II. О терминологии в теме противодействия экстремистской деятельности

Деятельность экстремистских религиозных сект и иных экстремистов в Российской Федерации находит своих активных защитников, часть которых мотивируется прямыми денежными выплатами и за них готова опровергать очевидное и доказывать, что те или иные экстремистские положений вероучений ряда сект якобы надо понимать не так.

Слово «секта»

При анализе экстремистской деятельности тех или иных религиозных сект немаловажным является вопрос о возможности и обоснованности, в принципе, использования слова «секта».

Имеет смысл пояснить, что несмотря на целый ряд носящих явно заказной характер заключений специалистов-филологов о том, что якобы слово «секта» не допустимо к использованию в документах, публикациях и даже в публичных выступлениях, существует и полярно противоположная точка зрения не менее авторитетных специалистов в области русского языка и языкознания.

Так, считаем целесообразным процитировать разъяснение характера и смысловой нагрузки термина «секта», выполненное в январе 1999 г. доктором филологических наук, главным научным сотрудником Института мировой литературы им. А.М. Горького РАН, профессором В.Ю.Троицким по запросу адвоката М.Н. Кузнецова:

«Понятия “секта” и “культ” сами по себе не несут какой-либо оскорбительной смысловой нагрузки. Это понятия широко распространенные в обиходной русской речи объективно отражают характер деятельности некоторых религиозных групп. В авторитетных словарях и научных исследованиях приводятся в целом сходные определения этих слов, и они нигде не трактуются в уничижительном, презрительном или оскорбительном смысле, означая всего лишь понятия о некоей обособленной группе по отношению к той или иной религии. Нигде этот термин не трактуется как нечто оскорбительное или плохое, не несет отрицательного отношения к религиозным движениям, религиозным меньшинствам.

Однако прежде всего правомерность использования слова секта для описания того, что, как устоялось, описывается этим словом, а именно определенной совокупности религиозных объединений, отвечающих определенным характерным признакам, обусловлена свободой слова, дозволяющей называть секту словом «секта». Никто не вправе отменять конституционную свободу убеждений, в том числе свободу убеждения, что данное конкретное религиозное объединение есть секта.

Отказ в праве использовать данное слово под любыми надуманными предлогами явился бы нарушением ряда конституционных прав и свобод граждан Российской Федерации.

Конституционный суд России Российской Федерации в своем Постановлении от 23 ноября 1999 г. № 16-П по делу о проверке конституционности абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 Федерального закона от 26 сентября 1997 года «О свободе совести и о религиозных объединениях» в связи с жалобами религиозного общества Свидетелей Иеговы в городе Ярославле и религиозного объединения «Христианская церковь прославления» использовал термин «секта», чем ввел его в российскую юридическую практику:

«Государство вправе предусмотреть определенные преграды, с тем что­бы не предоставлять статус религиозной организации автоматически, не до­пускать легализации сект, нарушающих права человека и совершающих не­законные и преступные деяния, а также воспрепятствовать миссионерской деятельности (в том числе в связи с проблемой прозелитизма), если она не­совместима с уважением к свободе мысли, совести и религии других и к иным конституционным правам и свободам, а именно сопровождается пред­ложением материальных или социальных выгод с целью вербовки новых членов в церковь, неправомерным воздействием на людей, находящихся в нужде или в бедственном положении, психологическим давлением или угро­зой применения насилия и т.п. На это, в частности, обращается внимание в постановлении Европейского парламента от 12 февраля 1996 года “О сектах в Европе” и в рекомендации Совета Европы № 1178 (1992) “О сектах и новых религиозных движениях”, а также в постановлениях Европейского суда по правам человека от 25 мая 1993 года (Series А Ш.260-А) и от 26 сентября 1996 года (Reports of Judgments and Decisions, 1996-IV), разъяснивших характер и масштаб обязательств государства, вытекающих из статьи 9 названной Конвенции».

Известен ряд документов Европейского Союза, использующих слово «секта» в качестве описывающей данное специфическое явление категории. В частности, правомерность использования этого слова фиксируется в уже упомянутых выше постановлении Европейского Парламента от 12 февраля 1996 г. «О сектах в Европе», в рекомендации Совета Европы № 1178 (1992) «О сектах и новых религиозных движениях», а также в постановлениях Европейского Суда по правам человека от 25 мая 1993 г.

Имеются и решения Европейского суда по правам человека, в которых даются разъяснения относительно правомерности критики сект. Так, относительно злоупотребления свободой совести в виде навязчивого прозелитизма (насильственное распространение религиозного вероучения и вовлечение в религиозное объединение) Европейский суд по правам человека постановил в решении по делу Лариссиса и других (Larissis et al.): «Суд сразу подчеркивает, что хотя религиозная свобода относится, прежде всего, к “глубине души”, она включает, кроме того, свободу исповедания религии, включая право попытаться убедить ближнего своего, например, посредством обучения. Статья 9 не защищает, однако, любое действие, мотивированное или вдохновленное религией или убеждениями. Так, она не защищает прозелитизм, не внушающий доверия, такой как деятельность, предлагающая материальные или социальные преимущества, или осуществление злоупотребляющего давления в целях получения согласия присоединиться к Церкви» (параграф 45 решения)[31].

Вместе с тем, понятие секта, при всей правомерности и обоснованности свободой слова и свободой убеждений его использования, носит неюридический характер. Это оценочное суждение, уместное для публицистических работ, даже для использования в отдельных случаях в качестве характеристики в документах, но не возможное к закреплению в качестве лексики закона.

Периодически звучащие в СМИ предложения принять Федеральный закон «О сектах» или ввести понятие секты в действующее законодательство не имеют под собой юридических и фактических оснований, поскольку это слово является размытым по своему содержанию. Тем более оценочный, не строго юридический характер носит лексическая конструкция «тоталитарная секта», вообще еще больше запутывающая обсуждение.

Попытка разработать некое родовое понятие всеобъемлющего характера, охватывающее всю совокупность религиозных объединений, относимых экспертами к социально опасным сектам, приводит к выводу о невозможности разработать такое родовое понятие, отвечающее требованиям юридической корректности и смысловой однозначности.

Однако, опыт Французской Республики, иных стран мира, даже российская правоприменительная практика ясно показывают, что нет насущной потребности закреплять в законах слово «секта».

Вполне достаточно закрепления уголовно-правовых запретов на характерные для сект виды противоправной деятельности.

А для этого вполне достаточно имеющихся норм законодательства Российской Федерации, имея в виду, в том числе, следующие федеральные законодательные акты:

Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (с послед. изменениями) – прежде всего, статьи 239, 282, 2821, 2822, 136, 280, пункт «л» части 1 статьи 105 и др.;

Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» от 26.09.1997 № 125-ФЗ (с послед. изменениями) – прежде всего, статья 14;

Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» от 25.07.2002 № 114-ФЗ (с послед. изменениями);

Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан от 22.07.1993 № 5487-1 (с послед. изменениями);

Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 № 195-ФЗ (с послед. изменениями) – в частности, статья 5.26 «Нарушение законодательства о свободе совести, свободе вероисповедания и о религиозных объединениях», статья 13.15 «Злоупотребление свободой массовой информации», статья 20.28 «Организация деятельности общественного или религиозного объединения, в отношении которого принято решение о приостановлении его деятельности», статья 20.29 «Производство и распространение экстремистских материалов».

Разумеется, сказанное никоим образом не исключает необходимости совершенствования законодательства Российской Федерации в целях установления дополнительных гарантий защиты прав и свобод граждан от преступн6ых посягательств тех или иных социально опасных сект.

***

В этой части также считаем целесообразным обратить внимание на манипулятивное словотворчество в исследуемой тематике.

Слова «гомофобия» и «гомофоб»[32]

Юридико-лингвистический и психологический анализ слова «гомофобия» выявляет его манипулятивный характер и необоснованность оценки критики в адрес гомосексуализма и его пропаганды как «гомофобии».

При рассмотрении вопроса о правомерности проведения гей-парадов часто дискуссия сопровождается некорректным полемическим приемом – наклеиванием ярлыков «гомофобов» на противников проведения указанных мероприятий: «Гомофобия – результат нетерпимости к инакомыслящим во всех проявлениях, и подвержена ей не только молодежь, но и взрослое население. Неприятие иной сексуальной ориентации имеет те же корни, что и фашизм. Причем очень многие гомофобы сами являются латентными гомосексуалистами… Человек не может перешагнуть нормы морали, заложенные в его сознании, и становится ярым противником того, чего хочет больше всего»[33].

Тем самым, подменяется суть проблемы. В действительности, нет никаких «фобий» в отношении гомосексуалистов у тех, кто не приемлет гомосексуальные образ жизни, пристрастия и убеждения, кто выражает протест против навязывания им гомосексуализма.

Слово «фобия» означает навязчивое состояние страха, развивающееся при некоторых психозах[34], это именно отражение болезненного состояния, проявления психопатологии.

Термин «гомофобия» столь же «содержателен» и обоснован, как и аналогичным образом искусственно полученный термин «гетерофобия». Выражение «гомофобия» создано совершенно искусственно, посредством компиляции двух слов в целях психологической манипуляции. Первая часть этой конструкции «гомо» (от греческого слова homos – равный, взаимный, общий) не имеет никакого отношения к сексуальным извращениям. Дословное прочтение этого термина превращает его в бессмыслицу. Об имеющемся равенстве гомосексуалистов в базовых конституционных правах с гетеросексуалами уже было сказано выше.

Следует отметить, что в массовом сознании многими людьми, незнакомыми со специальной медицинской терминологией, понятие «гомофоб» может ассоциироваться (на это и рассчитывают пропагандисты данного понятия) с патологической неприязнью к человеку вообще (от лат. homo – человек). Манипулирование здесь заключается в отождествлении негативного отношения к гомосексуализму с неприязненным, мизантропским отношением к людям вообще, человеконенавистничеством, что является явной ложью.

Если прежде так называемая «гей-культура» представала и самопозиционировалась в ореоле элитарной исключительности, моральной и эстетической провокации авангардистского толка, направленной на узкий круг потребителей, то сегодня она массированно пропагандируется не только среди «заинтересованной публики», но и навязывается большинству населения.

В условиях категоричного неприятия абсолютным большинством граждан Российской Федерации гомосексуализма совершенно прогнозируема реакция населения на навязывание ему гомосексуализма, на посягательство на права гетеросексуалов на самостоятельный мировоззренческий выбор, свободу убеждений и гетеросексуальную ориентацию.

Поскольку нет никаких правовых оснований, требующих от граждан мириться с нарушениями их прав, осуществляемыми посредством агрессивной пропаганды гомосексуализма, идеологи гомосексуализма и вынуждены использовать в отсутствие юридически и фактически значимой аргументации идеологический ярлык «гомофоб».

В действительности, обоснованно говорить о социально-нравственном императиве гетеросексуальности», присущем любой традиционной культуре и человечеству в целом.

В слове «гомофобия» изначально присутствует терминологическая некорректность и сознательная смысловая подмена, безосновательно связывающая негативное отношение к гомосексуализму с психическими патологиями, якобы, свойственными критикам пропаганды гомосексуализма.

Как указывает Л.П. Лобанова: «Широкое распространение получило слово «гомофоб», которое ста­ло одним из излюбленных ругательных ярлыков приверженцев политиче­ской корректности. Среди тех, кто его употребляет сегодня направо и на­лево, быть может, лишь очень немногие знают, что оно обозначает. Гомофобия – это… термин, обозначающий патологическое наруше­ние, болезненную неприязнь к гомосексуальности, источником которой является подавленный страх собственной гомосексуальности. Теперь это слово употребляется по отношению ко всякому, кто обнаружит хотя бы легкий оттенок предубеждения против какого-либо гомофила или сколь угодно робко отважится поставить под сомнение одно из особых прав, ко­торые им должны предоставляться как представителям “виктимизированного” меньшинства»[35].

Не существует абсолютно никаких оснований для обозначения термином «фобия» принципиального несогласия с гомосексуальными стилем жизни, манерой поведения или убеждениями, тем более – для обозначения этим словом любого протеста против посягательств на права гетеросексуалов и против навязывания им гомосексуализма.

Игнорируя этот очевидный факт, пропагандисты гомосексуализма наклеивают указанный ложный ярлык всем своим критикам.

Из этого же ряда типичное для пропагандистов гомосексуализма ложное обвинение своих критиков в «интернализированной гомофобии»[36]. Термин «интернализированная гомофобия» не имеет никакого отношения к психологической или медицинской науке или практике, являясь ложным идеологическим ярлыком, используемым в пропагандистских целях. Если следовать этому некорректному подходу, получается, что в мире нет гетеросексуалов, есть или явные гомосексуалисты, или латентные. Согласно такой извращенной «логике», все выступающие против расизма являются скрытыми расистами, все пацифисты поголовно, на самом деле, – агрессивные милитаристы, только скрытые. Очевидно, что это – абсурд, а такого рода аргументация – психологическая манипуляция.

Безосновательное приписывание лицам, не разделяющим гомосексуальных убеждений, психических патологий (фобий) является не только неэтичным приемом, но и служит основанием для предъявления этими лицами судебных исков о защите чести и личного достоинства.

Более того, учитывая, что стараниями некоторых СМИ, сочувствующих гомосексуалистам, термин «гомофоб» всячески отождествляется с понятием «экстремист», публичное называние лица, критикующего противоправные действия по навязыванию идеологии гомосексуализма, «гомофобом», в определенных ситуациях может быть квалифицировано как клевета.

Таким образом, оценка критики в адрес гомосексуализма и его пропаганды как «гомофобии» является необоснованной, ложной.

Слова «ксенофобия» и «ксенофоб»

Юридико-лингвистический и психологический анализ слов «ксенофобия» и «ксенофоб» выявляет их манипулятивный характер, некорректность, ущербность и идеологизированность.

Само по себе, слово «ксенофоб» есть бессмыслица. В этом слове изначально присутствует терминологическая некорректность и сознательная смысловая подмена, безосновательно связывающая негативное отношение к чуждому с психическими патологиями, якобы, свойственными критикам этих чуждых, враждебных идеологий и воздействий. Как уже отмечалось выше, слово «фобия» означает навязчивое состояние страха, развивающееся при некоторых психозах[37], это именно отражение болезненного состояния, проявления психопатологии. Слово «ксенофобия» создано совершенно искусственно, посредством компиляции двух слов в целях психологической манипуляции.

Понятие «ксенофоб» – это политический жупел, даже ярлык, которым разные стороны политических, идеологических и мировоззренческих баррикад столь полюбили наделять друг друга в последние годы. И очень часто этот ярлык клеится совершено необоснованно.

К примеру, сегодня любая попытка высказаться в защиту нравственности и против порока тут же влечет за собой следует неотвратимое «наказание» в виде наклеивания идеологического ярлыка «ксенофоба».

Были ли белорусские, украинские, французские, югославские или польские партизаны ксенофобами в отношении оккупировавшей их территории военнослужащих армии нацистской Германии во Вторую Мировую войну? Если понимать это слово как описывающее негативное отношение к чужому, предпринимающему агрессивные действия в отношении тебя или твоих родных и близких, твоей страны, то - да. И это было обоснованно и нормально, вполне ожидаемо.

Является ли ребенок и его родители ксенофобами (в том же толковании) в отношении педофила? Разумеется. Настолько, что в Великобритании и США педофилы поражаются в ряде прав, их передвижения, в том числе с целью переселения, ограничиваются и контролируются, считается и устанавливается, что население вправе знать этих антигероев поименно.

Если разбираться дальше, то выявляется, что с понятием «ксенофоб» неразрывно связано понятие «ксеноморф».

Ксеноморфы в области общественной нравственности – это разрушительные идеологии агрессивной, воинствующей безнравственности и их носители, пренебрегающие правами, свободами и законными интересами подавляющего большинства населения России, подвергающие обструкции и коррозии культурные, нравственные ценности народов нашей страны и навязывающие чуждые общественной нравственности установки и модели поведения. Ксеноморф – это структура инородных, навязываемых большинству мировоззрений и систем ценностей.

Конечно же любые идеологии или образы жизни не могут существовать сами по себе, а персонифицируются в конкретных их носителях и пропагандистах.

Поэтому для России, в первую очередь, ксеноморфы – это люди, производители, носители и проводники указанных разрушительных идеологий. Это люди:

• не только инвертирующие нравственные ценности и отстаивающие их антиподы, но смысл своей жизни видящие в навязывании окружающим, в особенности детям, своих аморальных, мировоззренческих, идеологических убеждений, образа жизни, моделей поведения;

• не только чуждые нравам, культуре народов России, но и агрессивно, непримиримо противопоставляющие им себя, свою идеологию, свой образ жизни, стремящиеся навязывать это другим;

• апеллирующие к правам человека, но не распространяющие в своем понимании права и свободы на своих оппонентов, отрицающие права тех, кто не разделяет их идеологии или образа жизни;

• рядящиеся в одежды человеколюбия, но человеконенавистнически воспринимающие любого, кто посмеет возразить сказанному ими;

• демагогически говорящие о «слезинке одного ребенка как драгоценном факторе», перевешивающим все прочие аргументы, но готовые отправлять целые классы, целые школы для принудительной индоктринации, для проведения над ними психофизических экспериментов (как это было с деятельностью муниципального центра «Холис» в Екатеринбурге, как это было в ряде московских школ с сектой С.М. Муна «Федерация «Семьи за единство и мир во всем мире»»).

Но коль скоро есть ксенофобы, то, возможно, существуют и ксенофилы? Еще как существуют. Ксенофилия – это ярко выраженная любовь к чужакам, их болезненное обожание, это тенденция перманентно порочить все традиционное и гипертрофированно восхвалять все наносное. Ранее в русском языке это состояние отражалось понятием «чужебесие». Ксенофилы – это добровольные помощники производителей, носителей и проводников враждебных устоям общества идеологий, ксеноморфов.

Такие лица ищут малейшие различия общего, частного и особенного и возводят их в ранг антинародной политики (почему-то всегда со стороны государства), беря при этом за основу любую доступную совокупность ценностей частных корпоративных систем (религиозные культы иностранного происхождения или специально формируемые; идеологии, основанные на искаженном понимании и представлении прав человека; возведенная в ранг абсолюта и самоцели, вещи в себе перманентная борьба с чем-нибудь, особенно – с «ксенофобией», и т.п.), противопоставляя ее преобладающей (но не всегда господствующей) в обществе системе ценностей.

Ксеноформы – это методы и инструменты внедрения, навязывания ксеноморфов.

Таким образом мы имеем все компоненты психологической войны: ксеноморфы – суть и стратегия, ксеноформы – тактика, ксенофилы – исполняющие механизмы[38].

Очевидно одно – все такие дискуссии и вызывающие их указанные слова не носят юридический характер.

Учитывая сказанное, следует сделать вывод о том, что слова «ксенофоб» и «ксенофобия» являются юридических некорректными, не отражают конкретную суть каких-либо элементов такого явления, как экстремизм, представляют собой оценочные идеологизированные суждения размытого содержания, в основном, используемые в манипулятивных целях.