История государства и права

Колониальная экспансия Испании и Португалии в Америке восходит еще к концу XV—началу XVI в. Хотя завоевание «Индий» (так официально именовались испанские колонии) явилось одним из проявлений процесса первоначального накопления капитала, осуществлялось оно исключительно военно-феодальными методами. Земля в колониях официально объявлялась собственностью короны, но фактически с XVI в. она становится добычей колонизаторов-конкистадоров. Широкое распространение получила система энкомиенды, при которой индейские общины, находившиеся на захваченных территориях, передавались под «опеку» латифундистам-энкомендеро. Энкомиенда представляла собой по существу особую разновидность полукрепостнического, полурабского труда индейцев на феодала-землевладельца. Лишь в XVIII в. под влиянием зарождающихся капиталистических отношений на смену энкомиенде приходит новая форма эксплуатации, построенная на долговых отношениях,—пеонаж. К этому времени феодалы в колониях стали неограниченными собственниками своих поместий — асьенд. Индейцы, лишенные земли, оказывались в постоянном, передававшемся из поколения в поколение долгу у помещика-латифундиста.

Колониальная администрация в Латинской Америке складывалась по мере расширения территориальной экспансии Испании и Португалии, обострения классовых и иных социальных противоречий в колониях. За 300 лет господства Испании в Америке сложилась самая крупная по тем временам колониальная империя с централизованной системой управления. На вершине этой системы стоял испанский король, но практически общее руководство политикой Испании в колониях осуществляла Торговая палата, а затем с 1524 г. созданный при короле Совет по делам Индий. Этот Совет издавал колониальные законы, назначал высших чиновников, был высшей апелляционной инстанцией для колониальных судов.

Верховную власть в самой Америке осуществляли вице-короли, которые олицетворяли собой испанскую корону. К концу XVIII в. в Латинской Америке было создано четыре вице-королевства: Новая Испания (столица Мехико), Новая Гранада (Богота), Перу (Лима), Рио-де-ла-Плата (Буэнос-Айрес). Вице-короли командовали вооруженными силами, издавали местные законы, руководили администрацией, распределяли земли и индейские общины между испанскими феодалами, контролировали сбор налогов. В колонии, имевшие меньшее значение для испанской короны, назначались генерал-капитаны, которые номинально подчинялись вице-королям, но практически пользовались административной самостоятельностью и получали указания непосредственно от Совета по делам Индий. К началу XIX в. были образова-

105

ны генерал-капитанства в Гватемале, Венесуэле, Чили и на Кубе. Важную роль в колониальном управлении играли создаваемые при вице-королях или генерал-капитанах особые судебно-административные органы — аудиенции.

В провинциях, на которые делились колонии, руководство администрацией, судом, церковью осуществляли губернаторы, которым в свою очередь были подчинены коррехидоры, старшие алькальды. В XVIII в. при королях из династии Бурбонов для большей централизации системы управления в провинции назначались интенданты и субделегаты. Все высшие должности в колониальной администрации в Латинской Америке, в том числе и вице-королей, замещались исключительно из числа испанской феодальной знати, присылаемой в колонию на ограниченный срок (обычно на 3—6 лет).

Единственным звеном колониальной администрации, доступным местному дворянству из потомков испанских посел'енцев (креолам), было городское управление. Здесь сохранялись некоторые традиции и формы, позаимствованные из городского самоуправления Испании. Имущая верхушка составляла муниципальную корпорацию—ка-бильдо. Управление городами осуществляли советники—рехидоры и избираемый ими алькальд.

Огромную роль в колониальном управлении Латинской Америкой играла католическая церковь. Папская булла в 1493 г. дала испанским королям право патронажа над церковью в колониях, в частности право назначать на церковные должности. В результате церковь стала органической частью колониального аппарата. Обращая в христианство коренное население Америки, священники и монахи наряду с вооруженными конкистадорами обеспечивали подчинение индейских народов. Сама церковь в Америке превратилась в крупного феодала. Ей принадлежало более трети всей пахотной земли, а в Парагвае орден иезуитов организовал по существу подобие автономного государства, основанного на рабском труде индейцев в церковных владениях—редукциях. Церковь в Латинской Америке создала разветвленную систему идеологического надзора. Инквизиционные трибуналы сурово карали не только за отход от католической веры, но и за высказывание крамольных политических идей.

Многоступенчатый и сложный аппарат колониального управления в Латинской Америке отличался чудовищным бюрократизмом и коррупцией. Строжайшая централизация не мешала чиновникам всех рангов, пользуясь большой отдаленностью от Испании, проявлять самовластие, творить любые беззакония и произвол. U Испанская администрация тщательно регламентировала все стороны жизни населения в колониях, разработала для них огромную массу законодательных актов. В 1680 г. был издан Свод законов королевства Индий (9 книг и 6377 законов)—первый в истории официальный сборник колониального права.

106

по своему правовому положению все же стояли ниже, ^ем лвда, родившиеся в Испании. -—'

Схожей была и система управления в Бразилии, являвшейся колонией Португалии. С XVII в. колониальную администрацию возглавил вице-король, при котором были созданы военное и налоговое ведомства. Ему подчинялся местный аппарат управления. Но колониальная система в Бразилии была менее централизованной, поскольку португальской короне не удалось полностью преодолеть местный сепаратизм, опиравшийся на феодальные права фазендейро (плантаторов, эксплуатировавших преимущественно труд негров-рабов).

Освободительная воина 1810—1826 гг. и образование независимых государств. Господство феодальных политических и правовых институтов в колониях не могло воспрепятствовать зарождению буржуазных отношений. Несмотря на многочисленные запреты и ограничения со стороны колониальных властей, постепенно развивались промышленность и торговля, зарождались капиталистические отношения. Во второй половине XVIII в. в Латинской Америке пробудилось национальное самосознание—процесс, ускоренный революционной борьбой за независимость США. Политика метрополий порождала недовольство у самых различных слоев населения. Трудящиеся—индейцы, метисы, мулаты, негры—страдали от жесточайшей эксплуатации латифундистов и колониальных властей, от расового, сословного и политического бесправия. Все большее недовольство колониальным режимом, экономическими и политическими привилегиями испанской и португальской знати высказывали нарождавшаяся местная буржуазия и помещики-креолы, а также связанные с ними представители колониальной интеллигенции.

К концу XVIII—началу XIX в. противоречия между основной массой населения колоний, с одной стороны, и правящими кругами Испании и Португалии — с другой, резко обострились. Если ранее выступления трудящихся масс носили в основном стихийный характер (например, восстание в Перу в 1780—1781 гг.), а антиколониальна настроенная часть интеллигенции и офицерства прибегала к заговорщической тактике, то в начале XIX в. патриотическое движение стало более целенаправленным и ставило своей задачей свержение гнета испанских колонизаторов. В силу своего особого положения в колониальном обществе (богатство, доступ к образованию, навыки военной и политической деятельности и т. д.) креолы играли руководящую роль в растущем движении за независимость.

Большое влияние на развитие освободительного движения в испанских и португальских колониях в Америке оказала французская буржуазная революция XVIII в., которая имела овоим непосредственным результатом в Америке революцию негров-рабов и провозглашение (1806) независимой республики на Гаити (бывшей французской колонии Сан-Доминго). В это время, несмотря на запреты колониальных властей, среди передовой части общества.получили распространение политические сочинения французских просветителей и революционеров, передовые конституционные документы. В 1806 г. один из видных представителей освободительного движения—венесуэлец Ф. Миранда, участник французской революции, предпринял первую, правда закончившуюся неудачей, попытку высадиться на Латиноамериканском континенте и начать вооруженную борьбу за свержение колониального испанского ига.

^

107

Война за независимость в Латинской Америке началась после того, как войска Наполеона вторглись в Испанию и сложилась благоприятная обстановка для выступления патриотических сил: колониальный аппарат на несколько лет фактически лишился поддержки со стороны метрополии. В 1810 г. начались антииспанские выступления в Каракасе, Буэнос-Айресе, Боготе и других городах.

В ходе освободительной войны в колониях, прошедшей два этапа (!810—1815 и 1816—1826), создавались правительственные хунты, которые руководили антииспанским движением и выдвинули талантливых военных предводителей и государственных деятелей—С. Болива-ра, X. Сан-Мартина, X. Артигаса и др. В процессе борьбы патриоты вырабатывали новые формы политической власти, которые фактически заменяли собой старое колониальное управление. По мере успехов освободительной войны (главным образом на втором ее этапе), несмотря на существовавшие внутри антииспанского лагеря серьезные противоречия, обусловленные различными интересами классов и социальных групп, участвовавших в этой войне, патриотические круги провозглашали независимость отдельных колоний (как правило, путем принятия специальных деклараций о независимости) и утверждали первые конституционные документы, выступавшие иногда в виде временных регламентов или статутов. К концу освободительной войны на месте бывших испанских и португальских колоний возникли 10 независимых государств: Аргентина, Боливия, Бразилия, Великая Колумбия, Мексика, Парагвай, Перу, Центрально-Американская федерация, Чили, Уругвай. Таким образом, все бывшие испанские колонии (за исключением Кубы и Пуэрто-Рико) стали политически самостоятельными государствами.

Война за независимость в Латинской Америке была своеобразной формой буржуазной революции, которая выступала в виде общенационального движения, направленного против системы колониального гнета. Образование самостоятельных государств и падение колониального режима объективно означали ослабление позиций феодальных сил и создание более благоприятных условий для развития капиталистических отношений.

• Еще в ходе войны и в первые годы существования новых государств пришедшие к власти помещичье-буржуазные круги были вынуждены провести реформы антифеодального характера. В большинстве стран была запрещена работорговля, ограничено или отменено рабство, упразднена подушная подать с индейцев, церковная десятина и т. д. Буржуазный характер носили такие меры, как отмена сословного строя, упразднение феодальных титулов, торговых и иных феодальных монополий, отказ от регламентации производства, утверждение неограниченной частной собственности, а также свободы предпринимательства и торговли. С упразднением старого колониального аппарата ликвидировались многие важные феодально-абсолютистские порядки и институты: бюрократическая централизация, полная политическая безответственность чиновников, суды инквизиции и т. д. В политическую практику молодых государств (по крайней мере формально) вводились новые буржуазно-демократические и правовые институты: выборность государственных органов, процессуальные гарантии личности (право на защиту, презумпция невиновности и т. д.), политические и личные права и свободы граждан и т. д.

Однако эти преобразования, проводившиеся в разной степени во всех государствах, нигде не привели к коренному изменению их со-

108

цйально-экономической, а следовательно, и правовой структуры. Широкие народные массы (крестьяне-индейцы, негры-рабы, городские низы и т. д.), явившиеся главной силой освободительного движения, боролись за ликвидацию ненавистных форм угнетения и эксплуатации, но не имели ясной программы их уничтожения. Лишь в отдельных странах антифеодальные требования крестьян-индейцев наложили свой отпечаток на политическую программу лидеров патриотического лагеря (например, движение под руководством М. Идальго и X. М. Морелоса в Мексике). Но эти требования не могли быть реализованы вследствие решительного сопротивления католической церкви и креольской реакции.

Помещичьи и клерикальные силы, ставшие у власти в новых государствах, сумели сохранить свои основные классовые, социальные привилегии и прежде всего огромные земельные латифундии. Буржуазные и разночинные элементы, слишком слабые, тесно связанные с церковными и помещичьими кругами, не способны были самостоятельно бороться за подлинные буржуазно-демократические преобразования. Даже многие выдающиеся лидеры освободительного движения (например, С. Боливар) проявили осторожность и непоследовательность при подходе к решению социальных вопросов.

Первые конституции стран Латинской Америки. Расхождения во взглядах и интересах различных сил, составлявших патриотический лагерь, вызвали также острую политическую борьбу по ряду принципиальных вопросов организации новой государственной власти, что нашло свое отражение уже в ранних конституционных документах. Первые конституции латиноамериканских государств испытали на себе большое влияние передовых для своего времени идей буржуазии. Так, в период становления независимых государств господствующей среди патриотов доктриной был республиканизм. Пример США, где республика не препятствовала компромиссу рабовладельцев и буржуазии, порождал республиканские настроения не только у радикальной интеллигенции и народных масс, чьи симпатии с самого начала движения были на стороне республики, но и у части латифундистов-креолов, рассчитывавших добиться решающего политического влияния в новых республиках.

Однако в ряде государств утверждение республиканского строя протекало в острой борьбе. Например, первая конституция Аргентины (Конституция Объединенных провинций Южной Америки), принятая в 1819 г. Учредительным собранием, где сильные позиции занимали помещики-монархисты, обошла молчанием вопрос о форме правления. 11 только по Конституции 1826 г. в Аргентине окончательно утвердилась «республиканская представительная форма».

В Мексике после провозглашения независимости в 1821 г. консервативно настроенное Учредительное собрание намеревалось провозгласить конституционную монархию, но его опередил политический авантюрист Итурбиде, который в 1822 г. после военного переворота объявил себя императором Августином I. Лишь по конституции 1824 г., принятой после нового восстания в армии и свержения непопулярного Игурбиде, в Мексике была провозглашена республика.

Монархическая форма правления утвердилась на долгое время только в Бразилии, где движение за ликвидацию колониального господства не вылилось в вооруженную борьбу против португальской монархии. Руководство освободительным движением здесь находилось в руках наиболее консервативных кругов бразильского общества—

J~ 109

крупных землевладельцев (фазендейро), испытывавших постоянный страх перед угрозой революционных выступлений негров-рабов. Поскольку в Бразилии сложилась революционная ситуация, португальская корона сама предприняла конституционные маневры, ставившие целью провозглашение независимости при сохранении монархической власти и старой социально-экономической структуры. Принц-регент Педру—представитель португальской короны в колонии—1 августа 1822 г. издал манифест о независимости Бразилии, а вскоре был провозглашен конституционным императором страны. После разгона слишком радикального, с его точки зрения, Учредительного собрания и подавления республиканского движения император Педру I октроировал в 1824 г. монархическую конституцию Бразилии.

Конституция установила своеобразное «разделение властей», которое должно было замаскировать всесилие императора. В его руках находилась исполнительная и так называемая регулятивная власть. Под последней подразумевались: назначение сенаторов, роспуск палаты депутатов, право вето в отношении законов, приостановление действия решений провинциальных советов, назначение и увольнение министров и т. д.

Законодательная власть осуществлялась Генеральной ассамблеей, состоявшей из Сената с пожизненно назначаемыми членами и Палаты депутатов, избираемой на 4 года двухстепенными выборами. Благодаря высокому имущественному и образовательному цензу участвовать в выборах могли лишь помещики и верхушка буржуазии. Права Генеральной ассамблеи были крайне ограничены. Конституция декларировала независимость судей, но в ряде случаев император мог отстранить их от должности.

Конституционная монархия в Бразилии была далека от действительного буржуазного демократизма. Фактически император правил методами, присущими абсолютизму. Правительственный аппарат оставался в руках старых португальских чиновников, в стране сохранялось рабство, помещичье землевладение, военные и иные привилегии помещиков-фазендейро.

В процессе создания национальной государственности и ее конституционного оформления острые разногласия возникали также по вопросам о государственном единстве и степени централизации государственного управления, о правовом положении отдельных частей (провинций). Эти разногласия носили отнюдь не чисто теоретический или формально-юридический характер. Они отражали классовые и социальные интересы и проявлялись не только в стенах конституционных конвентов, но становились поводом к длительной, а нередко и кровопролитной политической борьбе.

Еще в ходе войны за независимость наиболее дальновидные лидеры освободительного движения (Ф. Миранда, X. Сан-Мартин, С. Бо-ливар и др.), понимая необходимость объединения всех патриотических сил, выступали за создание крупных централизованных и унита-ристски организованных государств.

110 1Р

туристов отражала потребности прогрессивного для того времени капиталистического развития латиноамериканских стран.

Консервативные латифундистские и клерикальные круги, стремясь закрепить свои позиции в формирующемся государственном аппарате, отстаивали, как правило (исключение—Мексика), сепаратизм, партикуляризм, дающие им всю полноту власти на местах, поддерживали идею федеративного государственного устройства. Они боялись всякого вмешательства центрального правительства в экономическую жизнь, особенно его вторжения в местные интересы, в их отношения с крестьянством. Они имели в своем распоряжении полуфеодальные вооруженные свиты и, выступая в качестве местных военных предводителей (каудильо), нередко контролировали огромные территории. В конституционных конвентах каудильо, провинциальные латифундисты выступали против централизованных государств, стояли на позициях сепаратизма или федерации со значительной автономией провинций. В результате многие ранние конституционные документы имели компромиссный характер, закрепляли федеративное устройство государства. В ряде случаев сепаратизм был настолько силен (например, в Аргентине в начале 20-х гг.), что единый патриотический лагерь раскалывался, а молодые республики ввергались в состояние анархии.

Особенно острой и длительной была борьба унитаристов и федералистов в Аргентине, где первые конституционные документы (1817, ]819) закрепили победу сторонников сильного централизованного государства, предоставили национальному правительству важные прерогативы в области военной, внутренней и внешней политики. Однако реализовать эти конституционные положения практически было невозможно. Яростное сопротивление нейтралистской политике оказали провинциальные помещичье-клерикальные круги, ввергнувшие страну в междоусобную борьбу. Хотя в принятой в 1826 г. конституции Аргентины идея унитарной республики была вновь подтверждена (ст. 7), федералисты добились в конце концов принятия (1831) так называе-мого Федерального пакта, который во многом напоминал Статьи конфедерации в США.

Структура и содержание первых латиноамериканских конституций испытали на себе заметное влияние европейского и североамериканского конституционализма. Особенно много заимствований было из конституции США 1787 г., из французских конституционных документов XVIII в. Перенесение буржуазных государственных институтов на латиноамериканскую почву (выборность государственных органов, политические права и свободы и т. д.) носило чисто механический характер, поскольку ни в одной из латиноамериканских республик война за независимость не привела к коренным изменениям социальной структуры и политико-правовых традиций. Поэтому в своеобразных условиях Латинской Америки буржуазный конституционализм претерпел существенные изменения.

Первая попытка оформления с помощью конституции новой власти была предпринята патриотами Венесуэлы. Провозглашенная в 1811 г. конституция, закрепившая федеративное устройство республики, копировала многие положения конституции США. Федеральные власти получили право заключать договоры, объявлять войну, содержать армию и флот, обеспечивать внутренний порядок, взимать налоги и принимать законы по вопросам, затрагивающим интересы федерации. Конституция гарантировала каждой провинции «суверенитет,

4 ill

свободу и независимость» по всем вопросам, которые не были прям» делегированы федерации.

Федеральные органы создавались по принципу разделения властей. Законодательная власть осуществлялась двухпалатным Конгрессом (Палата и Сенат), исполнительная — консульской коллегией из 3 лиц, судебная — Верховным судом и нижестоящими трибуналами.

Под влиянием французского конституционализма конституция Венесуэлы 1811 г. (это стало традицией, общей и для последующих латиноамериканских конституций) содержала большое количество статей, посвященных общим принципам организации власти и правам человека. Она декларировала основные демократические права граждан, отменяла дворянские, военные и церковные привилегии. Вместе с тем она объявляла католическую религию «единственной и исключительной религией Венесуэлы». Исходя из естественно-правовой концепции и идеи общественного договора, конституция гарантировала «индивиду пользование и владение его имуществом при условии соблюдения права, которым наделены другие лица в отношении своего имущества».

Конституция провозглашала формальное равенство всех граждан,. в том числе метисов и индейцев, и даже предписывала в общей форме провинциальным властям принимать меры по улучшению положения «прирожденных граждан»—индейцев и сближению их с «остальными гражданами», в частности открывать для них школы и колледжи. В конституции указывалось, что земли, которыми владели индейцы, будут закреплены за ними на праве собственности.

Эти прогрессивные положения, как и конституция 1811 г. в целом, имели в основном декларативное значение. Они прекратили свое существование вместе с падением Первой Венесуэльской республики и временной победой испанской армии в 1812 г.

Первые конституции оказались недолговечными и в других латиноамериканских республиках. Это объяснялось отсутствием политической стабильности, постоянными раздорами между конкурирующими группами феодально-клерикальной олигархии, сепаратизмом отдельных провинций, не связанных между собой прочными экономическими узами.

Одну из своеобразных попыток предотвратить внутренние раздоры и слабость новой власти с помощью тщательно разработанной государственной организации предпринял С. Боливар, который в принципе считал необходимым создание в Южной Америке единого централизованного государства, способного противостоять иностранному вмешательству. Разработанная им в качестве «идеального образца» Конституция Боливии 1826 г. предусматривала сильную государственную власть. Она строилась на принципе разделения властей, но наряду с законодательной, исполнительной и судебной властью выделяла «избирательную власть», которой Боливар, стоявший на позициях буржуазного демократизма, придавал большое значение. Но практически «избирательной властью», т. е. правом участия в выборах, пользовались лишь лица, умеющие читать и писать. Это исключало из политической жизни Боливии широкие массы трудящихся, прежде всего индейцев (грамотные составляли менее 10% населения).

Законодательный корпус включал три палаты: Трибунат, Сенат и Ыензорат. К ведению законодательной власти в целом относились такие вопросы, как избрание президента, предоставление последнему особых полномочий в случае войны или «чрезвычайной опасности».

112 t

Кроме того, каждая палата имела специальную компетенцию. Трибуны разрабатывали государственный бюджет, предлагали законы, относящиеся к развитию промышленности, проведению земельной реформы. Сенаторы подготавливали кодексы, вносили предложения о судебных реформах. Цензоры обязаны были следить за соблюдением конституции и законов, избирали на высшие судебные и церковные должности, составляли законопроекты о печати, образовании, развитии наук и искусства.

Конституция установила следующую систему утверждения законов. Акты, принятые Трибунатом, поступали в Сенат. Если сенаторы выдвигали возражения, то судьба закона зависела от цензоров. Цензоры одобряли акты, предложенные сенаторами, и, наоборот, Сенат— акты, исходящие от цензоров. В случае разногласия этих органов арбитром выступал уже Трибунат. Президент имел право отлагательного вето, которое конгресс мог преодолеть лишь большинством голосов всех палат.

Исполнительная власть вручалась несменяемому президенту, который назначал вице-президента (с согласия палат) и министров. Вице-президент, по конституции, являлся главой правительства. Вице-президент и один из министров скрепляли своей подписью акты президента. После смерти президента вице-президент замещал освободившуюся должность и занимал ее также пожизненно.

Сильная президентская власть, трехпалатный парламент и другие-элементы конституции, напоминавшие бонапартистские образцы, дали основание противникам Боливара обвинить его в стремлении к диктаторству. Но Боливар не предполагал активного вмешательства президента в дела конгресса и отстаивал идею законности. Ряд демократических принципов конституции, по его мнению, позволял правительству использовать сильную власть для прогрессивных социально-экономических преобразований, для обуздания произвола и эгоизма помещичьих кругов.

Однако надежды Боливара разрешить сложные противоречия латиноамериканского общества с помощью лишь чисто политических средств и простой централизации правительственной власти потерпели крах. Реальная власть в Боливии, как и в других латиноамериканских республиках, находилась в руках крупных собственников, помещиков и клерикалов. Уже в 1829 г. после восстания в армии конституция 1826 г. была отменена. В Боливии, как и 'в других странах Латинской Америки, началась длительная полоса политической неустойчивости.