1Л. Развитие уголовного и уголовно-процессуального законодательства, регулирующего принудительные меры медицинского характера
История развития русского законодательства о душевнобольных, насчитывающая около десяти столетий, была непростой и противоречивой. Первое упоминание о совершении преступных деяний душевнобольными относится к периоду правления Иоанна Грозного.
В те времена преобладали религиозные представления о психически больных людях, которых считали «одержимыми бесами». Подобные взгляды господствовали в российском обществе достаточно долго. Так, Стоглав 1551 г. признавал необходимым попечение об «одержимых бесами и лишенных разума». Если они посягали на церковные догматы, к ним применялись меры церковного воздействия .«Бесный страждет неволею и, стало быть, невиновен в содеянном, так как действует не по своей воле». Таким образом определялось каноническое представление о неответственности «одержимых» . В Соборном уложении 1649 г. и в «Новоуказанных статьях о татьбах, разбойных и убийственных делах» 1669 г. содержалась норма, которая освобождала психически больных от ответственности, но только за убийство - «аще бесный убьет, то неповинен есть смерти» . Во всех остальных случаях такие лица несли ответственность, поскольку законодатель полагал, что татьба и разбой, в отличие от убийства, заслуживают наказания в силу их корыстной направленности.
В дальнейшем Артикул Воинский 1716 г. предусматривал, что «наказание воровства обыкновенно умаляется или весьма отставляется, ежели кто... в лишении ума воровство учинит» (артикул 195) , допуская, тем самым, смягчение наказания за воровство или полное освобождение от наказания психически больных. Тем не менее, принудительное лечение таких лиц законодательством того времени не предусматривалось. Чаще всего душевнобольные, совершившие преступные деяния, в принудительном порядке помещались в монастыри, где наиболее опасные из них содержались «под крепким надзором», закованные в кандалы и цепи, под охраной солдатского караула.
Вместе с тем, преследования душевнобольных в России были единичными и не были так широко распространены, как в средневековой Европе, где упомянутых лиц обвиняли в колдовстве, предавая жестоким пыткам и казни на костре .
«Россия не воздвигала костров для уничтожения больных (умалишенных, маниаков и безумных), несмотря на то, что власть и общество легко смотрели на лишение жизни в других случаях» .В 1721 г. Петр I издал регламент Главного магистрата, согласно которому на этот орган возлагалась обязанность создания «цухтгаузов» (смирительных домов) и «гошпиталей» (больниц) для психически больных . В 1722 г. издается указ о помещении в монастыри умалишенных и лиц, осужденных на вечную каторгу, но «неспособных к ней по состоянию здоровья» . Новый Указ 1723 г., запретил посылку «сумасбродных» и «помешанных» в монастыри и поставил задачу Главному магистрату учредить госпитали. В 1742 г. последовал Сенатский указ «Об отсылке беснующихся в Святейший Синод для
распределения их по монастырям» . Согласно этому указу «поврежденные в
уме» колодники по «важным делам» направлялись в Спасо-Ефимьевский
монастырь и содержались в условиях тюремного режима бессрочно. В 1775 г.
были учреждены приказы общественного призрения, в обязанность которых
12
входило учреждение домов для умалишенных .
В 1801 Александр I издал Указ « О непредании суду поврежденных в уме людей и учинивших в сем состоянии убийство» . Такие лица в соответствии с Указом направлялись в дома для душевнобольных без определения срока содержания, что означало их бессрочную изоляцию.
В 1827 году Государственный Совет установил правила выписки из психиатрических больниц лиц, совершивших убийства. Такие лица могли быть выписаны по истечении пяти лет при отсутствии признаков психической болезни с разрешения Министерства внутренних дел. В исключительных случаях при поручительстве влиятельных лиц допускалось сокращение этого пятилетнего срока .
В Своде законов 1832 года предусматривалось освобождение от наказания не только за убийства, но и за другие преступления, а также впервые упоминалось о принудительном лечении. Так, в частности, в ст. 136 устанавливалось: «Преступление, учиненное в безумии и сумасшествии, не вменяют в вину» .
Введение в практику российского судопроизводства Судебных Уставов (1864г.) привнесло ряд принципиально новых для российской действительности основ процессуального законодательства, таких, как гласность и состязательность процесса, устное производство, равноправие сторон.
Фактически тогда же были заложены основы отечественного уголовно- процессуального законодательства о психически больных. Однако рационального законодательства в этой области уголовного судопроизводства России так и не было введено. Несмотря на то, что среди прогрессивно настроенных юристов и врачей постоянно слышались призывы к его разработке, в действительности большинство дел с участием душевнобольных оканчивалось на стадии предварительного следствия и не попадало на рассмотрение гласного и равноправного суда . Второй особенностью подобной практики явилось следование множеству прецедентов, которые строго фиксировались, дабы впоследствии по ним можно было бы создать своего рода «статистические путеводители»11.Все уголовное законодательство о душевнобольных было представлено отдельными статьями в Уставе Уголовного Судопроизводства (в дальнейшем сокращенно - УУС), Уложении о наказаниях (в дальнейшем сокращенно - УН), а также в сборниках «Решений Общего Собрания и Уголовного Кассационного Департамента Правительствующего Сената» (в дальнейшем сокращенно - Решения ОС и Решения УКД).
Обращает на себя внимание, то обстоятельство что, как правило, все
законодательные акты издавались с подробными комментариями (зачастую
радикально различавшимися у разных авторов). Толкование статей допускало
возможность должностных лиц действовать по своему усмотрению, например,
при освидетельствовании обвиняемого или подследственного следователь имел
возможность не знакомить врача с материалами дела, ссылаясь на тайну 18
следствия .
Нередко следователь не располагал сведениями о здоровье подследственного. По окончании следствия прокурор мог дать заключение об освидетельствовании обвиняемого в суде, где должны были присутствовать два врача, однако закон не оговаривал их специальности. В освидетельствовании принимал участие весь состав суда, предпочтения мнению врачей не отдавалось. В результате освидетельствования обвиняемый попадал на «испытание» в психиатрическую клинику (или земскую больницу) на срок 2-3 месяца (Решение УКД № 990 1871 г.) .
В распоряжение экспертов-врачей больницы уголовное дело не попадало. Решение о передаче дела экспертам находилось во власти суда, но, как правило, суд отказывал в праве ознакомления с делом или предоставлял в распоряжение экспертов короткую выписку из него. После окончания срока испытания в клинике назначалось второе распорядительное заседание, на которое вызывались эксперты, но не обязательно те, которые принимали участие в освидетельствовании в первый раз или проводили наблюдение в больнице. Результатом заседания являлось либо закрытие дела, либо его направление в открытое судебное заседание. В ходе допроса свидетелей экспертам разрешалось задавать им вопросы лишь через председателя суда. Вопросы могли быть отклонены председательствующим. Экспертами давалось заключение, с вынесением которого их участие в процессе заканчивалось. Освидетельствование признавалось законом необходимым, если лицо, привлеченное к уголовному делу в качестве обвиняемого, вызывало сомнение в состоянии своих «умственных способностей», в случаях, когда:это лицо совершило преступление, уже будучи душевнобольным;
оно заболело душевным расстройством после привлечения его к делу, но до вынесения приговора суда;
душевное расстройство обнаружилось у осужденного (353 УУС) .
Как правило, окончательного решения эксперт не выносил, но указывал на
несомненные признаки душевного расстройства (если они были) и высказывался в пользу необходимости наблюдения за подследственным в психиатрической больнице. Дальнейший ход дела зависел от прокурора. В случае его согласия с заключением следователя, опирающегося на мнение врача, о наличии у обвиняемого душевного расстройства, он направлял дело в окружной суд со своим заключением о «необходимости освидетельствования в состоянии умственных способностей» (ст. 354 УУС). Производство о сумасшествии или безумии обвиняемого, вместе с заключением о том прокурора выносилось на рассмотрение Окружного Суда. Дальнейшие действия суда определялись ст.
3551 УУС: «Когда по предварительному следствию откроются обстоятельства, дающие повод предполагать, что обвиняемый учинил преступное действие в припадке болезни, приводящем в умоисступление или совершенное беспамятство, а также если признаки означенной болезни или умственного расстройства обвиняемого окажутся после заключения предварительного следствия, но прежде предания суду, то обвиняемый подвергается освидетельствованию и делу о нем дается направление в порядке, определеннойст. 353-356 УУС».Помещение обвиняемого на испытание допускалось только по решению суда, оно осуществлялось в принудительном порядке независимо от тяжести преступления, даже если обвиняемый не находился под стражей. Лицам, не находящимся под стражей, предоставлялась возможность воспользоваться услугами частных клиник (за собственный счет), вместе с тем государственные клиники были обязаны принимать к себе больных по решению суда, за что им выплачивалось вознаграждение из казны. По окончании срока испытания подсудимый немедленно освобождался из клиники.
Решением Министра юстиции № 2508 от 12 января 1908 г.
государственным клиникам было дозволено выписывать испытуемых до
21
окончания определенного судом срока . По необходимости срок содержания продлевался судом. По истечении срока испытания назначалось второе освидетельствование в суде. Приглашенные в суд эксперты располагали историей болезни из больницы и должны были ответить на 2 стандартных вопроса:
В каком состоянии находились умственные способности свидетельствуемого во время совершения им преступления?
В каком состоянии находятся умственные способности свидетельствуемого в настоящее время?
Ответы на указанные вопросы давались в краткой форме и без каких-либо объяснений и мотивировок. Дальнейшая судьба подсудимого определялась согласно ст. 356 УУС: «По производстве надлежащего освидетельствования окружной суд или постановляет определение о прекращении судебного преследования, когда окажется, что преступное действие учинено в безумии, сумасшествии или припадке болезненного состояния, приводящем в умоисступление или совершенное беспамятство, или же приостанавливает сие преследование, если обвиняемый впал в болезненное состояние после совершения преступления или проступка, и назначает в последнем случае
необходимую меру пресечения упомянутому лицу способов уклониться от
22
следствия и суда» .
Если психическое расстройство наступало после вынесения приговора, но до начала его исполнения, то дальнейшее действие совершались согласно ст.
355 УУС (примечание к ст. 602 УУС) или в порядке ст,353 УУС. Для следователей существовал «Перечень вопросов, разъяснение коих требуется при направлении дел по ст. 353 УУС», отступления от формулировок которого не допускались .Согласно ст. 95 УН, «преступления или проступок, учиненные безумным от рождения или сумасшедшим, не вменяются им в вину, когда нет сомнения, что безумный или сумасшедший, по состоянию своему в то время, не мог иметь понятия о противозаконности и о самом свойстве своего деяния». «Вменение есть лишь раскрытие причинной связи между сознательною волею обвиняемого и преступным его деянием, связи, которая нарушается указанными в законах причинами невменяемости» (Решение УКД № 368 1869 г.). По мнению Н.С. Таганцева, «не вменяется в вину ...деяние...учиненное лицом, которое во время его учинения не могло понимать свойства и значения им совершаемого, или руководить своими поступками, вследствие болезненного расстройства душевной деятельности, или бессознательного состояния, или же умственного неразвития, происшедшего от телесного недостатка или болезни» .
Решение о невменяемости выносилось исключительно на предмет конкретного преступления и не распространялось на последующие и предыдущие (Решение УКД № 574 1872 г.). Решение экспертов для суда не являлось обязательным, оценивалось судом «по внутреннему побуждению» и не подлежало проверке в порядке кассационных жалоб (Решение УКД № 727 1869 г.).
На обсуждение специалистов и законодательных органов неоднократно выносились многочисленные проекты по организации содержания душевнобольных преступников, которые сводились к трем способам решения данной проблемы: создание специальных клиник для больных, находящихся на лечении в соответствии со ст. 95, 96 УН; создание для данной категории больных специализированных отделений при общих психиатрических клиниках; устройство таких отделений при тюрьмах. Известный своим гуманным отношениям к больным Н.Н. Баженов предлагал организацию специальных загородных колоний для таких больных, особенно подпадающих под ст. 96 yH .
Единственный не вызывающий споров законодательный акт в данной области - Высочайшее Повеление от 14 ноября 1864 г., согласно которому при каждом исправительном заведении в обеих столицах и губернских городах должна быть особая больница для умалишенных преступников на 120 человек . Многие психиатры высказывались в поддержку этого порядка, поскольку это решало вопрос наблюдения, лечения, обеспечивало охрану, в подобных отделениях можно было бы проводить освидетельствование и испытание, а в лице врачей отделения суды имели бы постоянных, штатных экспертов с большим опытом подобной работы . Несмотря на значительное количество доводов, решения вопроса о создании специализированных отделений при тюремных больницах не было принято, поэтому в каждой губернии губернское собрание распоряжалось судьбой «статейных больных» по собственному усмотрению.
Уголовное и уголовно-процессуальное законодательство России советского периода исключало возможность наказания лиц, совершивших общественно опасные деяния в состоянии невменяемости и психического расстройства, наступившего после совершения преступления, и уделяло внимание мерам, применяемым в отношении психически больных лиц, которые не отдавали отчета в своих действиях или не могли ими руководить. В «Руководящих началах по уголовному праву РСФСР» 1919 г. предлагалось применять к таким лицам «принудительные меры предосторожности» (ст.14), которые заключались в принудительном лечении психически больных лиц в общественных психиатрических больницах ведомства здравоохранения и постоянном надзоре за больными в условиях стационаров с наружной охраной .
В 1922 году были приняты Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно- процессуальный кодекс РСФСР. УК РСФСР 1922 г. сформулировал положение о ненаказуемости психически больных (ст.17) и предусмотрел две нормы о «мерах социальной защиты», заменяющих по приговору суда наказание или следующих за ним (ст. 46):
а) помещение в учреждение для умственно или морально дефективных;
б) принудительное лечение, - специально оговорив, что «суд выносит постановление о мерах социальной защиты, если не применяет к обвиняемому наказания, но вместе с тем считает пребывание его на свободе опасным для
29
общества» (ст. 47) .
Практика применения данных норм была чрезвычайно непоследовательна. Суды «часто путались в своих решениях, не имея возможности уяснить себе, к кому же должно быть применимо принудительное лечение ... н выносили в разных случаях то одно, то другое решение: то признавали виновным и ответственным и одновременно назначали принудительное лечение, то признавали невменяемым и тоже давали принудительное лечение, иногда признавали невменяемыми и в то же время выносили обвинительный приговор
30
по соответствующим статьям кодекса» .
Глава 16 УПК РСФСР 1922 г. посвящалась вопросам психиатрической экспертизы и была озаглавлена: «Определение психического состояния обвиняемого». Вместе с тем, в УК РСФСР 1922 г. не было закреплено понятий «вменяемость», «невменяемость», в то время как У1ПС РСФСР 1922 г. ст. 197 и ст. 201 содержали такие понятия.
Согласно ст. 196 УПК РСФСР 1922 г. «При наличии в деле указаний на невменяемое состояние обвиняемого во время совершения преступления или на болезненное расстройство душевной деятельности, возникшее после совершения преступления, следователь обязан собрать сведения, необходимые для суждения о психическом состоянии обвиняемого, путем освидетельствования обвиняемого врачом-экспертом, а также путем опроса обвиняемого, его близких и других лиц».
Циркуляр НКЮ РСФСР № 76 от 15 марта 1924 г. указывал, какие именно вопросы должны быть освещены следователем для экспертизы. «Прежде всего, нужно было выяснить наследственность обвиняемого, то есть, не страдали ли его родители и другие близкие родственники душевными болезнями, сифилисом, алкоголизмом, глухонемотой, нет ли среди них преступников, не было ли случаев самоубийств, В отношении самого обвиняемого также надо было выяснить следующие вопросы: не совершал ли он ранее преступлений и не покушался ли на самоубийство; не было ли у него в детском возрасте резких уклонений от нормы, как в смысле здоровья, так и воспитания; надо выяснить условия его жизни и труда, каким тяжелым заболеваниям (физическим и психическим) он подвергался, не находился ли он ранее в психиатрической лечебнице (в последнем случае необходимо затребовать оттуда историю болезни обвиняемого). Необходимо установить, кем именно были обнаружены признаки душевного расстройства и в чем эти признаки выражались. Наконец, необходимо выяснить, был ли обвиняемый на военной службе, участвовал ли в боях, его ранения и контузии, а если был освобожден по службе, то по каким причинам. В отношении обвиняемых женщин необходимо, сверх того, выяснить, не замечалось ли за ними психических расстройств во время беременности, при родах и в послеродовой период, ибо в эти периоды жизни женщины такие расстройства встречаются довольно часто» .
В соответствии со ст. 197 УПК РСФСР 1922 г. «Если собранными сведениями и произведенным освидетельствованием установлено будет невменяемое состояние обвиняемого во время совершения приписываемого ему преступления или возникшее после совершения преступления, то следователь направляет дело в суд с заключением о прекращении дела или приостановке впредь до выздоровления, одновременно известив прокурора».
Судебное разбирательство проходило с участием прокурора, поддерживающего в процессе обвинение, гражданского истца и его представителей, самого обвиняемого, его законных представителей и защитников, потерпевшего в тех случаях, когда ему предоставлено право поддерживать обвинение, и представители его интересов.
Следует подчеркнуть, что по УПК РСФСР 1922 г. лицо, признанное невменяемым занимало процессуальное положение обвиняемого, подсудимого. Центральное место при судебном разбирательстве таких дел отводилось
32
производству экспертизы . «В случае признания экспертизы недостаточно ясной или неполной, а также в случае разногласия между экспертами, суд по собственной инициативе или по ходатайству кого-либо из сторон, может назначить производство новой экспертизы, пригласив для этого новых экспертов» (ст. 300 УПК РСФСР). Эксперт мог быть допрошен в суде с соблюдением правил ст. 171-173 УПК РСФСР.
Окончательное решение вопроса об ответственности человека, психические способности которого вызывают сомнение, было предоставлено суду. Суд мог не согласиться с экспертизой, однако такое несогласие должно было быть подробно мотивировано в приговоре или особом определении.
Согласно ст. 322 УПК РСФСР, «если судом будет признано, что подсудимый во время совершения приписываемого ему деяния находился в невменяемом состоянии, то суд выносит определение о прекращении дела, причем входит в обсуждение вопроса о необходимости принятия по отношению к подсудимому мер социальной защиты. Если судом будет признанно, что подсудимый впал в болезненное расстройство душевной деятельности после совершения приписываемого ему деяния, то суд выносит определение о приостановлении дела впредь до выздоровления подсудимого или о прекращении дела производством, если болезнь признанна неизлечимой».
Различия в понимании мер социальной защиты медицинского характера юристами и психиатрами, отсутствие инструктивной регламентации этих мер и организационного опыта их применения приводили к нарушениям требований УПК РСФСР 1922 г. Психически больные направлялись на принудительное лечение не только судом, но и следователями. В ряде случаев суды назначали меры социальной защиты медицинского характера без предварительной судебно-психиатрической экспертизы. Психиатры, в свою очередь, выписывали лиц, находившихся на принудительном лечении, без решения суда. Сроки принудительного лечения были явно недостаточными: в течение первых шести месяцев выписывалась половина больных, треть которых составляли лица, совершившие побеги из больниц .
Положение изменилось в лучшую сторону после принятия Инструкции НКЮ РСФСР и НКЗ РСФСР от 17 февраля 1935 г. «О порядке назначения проведения принудительного лечения психически больных, совершивших преступления», в соответствии с которой назначение и снятие принудительного лечения были отнесены к функции судов (п.1). При этом предусматривалось обязательное проведение судебно-психиатрической экспертизы .
Необходимо отметить, что статьи УПК РСФСР 1922г., касавшиеся лиц, совершивших преступные деяния в невменяемом состоянии или заболевшие психическим расстройством после совершения преступления были значительно разбросаны по всему кодексу, не систематизированы,
УПК РСФСР 1960 г. впервые ввел самостоятельную главу 33 «Производство по применению принудительных мер медицинского характера», где была дана более подробная регламентация уголовно-процессуальной деятельности в отношении лиц, совершивших общественно-опасные деяния в состоянии невменяемости или заболевших психическим расстройством после совершения преступления и делающее невозможным исполнение наказание.
Появились основания применения принудительных мер медицинского характера, уголовно-процессуальные гарантии (обязательное участие защитника, обязательное производство предварительного следствия) лиц, в отношении которых велось такое производство.
Вместе с тем в 60-е годы судебное разбирательство по делам о применении принудительного лечения в половине случаев проводилось без разъяснения участникам процесса их прав. Все дела рассматривались без участия лиц, совершивших общественно опасные деяния, даже если ко времени судебного разбирательства эти лица обладали устойчивой способностью давать показания. Значительная часть дел разбиралась в отсутствие родственников психически больных (39 %), защитников (35%) и членов врачебных комиссий (82 %) .
В этой связи А.А. Хомовский отмечал, что «весь процесс по существу сводился к заключительной части судебного следствия - к выступлениям прокурора и защитника, если они участвовали в процессе, при этом протокол судебного заседания мог занимать две строчки: «Председательствующим доложено дело. Судом вынесено определение» .
Единственным документом, более подробно регламентирующим деятельность судов при рассмотрении дел о применении принудительных мер медицинского характера, стало Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 26 апреля 1984г. «О судебной практике по применению, изменению и отмене принудительных мер медицинского характера», действующее и по сей день.
Современный период развития и совершенствования нормативно-правовой базы применения принудительного лечения тесно связан с закреплением основополагающих принципов, общих и специальных положений осуществления психиатрической помощи в Законе РФ от 2 июля 1992 г. «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» (далее сокращенно - Закон о психиатрической помощи). Данный закон согласован с Принципами защиты лиц, страдающих психическими заболеваниями, и улучшения здравоохранения в области психиатрии (Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 17 декабря 1991 г. № 46/119) (далее сокращенно - Принципы защиты психически больных). При этом Принципы защиты психически больных конкретизированы и развиты в соответствии с особенностями правовой системы Российской Федерации .
С принятием Закона о психиатрической помощи применение принудительных мер медицинского характера, предусмотренных уголовным законодательством, перестало быть изолированным мероприятием в системе оказания психиатрической помощи. Принудительные меры медицинского характера стали разновидностью медицинских мер, которые применяются по решению суда в отношении лиц, страдающих психическими расстройствами, совершивших общественно опасные деяния, по основаниям и в порядке, установленным Уголовным кодексом РФ и Уголовно-процессуальным кодексом РФ.
В то же время, в новом уголовно - процессуальном законодательстве, регламентирующем производство о применении принудительных мер медицинского характера, осталось немало пробелов и спорных моментов, нуждающихся в восполнении и уточнении.
Еще по теме 1Л. Развитие уголовного и уголовно-процессуального законодательства, регулирующего принудительные меры медицинского характера:
- 1Л. Развитие уголовного и уголовно-процессуального законодательства, регулирующего принудительные меры медицинского характера
- 2.1. Процессуальный статус лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера
- 2.3. Общая характеристика предварительного следствия по делам о применении принудительных мер медицинского характера
- 2.3.2. Обязательное производство судебно-психиатрической экспертизы (назначение, проведение и оценка ее заключения) по делам о применении принудительной меры медицинского характера
- §3. Психическое расстройство, не исключающее вменяемости. Анализ понятия.
- § 2. Уголовно-исполнительное законодательство, его задачи, принципы
- § 2. Предмет и методы уголовно-исполнительного права, его связь с другими отраслями права
- 1.1. Развитие уголовного и уголовно-процессуального законодательства, регулирующего принудительные меры медицинского характера
- 2.1. Процессуальный статус лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера
- 2.3. Общая характеристика предварительного следствия по делам о применении принудительных мер медицинского характера
- 2.3.2. Обязательное производство судебно-психиатрической экспертизы (назначение, проведение и оценка ее заключения) по делам о применении принудительной меры медицинского характера
- 2.3. Права и обязанности как элементы уголовно-правового статуса потерпевшего