных исследований, такого рода потребности проявляются как влечения к совершению: краж (чаще всего так называемых "карманных"), сексуально-насильственных деяний; истязаний определенных категорий людей; убийств, сопряженных с изнасилованием, причинением мучений жертве или иным глумлением над ней; хулиганства, связанного с насильственными или эксгибиционистскими действиями; актов вандализма, учинения пожаров и др. Импульсивно возникающее непреодолимое влечение к совершению определенного общественно опасного деяния (похищения, насильственного посягательства, поджога и др.) относят к психической болезни - патологии влечений. Однако этот тип психических аномалий вряд ли может рассматриваться как полностью исключающий вменяемость, поскольку преступник, движимый криминальным влечением, как правило сохраняет способность воздерживаться от совершения преступного деяния, если ситуация явно неблагоприятна, явно чревата отрицательными для него последствиями.

Криминальная потребность может отсутствовать в психологической структуре личности преступника либо существовать, проявляясь с различной степенью интенсивности. Эта интенсивность обусловливается внешними факторами и является потенциально предопределенной как динамическая сторона психического свойства, в качестве которого выступает данная потребность. При высокой интенсивности переживания такой потребности она выступает ведущим причинным детерминантом преступного поведения, при слабой - дополнительным, наряду с иной потребностью, усиливая личностную приемлемость преступной цели-способа.

Криминогенно релевантные мотивы могут, как показало исследование, представлять ряд содержательных типов, будучи порожденными различными социально дезадаптированными потребностями, либо потребностями, уровень которых не соответствует реальным возможностям субъекта по их удовлетворению правомерным способом. В психологическом исследовании генезиса преступных деяний нами обнаружены несколько типов таких потребностей.

Первый тип представляют гипертрофированные аморальные влечения, удовлетворение которых субъект реально не может обеспечить правомерным путем или это удовлетворение связано с криминальным риском, а именно, с высокой вероятностью перехода аморального поступка в преступное деяние или с высокой криминогенностыо условий, в которых осуществляется аморальное поведение. Аморальные влечения выражаются в алкоголизме, наркомании, в пристрастности к играм на деньги, к дракам, в половой распущенности и др. Указанные влечения могут быть связаны с психическими аномалиями, представляя, в частности, патологию влечений.

Рассмотренные криминальные и гипертрофированные аморальные влечения обнаруживают весьма выраженный чувственный компонент, проявляющийся в предвосхищении положительных переживаний при их удовлетворении. Субъект может осознавать отрицательное значение своего влечения (страсти) и испытывать по отношению к нему абвмвалентность чувств. Отрицательное отношение субъекта к собственному влечению может в некоторой мере снижать интенсивность его мотивирующего влияния, благодаря волевому контролю над ним. Однако такой контроль существенно зависит от фонового психического (и функционального) состояния субъекта.

Второй тип выражают мотивы, порожденные гипертрофированными социальными потребностями, т.е. потребностями, уровень которых явно завышен — не соответствует индивидуальным или социальным возможностям их правомерного удовлетворения и при этом явно превышает социально средний или жизненно необходимый уровень (иначе эти потребности нельзя назвать гипертрофированными). Отсутствие социальных возможностей удовлетворения таких потребностей может быть обусловлено правовыми, экономическими и иными социальными условиями. Недостаточность индивидуальных возможностей может быть связана с социальным статусом индивида (в том числе правовым, социально-психологическим), с его материальным положением (отсутствием необходимых финансовых средств, имущества) и с другими возможностями, а также с отсутствием необходимых физических возможностей, способностей, знаний и умений, волевых качеств и т.д. В таких случаях интенсивное переживание потребности и стремления ее удовлетворить при осознании невозможности,это сделать правомерным способом как бы вынуждают субъекта прибегнуть к незаконному способу действий. Такая "криминогенно вынуждающая" мотивация может порождаться: -

завышенными притязаниями материального характера -- в обеспечении чрезмерно высокого материального достатка, приобретении дорогостоящего имущества, услуг, в дорогостоящих развлечениях и т.д,; -

гипертрофированной потребностью властвования над другими людьми (например, над представителями определенных социальных групп) и доминирования в межчеловеческих отношениях, которая может сочетаться с обостренным чувством подозрительности и враждебности;

чрезмерно завышенными притязаниями в достижении престижного статуса в группе или в определенной общности людей (известности, влиятельности), в самовыражении (переживании самодовольства от обращения на себя внимания других людей, их восхищения, зависти, опасения), а также потребность в самоутверждении, побуждающая к рискованным и иным действиям, неадекватным разумной необходимости или совершаемым вопреки социальным нормам и требованиям, что весьма характерно для преступников, имеющих или стремящихся приобрести "криминальный авторитет";

- неадекватно завышенными притязаниями в переустройстве государственной системы, преобразовании общества или локальной социальной среды (проявляется, например, в разжигании национальной и расовой вражды, терроризме, действиях направленных на насильственное свержение законных органов власти).

Гипертрофированные потребности имеют для'' субъекта личностный смысл, который определяется осознаваемой ценностностью желаемого результата, убеждениями в том, что такой результат является для него должным, соответствующим тому социальному -типу, к которому он себя относит. Проявление этих потребностей может быть в той или иной мере связано с чувственной стороной ~ с предвосхищением положительных переживаний в связи с процессом и результатом их удовлетворения. В отличие от влечений данные потребности выражают нужду не в совершении поведенческого акта, а достижении определенного результата. Вместе с тем гипертрофированность потребностей может быть связанной с психическими аномалиями, иметь извращенный характер.

Третий тип криминогенно значимых мотивов представляют побуждения, обусловленные нуждой в разрядке устойчивых отрицательных эмоциональных состояний субъекта. Эти состояния выражаются в устойчивом переживании чувств отчужденности, тревоги, неполноценности, обиды, зависти, озлобленности, агрессивности и др. Такие переживания могут порождаться и фиксироваться (приобретая характер психического свойства) в результате постоянной неудовлетворенности элементарных социальных потребностей, прежде всего потребностей в физической и моральной защищенности и в эмоционально близких межличностных отношениях, а также в результате систематического неблагоприятного внушающего воздействия лиц из ближайшего социального окружения. Указанные переживания при их обострении (в том числе в результате воздействия внешних факторов) как бы вынуждают совершать неправомерные действия, обеспечивающие разрядку переживаний, компенсацию или

удовлетворение депривированной потребности. Криминогенно

1

вынуждающее влияние указанных переживаний обусловлено тем, что их действенная разрядка способом, приемлемым с точки зрения правовых норм, затруднена или реально невозможна.

В качестве психологических свойств личности, детерминирующих такого рода эмоциональио-мотивационные переживания, выступают акцентуации характера. Типы этих акцентуации определяются содержанием порождаемых ими переживаний. Они могут быть классифицированы на три группы:

а) акцентуации, проявляющиеся в переживаниях чувств неполноценности, обреченности, социальной отчужденности, обиды, несправедливости своего положения или отрицательного отношения к себе социального окружения, потери определенности своего социального положения и положительных жизненных перспектив, тревоги в результате ожидания ущемляющего воздействия со стороны социальной среды, депривации определенных биогенных потребностей. Эти переживания, не получая компенсации или разрядки, могут мотивировать девиантные, в том числе общественно опасные поведенческие акты насильственного и корыстного характера;

б) акцентуации, вызывающие переживания не только определенного эмоционального состояния, но и "фонового" побуждения, предрасполагающего к определенному типу противозаконного реагирования на широкий круг ситуаций. Они выражаются в состояниях, сочетающих: озлобленность и агрессивность; тревогу (подозрительность) и агрессивность; самодовольство и демонстративную пренебрежительность к другим людям; гипертимическое состояние азарта и стремление к корыстному обману и др.;

в) акцентуации характера, обусловливающие аффекты отрицательной модальности (гнев, обида-отчаяние и др.), сочетающиеся с агрессивно-насильственными, разрушительными побуждениями, или аффективные состояния положительной модальности (эйфория, азарт), сочетающиеся с корыстно-преступными, агрессивными или иными вредоносными побуждениями демонстративного типа.

Названные акцентуации, выступая психологическими свойствами личности, детерминируют криминогенно релевантные мотйвы и специфически соотносятся с иным видом свойств, выполняющих аналогичные функции. Этот иной вид свойств можно обозначить как эмоционально-мотивационные установки. По своему содержанию они сходны с указанными акцентуациями, однако отличаются от них тем, что актуализируются, порождая соответствующие криминогенно релевантные мотивы, лишь в специфическом круге ситуаций. Иными словами появление таких установок связано с ограниченным кругом условий и выражается в реагировании на специфические внешние обстоятельства. В качестве условий, инспирирующих проявление криминогенно релевантных эмоционально-мотивационных установок, выявлены:

определенные формы поведения людей, представляющих некоторые социальные типы или конкретных лиц — конфликтное, пренебрежительное, доминирующее, сексуально-провоцирующее и др;

- определенные состояния людей некоторых социальных типов, выражающие возможность влиять на их поведение или иным образом использовать в своих интересах — состояния опьянения, испуга, доверчивости, беспечности, заинтересованности в выгоден др.; -

бесконтрольное или слабозащищаемое хранение имущества или

наличие у человека при себе значительной суммы денег, драгоценностей или иных ценных для преступника предметов; -

определенные формы поведения референтной группы агрессивное, протестное, рискованно-демонстративное, собственно противозаконное;

Проведенное нами с помощью указанных выше тестов исследование акцентуаций характера, выражающих некоторые типы эмоционально-мотивационных тенденций у различных криминологических типов преступников показало следующие результаты (данные кластерного анализа приведены в таблице 8 и приложении 4). •

Показатели по акцентуациям тревожного типа по всем группам преступников имеют невысокие значения. Их повышение в пределах 10,1—12,9 баллов наблюдается у 42,8% лиц, осужденных впервые (типы 1, 10,

13, 14) и 34,4%, судимых неоднократно (типы 4, 13, 17). Судя по средним значениям, более низкие показатели тревожности наблюдаются у преступников, судимых неоднократно ~ 7,58 против 8,49 у осужденных впервые (различия статистически значимые р < 0,01). Существенных различий тревожности по криминальным "специализациям" преступников не выявлено. Сочетание более высоких показателей тревожности и невротизма не является закономерным: такое сочетание обнаружено в типах I, 4, 10, 13, 14, 17, но не проявилось в типах 11, 15, 18. Акцентуация демонстративного типа проявилась у 39,9% преступников, осужденных впервые (типы 3, 10, 15) и у 37,0% рецидивистов (типы 7, И, 15, 17). Средние значения показателей акцентуации данного типа у преступников, осужденных впервые и судимых неоднократно не показывают ее выраженность — 10,77 и 10,33. Различия проявления этой акцентуации в зависимости от криминальной специализации преступников отражают некоторую ее более высокую выраженность, у лиц, совершивших корыстно- насильственные преступления. У большинства преступников, осужденных впервые - 73,1% (типы 1, 3, 9, 19, 14, 15), и судимых неоднократно ~ 63,0% (типы 4, б, 11, 13, 17) проявляется акцентуация циклотимного типа. Причем несколько более высокие средние значения циклотимности наблюдаются у лиц, совершивших корыстные и корыстно-насильственные .преступления. Акцентуация дистимического типа проявляется у 46,5% преступников, впервые осужденных (типы 1, 9, 10, 14) и у 45,8% рецидивистов. Эта акцентуация не всегда сочетается с невротизмом (типы 6, 10, 12, 16). Различия показателей данной акцентуации по криминальным "специализациям" преступников несущественные.

Рассматривая экстра- и интроверсию как проявление мотнвационных тенденций, необходимо отметить, что интроверсия обнаружена у 59,4% лиц, осужденных впервые (типы 1, 2, 9, 10, 14, 16) и всего лишь у 4% рецидивистов (тип 12). Причем в большей степени интроверсия характерна для преступников, осужденных впервые за преступления, связанные с насилием. Экстраверсия достаточно выраженно проявилась у 51% рецидивистов (типы 6, 7, 13, 17, 19). Ее проявление характерно для 62% насильственных преступников- рецидивистов, для 48% корыстных и. 48% корыстно-насильственных. Указанные различия по показателям экстра- и интроверсии преступников-рецидивистов и лиц, осужденных впервые, на наш взгляд, связаны с более обостренным переживанием потери ряда личностных ценностей в связи с лишением свободы и с недостаточной адаптированностью к своему новому статусу, режиму содержания и социальной среде исправительного учреждения. Это переживание можно отнести к состоянию длительного периода времени, которое возникло под решающим влиянием уголовного наказания.

Обобщая результаты исследования эмоционально-мотивационных тенденций психического склада личности преступников в соотнесении с их криминологическими типами, можно сделать вывод, что эти тенденции, проявляющиеся в акцентуациях, характера а также в интро- и экстраверсии выступают характерными чертами лишь для части преступников, для их отдельных типов. Вместе с тем они не представляют собой свойства, выражающие криминогенную сущность первого порадка, поскольку непосредственно не детерминируют принятие криминальной цели-способа в преступном поведении, а лишь обусловливают ее принятие.

Таблица 8

Классификация типов преступников по показателям невротизма ц акцентуаций характера, отражающих эмоционально-мотивационные Тип в

кяас- сифи- кд- ции Выявлено в выборке чел. Невротизм Экстр в- иитроверсия Типы акцентуаций характера, выражающих эмоционально- мотивационные тенденции трезожный демонстративный гипертонический дигаими- чссхий циютотимный Корыстные преступники, осужденные впервые 1 29 14,72 7,44 11,07 8,76 10,77 16,65 16,65 2 9 &5А 8,68 5,67 8,64 11,37 11,04 8,37 3 28 12,39 12,39 8,25 14,Ой 17,58 10,17 15,42 Корыстные преступники, осужденные повторно 4 53 15.45 11,04 10,53 10,34 10,89 13,08 12,23 5 32 11,75 7,50 11,72 11,91 8,84 6 59 14,14 IS,14 7,56 9,97 16,32 8,14 15,81 7 21 9,СО 13,05 5 14 14,19 16,14 6,76 9,43 Корыстно-насильственные преступники, осужденные впервые 8 28 10,64 11,00 6,54 11,50 15,12 10,83 11,25 9 10 5,90 7,30 3,30 5,20 8 10 14,10 14,10 10 36 17,90 9,81 11,73 12,38 14,07 13,65 13,65 <орыстно-насилъственные преступники, осужденные повторно 11 19 12,26 12,79 6,31 11,89 15,74 7,73 12,79 12 11 9,46 9 91 4,36 10,00 873 12,82 9,27 13 24 16,40 14,71 10,13 9,58 14,05 8,63 15,13 И асильственные преступники, осужденные впервые м 51 16,37 8,41 1,88 9,56 10,65 15,93 15,00 15 44 13,29 11,43 7,50 13,36 16,56 10,71 13,83 и 26 6,57 8,31 5,19 7,30 8,76 11,88 7,35 Насильственные преступники, осужденные повторно 17 17 16,06 14,29 12,88 12,12 16,41 7,76 14,64 18 29 11,85 11,70 6,45 7,30 10,80 13,05 9,75 19 31 9,97 13,45 5,61 11,23 15,58 8,61 11,81

Четвертый тип криминогенно релевантных мотивов выражается в остром переживании отрицательных чувств по отношению к определенным социальным субъектам и к объектам, выступающим правоохраняемыми ценностями. Эти переживания вызваны устойчивыми неприязненными отношениями к тем или иным людям, социальным группам, государственным и общественным институтам и другим правоохраняемым социальным ценностям. Они проявляются как фиксированные образования, которые можно отнести к психологическим свойствам личности. Указанные переживания, породили у части изученных преступников побуждения к вредоносному воздействию на те социальные ценности, к которым они испытывали отрицательное отношение. Ценностно-смысловой компонент этих отношений выражался в убеждениях об отрицательном (вредоносном) личностном смысле тех социальных ценностей, в отношении которых они совершили преступное посягательство, в том, что- определенное поведение людей, принадлежащих к отдельным социальным группам, противоречит личностно принятым и чтимым нормам и т.п. В некоторых случаях чувственный компонент неприязненного отношения выступал определяющим, когда отсутствовало достаточно ясное и разумное объяснение реального отрицательного значения того социального объекта, к которому преступник испытывал отрицательное отношение.

Однако неприязненное отношение к тому или иному объекту, выступающему правоохраняемой социальной ценностью, не может рассматриваться как личностное свойство, непосредственно детерминирующее принятие криминальной цели-способа в процессе порождении преступного деяния. В выборке законопослушных респондентов нами выявлены также случаи исключительно отрицательного отношения испытуемых к отдельным лицам и иным объектам, выступающим правоохраняемыми ценностями, с которыми они вынуждены взаимодействовать. Однако эти респонденты выражали недопустимость совершения в отношении этих лиц и объектов посягательств, отмечая приемлемость правомерных методов отрицательного воздействия на них или предпочтительность эскапического варианта поведения. Выражая, например, крайне отрицательное отношение к некоторым конкретным лицам, законопослушные респонденты видели возможность воздействия на них через обращение в государственные органы, апеллируя к трудовому коллективу или уповали на то что, этим людям рано или поздно воздастся по заслугам ("нарвется на такого же", "бог воздаст", "сам себя накажет" и т.д.).

Пятый тип представляют криминогенно релевантные мотивы, порождаемые потребностями в "социально отчужденном" образе жизни. Приемлемость такого образа жизни может сочетаться как с приемлемостью определенных противоправных посягательств, так и их неприятием. Однако для такого образа жизни неизбежны трудности в удовлетворении ряда потребностей, что может приводить к формированию приемлемости использования незаконных способов. Криминогенный характер имеют личностные ценности приобщения к группе противоправной направленности, приобретения авторитета и престижного положения среди лиц, совершающих преступления. Эти ценности определяют жизненные цели индивида, которые в свою очередь задают мотивацию поведения, порождая сдвиг мотива на цель. Криминогенность мотивации приобщения к группе противоправной направленности выражается в том, индивид, будучи включенным в эту группу, должен соблюдать ее нормы, следовать ее интересам и целям, а также будет неизбежно подвергаться воздействию, формирующему готовность к противозаконному поведению. >

Формирование указанных ценностей и целей в значительной мере обусловливается влиянием представителей ближайшего социального окружения или криминогенной общности. Потребность включенности в криминогенную социальную среду может быть следствием привыкания к ней, успешной персонализации в такой среде и одновременного отчуждения от нравственной культуры общества. Эта потребность у профессиональных преступников, в том числе лиц, проведших значительную часть времени в местах лишения свободы, приобретает характер неосознаваемого влечения. При этом у части таких преступников выявляется противоречивая оценка общности противоправной направленности и конкретных лиц, совершающих преступления, а также своей принадлежности к такой общности или социальной группе. Что касается стремления приобрести высокий статус (авторитет, влиятельность) в данной общности, войти в касту профессиональных преступников, то она определяется стремлениями обеспечить роскошную жизнь, реализовать потребность в доминировании, самовыражении, самоутверждении, в эмоционально насыщенной, активной, сопряженной с риском жизнедеятельности.

Шестой тип криминогенно релевантных мотивов представляют побуждения, вызванные неадекватной с нравственной и юридической точек зрения оценкой внешних условий. Неадекватно отрицательная оценка значения (личностного смысла) сложившейся ситуации может побуждать к неправомерным действиям агрессивно-защитного, корыстного или иного характера. Неадекватно благоприятная оценка ситуации способна провоцировать действия по достижению личностно ценного результата, не имеющие законных оснований, или действия, чрезмерно рискованные в смысле возможности наступления вредных последствий. Криминогенность мотивов, обусловленная неадекватной оценкой внешних условий, является следствием деформаций личностных свойств, детерминирующих содержание социальной перцепции.

В реальности криминогенно релевантная мотивация преступного

поведения представляет различное сочетание рассмотренных выше типов мотивов. В структуре психического склада личности преступников обнаруживаются с различной степенью выраженности свойства, детерминирующие такие мотивы.

Социальная перцепция опосредствует в генезисе преступного поведения мотивообразованне и целеполагание, а также обеспечивает обратную связь в процессе реализации принятой цели. Мотивацию обусловливает оценка значения для субъекта отражаемых им явлений действительности, включая те, которые представляют собой прав о охраняемые социальные ценности. В литературе обоснованы два наиболее общих вида оценки явления, порождающей побуждение к действиям: деонтологическая, в которой за основу принимается концепт нормативности (долженствования, обязанности), и аксиологическая, исходящая из полезности, ценности явления [34, с.9]. Деонтологическая оценка внешних условий основывается на представлениях субъекта о должном (общепринятом), и в случае их несоответствия этим представлениям порождает стремление к изменению условий или поведения людей, к воздействию на них. Аксиологическая оценка порождает стремление к достижению личностно ценного (полезного, идеального) результата. При этом аксиологическая оценка опосредствует тенденцию к расширению сферы потребностей в случае, если они последовательно удовлетворяются.

Принятие цели-способа действий обусловливается оценкой значения внешних и внутренних условий в плане возможностей достижения данной цели и предполагаемых последствий. При этом в качестве внутренних условий субъект оценивает свои способности, умения, физические, интеллектуальные, волевые и другие свойства, определяющие возможность достижения цели и избежания отрицательных последствий. ж

Обратная связь в процессе достижения принятой цели определяется оценкой успешности действий и наличия условий, необходимых для их дальнейшего осуществления. Эта связь предопределяет коррекцию цели, плана, а в случае обнаружения существенных препятствий или угрозы отрицательных последствий может обусловить и изменение мотивации поведения -- ее погашение или переориентацию.

Как показал психологический анализ генезиса преступных деяний личностно обусловленное отражение внешних условий и собственных возможностей субъекта не только функционально обеспечивает процессы мотивообразования и целеполагаиия в порождении преступного поведения, но может создавать предпосылки для формирования их криминогенного содержания, В этой связи мы можем говорить о криминогенно релевантном содержании социальной перцепции. Оно может выражаться в юридически неадекватной оценке значения обстоятельств социальной ситуации и искаженной оценке своих собственных возможностей, способствующей возникновению у субъекта криминогенно релевантных мотивов и общественно опасных целей.

Криминогенность отражения социальной ситуации заключается в том, что представление о ней, содержащее субъективную оценку ее значения и личностного смысла выступает условием возникновения криминогенно релевантных мотивов. Как показало исследование, криминогенно релевантное содержание субъективной оценки ситуации может заключаться в следующем.

Во-первых, в преувеличенно отрицательной, юридически неадекватной оценке определенных социальных явлений как несущих вред для субъекта и личностно ценных для него объектов (людей, имущества, явлений, связанных с политической жизнью общества, религией и др.). Такая оценка социальных явлений, и прежде всего поведения других людей, порождает потребности в защите личностных ценностей, в ответном причинении вреда отдельным лицам й иным социальным субъектам, выступающим источником отрицательных воздействий. Эти потребности вызывают агрессивно-защитные мотивы, которые создают или обостряют предпосылки принятия субъектом противозаконных целей-способов действий или бездействия, выражающегося в уклонении от выполнения установленной законом обязанности (например, оставление человека в опасности, в тяжелом состоянии здоровья). В таких случаях совершение противозаконных действий часто субъективно восприниматься как морально оправданное и справедливое, как неосуждаемое или даже одобряемое многими людьми.

Во-вторых, в искаженной оценке внешних условий (включая поведение других людей) как благоприятных для достижения личностно ценного результата. Такая оценка формирует завышенные притязания, которые не могут быть реально удовлетворены правомерным способом, и следовательно, обусловливают соответствующие типы криминогенно релевантных мотивов.

В-третьих, в искаженных представлениях о социальной приемлемости (одобрении или престижности) совершения определенных видов противозаконных деяний. Это представление может быть обусловленно идентификацией субъекта с общностью, имеющей криминогенные ценностные ориентации, обычаи, нормы поведения. Такого рода представления индивид переносит на свое поведение в широкой социальной среде, что обусловливает порождение соответствующих криминогенно релевантных мотивов и криминальных целей.

Одностороннее и искаженное представление о внешних условиях и собственных возможностях субъекта может содержательно способствовать принятию им преступной цели-способа действий. Такое представление может выражаться: во-первых, в неадекватно отрицательной оценке значения условий и собственных возможностей, как не позволяющих удовлетворить определенные потребности правомерным способом; во-вторых, в преувеличенно положительной их оценке как весьма благоприятных для реализации противоправного способа и избежания юридической ответственности или иных отрицательных последствий.

К психологичес к и м свойствам, определяющим криминогенно релевантное содержание социальной перцепции относятся: -

перцептивно-смысловые установки, определяющие стратегию восприятия и криминогенно релевантную оценку значения (личностного смысла) определенных явлений социальной действительности; -

эмоционально-оценочные установки, обусловливающие криминогенно релевантную эмоционально-оценочную реакцию при восприятии определенных явлений социальной действительности; -

установки на оценку индивидом самого себя как субъекта поведения, соотносимого с уголовно-правовым запретом, выражающие уверенность в своих способностях и умениях достаточно успешно совершить определенные противозаконные действия.

Психологический анализ позволил выделить следующие типы перцептивно-смысловых установок, содержательно обусловливающих криминогенность мотивообразования и целеполагаиия.

1. Установки, определяющие повышенное внимание индивида к выявлению в социальной действительности определенных объектов, и явлений, которые индивид расценивает как вредоносные для себя и всего того, что представляет его личностно значимые ценности, а также установки, предопределяющие ориентацию восприятия определенных субъектов и объектов с точки зрения их вредоносности. Такие установки выражаются в предубеждениях об отрицательном личностном смысле определенных социальных объектов и явлений (отдельных лиц, представителей определенных социальных групп, тех или иных событий и. т.д.) и в предрасположенности к импульсивной отрицательной эмоционально-оценочной реакции при их восприятии. У ряда преступников эти установки проявляются в глобальном расширении круга "опасных" людей, обостренной подозрительности и готовности к агрессивно-защитным действиям. Такого рода установки образуют личностную концепцию "вредоносного социального окружения" и обусловливают преувеличенно отрицательную оценку определенных действий других людей, происходящих событий и в конечном итоге - криминогенно релевантную агрессивно-защитную мотивацию.

2. Установки, определяющие приоритетность выявления в окружающей действительности благоприятных возможностей для удовлетворения нетрудовым (в том числе противоправным) способом потребностей корыстно-стяжательного или развлекательного характера, стремлений к использованию другого человека в качестве средства удовлетворения таких потребностей ("найти того, кого можно использовать в своих интересах"). Эти перцептивно-смысловые установки выражаются в предубеждениях: -

о весьма широких и доступных возможностях достижения личностно выгодного результата нетрудовым путем (указали 90 % лиц с устойчивой криминогенной склонностью и лишь 14 % законопослушных граждан); - -

о том, что определенные категории лиц могут подвергаться неправомерному использованию в'собственных интересах;

о том, что определенные события, ситуации создают благоприятные возможности для незаконного удовлетворения указанных потребностей.

Приведенные два типа установок могут выражать готовность к определенной эмоционально-оценочной реакции, сопряженной с возникновением криминогенно релевантного мотива. Весьма распространенными свойствами личности преступников являются установки, порождающие состояние гнева с агрессивной (насильственной) мотивацией. При этом переживание гнева может иметь различные оттенки, обусловленные причиной его возникновения ~ оскорбленность, ревность либо недовольство неподчинением, назиданием, укором, "небоязнью" или доминирующим положением другого человека. Наряду с названным типом установок, встречаются и такие, которые вызывают положительные эмоции и криминогенно релевантную мотивацию достижения. Порождаемые ими мотивы могут иметь корыстный характер либо выражаться в стремлении к самовыражению, развлечениям, к использованию другого человека для удовлетворения своих потребностей. 3.

Установки, выражающие убеждения в толерантности окружающих людей к фактам совершения определенных противоправных деяний, в боязни людей воспрепятствовать совершению этих деяний либо в социальном одобрении некоторых из таких деянии. Так, все респонденты, имеющие устойчивую криминогенную склонность и 76 % лиц . с ослабленной криминогенной склонностью считают маловероятным, что посторонние люди будут пытаться воспрепятствовать их противоправным действиям, а также, что они по собственной инициативе будут оказывать помощь милиции в раскрытии и расследовании преступлений. Аналогичные мнения обнаружены лишь у 25 % законопослушных респондентов. 4.

Установки, выражающие предубеждения в неблагоприятности возможностей для удовлетворения определенных жизненно важных потребностей правомерным способом. Неблагоприятность таких возможностей может связываться как с социальными условиями и собственным социально-правовым статусом, так и с недостатками

способностей, знаний, умений, физических сил, внешности и т.д.

5. Установки, выражающие убеждения субъекта в благоприятности социальных условий и собственных возможностей для достижения личностно ценного результата преступным способом.

Исполнительная регуляция в генезисе преступного поведения обеспечивает реализацию субъективной основы поведения в объективных действиях. При осуществлении этой функции психического склада личности реализуются навыки, умения, стереотипы, представляющие собой операциональный компонент готовности к действиям. В процессе осуществления действий могут изменяться, благодаря обратной связи (процессу социальной перцепции) параметры готовности, определяющие направленность поведения - его мотив и цель-способ. Это изменение мотива и цели-способа на' стадии осуществления действий, подготовленных во внутреннем плане, может происходить по механизму "объективации1', описанному в теории установки Д.Н.Узнадзе и его последователями [319].

Функция исполнительной регуляции, вместе с тем, может приобретать некоторую самостоятельность в детерминации юридически значимых особенностей поведения. Эта самостоятельность проявляется в несоответствии содержания операций, образующих действия, намерениям субъекта. Такая рассогласованность может обусловливаться искажениями восприятия, обеспечивающего обратную связь, а также ограниченностью точности и координации движений. Рассогласованность может также выражаться в движениях "по инерции" при изменившейся цели, в непроизвольных микродвижениях или в непроизвольных движениях, обусловленных состоянием высокого нервно-психического напряжения. Такие рассогласования проявляются в совершении насильственных посягательств, когда субъект рассчитывал причинить менее тяжелый вред, однако из-за недостаточной координации движений нанес удар большей силы, чем хотел, или в жизненно важный орган, что повлекло тяжкие телесные повреждения или смерть потерпевшего. Указанные рассогласования становятся в ряде случаев причиной действий, повлекших тяжелые последствия при использовании человеком технических устройств, имеющих повышенную степень опасности и управляемых микродвижениями, которые требуют высокой точности. К таким устройствам относятся, в частности, огнестрельное оружие, высокоскоростные транспортные средства. Психологические свойства личности,детерминирующие исполнительную регуляцию преступного поведения отображают достаточность и специфичность внутренних возможностей субъекта для реализации определенных противоправных целей-способов, освоенность в его опыте противоправных действий. Основными видами таких свойств являются интеллектуальные и другие способности, навыки, умения, необходимые для совершения определенных противозаконных поведенческих актов, волевые качества, обеспечивающие достижение принятой цели и преодоление противодействующих факторов. Эти свойства могут выражать как общие умения и способности, так и специальные, которые выступают специальными личностными предпосылками преступного поведения. В качестве последних в исследованиях обнаруживаются специальные умения и навыки совершения карманных и квартирных краж, разбойных нападений, вхождения в доверие и обмана с целью завладения имуществом (мошенничества), применения физических приемов, приводящих человека в беспомощное состояние. Для совершения некоторых противозаконных деяний может и не требоваться специальных навыков и умений. Для этого достаточно общих физических, интеллектуальных, трудовых и иных социальных умений и способностей. Специальные криминальные навыки и умения могут основываться на определенных профессиональных, художественных, спортивных и иных способностях и умениях.